Воспоминания

Моя просьба оказалась выполненной лишь из-за того, что Белла не могла встать и пройти по дому из-за побоев. Как только она почувствовала себя лучше,, под покровом ночи, пока все спали, начала обходить дом, открывая и закрывая двери моим ключом. Когда оставалось закрыть последнюю, входную дверь, она увидела беременную жену своего младшего брата с чемоданом в руках, спускающуюся по лестнице. Её круглый живот довольно сильно выпирал под облегающим платьем, что удивило Беллу.

Невестка начала шёпотом умолять Беллу не сдавать её и дать возможность уйти, не губить её и ребёнка. Она очень быстро, скомкано рассказала девушке, что нашла другого мужчину, который любит её, который показал ей что такое настоящая любовь, который не бьёт, не унижает, сказала, что носит под сердцем его дочь. Она усердно скрывала настоящий срок беременности от мужа, пыталась ему угождать во всём, чтобы получать как можно меньше побоев, до момента пока получится бежать. Теперь такая возможность появилась, и любимый ждёт её у порога, нужно лишь тихо уйти.

Дослушав, Белла обняла её и одним лишь жестом указала на выход, невестка вышла за порог и Белла закрыла за ней дверь моим ключом. Утром все мужчины этой семьи проснулись в жутких синяках. Никто не мог понять, что произошло и поэтому пропажу беременной невестки обнаружили не сразу. Когда они пришли в больницу, боль от синяков во всём теле осталась, а сами синяки исчезли.

День за днём мужчины и само поместье менялись на глазах изумлённой Беллы. Обои на стенах меняли цвет на более тёмный каждую ночь, дерево старилось, окна грязнели и дряхлели, по дому стал разноситься очень неприятный аромат, на каждой люстре появилась паутина, а свет от ламп, какую лампочку не вкручивай, всегда превращался в мрачный и тусклый. Мужчины тоже менялись. Их синяки никуда не делись, лишь увеличивались и медленно гнили, принося своим владельцам невыносимую боль. Женщины, что свято верили в своих мужчин, бесплотными тенями ходили возле них, воя от беспомощности.

Что чувствовала в эти моменты Белла? Ей было интересно – хотя бы на смертном одре, они изменятся? Но нет, ничего не менялось. Пока мужчины были ещё в силах говорить, они ругали своих жён, лёжа на постелях, а когда на разговоры сил перестало хватать, плевали в них. Белле тоже доставалось, ей пришлось ухаживать за младшим братом, жена которого сбежала. И ухаживала она с извращённым удовольствием, слушая его стенания от боли.

Когда мужчины начали вгнивать в постели, Белла решила, что достаточно. В одну из ночей, она подожгла дом, несколько секунд с восторгом смотрела, как он горит, а затем, улыбаясь, вошла в него и закрыла дверь…

3

– Нет, нет, нет, доктор, – метался по кабинету мужчина с безумным взглядом, – о чём вы говорите? Я даже представить себе такого не могу! Я не сделаю этого! Слышите? Никогда не сделаю! Запомните!

Ужас от услышанного сковал его на несколько секунд. Затем пришла растерянность, ведь доктор всё очень хорошо объяснил, всё стало казаться таким правильным и логичным. Нужно лишь принять решение… Он сильно разозлился. Это было выше его сил, это убивало психику, рушило его спокойный, такой понятный мир.

– Да как вы смеете вообще мне это предлагать?! – расходился мужчина.

– Послушайте, я понимаю ваше горе…, – устало начал врач.

– Нет, вы не можете понять! Вы не на моём месте! – кричал мужчина.

– Да, не на вашем, но сотни раз видел людей, которые были на вашем месте! Знаете, какой самый короткий срок построения новой семьи я видел? В больнице, ещё до принятия такого же решения!

– Вы несёте чушь! Я – не они! Мне всё это не нужно! Мне нужна она, именно она! Никакая другая её не заменит!

– Да-да, такое я тоже слышал, – спокойнее, с иронией произнёс доктор.

– Вы ненормальный! И те, кого вы видели раньше – тоже!

– Снова не могу не согласиться с вами, – засмеялся доктор. – Я уже давно перестал быть нормальным. Очень давно. Но и вы нормальным назваться можете с большой натяжкой. Продлевать страдания любимого человека, чтобы потешить собственное эго… Очень «благородно».

Доктор перестал подбирать выражения. Больше не мог и не хотел. Такой же вот орущий, любящий и скорбящий попался ему на глаза буквально сегодня утром. С новой женой. Знаете, что он сказал доктору?

– Я решил довериться вашим словам, просто жить дальше. Спасибо, док!

Доктору стало мерзко. Это чувство причастности к произошедшему очень надоело. Оно облепляло, делало грязным. Возможно, он и был причастен, но лишь к прекращению бессмысленных страданий. Своими словами этот человек делал доктора уже не просто причастным к новой жизни, а виноватым в ней. Это было более мерзким, чем просто лицезреть факт случившегося.

«Да-да, все проживают утрату по-своему, каждый справляется с горем, как может, все люди разные – чему там ещё учили на психологии? Сколько там прошло с момента биологической смерти его жены? Месяц? А он уже ведёт эту даму к гинекологу… Не могу даже предположить зачем», – думал он с сарказмом.

Когда жену моего будущего гостя отключили от аппарата жизнеобеспечения, его мир обрушился с громким грохотом. Земля не раз уходила из-под ног. Он кричал, плакал, терял сознание. Похороны помнились очень смутно.

С того чёрного дня, с момента её смерти, в его голове поселилась мысль, от которой не хотелось избавляться – она должна вернуться. Это всё о чём он думал.

Кто-то скажет, что для скорбящего это нормально, но не совсем так. Когда мы скорбим, то ощущаем горечь утраты. Некоторые ощущают её даже физически – горечью на языке. Тянущая тоска сменяет отрицание и боль. Тоскливое, щемящее чувство потери прошлых хороших воспоминаний, ощущений. Чего-то понятного, знакомого, тёплого и нежного.

Но у этого мужчины всё было иначе. Он не собирался мириться. Не то чтобы он отрицал смерть жены, нет. Он был уверен, что она должна вернуться.

«Такой ужас в реальной жизни невозможен. Это никак не могло произойти! Это просто… что-то временное, что-то из чего я должен вынести урок. Я всё понял! Значит она уже может вернуться. Но сама она не сможет, я должен помочь. Я должен что-то сделать, дать подсказку, что уже можно! Да, именно так! Только надо понять как это сделать, и она снова будет здесь! Жизнь никогда не будет прежней – она станет новой! Непременно! Только новая жизнь, только вперёд, вместе с ней! Мне нужна именно она, любимая, единственная, МОЯ!».

Он завис в настоящем, гонимый образом будущего, которого просто не могло больше быть.

– Да, дорогая, сегодня нас посетит необычный гость! Ты не бойся его, ладно? Он лишь с виду безумен, но в душе у него абсолютный покой и уверенность в своём настрое «продать кому-нибудь душу». Мне кажется, нас ждёт занимательная беседа, – произнесла я, поглаживая кошку по голове.

Мужчина долго бродил по парку. То заходил в самую глубь, то выходил из парка – он что-то искал или кого-то. Быть может, он искал меня? Признаться, у всех моих гостей появляется эта странная особенность – они чувствуют меня на расстоянии. Чувствуют, что есть кто-то, кто даст ответ, укажет направление. Мой шатёр он заметил не сразу, несколько раз прошёл мимо, а когда, наконец, увидел – растерялся.

– Что же вы застыли на пороге? – вышла я поприветствовать гостя. – Добро пожаловать, не бойтесь, проходите!

– Вы… вы знаете зачем я здесь? – облизнув сухие губы, спросил он.

– Возможно, – ответила я, опустив глаза. – Пройдёмте внутрь, – пригласила я гостя и первой вошла в шатёр. – Прошу, присаживайтесь. Как вас зовут?

– Борис. Я здесь, чтобы вы рассказали, как дать знак моей жене, что я усвоил урок, готов меняться и менять нашу жизнь. – Сразу перешёл он к сути.

– Как интересно вы говорите об умершей, – произнесла я, глядя в окно.

– Моя жена не умерла, она просто ждёт, когда я исправлюсь. Она решила так наказать меня. – Быстро произнёс он.

– Но как же… Помните, врач отключил аппарат… Помните этот протяжный писк, от которого вы потеряли сознание?

– Нет, я ничего такого не помню, – слегка дрожа ответил он.

– А похороны? Она лежала в своём самом лучшем платье, голубом. Том самом, которое купила на ваш день рождения и не успела надеть. Помните, какой красивой она была? Вы стояли на одном месте, смотрели на неё и не понимали – как можно быть такой красивой? Вы ревновали, когда мужчины подходили прощаться. Вам не нравилось, что на неё смотрят. Вам казалось, что мужчины восхищены, а женщины завидуют.

– Она всегда красива! Ей очень идут платья. И я куплю ей ещё, и она будет ещё лучше! Только сначала объясните ей как вернуться. Или скажите мне – где её забрать?

– Но я не могу её вернуть, – искренне ответила я.

– Я прошу лишь объяснить ей, как вернуться. Она сделает это сама, она сможет, я помогу. Ей больше не нужно прятаться! Я всё понял, осознал, я хочу, чтобы она вернулась! Я жду её! Но нам нужен… проводник. Вы просто должны указать путь!

– Ах вот как, – улыбнулась я.

– Я был идиотом, полным кретином, ублюдком! Я осознал! Я всё понимаю, но всё, что было – это в прошлом. Теперь мы заживём по-новому. Я, правда, всё осознал.

– Но ведь она написала письмо, – била я словами дальше. Нужно было понять действительно ли он в себе и поймёт цену, которую придётся заплатить. – Она любила вас, но её не хватило больше на ссоры, скандалы, обиды и она выбрала новую жизнь, без вас. Она оставила то голубое платье висеть в шкафу, а остальные свои вещи забрала. И вы считаете, что всё ещё можно вернуть?

– Да, – вновь ответил он.

– Хорошо, – пожала плечами я. – Как я уже сказала, я не могу вернуть мёртвого, но могу сделать нечто другое.

– Всё что угодно, лишь бы она вернулась. Я готов идти до конца!

– Простите мне мою настойчивость, но знаете ли вы цену, которую придётся заплатить?

– Мне всё равно сколько это будет стоить. Я понимаю, что расплачиваться буду не деньгами. О чём бы вы не попросили – мне всё равно.

– Тогда позвольте предложить вам чай, – встала я из-за стола и направилась в сторону кухни. Чайник уже закипел и ждал меня, выпуская пар.

– Я не голоден, – нахмурился мой гость.

– Не собиралась вас кормить, – засмеялась я. – Все так привыкли к кровавым ритуалам, жертвоприношениям, что простой чай, в качестве заключения соглашения, может даже разочаровать. Если вы действительно решились, просто выпейте, – попросила я, ставя на стол кружки. – Но прежде чем вы это сделаете, позвольте сказать о цене – за мою помощь вы отдаёте своё право выбора души.

Борис нахмурился, будто бы пытаясь понять услышанное, а затем сделал глоток.

– Гибискус? – удивлённо посмотрел он на чашку.

– Символ мужества и решимости, – ответила я. Он улыбнулся в ответ… Облегчённо и блаженно.

– Что будет теперь?

– Я уже говорила, что не могу просто вернуть вам жену, но могу обменять на другую. Вы сами должны выбрать человека, которому подарите любую вещь вашей жены.

– А что потом? – ёрзая от нетерпения на стуле спросил Борис.

– Сами всё увидите, – со вздохом ответила я. – Больше мне нечего добавить, простите. – Борис кивнул, встал и вышел из шатра.

– Мрр, – тут же у моих ног возникла Мари.

– Да, дорогая, у меня этот гость тоже вызвал неприятное ощущение. Он так горюет о жене, так хочет её вернуть, но это такое слепое желание. Не говоря уже о той, кому придётся стать его жертвой. Он даже не спросил какой вернётся его жена, – хмурилась всё больше я. Мари тёрлась о мою руку, запрыгнув на подоконник. – Странно, значит о сделках, все читали, смотрели и ждут, когда я начну брать их кровь, а про зомби как будто и не слышали, – сделала обиженный тон я и почесала подставленную Мари шейку.

Очутившись дома, Борис вихрем ворвался в спальню, нашёл чемоданы жены, которые ему передала полиция. Дрожа от предвкушения и отгоняя накатывающее чувство вины (он хотел, чтобы она сама разобрала эти чемоданы, когда вернётся), открыл один из них и взял первое попавшееся – шарф. Красный шифоновый шарф, который жена купила, готовясь к осени.

Погода на улице так и шептала «останься дома». Ветер гнул деревья в разные стороны, дождь то был сильным, то отвратительно моросил, но глядя в окно, Борис лишь задавался вопросом – как мало людей может быть сейчас на улице.

«Хотя бы один!», – билась мысль в его голове.

Одной оказалась молоденькая девушка, после скандала с родными, сбежавшая в парк. Борис отдал шарф ей, поддержал, успокоил, привёл в свой дом. Всё в этом доме с первого взгляда не нравилось девушке. Борис отмечал, насколько отличается она от его любимой. Ему не нравилась эта девушка, и он даже радовался – её не будет жалко. С каждым днём он отмечал всё новые и новые изменения в ней, всё больше узнавал свою любимую.

Глаза из нежно-голубых, стали такими знакомыми карими, волосы начали темнеть, голос слегка опустился, рост прибавился. С каждым днём эта милая девушка исчезала, а его жена появлялась. Рассуждения, жесты, взгляд, любимые фильмы, книги, музыка, привычки в еде, постели – во всём теперь была его любимая. Борису это нравилось. Он не мог надышаться на неё, постоянно осыпал комплиментами, заглядывал в глаза, с восхищением ловил каждое слово.

Однажды утром, открыв глаза он снова увидел свою любимую. Это было самое счастливое утро в его жизни! Он обнимал её, целовал, снова плакал, теперь уже от счастья. Его жене, Марине, было тяжело. Она то пугалась каждого шороха, то не понимала, где находится и кто она такая. В её голове творилось невообразимое! Воспоминания той девушки смешивались с её собственными, голова болела, горела изнутри. В своей голове она слышала чужой голос, в отражении видела не привычную себя, а кого-то другого, лишь отдалённо похожего на фотографии на стенах. Борис был очень мил и любезен, но это только злило Марину. Побывав на той, другой стороне и вернувшись, что-то в ней сильно изменилось… Вот только он не замечал.

Последнее, что она вспомнила, была авария. Страшная, жуткая авария и боль. Она вспомнила и кому, и как Борис сокрушался у её постели, рыдал, звал её, говорил, что любит, просил проснуться и она вспомнила почему не проснулась тогда. Её план не притворился в жизнь, она посчитала, что этот финал ей нравится даже больше, расслабилась и провалилась в темноту.

– Ты знаешь, Боренька, – тихо говорила Марина над спящим мужем, – а ведь я тогда не просто ушла. Спишь? – потрепала она его за плечо. – Конечно, спишь. Такая доза снотворного кого хочешь свалит с ног, – усмехнулась она. – Я тогда решила, что ты сделал мне слишком больно и простить это я не смогу. Замену тебе я быстро нашла, раскручивать на что-то серьёзное, правда, пришлось долго. Жаль, авария порушила мои планы. Хотя… Быть может и нет. Быть может, всё вышло как раз наоборот, гораздо лучше, чем я могла себе представить. Ведь это же уникально. Никто не знает обо мне, о том, что я жива.

Ты раньше так любил меня, вот только потом привык, расслабился и мы стали чужими. Ты думаешь я не чувствовала, что ты не воспринимаешь меня всерьёз? Я чувствовала эту неприязнь. Ты сам посадил меня дома, а затем возненавидел за это. Я стала во всём «не такой»: не так умна, как кто-то, не так красива, не так помогаю тебе, не так думаю – всё не так! Жаль, сказать тебе этого в лицо я не смогла бы. Очень не люблю скандалы, которые устраиваю не сама. А ты бы скандалил. Я помню. Ведь я пыталась с тобой поговорить, но ты орал, что делаешь всё ради меня, что я неблагодарная и бла-бла-бла. А я была очень благодарной – только твоя любимая еда, приготовленная моими руками, чистый дом, чистые вещи, всегда красива и ухожена, секс такой как нравится тебе. Я была благодарна, – слёзы подступили к умело накрашенным глазам. – Но в паре не может быть благодарным кто-то один. Так мы убили любовь, близость и страсть. Ты всё сводил к деньгам. Ну да ладно, не люблю долгих прощаний. Спасибо за всё, любимый!

Тихий звук и между когда-то таких любимых глаз заструилась тонкая тёмно-красная струйка. Она поцеловала его в последний раз, вложила в руку пистолет, взяла чемодан и вышла из дома. На пороге она обернулась, посмотрела на свет в окне, усмехнулась собственным мыслям о том, что вот сейчас он подбежит к окну, увидит её, закричит, чтобы вернулась, чтобы не бросала его. Смех, да и только.

– Ну, что там у тебя, Володя? – спросил полицейский.

– Соседи ничего не слышали, пистолет с глушителем. Говорят, он горевал сильно, жена у него умерла. Вот и…, – развёл мужчина руками.

– Насколько ж это надо было заморачиваться или сойти с ума, – недоумевал эксперт-криминалист, – по всему дому её отпечатки, но не могу сказать, что в доме не убирались.

– Хорошо, – тяжело вздыхает капитан. – Ну что, закрываем дело?

– Да, несомненно, можно закрывать.

4

Одним зимним вечером, расположившись у камина, мы с Мари ждали гостя. Всё как обычно – мы просто знали, что он придёт. Вечер был спокойным, на ветки тихонько ложился снег. Снежинки очень красиво кружились в свете фонаря за окном. Мы так увлеклись созерцанием их медленного хоровода, что обе вздрогнули от скромного покашливания где-то совсем рядом. Мари выгнула спину, распушила хвост, зашипела и скрылась в глубине шатра. Я лишь усмехнулась, но признаюсь, тоже вздрогнула от неожиданности.

– Здравствуйте, – улыбнулась я, предчувствуя что-то интересное. – Проходите. Что привело вас в мою скромную обитель?

– Здравствуйте.

Молодой парень, высокий, щуплый, тёмные волосы небрежно выбиваются из-под чёрной, потрёпанной кепки. Потёртые, явно не по моде, а в силу возраста, синие джинсы с карманами, просторный, но на мой взгляд коротковатый для его фигуры, чёрный пуховик, на ногах поношенные зимние ботинки.

Парень сел за стол, даже я бы сказала плюхнулся. Поначалу, я не заметила ничего необычного, он смотрел в стол, пряча руки в карманах куртки.

– Если станет жарко, куртку можно повесить на вешалку за вашей спиной, – продолжила я разговор.

– Хорошо, – кивнул он.

Набравшись храбрости, молодой человек всё-таки поднял голову и встретился со мной взглядом. Его глаза, как неуместно это прозвучит, совсем ему не подходили. Необычный, очень светлый оттенок серого, тёмные, густые брови и… пустота. Такую потерянность в глазах я видела впервые, от его взгляда стало холодно. Захотелось даже последовать за Мари, спрятаться, но меня перевесил интерес – что за странная душа попала в мой дом?

– Как я могу к вам обращаться? – продолжила я разговор, видя, что гость не решается говорить.

– Артём, – тихо ответил он.

– Очень приятно, – кивнула я. – Итак, Артём, чем я могу вам помочь?

– Не знаю, – усмехнулся мой гость. – Что я вообще здесь делаю?

– Надеюсь, это вопрос не ко мне, – улыбнулась я. – Обычно, мой шатёр не появляется перед теми, кому не нужна помощь.

– Это я понимаю, ещё вчера здесь не было никакого шатра. Я каждый день хожу домой этой дорогой, – шмыгнул он носом и достал платок.

Предвкушая неприятные звуки сморкания, я поёжилась, но на моё удивление, Артём просто достал платок, положил его на стол и стал рассматривать, очень нежно поглаживая кончиками пальцев. Стало понятно, что сморкаться он будет куда угодно, только не в этот платок. Это что-то очень ценное и дорогое для него. Но что?

– Если не получается сформулировать запрос, может быть просто начнёте рассказывать?

– О чём рассказывать?

– О чём угодно, – пожала я плечами. Молодой человек ухмыльнулся в ответ. – Ну, с чего-то же надо начать, – улыбнулся я, вставая и медленно прохаживаясь по комнате.

– Мой запрос очень прост и ни разу не менялся вот уже пять лет, – голос его стал ещё тише, а взгляд не отрывался больше от платка. Ничего необычного, просто белый носовой платок, по краю обмётан голубой ниткой, а в углу вышит небольшой цветок василька. – Помогите мне найти мою семью.

– Целую семью? – удивилась я.

– Да, что такого удивительного? – юноша сразу переходил в атаку. Видимо, ему показалось, что я собираюсь высмеять его запрос.

– Обычно, ко мне обращались, чтобы найти одного родственника. Целую семью я ещё не искала, – просто и спокойно ответила я. – Позвольте предложить вам чай?

– Да, пожалуй, что-то горячее не помешает, – кивнул Артём, успокоившись.

– Возможно, вы захотите всё же поведать свою историю, чтобы занять время? – спросила я, направляясь к своей импровизированной кухне. Мари в этот момент осторожно вышла и медленно направилась к гостю.

– Зачем вам моя история? Сама история не представляет никакого интереса, главное, чтобы от вашей помощи был результат.

Артём явно не был настроен на милую беседу. Конечно, я могла бы сразу рассказать о правилах, о том, чем ему придётся заплатить и что нужно будет сделать, но это было не в моих правилах. Я привыкла разговаривать с гостями, чтобы лучше их понять или хотя бы постараться понять. Оглянувшись, я встретилась взглядом с Мари и подмигнула ей. Моя очень умная кошка сразу всё поняла. Несколько секунд на принюхивание, чтобы понять насколько гость расположен к общению, короткий «мрр» и вот она уже фырчит и трётся о его ноги.

– Не пугайтесь, Мари не кусается и не сильно линяет, – засмеялась я. – Она у меня очень общительная.

– Говорят, что домашние животные похожи на своих хозяев, – хмыкнул Артём.

– Может быть и так, не стану отрицать. Наш чай готов, – улыбаясь я поставила на стол поднос с чашками, от которых шёл дымок. – Но прежде чем пить, выслушайте меня…

– Я сирота, – вдруг произнёс молодой человек, поглаживая устраивающуюся у него на коленях Мари, – оказался в детском доме в возрасте десяти лет. О своей семье не помню ничего. Психологи, к которым я обращался пришли к мнению, что я просто заблокировал воспоминания. Никакой информации о моих родных в детском доме нет.

Было видно насколько тяжело даются ему эти слова. С того момента прошло уже много времени, но рана до сих пор кровоточила.

– Неужели никто не запомнил того, кто привёл вас к дверям детского дома? – спросила я, понимая, что сейчас ему нужно выговориться.

– Меня привёл полицейский, вернее тогда ещё это был милиционер, – усмехнулся Артём, не сводя глаз с Мари, которая свернулась клубочком у него на коленях, закрыла глазки, но продолжала фырчать и слегка мяла лапкой колено молодого человека.

– А как вы оказались в милиции? – осторожно спросила я. Давить было нельзя, но и нельзя дать замолчать. Эта боль должна выходить, хотя бы понемногу.

– Он просто нашёл меня на улице. Я потерялся, только не помню как. Я столько раз пытался вспомнить хоть что-то, но ничего не вышло. Я назвал в милиции свой адрес, который помнил очень чётко, но они сказали, что в городе нет такой улицы, а соответственно и дома, – горько усмехнулся Артём, вспоминая. – Я так чётко помню этого милиционера, детский дом, но вообще не помню своих родителей.

– А вы не пытались найти свой дом по памяти? Или хотя бы какие-то знакомые места? – спросила я, помешивая чай.

– Пытался. Мы объехали город, смотрели карту и ничего. Ни в одном из близлежащих городов, я не узнавал ничего. До сих пор я не знаю, где мои родители и кто они. Как я очутился в абсолютно незнакомом городе, искали ли они меня, ждут ли обратно? – глаза парня наполнились слезами, но он сдержался.

– Гипноз? – предположила я.

– Пробовал, – вздохнул мой гость. – Меня это всё не берёт.

– Я поняла вас…, – только собралась я объяснить правила своей помощи, как гость снова перебил меня.

– Поняли? Как!? Вы были в похожей ситуации? Теряли свою семью? – вспылил, вдруг, Артём.

Я молча и абсолютно спокойно сделала глоток чая. Не люблю общение в таком тоне, не допускаю и не собираюсь терпеть. Поэтому молодой человек не заметил, как оказался за порогом шатра.

– На первый раз предупреждаю, – тихо и не глядя на него сказала я, когда Артём снова вошёл внутрь. – Не нужно повышать на меня голос, не я виновник вашей ситуации.

– Извините, погорячился, – ответил он без малейшего раскаяния.

– Итак, перед вами чай, если моя помощь всё же нужна просто выпейте, если передумали, просто уйдите. Но я должна спросить – знаете ли вы цену, которую придётся заплатить за мои услуги? – Артём пожал плечами. – В таком случае, позвольте мне её озвучить – за мои услуги вам придётся отдать своё право выбора души.

Молодой человек задумался на несколько мгновений.

– А были те, кто уходил, передумав? – спросил он.

– Пока нет. Станете первым? – засмеялась я в ответ.

Больше не задавая вопросов, Артём выпил весь чай, залпом.

– Я добавила туда калину. Символ стойкости и материнской любви, – подмигнула я парню. – Вкусно?

– Издеваетесь? Символ материнской любви? – зло усмехнулся парень.

– Вас совсем не испугала плата? – улыбнулась я.

– Сейчас я хочу лишь одного – найти свою семью. Всё остальное не так уж важно.

– А стоит ли? – всё же спросила я. Как только Артём начал рассказывать о себе, в моей голове появился этот вопрос.