Смена кода: Эльфийка нашего города

Алексей Кузьмищев

Смена кода: Эльфийка нашего города

Предисловие. Тёмный экран

Плотная, застывшая темнота квартиры. Воздух казался густым, пропитанным запахом солёных чипсов, пива и затхлости – едким коктейлем пятничного вечера, ароматом человека, давно переставшего замечать, во что превращается его пространство.

Единственным источником света был монитор, пульсирующий синевой и отбрасывающий на стены призрачные блики. Заставка новой серии «Jujutsu Kaisen» гипнотизировала, словно внимательный зрачок.

Максим полулежал в продавленном кресле в такой позе, что, казалось, позвоночник вот‑вот хрустнет, сдавшись гравитации. Домашние штаны в потрёпанную клетку задрались, обнажая бледные икры. Футболка с выцветшим принтом «Тетрадь смерти» хранила следы недавнего пивного прилива – тёмные пятна, похожие на шрамы.

На столе раскинулась археология его одиночества:

· три смятые алюминиевые банки – павшие воины первой волны;

· две нетронутые, как солдаты в резерве;

· разорванная с яростью обёртка от крабовых чипсов;

· открытая пачка, из которой он лениво тыкал пальцами, роняя крошки на клавиатуру.

В руке запотела четвёртая банка. Конденсат стекал по пальцам. Гулкий глоток, хруст чипсов, недовольное ворчание на поворот сюжета – вот и вся симфония его вечера.

Аниме было его единственным спасательным кругом. Где‑то там, на экране, Сатору Годжо творил свой фирменный хаос, и на двадцать минут Максим забывался. Но стоило взгляду расфокусироваться, как реальность накатывала снова.

Перед глазами всплыли другие кадры.

Пять лет назад. Тот же диван, но футболка чище. Лена смеётся, легонько шлёпая его по плечу: «Ты серьёзно снова включил это ужасное аниме?» Её волосы пахнут клубникой.

Три года назад. Резкий хлопок дверью, оглушающая тишина. На столе – ключи, которые она не забрала. Он стоит под ливнем, сжимая в кулаке коробочку с кольцом, которое так и не вручил.

Смех персонажей вернул его в реальность. Он тряхнул головой, пытаясь отогнать воспоминания. Но тут же, словно в насмешку, нахлынула другая волна. Ухмылка Кости на утренней планёрке: «Макс же у нас перфекционист, он быстро всё поправит». Красные цифры электронных часов – 03:47. Бесконечные правки.

– Нахрен всё… – прошептал он, вжимаясь в кресло и пытаясь сосредоточиться на яркой битве на экране.

Монитор моргнул – серия закончилась. По экрану поползли титры, и в его чёрном зеркале Максим увидел своё отражение: одутловатое, небритое лицо, тёмные мешки под глазами. Тишина в комнате стала почти осязаемой.

И в эту тишину, в это уязвимое мгновение, экран взорвался. Непропускаемый рекламный ролик на весь экран, кислотно‑яркий и оглушительно громкий.

«Вы мучаетесь, что вас никто не замечает?..» – голос из колонок капал медовым сиропом прямо в мозг.

Максим поморщился, зашарил рукой по столу в поисках мышки. Закрыть. Заткнуть. Вернуться в спасительный мир аниме. Но рука утопала в мусоре: натыкалась на липкие стенки банок, шуршала обёртками, скользила по россыпи крошек.

«А что, если…» – прошептал вкрадчивый голос, пока на экране пульсировал таймер: 26… 25… 24… – «Перманентно измените свою жизнь!»

Мышка! Где же эта чёртова мышь?!

«Вы заслуживаете внимания! +5 к харизме! +150 к популярности!»

15… 14… 13… Перед глазами снова Костя, его самодовольная ухмылка, смеющиеся девушки вокруг него. 10… 9… 8…

– Да иди ты… – прошипел он, в отчаянии разгребая хлам.

Его рука, наткнувшись наконец на холодный пластик мыши, дёрнулась, и палец рефлекторно нажал на кнопку. Щёлчок.

Экран взорвался кислотной анимацией и оглушительным смехом.

«ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВАША ЗАЯВКА ПРИНЯТА!»

Тишина. Только тиканье настенных часов – монотонное, как пульс загнанного зверя.

– …Вот нахрена? – Максим откинулся в кресле. Он машинально потянулся к пятой банке, открыл её, и пиво выплеснулось на многострадальную футболку.

Он поморщился. Деньги списаны. Экран вернулся к выбору серий, но будто остался его насмешливый отблеск. «Пойман».

– Ну и хрен с ним, – пробормотал он, отмахиваясь от внезапного приступа ясности. – В прошлом месяце я купил тот дурацкий светящийся брелок за пять тысяч…

Взгляд скользнул по полке над монитором, где выстроилась армия его забытых надежд. Среди них – эльфийка‑волшебница, застывшая в момент сотворения водяного вихря.

«Эх, были бы у меня такие скиллы…»

Он кликнул на следующую серию – громче, ярче, пытаясь заглушить не только тишину, но и собственный разум. На экране сверкали мечи, а в его комнате пахло только пивом, чипсами и чем‑то неуловимо тленным.

Где‑то в глубине души шевельнулась мысль: «А что, если это правда сработает?» Но он смял её, как очередную пустую банку, и швырнул в угол.

Когда и эта серия закончилась, Максим поднялся. Кресло застонало, неохотно отпуская его. Ноги подкосились. Шаркающей походкой он побрёл к кровати, наступив на пустую пачку из‑под чипсов. Она хрустнула под ногой с окончательностью сломанной вещи.

Скидывать одежду было лень. Он лишь содрал с себя липкую, пропитанную потом и пивом футболку и швырнул её в угол, на гору такого же грязного белья. С размаху рухнул на кровать. Пружины скрипнули, будто простонали под весом его разочарований. Подушка пахла вчерашним потом.

Он ворочался, пытаясь найти удобное положение, но простыни сбились в комок. В голове крутились обрывки дня: бесконечные правки, ухмылка Кости, смех Лены, запах клубники и глупый, импульсивный заказ.

Алкогольная пелена тянула его вниз, в пучину беспокойного сна. Прежде чем окончательно провалиться в забытьё, он пробормотал:

– Завтра… Завтра всё будет по‑другому…

Но он знал, что врёт.

Часть первая

Глава 1: Посылка

Тень курьера скользнула по лестничной клетке, словно рваный кадр из старой киноплёнки. Полумрак подъезда, пахнущий сыростью и пылью, поглощал звуки. Лишь звонкие шаги эхом отскакивали от обшарпанных стен с отслаивающейся краской. В руках у парня была коробка, плотно обмотанная скотчем. На белой этикетке чётко выделялось: «Максим Трофимов (кв. 42)».

Он нажал на кнопку звонка.

Резкий, дребезжащий звук пронзил тишину квартиры. Изнутри донеслось невнятное бормотание, грохот чего-то упавшего и тяжёлые, шаркающие шаги. Дверь приоткрылась на длину цепочки, и в узкой щели показалось лицо Максима. Глаза воспалённые, кожа бледная, с сероватым оттенком похмелья. Из квартиры ударил густой, вязкий запах перегара, словно сам воздух там прокис.

– Посылка для Максима Трофимова, – монотонно произнёс курьер, стараясь не дышать.

Максим тупо смотрел на коробку. Его затуманенный взгляд медленно фокусировался, и вдруг что-то щёлкнуло. Пьяный вечер, мерцающий экран, импульсивный клик… «Тот самый «+150 к популярности»… Чёрт, я правда это купил?»

Его пальцы сомкнулись на картоне. Коробка оказалась на удивление лёгкой, почти невесомой. Пробормотав что-то невнятное вместо благодарности, он забрал её и захлопнул дверь. Курьер тряхнул головой и поспешил вниз, прочь от этого липкого дискомфорта.

Максим прислонился спиной к двери, переводя дух. Квартира встретила его укоризненной тишиной. Это было царство его бабушки, строгой учительницы, где каждая вещь знала своё место. Но теперь в её идеальный порядок он вплёл свой собственный, хаотичный узор. Тяжёлый полированный комод был покрыт слоем пыли. На книжных полках, рядом с томиками классиков, застыли в боевых позах фигурки из аниме. А на резном стуле, купленном ещё при Сталине, висела вчерашняя рубашка. Это была берлога, но не свалка – скорее, поле боя между прошлым, которое требовало порядка, и настоящим, которое утопало в апатии.

Взгляд наткнулся на фотографию в деревянной рамке на комоде. Бабушка смотрела строго, с лёгким прищуром. В голове сам собой возник её голос: «Максимка, за каждым падением – взлёт. Но для взлёта нужно сначала встать».

Он швырнул посылку на комод. Коробка подпрыгнула, взметнув облачко пыли, и замерла прямо перед фотографией.

Вечер потек по привычному руслу. Хруст чипсов, которые он загребал прямо из пакета. Холодное пиво, оставляющее влажные кольца на журнальном столике. На экране монитора герои аниме пафосно кричали что-то на фоне взрывов. Но сегодня что-то было не так. Раздражающий прямоугольник коробки постоянно притягивал взгляд, нарушая привычный ритуал.

Он сделал слишком большой, слишком жадный глоток пива. Алкоголь обжёг горло, но не заглушил нарастающее беспокойство. «Лена говорила, что я не умею принимать решения. Костя смеётся, что я вечно в тени. А я… я просто устал быть статистом в собственной жизни».

– Да ну её, эту хрень, – пробормотал он, делая звук громче.

На экране герой, весь в крови, прорычал: «Судьба даёт шанс только тем, кто готов его принять!»

Слова ударили, как пощёчина. Максим резко встал. Банка пива опрокинулась, и пенный ручей растекся по столу, подбираясь к клавиатуре. Но ему было уже всё равно. Он замер перед комодом. Коробка. Никаких логотипов, никаких адресов – только его имя. И бабушка в рамке, чей взгляд теперь казался не укоризненным, а выжидающим.

Рука сама потянулась к скотчу. Пальцы дрожали. Лента отклеивалась с противным «ш-ш-ш», будто сопротивляясь. Внутри, на подушке из упаковочной стружки, лежала маленькая глянцевая коробочка с надписью: «+5 к харизме».

Он открыл её. На белом блистере покоилась одна-единственная таблетка – крупнее обычной, матовая и гладкая.

Максим нервно фыркнул.

– Дешёвый развод… Но, чёрт возьми, а что если?

В памяти всплыли слова Лены, брошенные в дверях: «Ты даже не пытаешься измениться. Ты просто ждёшь, что всё само наладится».

«А если это мой шанс? – подумал он. – Даже если это бред, даже если ничего не произойдёт… Я хотя бы попробую. Потому что хуже, чем сейчас, уже не будет».

Он посмотрел на таблетку, словно на врага.

– Хуже уже не будет, – сказал он вслух, убеждая самого себя.

Таблетка скользнула в рот, и он запил её остатками пива прямо из банки. Странное послевкусие – мятно-металлическое, будто он проглотил кусочек лунного света.

Секунда. Десять. Минута. Ничего.

– Очередной развод, – выдохнул он, тяжело опускаясь в кресло.

На экране аниме-герой взмахнул мечом. Эффектно. Бессмысленно. Максим потянулся за новой банкой пива.

Ноги вдруг налились свинцом. Мир качнулся – не плавно, а резко, как сломанная карусель. В горле встал ком, перекрывая дыхание. В висках застучало, перед глазами поплыли тёмные пятна. Он попытался встать, опереться на стол, но пальцы соскользнули по липкой пивной луже. Холодный пот выступил на лбу, сердце забилось с бешеной скоростью, будто пытаясь вырваться из груди.

– Чёрт… – только и успел подумать он.

Тьма глубокого обморока накрыла его, как тяжёлое одеяло. Но перед тем, как сознание погасло, он увидел, как трещина на потолке, та самая, в форме зигзага, на мгновение вспыхнула тусклым, неземным светом. И в этой вспышке проступил силуэт. Женский. С длинными, развевающимися волосами.

Тело обмякло. Голова стукнулась о старый бабушкин ковёр, но боли уже не было.

Последнее, что он ощутил, – лёгкое, разливающееся по груди тепло. И шёпот, то ли реальный, то ли рождённый угасающим разумом:

– Теперь ты видишь?

Тишина. Только тихое бульканье пива, капающего со стола на пол. Где-то за стеной беззаботно смеялся телевизор.

Максим уже ничего не слышал

Глава 2: Трансформация

Яркий солнечный луч, наглый и бесцеремонный, ворвался в комнату, разрезая полумрак. Он выхватывал из темноты мириады пылинок, заставляя их лениво кружиться в воздухе, будто в замедленной съёмке. Максим застонал, пытаясь отвернуться, но свет упрямо бил прямо в лицо. Голова гудела, словно в ней всю ночь шла репетиция ударной установки, а во рту стоял вкус, достойный химической атаки – сухо, горько, с металлическим привкусом дешёвого алюминия.

Он попытался протереть лицо, и тут же тело просигналило: что-то не так.

Рука двигалась слишком легко, будто её разгрузили от половины привычного веса. Пальцы, которые он помнил крупными, с мозолями от мыши и следами от банок, теперь казались… изящными. Он провёл ладонью по щеке, ожидая нащупать жёсткую щетину и жирный налёт вчерашнего веселья. Вместо этого под пальцами скользнула идеально гладкая, мягкая кожа.

– Что за…? – вырвалось у него, и даже собственный шёпот прозвучал странно – чище, выше.

Максим резко открыл глаза, игнорируя боль, и сел. Взгляд упал на руки, лежащие на одеяле. Это были не его руки. Тонкие запястья, аккуратные ногти на длинных пальцах, кожа белая, почти фарфоровая, без единого знакомого шрама или синяка.

Он инстинктивно схватился за грудь. Ни привычной мягкой прослойки, ни плоского, но рыхлого живота. Под ладонью прощупывались рёбра, а чуть выше… что-то мягкое. Чуждое. Упругое.

Сердце, уже колотившееся от похмелья, теперь попыталось выпрыгнуть через горло. Он посмотрел вниз. Его старые домашние штаны висели на нём бесформенным мешком, а майка съехала, обнажая ключицу.

– О нет, нет, нет…

Он попытался встать, запутался в непомерно широких штанах и рухнул на пол, ударившись новым, хрупким на ощупь локтем. Боль была острой и непривычно яркой. Максим пополз на четвереньках, сбрасывая по пути мешающую ткань, и рванулся к зеркалу в прихожей, спотыкаясь о пустые банки.

И застыл.

В зеркале, в обрамлении потёртой деревянной рамы, на него смотрела незнакомка. Девушка. Лет двадцати, не больше. Лицо – острые скулы, прямой нос, губы бледно-розовые, чуть приоткрытые от шока. Глаза… Глаза были огромными, серо-голубыми, и светились изнутри неестественной, ледяной яркостью, словно в них отражалось не утреннее солнце, а свет далёкой звезды.

Он медленно поднял руку. В зеркале тонкие пальцы с аккуратными ногтями повторили движение.

И волосы… Они были короткими, белыми, с серебристым отливом, словно припудренными инеем. Торчали в разные стороны, создавая ореол беспомощности вокруг этого незнакомого лица.

Но самое нелепое, самое невозможное – это уши. Они не заканчивались привычной округлостью. Длинные, изящные, с острыми, чуть загнутыми вверх кончиками. Эльфийские. Максим дотронулся до одного из них кончиком пальца. Кожа была нежной и тёплой, а прикосновение отозвалось странным, щекочущим эхом где-то в глубине черепа. Он дёрнулся.

– Эльфийские?.. – прошептал он, и его новый голос прозвучал мелодично, даже в шёпоте улавливалась какая-то странная певучесть.

Он огляделся. Комната та же. Гора грязного белья, пыльный монитор, пустые банки. Но он стоял посреди этого хаоса в… в теле эльфийки?

Максим схватился за голову, чувствуя, как шелковистые пряди скользят между пальцами.

– ЧТО ЗА ФИГНЯ?! – попытался закричать он, но вместо мужского рёва издал что-то среднее между визгом и звонким, дрожащим воплем. Звук был настолько чужим, что он сам замолчал, ошеломлённый.

Дрожащими руками он оттянул воротник растянутой майки. Гладкая кожа плеча, изящная ключица… Ниже. Грудь. Небольшая, но бесспорно женская. Аккуратные округлости с бледно-розовыми, набухшими от утреннего холода сосками. Он прикрыл одну ладонью – и дёрнулся от шквала ощущений. Не боль, а волна острого, смущающего тепла, разлившаяся по низу живота.

– Нет… – его новый голос сорвался на высокой ноте. – Нет, нет, нет…

Рука, против его воли, скользнула ниже, по плоскому, подтянутому животу к тому месту, которого больше не было. Пальцы наткнулись на гладкую, без единого волоска кожу, а затем – на чуждые, мягкие складки. Прикосновение вызвало ещё одну, более сильную волну того же странного тепла.

Максим отпрянул от зеркала, как от раскалённой плиты, прислонившись спиной к стене. Колени подкашивались.

– Это… это полный… – выдохнул он, и даже матерное слово прозвучало как-то несерьёзно, почти мило.

В зеркале белокурая эльфийка с пылающими щеками смотрела на него в немом ужасе.

Инструкция. Надо найти инструкцию, отмену, антидот! Мысли метались, пытаясь ухватиться за рациональное. Он рванулся обратно в комнату, к комоду, где навсегда осталась лежать та злополучная коробка.

Он схватил её, перевернул – и на паркет, звякнув, упала небольшая карточка. Её там вчера не было. Бумага была плотной, с перламутровым отливом, а текст будто был выдавлен тончайшей золотой фольгой. Дрожащими пальцами он поднял её.

Надпись гласила:

«Поздравляем с полным редизайном!

Пакет “Измени свою жизнь”.

Включено: +150 к популярности, эльфийская сборка (ограниченная серия), базовые магические скиллы.

Наслаждайтесь новым собой!

P.S. Возврат и обмен не предусмотрены.»

Максим застыл, вжимая углы карточки в ладони.

– Это… шутка? – спросил он у пустой комнаты своим новым, мелодичным голосом, в котором уже проскальзывали слёзы.

В ответ карточка просто рассыпалась у него в руках. Не сгорела, не растворилась – рассыпалась на мириады мерцающих серебристых блёсток. Они кружились в солнечном луче, как снежинки в луче фонаря, и медленно оседали на пол, на его босые ноги, оставляя на коже едва уловимые холодные следы.

– Что за магический трэш… – прошептал он, и голос, лёгкий и звонкий, отозвался в тишине квартиры странным эхом, будто в комнате было два человека, а не один.

Он стоял посреди своего прежнего мира, который внезапно стал ему враждебным и не подходящим по размеру. В голове стучал один-единственный, нарастающий вопрос, заглушающий всё:

Как, блин, теперь объяснить, что Максима Трофимова больше нет?

Глава 3: Шаткое спасение

Что-что, а принимать удары жизнь Максима научила. Первая волна паники отхлынула, оставив после себя ледяную, тошнотворную ясность. Надо действовать. Проверить заказ. Написать продавцу. Отменить. Вернуть всё как было. Мысли метались, но цеплялись за эту логическую цепочку, как за спасательный трос.

Он рванулся к компьютеру. Тонкие, незнакомые пальцы с непривычной ловкостью застучали по клавишам. История браузера – чиста. Никаких следов заказа, только вчерашние аниме, форумы, мемы. В панике он запустил банковское приложение. На экране – лишь привычные, унылые траты: «Пятница, 18:47 – супермаркет „У дома“ – 874 рубля (пиво, чипсы, пельмени)».

– Не может быть… – его новый голос, звонкий и дрожащий, прозвучал в тишине комнаты жалобно.

Он перерыл почту, мессенджеры, даже кэш – ничего. Таблетка словно материализовалась из воздуха, а теперь растворилась, оставив его в этом… теле. В её теле.

– Чёрт, чёрт, тройной чёрт! – мысль выругалась по-старому, грубо, но внутри всё сжалось от беспомощности.

Взгляд метнулся по столу – никаких следов коробки. Только липкие круги от банок и рассыпанные крошки. Он глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь в коленях. Телефон! Серёга!

Но, подняв глаза к шкафу, он столкнулся с новой, унизительной проблемой. Верхняя полка. Раньше он доставал до неё не задумываясь. Теперь, потянувшись, лишь кончики пальцев коснулись края.

– Блин, я стал… коротышкой? – это открытие возмутило его почти так же сильно, как и новые анатомические подробности.

С негодованием пнув ногой ближайшую банку (и тут же пожалев – босые ступни оказались чудовищно чувствительны), он заковылял на кухню за табуреткой. Каждый шаг давался с непривычки: центр тяжести сместился, тело двигалось пружинисто и неуверенно. Холод линолеума обжигал подошвы – раньше он такого не замечал.

Табуретка, которую он всегда переносил одной рукой, теперь казалась тяжеленной. Пришлось обхватывать её и нести, прижимая к груди, как ребёнок большую игрушку. Унижение клокотало внутри.

И самое обидное: даже стоя на табуретке, до телефона на дальней полке не дотянуться. Новый рост подвёл окончательно.

– Твою мать! – мысленный крик отозвался звоном в ушах.

Пришлось вставать на цыпочки, балансируя на шаткой опоре. Табуретка жалобно заскрипела, но выдержала его новый, незначительный вес. Пальцы скользнули по пыльной поверхности, нащупали холодный корпус смартфона. В ладони он казался теперь слишком большим, неповоротливым.

Буквы набирались мучительно: пальцы дрожали и промахивались.

«Серёга, приезжай срочно. Очень прошу, нужна помощь».

Отправил. Экран моргнул: «Доставлено». Он замер, прислушиваясь к тишине, к бешеному стуку сердца в тонкой грудной клетке. Они не общались два месяца.

Вибрирование телефона заставило его вздрогнуть.

«Ты че, обкурился? О_о»

Максим стиснула зубы (и даже это ощущение было теперь другим) и набрала ответ:

«Нет, это не шутка. Со мной что-то не так. Приезжай, пожалуйста».

Пауза. Три точки плясали на экране, растягивая секунды в вечность.

«Лады, буду минут через 20. Только если это пранк, я тебе врежу. Больно».

Она вздохнула с облегчением, в котором тут же замешалась новая порция страха. Двадцать минут. Что он скажет? Поверит ли?

Серёга приедет через двадцать минут. Надо хоть как-то прикрыться.

Максим стояла посреди комнаты, сжав кулаки, и смотрела на своё отражение в стекле книжного шкафа. Растянутая футболка, пропитанная запахом вчерашнего пива, пота и отчаяния, висела на ней кощунственно нелепо. Она содрала её с себя одним резким движением и швырнула в угол. Не смотреть. Просто не смотреть. Старая мужская привычка – отворачиваться, когда переодеваются девушки – сработала на автомате, смешавшись с новым, острым дискомфортом от собственного тела.

На ощупь, не глядя, она вытащила из шкафа первые попавшиеся вещи. Старые спортивные шорты до колен, натянутые на новые, более округлые бёдра, предательски вздулись мешком. Пришлось затягивать шнурок до предела, а снизу подвязывать его концы, чтобы ткань не задиралась. Получились нелепые, бесформенные шаровары. Следом – чистая футболка, которая раньше сидела в обтяжку. Теперь же, на её хрупком торсе, она свисала до середины бедра, превращаясь в нелепое платье-оверсайз.

И тут её накрыло. Не зрение, а обоняние. Резкий, кисловатый шлейф от брошенной в угол футболки – запах его вчерашней жизни, тоски и беспорядка. И ему в противовес – чистый, ясный аромат свежего белья, отстиранного с кондиционером. Не просто «пахнет приятно». Она чувствовала запах лаванды – не как абстрактную отдушку, а как будто держала в руках свежий цветок, ощущала его прохладную, бархатистую текстуру. Контраст был настолько физическим, что она на мгновение задохнулась. Это было не её воображение. Что-то внутри действительно изменилось.

– Хотя бы это… – она прошептала, всё ещё не в силах осмыслить новое ощущение. – Серёга приедет. Он поможет. Должен.

Но в глубине души, там, где прятался прежний Максим, уже звучал холодный ответ: Кто поверит в такую сказку?

Звонок в дверь – два коротких, резких звука. Торопливых, но сдержанных.

Максим замерла у двери. Ладонь на ручке была ледяной и влажной. Глубокий вдох, выдох, ещё один – и резкий поворот ключа.

Их взгляды встретились.

Серёга стоял на пороге. Его брови поползли вверх, губы медленно приоткрылись. Взгляд скользнул вниз: короткие белые волосы, острые уши, тонкая шея, мешковатая одежда… и застыл.

– А вы… кто? – голос его дрогнул. Что-то в позе, в сжатых кулаках этой девушки казалось смутно знакомым, но он не мог понять что.

По спине Максима пробежали ледяные мурашки. Его интонации, его привычка чуть косолапить… но теперь это выглядело иначе.

– Заходи, – она махнула рукой в сторону комнаты, стараясь звучать естественно, но голос прозвенел, как надтреснутое стекло.

Серёга медленно переступил порог, не сводя с неё глаз, оглядывая квартиру.

– Э-э… а где Макс? – он произнёс это с полуулыбкой, ожидая, что друг выскочит из-за угла с криком «Ку!».

Максим молча прошла в комнату. Серёга шёл следом, его голос приобрёл знакомые шутливые нотки:

– Максим, у тебя что, девушка появилась? – он заглянул через её плечо, явно ища приятеля на диване. – Почему не сказал, старый бонвиван? Ты ж вещал, что «не связываешься».

Его шаги замедлились, когда он не увидел никого, кроме этой странной, бледной девушки. Максим развернулась к нему. Она видела своё отражение в его широких глазах: испуг, замешательство. Собрала всю волю в кулак и кивнула на табуретку.

– Сядь, Серёг, – её голос дрогнул, но она заставила себя говорить чётко, глядя ему прямо в глаза. – Мне надо тебе сказать. Важное.

Ухмылка медленно сползла с лица Серёги. Он посмотрел на неё – по-настоящему, внимательно. Потом его взгляд обвёл комнату: пустые банки, бардак, включённый компьютер с паузой на аниме. Без Максима.

Она глубоко вдохнула, ткнула большим пальцем себя в грудь и выдохнула:

– Я – Максим.

Лицо Серёги изменилось. Не сразу. Сначала просто нахмурились брови, будто он плохо расслышал. Потом губы сжались в тонкую белую ниточку. Щёки побледнели. И наконец, в глазах вспыхнуло и погасло понимание – дикое, невозможное.