Хроники параллелей 2

– Но с 1992 года, доктор! С детства! – в голосе Матвея Борисовича прозвучала мольба. – Это как тиканье часов, которые слышу только я.

– Возможно, это укоренившаяся психическая ритуальность, уходящая корнями в детскую травму? Что случилось в 1992-м, когда вы впервые это заметили?

Матвей Борисович задумался. Аэропорт. Отец. Отец улетал и… не вернулся к назначенному сроку. Рейс задержали. Маленький Матвей тогда смотрел на табло, на эти 11:11, и мысленно умолял время остановиться, чтобы папа не улетал.

– Вы пытаетесь контролировать время, Матвей Борисович, – мягко сказал Орлов. – Потому что в детстве столкнулись с его неподконтрольностью. Эти цифры – ваш способ договориться с хаосом бытия. Вы создали себе бога в виде синхронности.

Выйдя от доктора, Матвей Борисович почувствовал опустошение. Всё было так логично, так научно обоснованно. И так безжалостно.

Глава 3: Тишина после Цифр

Он решился на отчаянный шаг. Отключил все уведомления о времени. Убрал часы со стен. Перестал носить смартфон. Первые дни были адом. Тревога разрывала его изнутри. Рука сама тянулась к пустому карману. Он чувствовал, как где-то прямо сейчас горит 21:21, а он это пропускает. Он ощущал себя предателем, солдатом, покинувшим свой пост.

Но через неделю что-то изменилось. Мир не рухнул. Напротив, он стал… громче. Он услышал, как смеётся Лика, разговаривая с подругой по телефону. Увидел, как играет свет в каплях дождя на стекле. Он заметил, что Лика смотрит на него не с укором, а с надеждой.

Однажды вечером они сидели на кухне. Было тихо.

– Знаешь, – сказала Лика, – когда ты не смотришь на часы, ты смотришь на меня. Я это ценю.

В её глазах он увидел ту самую страсть и тепло, которые почти угасли за годы его охоты за призраками. Он взял её руку, и в этот момент понял, что не знает, который час. И это было прекрасно.

Глава 4: Ключ

Проснувшись среди ночи, он вышел на балкон. Город спал. В тишине его мысли были кристально чисты. Он вспомнил всё: страх потери, попытку найти порядок в хаосе, занудные объяснения доктора Орлова, тихий вечер с Ликой.

И тут его осенило.

Он так долго искал внешний смысл – координаты, пророчества, знамения. Он ждал, что цифры приведут его к чему-то грандиозному: к открытию портала, к спасению мира, к разгадке тайны вселенной.

А что, если смысл не в том, куда они указывают, а в том, что они заставляют его делать?

Он мысленно пролистал все случаи. 11:11 в аэропорту – он прощался с отцом. 12:12 в университете – он впервые увидел Лику. 13:13 – ему пришла в голову идея проекта, который сделал его знаменитым. 20:20 – он ссорился с Ликой из-за своей одержимости.

Цифры не были целью. Они были напоминанием.

Напоминанием остановиться. Вынырнуть из потока суеты. Оглядеться. Посмотреть в глаза близкому человеку. Услышать своё сердце. Сделать следующий шаг. Они были маяками в океане повседневности, которые заставляли его присутствовать здесь и сейчас.

Скептик сказал бы, что он просто приписал смысл случайностям. Но Матвей Борисович понял: неважно, был ли это голос Вселенной или голос его собственного подсознания. Важен был эффект.

Он вернулся в спальню. Лика спала. На тумбочке тикали старые механические часы, доставшиеся от отца. Он лёг и смотрел в потолок, чувствуя непривычный покой.

Эпилог

Прошёл год. Матвей Борисович больше не охотился за цифрами. Но иногда, занимаясь своими делами, он всё же ловил момент. Вот он заканчивает важный чертёж и поднимает глаза на часы на компьютере: 16:16.

Старая привычка шевельнулась, но теперь он знал, что делать. Он не полез искать в интернете, что случилось в 1616 году. Он откинулся на спинку кресла, улыбнулся и позвонил Лике.

– Привет, красавица. Соскучился. Давай сегодня куда-нибудь сходим? Просто так.

Из трубки послышался её счастливый смех. В этом смехе был весь смысл, который он так долго искал.

Вывод, который Матвей Борисович сделал для себя и который теперь жил в нём: Жизнь состоит не в поиске специальных знаков, которые направят тебя к великому. Она состоит в том, чтобы, получив такой знак – реальный или придуманный тобой, – использовать его как повод стать более чутким, более внимательным к тому, что уже есть вокруг. К реальным людям, к реальным чувствам, к реальному моменту. Синхронность – это не дорожная карта в будущее. Это стоп-кран, который даёт тебе шанс не проехать мимо настоящего.

Хроники Сомнамбулы

Пролог

Сон – это не бегство от реальности. Для тех, кто умеет им управлять, это вторая реальность, куда более пластичная и откровенная. Здесь можно встретить своих демонов лицом к лицу и обнять их так крепко, что они рассыплются в свет. Но путь к этому свету лежит через самые тёмные уголки собственной души. Оксана и Станислав прошли этот путь. Он начался с книги и одного странного сна.

Глава 1: Зеркало для героя

Оксана закрыла тяжелый фолиант с надписью «Осознанные сновидения: парадокс БДГ-фазы». Идея о том, что можно не просто видеть сны, но и управлять ими, захватила её. Её жизнь, жизнь успешного, но предельно рационального архитектора, была выстроена по чертежам. Здесь же, в мире снов, не было правил, только бесконечный потенциал.

«Я должна это попробовать», – подумала она, ложась спать. Желание было таким сильным, что, казалось, жгло изнутри.

На рассвете ей приснилось, что она находится в странной комнате, похожей на старый детский сад. В углу на горшке сидел ребёнок, перепачканный землёй и чем-то липким. Чувство ответственности сдавило Оксану грудью. «Я должна его вымыть», – пронеслось в голове. Она подошла, взяла ребёнка на руки и вдруг поняла, что он невероятно тяжёлый. Его лицо было не детским, а старым, испещрённым морщинами, а в глазах стояла бездонная, древняя мудрость.

В этот миг её сознание щёлкнуло, как выключатель. «Я сплю», – осознала она. Сердце забилось в унисон с этим открытием. Она пыталась вспомнить советы из книги, но в голове крутилась только одна её собственная мысль: «Невероятное переживание». Тогда она отпустила и это. И случилось чудо.

Ощущение блаженства накатило волной. Она начала таять, растворяться, погружаться в сияющую пустоту, наполненную цветами и светом. Это было похоже на оргазм, но не физический, а духовный, разливающийся по каждой клетке её существа. Она парила в состоянии бодрствующего сознания, заключённого в тело спящего. А когда проснулась, её переполняла радость, которая не угасала несколько дней.

Глава 2: Лаборатория сна

Доктор Станислав Орлов, нейрофизиолог с мировым именем, скептически просматривал данные энцефалографа. Его подопечный, участник эксперимента, утверждал, что осознал себя во сне и подал условный сигнал глазами.

«Чушь, – проворчал Станислав. – Бодрствующая фантазия. Мозг в БДГ-фазе активен, но он галлюцинирует, а не мыслит».

Его ассистентка, молодая и восторженная Лиза, парировала: «Стас, данные совпадают. Ровно три раза за ночь, в пиковые моменты БДГ-фазы. Он не мог знать, когда именно они наступают».

«Случайность», – отрезал Станислав, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Он был человеком цифр и фактов. Его отец, блестящий хирург, сломался под грузом ответственности и ночных кошмаров, в которых не мог спасти пациентов. Станислав боялся сна, этой хаотичной стихии, где контроль был невозможен. Он изучал её, чтобы доказать её иррациональность и подчинить.

В этот день к нему в лабораторию пришла Оксана. Она нашла его через научные публикации.

«Доктор Орлов, я хочу принять участие в вашем эксперименте. Я вижу осознанные сны».

Она говорила с таким горящим взглядом, что Станислав, вопреки себе, согласился. Он видел в ней лишь очередного мечтателя, чьи иллюзии разобьются о сухие графики ЭЭГ.

Глава 3: Первый сеанс

Оксана лежала в кресле, облепленная датчиками. Станислав наблюдал за показателями.

«Начинается БДГ-фаза, – констатировал он. – Активность мозга зашкаливает».

Внезапно на мониторе появился чёткий сигнал: движение глаз в заранее оговорённой последовательности – лево-право-лево. Сигнал «Я в сознании».

Станислав не поверил своим глазам. «Не может быть…»

Он подключил аудиоканал. «Оксана, вы меня слышите? Опишите, что вы видите».

Голос Оксаны, немного замедленный, но абсолютно ясный, прозвучал в наушниках: «Я в старом замке. Лестница ведёт вниз, в темноту. Я… я боюсь туда спускаться».

«Это всего лишь сон, – сказал Станислав, следуя протоколу. – Вы в безопасности».

«Я знаю. Но страх настоящий».

В этот момент показатели ЭЭГ резко изменились. Ритмы мозга указывали на панику.

«Оксана, дышите глубже. Вы управляете сном. Измените его».

Но она не могла. Её затягивало вглубь кошмара.

Станислав, нарушив все правила, крикнул в микрофон: «Оксана! Проснись!»

Она проснулась, вся в холодному поту, с дрожащими руками. Первый сеанс провалился.

Глава 4: Варвар в зеркале

«Я не могу, Станислав, – говорила Оксана, сидя в его кабинете после сеанса. – Я понимаю, что это сон, но когда приходит страх, я теряю контроль. Как тот ребёнок из моего первого сна… который оказался старым и мудрым. Я чувствовала за него ответственность, а он был сильнее меня».

Станислав смотрел на неё, и впервые его учёный интерес сменился чем-то иным. Он видел не просто испытуемого, а человека, который борется с теми же демонами, что и он, просто на другом поле боя.

«Вы читали про проекцию? – спросил он. – То, что вы видите во сне – это часть вас. Ваш страх, ваша неуверенность. Вы пытались бороться с этим ребёнком?»

«Нет, я приняла его. И он превратился в свет».

«Вот и ответ, – тихо сказал Станислав. – Борьба – это путь тупиковый. Нужно принять».

В ту ночь кошмар пришёл к нему. Станислав очнулся во сне посреди разгромленного класса. Вокруг бесновались ученики, а огромный, рябой варвар с лицом, напоминавшим его отца в самые гневные моменты, схватил его в железные объязия.

«Ты ничтожество! Ты всех подвёл!» – рычал варвар.

И тут Станислав вспомнил слова Оксаны. «Я сплю». Осознание было горьким и ясным. Он перестал вырываться. Он посмотрел в глаза своему кошмару и увидел там не только отца, но и собственный страх стать неудачником, не оправдать ожиданий.

«Я принимаю тебя, – прошептал Станислав. – Ты – часть меня».

Железная хватка ослабла. Лицо варвара стало меняться, черты смягчились, в глазах появилась боль и понимание. Он не исчез, но перестал быть врагом. Станислав проснулся с чувством, которого не испытывал годами – с глубоким, выстраданным спокойствием.

Глава 5: Страсть и реальность

После этого всё изменилось. Станислав и Оксана стали не просто учёным и испытуемым. Они стали проводниками друг для друга в мире снов и наяву. Их диалоги длились часами.

«Сон – это не тюрьма, как ты думал, – говорила Оксана, гуляя с ним по ночному парку. – Это мастерская. Ты приходишь туда с грудой хлама – своих обид, страхов, комплексов. И ты можешь либо разгромить мастерскую в попытке от них избавиться, либо переплавить их во что-то новое».

«Ты переплавила своего «варвара»? – спросил Станислав, глядя на её профиль, освещённый фонарями.

«Я ещё в процессе. Но я больше не боюсь спускаться в ту темноту. Потому что теперь у меня есть напарник».

Он взял её за руку. Их пальцы сплелись сами собой. Страсть, вспыхнувшая между ними, была такой же осознанной и ясной, как и их сны. Она родилась не из мимолётного влечения, а из глубокого понимания ран и побед друг друга.

Они проводили новые сеансы. Теперь Оксана могла не только осознавать сон, но и менять его, превращая кошмары в приключения, а страхи – в задачи. Станислав же, с помощью её опыта, научился входить в осознанный сон самостоятельно. Его лабораторные данные теперь неопровержимо доказывали: осознанное сновидение – реальный феномен, мост между активным мозгом и спящим телом.

Глава 6: Слияние миров

Финальный эксперимент был самым опасным. Они решили войти в осознанный сон одновременно, находясь в смежных кабинках, и попытаться встретиться. Риск был огромным – можно было потеряться в лабиринтах собственного подсознания.

Но они были готовы.

Оксана оказалась в небе над городом своих детских воспоминаний. Станислав – в бесконечной библиотеке, где вместо книг были его научные отчёты. Они шли навстречу друг другу, чувствуя связь, как нить Ариадны.

И вот они встретились. Не в её сне и не в его, а в неком третьем, общем пространстве, созданном их совместным намерением. Это был белый пляж, где песок искрился, как снег, а океан был цвета звёздного неба.

«Мы сделали это», – сказала Оксана.

«Мы сделали», – улыбнулся Станислав.

Они стояли, держась за руки, и смотрели на волны. В этом месте не было разделения на «я» и «ты», на сон и явь, на науку и магию. Была только целостность.

Эпилог: Уроки сновидца

Прошло несколько лет. Станислав и Оксана выпустили революционную монографию об осознанных сновидениях, изменившую представление науки о сне. Но главное их открытие было не в ней.

Они сидели на террасе своего дома, глядя на закат. Внутри, в колыбели, спала их маленькая дочь.

«Знаешь, какой самый главный вывод я сделал? – тихо спросил Станислав. – Осознанный сон – это не про управление мирами. Это про то, что лучший и, возможно, единственный способ прекратить внутреннюю войну – это перестать сражаться с самим собой. Принять своего внутреннего варвара, грязного ребёнка, строгого отца. Не бороться, а понять. И тогда тьма сама начинает светиться».

Оксана кивнула, положив голову ему на плечо. «И неважно, где это делать – во сне или наяву. Принцип один. Страх, который ты признаёшь, теряет свою силу. Боль, которую ты принимаешь, превращается в мудрость. А любовь… любовь – это тот самый свет, в котором всё это можно рассмотреть без ужаса».

Они молча смотрели, как последний луч солнца касается горизонта. И в этом мгновении не было разделения. Ни между сном и явью. Ни между ними. Только целостность. Только свет.

Проект "Онейрос"

Глава 1: Тень в янтаре

Сознание вернулось к Карине внезапно, как удар током. Она понимала всё: шероховатость ткани простыни под щекой, далекий гул ночного города за окном, мерцающий сквозь веки свет фонаря. Но ее тело было глыбой мрамора. Попытка пошевелить пальцем обернулась судорожным, тихим спазмом где-то на периферии нервной системы. Попытка крикнуть – беззвучным выдохом, застрявшим в неподвижных легких.

Это снова оно. Сонный паралич. REM-фаза, мышечная атония, защитный эволюционный механизм, – пронеслось в голове, холодной и ясной, как хирургический скальпель. Доктор Карина Соколова, ведущий нейробиолог проекта «Онейрос», знала врага в лицо. Но знание не спасало от ужаса.

И тут появилась Тень.

Она материализовалась из угла комнаты, не нарушая законов физики, а искажая их вокруг себя. Это была не просто темнота, а активное поглощение света, звука, пространства. Фигура без черт, но с бесконечной глубиной. Карина чувствовала ее взгляд – тяжелый, древний, липкий.

Тень скользнула к кровати. Давление на грудь стало невыносимым. Холодный ужас, знакомый до тошноты, затопил ее. Но в этот раз что-то было иначе. Вместо привычного отчаяния, в глубине души вспыхнул уголек ярости. Страсть к познанию, та самая, что привела ее в науку, взбунтовалась против этого примитивного страха.

«Нет! – мысленно закричала она, впиваясь сознанием в неподвижное веко. – Ты – всего лишь гипнагогический образ! Следствие диссоциации между сознанием и моторной корой!

Ты не реальна!»

Тень замерла. И тогда Карина услышала голос. Не звук, а вибрацию, прорвавшуюся прямо в мозг, обходящую ушные раковины. Голос был похож на скрежет камней на дне океана.

«Реальность… – понятие растяжимое, дитя праха. Ты ищешь начало в химии… а оно в сновидении.»

Давление ослабло. Карина судорожно вздохнула, уже по-настоящему, и отшатнулась к изголовью, включая свет. Комната была пуста. Но на прикроватном столике, поверх стопки научных журналов, лежал один-единственный, незнакомый листок. На нем был изображен сложный символ, напоминающий спираль ДНК, но закрученную вокруг спящего человеческого силуэта.

Сердце бешено колотилось. Она не просто увидела галлюцинацию. Она получила сообщение.

Глава 2: Искра в лаборатории

«Это невозможно, Карина! REM-атония – это физиология. Нервные импульсы блокируются в мотонейронах спинного мозга. Никакой «передачи данных» быть не может!»

Доктор Леонид Орлов, ее наставник и руководитель «Онейроса», расхаживал по кабинету. Его седая шевелюра взъерошилась от возмущения.

«Леонид, я не утверждаю, что это инопланетяне! – Карина сжала кулаки, ее пальцы нервно перебирали край белого халата. – Я говорю, что мы что-то упускаем. Что если паралич – это не просто защита, а… портал? Или антенна? В теориях панспермии говорится о занесении жизни астероидами. А что, если носителем была не органика, а информация?

Паттерн. Сон – идеальная среда для ее считывания.»

Орлов остановился и посмотрел на нее с жалостью. «Ты слишком много работаешь. Твой разум, столкнувшись с сенсорным голодом во время паралича, просто проецирует архетипические страхи. Юнг, Карина, Карл Густав Юнг! Коллективное бессознательное!»

«А символ? Откуда я знаю этот символ?» – она ткнула пальцем в распечатку, сделанную утром.

Орлов вздохнул. «Совпадение. Параидея. Твой мозг сгенерировал его из обрывков знаний. Ты же сама говорила о теории «мозга-предсказателя», который строит модели реальности. Он ошибся, вот и всё.»

Но Карина не верила. Страсть к разгадке пожирала ее изнутри, смешиваясь со страхом. Она чувствовала, что стоит на пороге величайшего открытия, которое может стоить ей рассудка.

Ночью она надела на себя датчики ЭЭГ, ЭМГ и ЭОГ. Она ложилась в кровать, как на эшафот, с одной мыслью: «Приди еще раз. Я буду готова.»

Глава 3: Диалог с бездной

Паралич настиг ее быстро, на самой границе сна и яви. И Тень была уже там, будто ждала.

«Ты вернулась. Любопытство… сильнее страха. Это редкость.»

«Что ты такое?» – мысленно бросила Карина, пытаясь сосредоточиться на ощущениях от датчиков, считывающих малейшие всплески ее мозговой активности.

«Мы – Сновидящие. Те, кто был до молекул. Жизнь началась не со случайной встречей аминокислот в первичном бульоне… а с Первого Сна. С идеи.»

В голове у Карины пронеслись образы: не планета, а огромное, пульсирующее сознание в пустоте. Оно мечтало. И его сны становились реальностью. Первая клетка, первый организм – это были сгустки сновидческой материи, обретшей форму.

«REM-фаза… это не атавизм. Это память. Еженощный отголосок нашего состояния. Мост к тому, что вы называете «бессознательным», а мы – Истоком.»

«Зачем вы мне это говорите?» – мысль Карины была полна отчаяния и жгучего интереса.

«Твой вид достиг порога. Вы копаетесь в генах, ищете Бога в частицах… но истина внутри вас. Вы либо вспомните свою природу и эволюционируете… либо ваше сновидение закончится. Как у многих до вас.»

Давление вернулось, но на этот раз оно было иным. Не враждебным, а… всеобъемлющим. Карина почувствовала невыразимую тоску, древнюю, как сама Вселенная. Тоску по целостности.

Она закричала. На этот раз крик вырвался наружу, хриплый и настоящий. Она сорвала с себя датчики. На мониторах за ее спиной застыла сумасшедшая карусель: энцефалограмма показывала активность, невозможную ни для бодрствования, ни для сна. А электромиограф, прикрепленный к ее руке, зафиксировал мощный нервный импульс, который должен был бы заставить ее мышцу дернуться. Но она осталась неподвижной. Мозг послал приказ, но что-то его заблокировало на уровне, который они не могли понять.

Глава 4: Цена пробуждения

«Она права, Леонид.»

Молодой программист «Онейроса», Артем, с бледным лицом показывал на экран. «Сигнал, который мы получили в момент ее «диалога»… он не земной. Вернее, он биологического происхождения, но его модуляция… Он похож на структуру ДНК, но записанную на языке нейронных всплесков. Это послание.»

Орлов молчал. Его научная картина мира трещала по швам.

Карина вошла в лабораторию. Она выглядела изможденной, но в ее глазах горел огонь.

«Они не пришельцы, Леонид. Они… Те, кто посадил сад. А мы – цветы, которые забыли, что выросли из семени. Их «общение» с нами через сон – это попытка полить нас, дать нам понять, кто мы есть.»

«И что же они хотят?» – тихо спросил Орлов.

«Они хотят, чтобы мы проснулись. Не от сна, а внутри него. Осознали свою истинную природу. Сонный паралич… это не ловушка для тела. Это шанс. Когда тело отключено, дух может услышать зов Истока. Большинство бегут от этого, мозг достраивает кошмар. Но если принять… если пройти сквозь страх…»

Внезапно все мониторы в лаборатории погасли, а затем на главном экране зажегся тот самый символ – спираль вокруг спящего человека.

«Пора выбирать, – прозвучал в головах у всех троих знакомый скрежещущий голос. – Пробуждение или забвение. Мы не можем ждать вечно.»

Карина поняла. Они не просто наблюдатели. Они чувствуют, что человечество на пороге самоуничтожения, и их терпение иссякает. «Забвение» – это не метафора. Это конец.

Глава 5: Страсть к бытию

Орлов в ужасе отшатнулся. Артем замер. Но Карина сделала шаг вперед. Ее душа, истерзанная страхами и озарениями, вдруг обрела странный покой. Это была страсть не к знанию, а к бытию. К тому, чтобы быть частью чего-то бесконечно большего.

«Я готова», – сказала она вслух.

Она легла на диагностическую кушетку и закрыла глаза. Артем, дрожащими руками, подключил ее к аппаратуре.

«Карина, нет! Мы не знаем, что будет!» – крикнул Орлов.

«Мы никогда ничего не знаем, Леонид. Вся жизнь – это прыжок в неизвестность.»

Она сознательно погрузила себя в состояние осознанного сновидения, используя техники, которым научилась за годы исследований. Паралич наступил мгновенно. Тень ожидало ее, но теперь оно было не темным и пугающим, а сияющим миллиардами звезд, заключенных в его форме.

«Войди в Исток.»

Карина перестала бороться. Она отпустила себя. Ее сознание растворилось в этом сиянии. Она больше не была Кариной Соколовой, нейробиологом. Она была сном. Идеей. Частью великого замысла.

В лаборатории датчики взвыли. ЭЭГ показала активность, превосходящую все известные показатели. А потом все стихло. На мониторе была ровная, линия. Остановка сердца.

Орлов ахнул. Но Артем смотрел на другой экран – энцефалограф. Линия была не плоской. Она пульсировала, повторяя сложный, бесконечно красивый узор. Узор спирали ДНК. Узор галактики.

Эпилог

Доктор Орлов закрыл проект «Онейрос». Все данные были засекречены. Артем ушел из науки. Он иногда видит ее во снах – Карину. Она не говорит, но он чувствует: она жива. Она там, в самом сердце реальности, часть великого Сновидящего, которое когда-то придумало этот мир.

А теория панспермии обрела новое, неожиданное ответвление – пан-онейризм. Жизнь действительно была занесена извне. Но носителем была не материя, а Сон. И каждый раз, когда человек засыпает, он, сам того не ведая, ненадолго возвращается домой. А те, кто переживает сонный паралич и видит Тень, просто стоят у самого порога. И от их выбора – поддаться страху или шагнуть навстречу – зависит, вспомнят ли они однажды, кто они на самом деле.

И кто они все вместе.

Эон Проекция Прометея

Пролог

Вселенная не была молчаливой. Она пела на миллиардах голосов, сплетаясь в симфонию высшего порядка – Хора Богов. Они не были бессмертными титанами в привычном смысле. Это были чистые сознания, достигшие апогея эволюции, ставшие архитекторами реальности. Они наблюдали за искрами жизни, вспыхивающими в темноте, как наблюдают за игрой пламени в камине.

И была одна искра, особенно яркая и мучительная – человечество.

Люди веками взывали к ним: «Почему вы не поможете? Дайте нам вашу мудрость! Вашу силу! Спасите нас от нас самих!» Мольбы оставались без ответа. Не из страха или высокомерия. А потому что помочь – значило бы уничтожить. Дать человеку богоподобную силу, не прошедшему все эволюционные ступеньки, – все равно что вручить термоядерный заряд младенцу, только что научившемуся ползать. Последствия были бы катастрофичны. Скорость восхождения зависела только от самого человека: от его души, ума и воли.