Пепел наших секретов

Ужин на столе – только фон и причина, чтоб собраться вместе. Ни отец, ни мать, как и я, не притрагиваются к пище. Я не эгоистка и все понимаю. Год назад умер не только мой брат, но и их ребенок. Я даже не знаю, кому тяжелее, – да и нет смысла сравнивать. Мы одна семья, только теперь неполная и покалеченная.

Пересекаюсь взглядом с матерью – те же карие глаза, что и у меня. В них скапливается влага. Секунда – и она проливается крупными слезами по ее еще такому молодому и красивому лицу.

Отец замечает ее состояние и, придвигая стул к матери, заключает ее в объятья.

– Лесли…

– Это невыносимо, – всхлипывает мать, кутаясь в его целительные руки, словно в покрывале. – Их должно быть двое сейчас… Невыносимо… – Ладонью она зажимает себе рот, пряча судорожные вздохи, потом медленно выдыхает. Пытается прийти в себя, укротить себя.

Я опускаю взгляд на колени, обтянутые джинсами: вернувшись домой, я не переоделась.

«Я слишком похожа на Дасти».

Сейчас это проклятие для живой сестры-близнеца. Я напоминаю своим существованием о его потере, одним своим видом. Порой именно поэтому мне не хочется лишний раз смотреть в зеркало.

Допускаю, что нужно перевести разговор в какое-то русло, иначе мы все рыдать начнем. Хотя, может, последнее не так уж и плохо?

– Что говорит полиция? – Наконец, спустя год, высовываю голову из песка и задаю краеугольный вопрос.

Конечно, по «ФейсТайму» с родителями мы не могли избегать подобных тем и ранее, но я всегда бегло это сворачивала. Слушать про расследование – считай, признать себе, что Дасти действительно нет. Более того – он не просто умер, попал в аварию или произошел несчастный случай. Что тоже было бы ужасно, но…

«Моего восемнадцатилетнего брата зверски убили».

– Колди до сих пор в федеральном розыске. Но… – Теперь папа теряется в словах.

– Что «но»?

– Нет прямых улик, нет мотива. Обрабатываются иные версии. Макс Колди в статусе подозреваемого, не обвиняемого.

Макса Колди я помню постольку-поскольку. Он учился в нашей школе на два года старше, но наши пути с ним никогда не пересекались. По слухам знаю, что в свое время парень был отпетым психом – что ж, возможно. Однако и я не вижу связи между ним и Дасти – абсолютно не припоминаю момента, чтоб они хоть как-то пересекались по жизни. Зачем Максу убивать его? Просто потому что захотелось? О, такая версия событий звучит еще трагичнее. Но я почему-то не сильно верю в подобное.

Хотя у меня нет права на какое-то мнение на этот счет.

Все время, пока идет расследование, я прячусь в другом городе, всячески избегая реальности.

– А вы? Вы что думаете? – уточняю я у родителей.

– Сирена, пусть делом занимается полиция, – мягко отвечает отец, и я понимаю, что прятать голову в песок и ограждаться умею не я одна.

У нас это, видимо, семейное. Заметив что-то в моем лице, папа тут же дополняет свою речь:

– Алек Брайт уверен, что причастен Колди. Он тщательно следит за всем.

Замечательно. Тщательно следит за всем не сестра, не родители, а лучший друг Дасти. Вспоминаю нашу сегодняшнюю встречу на кладбище и испытываю чуть ли не неловкость. Что он вообще думает о нашей инфантильной семье?

– Алек – хороший парень, – соглашается мама. – Когда ты уехала, он часто приходил поддержать нас. – Ее голос ломается. – Сирена, прости, это не тебе в укор сказано.

Верю, но испытываю отголосок стыда, который теперь начинает сжирать меня.

«Если бы хоть кто-то попытался меня удержать, я бы осталась».

– И не только он переживает, – продолжает вместо матери отец. – Все друзья нашего Дасти. Син рыдал в его комнате – мое сердце просто разрывалось. Калеб еще больше замкнулся в себе.

Как я давно их всех не видела. Я скучала…

«Нет, скучаю».

Дастин был связующим звеном их дружбы, интересно, общаются ли парни сейчас между собой, когда его не стало? По логике – не должны. Кроме того, даже обучение в одной школе перестало их связывать.

Тереблю в кармане фотографию Дасти, в комнате подвисает молчание. Не знаю, что говорить, что спрашивать, как себя вести. Испытываю чувство дереализации. Мне хочется, с одной стороны, просто взять и сегодня же уехать обратно – в арендованную квартиру вблизи университета. В свой мир конспектов и книжек – ничего, что сейчас каникулы, настоящий студент учится непрерывно.

С другой стороны – я хочу полностью столкнуться с прошлым. Как минимум принять его, проанализировать, осознать. Как ни крути, да – у меня случилось горе. Но я должна как-то научиться жить полноценно дальше. Не изображать гребаную видимость – а жить по-настоящему, как любые другие нормальные девятнадцатилетние молодые люди – влюбляться, совершать глупости, искать свое место в жизни.

Только такая жизнь и должна быть моей целью, а не бесконечное бегство от осознания смерти брата.

Уверена, Дасти хотел бы для меня именно этого, а не существования своей сестры в качестве биоробота.

Звучит здраво, и мне нравится.

На секунду кажется, что у меня получится. Ведь вот, я приехала сюда, побыла на могиле, повидалась с родителями – ничего, не рассыпалась, головой не двинулась, живу.

Атмосфера хоть и гнетущая, но в пределах разумного. Было бы странно, если бы в годовщину смерти здесь играла веселая музыка, а в доме была вечеринка. Даже признаюсь себе – несмотря ни на что, мне и сейчас спокойно. Как будто все происходящее в данный момент – правильно.

Неправильным было бы проигнорировать этот день.

Возможно… Да, только возможно, я останусь у родителей до начала нового семестра. Ведь самое естественное в мире – вернуться на каникулы домой. Заниматься учебой смогу и тут – альтернативных вариантов времяпровождения я не вижу. Ну да, пожалуй, так и стоит поступить.

Я чересчур пугала себя, что возвращение, пусть и временное, сделает меня еще несчастнее, но родной дом как будто исцеляет. Опять же, возможно.

Но если что – я ведь всегда могу уехать отсюда, верно?

Принимая в голове это решение, слежу за изменениями внутренними. Сердце стучит ровно, никаких подрагивающих пальцев, как год назад.

– Кей тоже заходил в этом месяце, – внезапно нарушает тишину мама, справившаяся со слезами.

«Молчи, прошу!»

– Он иногда спрашивал о тебе, хотя просил не передавать этого. Видимо, чтобы не тревожить.

Похоже, я не дышу. Все мое спокойствие, как и принятое здравое решение, которое совсем недавно было со мной, тотчас сходит на нет. Привет, подрагивающие пальцы, как я по вам не скучала.

– Хороший парень, – подтверждает папа, и мне хочется закатить глаза.

Хороший парень, значит? О да, Кей Хирш может создать такое впечатление о себе, если не узнать его получше.

– Я, наверное, пойду в свою комнату, – надтреснутым голосом извещаю я, чувствуя, как в очередной раз сбегаю. Теперь просто от обсуждения этого ублюдка.

Только одно упоминание о нем холодным клинком проникает и режет внутренности. Парень – живее всех живых, но в моем сердце для него уже приготовлено место на кладбище. Год назад я похоронила не только брата. И хочу верить, что призрак прошлого меня точно не потревожит.

«Кей Хирш, я так тебя ненавижу».

Глава 4

Год назад

Сирена

С замиранием сердца жду появления Кея, стоя боком у высокой плетеной калитки. Проклинаю себя за дурацкий план – точнее, за очередной дурацкий план, – но оправдываюсь, как обычно, умело: в любви как на войне и все такое.

Если выбирать из «попытать счастья и, возможно, немного попозориться» и «однажды стать приглашенным гостем на бракосочетании Кея Хирша» – то я, пожалуй, остановлюсь на первом.

Издалека уже вижу высокую тень парня и чувствую охватывающее меня пьянящее возбуждение – уже такое привычное за два года, что я знакома с Кеем. Если я говорила, что раньше влюблялась в других, – забудьте. Все прошлые короткие влюбленности никогда не толкали меня на какие-либо поступки. Да, мне нравилось в свое время представлять, как Алек или Калеб на глазах у школы признаются мне в любви. Но на этом все ограничивалось. При виде них меня никогда не штормило, я даже не фантазировала полноценно, с подробностями о поцелуе с кем-нибудь из приятелей брата.

С Кеем мои фантазии давно вышли за рамки французских поцелуев. В моих гормональных мечтах он не мог справляться со своими чувствами ко мне и впечатывал меня в собственную машину. Прижимал своим сильным телом к ней. Скидывал резинку с моих волос и запускал в них руку. Целовал шею, заставляя задыхаться, оставляя на ней следы. Притягивал меня еще ближе, хватая за бедра…

Упс, как-то немного не вовремя. Продолжение я представлю перед сном.

Поднимаю глаза и вижу Кея – реального, не из мира фантазий.

Этот парень – красавчик не только по меркам одной отдельной взятой влюбленной идиотки по типу меня.

Метр восемьдесят большого, сильного тела с сухими мускулами – Кей единственный из всех моих знакомых парней, кто регулярно ходит в фитнес-зал и тщательно следит за собой. Я даже однажды видела его без верхней одежды на вечеринке у бассейна – у него, без шуток, идеально рельефное тело! Каштановые короткие волосы и карие глаза – таков теперь мой любимый типаж. Но как этот ублюдок еще умеет подать себя – он единственный парень, кого знаю, который постоянно ходит в строгой рубашке, пиджаке и классических брюках. Да, много мужчин одеваются подобным образом, в том числе и мой отец, но на молодом девятнадцатилетнем парне с шикарной фигурой прикид выглядит до безумия сексуально.

Я уже не пытаюсь от себя скрывать, что тащусь от одного внешнего вида Кея. Но не только на этом немаловажном факторе развивалась моя влюбленность.

На фоне остальной компании – бездельников-старшеклассников – Кей Хирш хоть и был на год старше, но оставлял ощущение, что там разверзлась пропасть куда больше. Он знал, чего хочет по жизни, и успешно достигал своих целей – а это важное для меня качество. Он не только учился на медика, но и работал помощником в скорой помощи. Всего год разницы, но Кей казался каким-то цельным, переросшим порог юношеской тупости.

Для меня он был не парнем – мужчиной. Жаль, не заинтересованным во мне, но я не оставляю попыток кое-что подкорректировать.

Поэтому стоит ему только пересечь входные ворота к дому, как я с протяжным всхлипом «о-ой» обрушиваюсь на него всем телом. Скольжу руками по лацканам пиджака и… вроде бы падаю? Черт, в идеале Кей должен быстро среагировать и прижать меня к себе, не давая упасть. А потом заметить вырез груди в моей ветровке…

Но он застывает и не пытается ничего предпринять, а я уже теряю устойчивую опору и не могу отыграть все назад, поэтому сейчас унизительно распластаюсь перед ним.

Но в последний момент сильные руки подхватывают меня, как пушинку, и ставят в вертикальное положение. Я слышу надсадный вздох Кея, но не от затраченных усилий, а похожий на раздражение.

– С-спасибо. – Меняю тембр голоса на более тонкий и пялюсь на его красивое лицо. Я тяжело и немного надрывно дышу – от его присутствия и близости, но со стороны можно подумать, что от неудавшегося падения. – Я, кажется, споткнулась.

«Боже, не убирай свои руки!»

Бога нет – Кей тотчас отпускает меня, а на лице его застывает усмешка.

– Привет, Сирена, – тянет он, оглядывая меня. Само спокойствие. Однако взгляд в районе моей груди задерживает – это длится недолго, но сам факт! – Теперь ты всегда будешь встречать меня, сразу падая к моим ногам? Тогда мне стоит подстроить нашу следующую встречу на пороге моей спальни.

От его слов чуть ли не пылаю – но не от смущения, а оттого, что нечто подобное я уже фантазировала. И сейчас картинки невольно всплывают в моей голове.

– Чтобы подстроить такую встречу, тебе нужно для начала заманить меня к себе домой, – включаюсь я в игру.

– Что-то мне подсказывает – мне не потребуется ни грамма усилий.

«Черт, моя одержимость Кеем Хиршем видна как на ладони».

– Сначала проверь – потом говори. – Вздергиваю подбородок и смотрю ему прямо в глаза. Делаю вид, что его предложение мне ни капли не интересно. Между нами такое маленькое расстояние, что я чувствую запах парфюма Кея – нечто цитрусовое.

Неожиданно Кей резким движением перехватывает меня за талию и наклоняется к моей шее – и я чувствую мурашки на ней. Ощущаю его дыхание.

Чувствую, как чуть ли не намокают мои трусики, – он еще никогда не приближался ко мне настолько близко.

– Сирена, мы уже не дети, – понижает Кей голос.

Я почти не слышу его, а больше чувствую его руку на пояснице. Как будто все мое естество переключалось сейчас в ту зону тела.

– И ты самая сексуальная девушка, которую я только знаю. – Рука опускается на ягодицы и слегка сжимает их. – Я бы все отдал сейчас, чтоб покинуть это место и остаться с тобой наедине.

Я снова верю в Бога – я даже не допускала всерьез, что услышу когда-либо нечто подобное от Кея.

«Самая сексуальная из всех».

«Все на свете, чтобы побыть со мной вдвоем».

До летней жары еще далеко, но я ощущаю, как будто температура сейчас шкалит выше сорока градусов. От этих слов, от такой близости, от низкого голоса, от руки Кея на моей заднице – я становлюсь расплавленным мороженым на солнцепеке.

Мы действительно не дети, по крайней мере, по паспорту. То, о чем Кей говорит, – прямой намек на секс. От него мне хочется намного большее, чем разовое развлечение, но не хочу отказываться и от малого. В конце концов, от процесса получают удовольствие две стороны. А в моих фантазиях я отдаюсь ему уже второй год. Мое тело жаждет его, о чем явно сигнализирует стремительно набухающий клитор.

– Ты серьезно это предлагаешь? – спрашиваю я и прижимаюсь к гладковыбритой щеке Кея. Встаю на носочки. Мои соски такие твердые, что парень наверняка смог их прекрасно почувствовать даже через плотную ткань пиджака.

Но Кей мигом отстраняется, отступая на шаг назад, а на его лице снова появляется ублюдская ухмылка.

– Ага, серьезно. – Во взгляде – полное равнодушие и ни намека на ту интимную атмосферу, что была буквально только что. Смотрит на мои ноги, сухо комментирует: – Сирена, завяжи шнурки, хотя бы этим покажи, что ты не маленький ребенок, который спотыкается на ровном месте.

Я снова пылаю, но теперь от злости и разочарования.

Сукин сын.

Он просто смеется надо мной. Все, что сейчас произошло, – лишь тупая издевка. Кей сразу выкупил мой маневр и поиздевался надо мной. Еще и за задницу бесцеремонно полапал, но сказать, что мне было неприятно, означает соврать.

– Пошел ты, – шиплю я.

– Пошел, – лениво соглашается парень и обходит меня стороной, направляясь к дому.

– Если что, я пошутила! – кричу ему в спину, но, будь я на его месте, такой отговорке бы, конечно, не поверила. – Я бы не согласилась.

– Я не шутил.

Кей даже не оборачивается, но теперь я не хочу пытаться понять, что он имеет в виду. Да это даже смешно. Я ему не нравлюсь. И черт побери, в сексуальном плане – отдельное унижение.

Я уже давно поняла, что он не испытывает по отношению ко мне никаких чувств, но хотела подарить себе хотя бы первый сексуальный опыт с парнем, которого люблю. Я бы, черт побери, не стала возносить это в нечто такое, будто он потом будет чем-то обязан мне. Более чем уверена, Кей не девственник – и какой королевой красоты надо быть, чтоб хотя бы попасть в его постель, не говоря о большем?

Мудак. Бесит. Люблю. Хочу. Злюсь.

Срываю гребаный бутон розы с волос, иду к широким плетеным качелям, установленным для общей красоты сада. Сколько себя помню, они были здесь всегда, неудобные, поэтому даже в детстве не привлекали моего внимания. Но сейчас упрямо сажусь на них, закидывая ноги на железную спинку.

«Завяжи шнурки».

К черту, мать его! Они были частью моего плана. Трясу ногой и полностью скидываю с себя одну кроссовку.

Мне и гадостно, и до ужаса приятно.

Если выкинуть из головы окончание разговора с Кеем, первая минута нашего столкновения мне абсолютно нравится. Даже тело сохраняет приятную нервозность после прикосновений парня.

«Значит, можно считать, что мы идем к сближению?»

Как же унизительно. Я ведь по факту ловлю какие-то крохи внимания, выраженные издевками. Что со мной не так? Я не страдаю комплексами, я привлекательна внешне, я ничем не отличаюсь от других девушек моего возраста.

Хотя в то время, как они заводят уже десятые по счету отношения, я все еще являюсь девственницей. Которая ни разу не целовалась в восемнадцать лет, мамочки!

И мне не стремно ни за первое, ни за второе, но злюсь, что так зависаю на Кее. Черт, я не могу воспринимать никаких парней, кроме него.

– Сирена? – От этих мыслей меня отвлекает голос брата.

Я не заметила, когда он подошел, качнув качели, из-за чего с моей ноги слетает вторая кроссовка.

Поворачиваюсь к Дасти и изображаю на лице кислую улыбку.

«Все хорошо, братишка, все хорошо».

Просто иногда я не просекаю, то ли мне хочется убить твоего друга, то ли самой умереть в его объятьях.

– Не вынес общества своих ублюдков? – пытаюсь я шутить, пряча грусть.

Но на самом деле самое бездарное, что я могу пробовать, – пытаться обмануть брата. Он всегда чувствует мое настроение. Ладно, ситуация несколько хуже – Дасти интуитивно понимает, когда я на кого-то западаю, а с учетом, что это всегда были его друзья, мне порой даже неловко. Совсем немного – в конце концов, мы близнецы, сверхсила, сильнейший тандем, поддержим друг друга.

И загрызем друг за друга.

Брат, усмехнувшись, садится ко мне, благо ширина и длина качелей это позволяют: при желании на них можно устраивать оргию.

– Не грусти из-за Кея.

Я давлюсь словами и мыслями.

«Вот так сразу, да?»

– Он что-то сказал? – прямо спрашиваю я Дасти, а в голове уже кружатся картины, как Кей перед всей компанией со смехом заявляет, как я готова была нестись к нему трахаться, хотя он и не предлагал этого всерьез. Теперь мне уже по-настоящему стремно.

Вот почему Дасти и примчался сюда.

Перед тем как родиться, мой братишка упал в чан под названием «Доброта», ведь это его прямо-таки отличительная особенность. Он – без приколов – очень добрый парень, поэтому все к нему тянутся. Доверяют.

И тут не придраться – Дасти, как сторожевой пес, хранит чужие тайны. Даже мне не сообщает ничего, как бы я ни просила! Своей сестре, черт побери!

Ах да, я в то время купалась в котле с самым дебильным названием – «Будущая фанатка Кея Хирша».

– Нет, – отвечает Дасти. – Ты всегда после встречи с ним грустная. Поэтому я пришел убедиться лишний раз в этом. Ну и поддержать.

– Я злая, а не грустная.

Кого я обманываю? Я не могу долго злиться на этого человека.

– Грустная и немного раздраженная, – настаивает Дасти, и я слегка ухмыляюсь уголком губ.

– Ладно, пусть так. Тогда ты – как мой брат – иди и надери этому придурку задницу.

Теперь усмехается Дасти. В точности так же, как и я. Если бы мы были одного пола, мне бы никогда не потребовалось зеркало, клянусь.

–Да-асти! – тяну я, стуча ногами, перекинутыми через спинку качелей. – Ну расскажи мне что-нибудь о нем! У него есть девушка? Он влюблен в кого-нибудь? Если бы Кей учился в нашей школе, я бы уже давно разузнала.

– Си! – останавливает меня брат, давая понять, что никакие мольбы не заставят его нарушить то, о чем его просили не распространяться. Но на секунду задумывается. – О’кей, у него нет девушки – он этого и не скрывает.

– А ему кто-нибудь нравится? – Вскакиваю с качелей, чувствуя нездоровый интерес. Утыкаюсь в широкие плечи брата руками. – Я ему нравлюсь? – корректирую я вопрос.

– Я молчу.

– Ага. – Я расплываюсь в хитрой улыбке. – То есть вы меня обсуждали, да? Иначе бы ты ответил просто: «Я не знаю».

Дасти деланно пожимает плечами, не давая конкретного ответа. Однако даже по такому «не-ответу» можно с уверенностью утверждать: братишка знает больше, чем может сказать.

А тот факт, что на его лице нет морщинки, появляющейся, когда он чем-то расстроен, наверняка означает одно: обсуждение не несло негативной окраски по отношению ко мне.

Тогда бы Дасти точно хмурился.

С кем я живу! Но я уже привыкаю порой вытягивать волнующую меня информацию из брата подобным образом.

– Скажи-скажи-скажи! – как заведенная, ною я.

Долбаные мужские секреты, будь у меня сестра вместо брата, она бы явно поняла, как порой незнание мучительно.

– Хоть какую-нибудь мелочь!

– Могу сказать только свое мнение. Кей – нормальный парень, я не против, если бы вы были вместе. Просто…

Я не дышу, мать вашу, я не дышу.

– Но не спеши, ладно? Сейчас он – не тот, кто понравился бы тебе.

– Что? – Я возмущена и адски недовольна. – Ты же в курсе, что он мне нравится уже! Я тебя не понимаю, Даст. Почему ты так считаешь?

– Это его мнение, Сирена. Больше я ничего не скажу.

Что за черт? Как я должна это воспринимать? Кей считает, что он бы не понравился мне? Прошу вас, отмотайте все назад! Как мне вникнуть в долбанутую логику? Он уже мне нравится.

Уже. Сегодня. Сейчас. На этой неделе.

В этом году и в прошлом. С первого взгляда.

Не успеваю хоть как-то сформулировать в голове поток мыслей во что-то адекватное, как Дасти резко вскакивает с качелей.

– Пошли погоняем на великах, сестра.

Я удивленно таращу на него глаза.

– Ты серьезно, братик?

– А что? Потеряла сноровку?

– У тебя там вроде приятели собрались?

– Они вполне себе могут провести время в обществе друг друга, – весело улыбается Дасти. – Ну, Сирена?

Велосипед – наша любимая «машина», сколько километров мы обкатали с братом – невероятно много. Наверное, это лучшее времяпровождение для момента «здесь и сейчас». С Кеем Хиршем я разберусь обязательно, но позже.

Возвращаю себе кроссовки и весело смотрю на брата:

– Поехали.

Глава 5

Наше время

Кей

–Подозреваемый, этот гондон Колди теперь в статусе подозреваемого! Когда инспектор Мудак мне такое сказал, я еле сдержался, чтоб не разбить ему очки. – От Алека за версту исходит гнев, который он и не пытается скрыть.

Я ничего не комментирую – подобный исход был вполне ожидаем. Да, я тоже взбешен внутренне, считаю вышеупомянутое галимой херней, переданной ведущим расследование инспектором Мэддоком, но сотрясать воздух, как Алек, все же лишнее.

Мы с ребятами находимся на веранде при особняке Брайта, откуда видна блестящая гладь бассейна. Максимально отвожу взгляд, чтобы отогнать ненужные воспоминания. Несмотря на сумерки, стоит липкая духота. От нее тяжело делать вдох лишний раз, а пиджак кажется на размер меньше, хотя я уверен, что не набирал лишней мышечной массы. Но с отвращением скидываю его на скамейку, оставаясь в одной рубашке и брюках.

– В следующий раз я пойду к Мэддоку, – говорит Син, прикрывая голову какой-то огромной, явно женской панамой.

Видимо, осталась здесь после очередной подружки Алека.

– С хера ли? – возмущается тот.

– Ты чересчур вспыльчив, чувак, – просто объясняет Син и лениво смолит сигарету. – Не хватало только, чтоб ты сорвался на законника и получил новый повод для ареста.

Последняя фраза заставляет Алека замолкнуть, хотя по его злым глазам легко читается, что он на пределе.

Понимаю его прекрасно. Ситуация отстойная, как ни крути. Мы сотни раз прикидывали так и сяк, но за год не добились ничего вразумительного. С одной стороны, все кажется ясным как божий день, с другой – постоянно не хватает каких-то фрагментов общей картины. Даже для нас самих – которым не требуется всей бумажной бюрократии и ордеров, как копам.

Год назад наш друг Дастин Лайал был убит, и я не совру, что совершено конченым способом. Его тело нашли на границе лесного массива и озера Чара в пять тридцать утра. Прямо возле деревянной, вбитой в землю таблички-предупреждения «Не купаться». Выстрел в грудь – раз. Отрубленные фаланги пальцев правой руки – два.

Обвиняемый, а ныне просто подозреваемый – Макс Колди, двадцатилетний мудак из этого мажорского района. Следы протекторов от его тачки были обнаружены буквально в нескольких метрах от тела. Найдены даже следы обуви ублюдка. А то, что Макс с тех пор скрылся из города и вообще от всех радаров, – просто кричит, что гондон замешан в деле по уши.

Его родители вместе со стаей нанятых адвокатов голосят о презумпции невиновности, но на это глубоко по хер. По крайней мере, мне, всем нам.

Совершенно меняют ситуацию обнаруженные женские следы поблизости, которые ни с кем не идентифицировали. Кто та девушка или женщина? Свидетель, сообщник или… убийца? Неизвестный третий участник трагедии не дает никакой ясности для следствия, и, насколько я в курсе, разрабатываются версии, что даже Колди мог быть свидетелем, что звучит смехотворно. Буква закона, уголовно-процессуальный кодекс в какой-то степени даже защищает ублюдка.