Эргодический текст

Эдуард Сероусов

Эргодический текст

Часть I: Сигнал

Глава 1: Шум и сигнал

Обсерватория Аресибо-2, пустыня Атакама, Чили

17 марта 2049 года, 03:47 по местному времени

Кофе остыл сорок минут назад, но Диего Рамирес всё равно сделал глоток – скорее по привычке, чем от жажды. Горечь растеклась по языку, неприятная и какая-то пыльная. Он поморщился, отставил кружку на край стола, заваленного распечатками спектрограмм, и потёр глаза.

Три часа ночи в пустыне Атакама – это особое время. Время, когда мир сужается до размеров контрольной комнаты, до мерцания шести мониторов, до монотонного гудения систем охлаждения где-то в подвале здания. За панорамным окном, занимавшим всю северную стену, раскинулась чернота – не та привычная темнота, которую знают жители городов, а абсолютная, первобытная тьма, прорезанная лишь россыпью звёзд. Их было так много, что глаз отказывался воспринимать их по отдельности: Млечный Путь висел над горизонтом сияющей аркой, словно кто-то расплескал молоко по чёрному бархату.

Диего отвернулся от окна. Он видел это зрелище почти каждую ночь на протяжении последних трёх лет, с тех пор как получил должность младшего научного сотрудника в обсерватории Аресибо-2. Должность звучала солидно, но на практике означала бесконечные ночные смены, проверку данных, которые потом анализировали другие, и зарплату, на которую в Сантьяго едва хватало на аренду комнаты в общежитии для аспирантов.

– Эй, Рамирес, – донёсся голос из дальнего угла комнаты. – Ты там не уснул?

Карлос Медина, его напарник по ночной смене, откинулся на спинку кресла и потянулся, хрустнув позвонками. Ему было под пятьдесят, и он работал здесь ещё когда обсерватория называлась просто «Проект АЛМА-3», до того как щедрый грант от пуэрториканского правительства и ностальгия по разрушенному оригиналу превратили её в «Аресибо-2». Карлос любил рассказывать, что видел, как строили главную антенну – огромную параболическую чашу диаметром в триста метров, утопленную в естественной впадине между холмами.

– Не сплю, – отозвался Диего. – Просто… задумался.

– О чём можно думать в три часа ночи? О том, что лучше бы ты пошёл в юристы, как твоя мама хотела?

Диего усмехнулся. Карлос знал эту историю – он знал все истории, потому что в ночные смены больше нечего делать, кроме как разговаривать. Или молчать. Или смотреть, как бегут данные по экранам, бессмысленные и монотонные, ночь за ночью.

– Думаю о парадоксе Ферми, – сказал Диего.

– О-о, – протянул Карлос, и в его голосе прозвучала насмешка. – Опять?

– Ну а что ещё делать? – Диего развёл руками. – Сидим тут, слушаем космос, шестьдесят лет слушаем – и ничего. Ни одного сигнала. Даже намёка.

– Ты забываешь про WOW-сигнал семьдесят седьмого года.

– Который так и не повторился. И который, скорее всего, был отражением земного сигнала от космического мусора.

Карлос хмыкнул и вернулся к своему монитору. На экране ползла спектрограмма – визуализация радиошума, принимаемого антенной. Разноцветные полосы, в основном сине-зелёные, с редкими оранжевыми всплесками. Шум. Всегда только шум.

Диего вспомнил, как в детстве смотрел фильм «Контакт» – тот самый, с Джоди Фостер. Как она сидела в наушниках, слушала статику, и вдруг – сигнал. Чёткий, ритмичный, несомненно искусственный. В фильме это занимало минуту экранного времени. В реальности учёные слушали небо десятилетиями и не слышали ничего, кроме собственных надежд, отражённых обратно.

Парадокс Ферми. Если вселенная так огромна и так стара, если звёзд миллиарды миллиардов, если планеты – не исключение, а правило, то где все? Почему молчит космос?

Диего знал все ответы, которые предлагали учёные. Гипотеза «Великого фильтра» – может быть, развитие разумной жизни где-то обрывается, и мы либо уже прошли этот барьер, либо он ждёт нас впереди. Гипотеза «Тёмного леса» – цивилизации прячутся друг от друга, потому что первый, кто обнаружит себя, будет уничтожен. Гипотеза зоопарка – они наблюдают за нами, но не вмешиваются. Гипотеза «Они уже здесь, но мы слишком примитивны, чтобы это понять».

Все эти объяснения казались ему натянутыми, как попытки рационализировать очевидное: мы одиноки. Вселенная огромна, холодна и безразлична, и вся эта техника, все эти антенны и телескопы – просто способ отвлечься от пугающей мысли, что человечество – случайность, флуктуация, которая скоро исчезнет, не оставив следа.

– Эй.

Голос Карлоса изменился. Диего не сразу понял, что именно в нём переменилось – тон стал выше, или напряжённее, или… Он обернулся.

Карлос смотрел на свой монитор. Не откинувшись в кресле, как обычно, а подавшись вперёд, почти уткнувшись носом в экран. Свет от спектрограммы окрашивал его лицо в странные сине-зелёные оттенки.

– Что там? – спросил Диего.

– Не знаю, – медленно произнёс Карлос. – Иди сюда.

Диего встал, обошёл стол, подошёл к напарнику. На экране ползла спектрограмма – такая же, как всегда. Синие полосы, зелёные полосы, случайный шум космического фона. Но в центре экрана…

– Это помеха, – сказал Диего, но сам услышал неуверенность в своём голосе.

– Помеха, – повторил Карлос. – Которая повторяется каждые 47.3 секунды?

Диего наклонился ближе. На экране, среди хаотичного шума, выделялась узкая полоса – яркая, оранжево-красная, чётко очерченная. Она появлялась, держалась примерно две секунды, исчезала. Потом снова появлялась. Потом снова.

– Это пульсар, – сказал Диего. – Должно быть, мы зацепили…

– Пульсар на частоте 1420.405 мегагерц? – Карлос повернулся к нему, и в тусклом свете мониторов его глаза блестели странным, почти лихорадочным блеском. – Ты ведь знаешь, что это за частота?

Диего знал. Это знал каждый, кто хоть раз интересовался SETI. 1420.405 мегагерц – частота излучения нейтрального водорода, так называемая «линия H1». Самый распространённый элемент во вселенной, самая очевидная частота для межзвёздной коммуникации. Если бы инопланетяне хотели отправить сообщение, которое заметят, они бы выбрали именно эту частоту.

Или частоту, кратную ей. Или…

– Стоп, – сказал Диего. – Подожди. Это может быть отражение нашего собственного сигнала. Или спутниковая помеха. Или…

– Я уже проверил, – перебил Карлос. – Пока ты мечтал о парадоксе Ферми, я проверил. Источник – не на геостационарной орбите. Не на низкой орбите. Не в Солнечной системе.

– Откуда?

Карлос ткнул пальцем в угол экрана, где светились координаты.

– Созвездие Кита. Примерно в направлении Тау Кита.

Двенадцать световых лет. Одна из ближайших звёзд, похожих на Солнце. Система, которую уже сто лет рассматривали как потенциальный дом для внеземной жизни. Диего вспомнил, что там недавно обнаружили несколько экзопланет, одна из которых находилась в так называемой «обитаемой зоне» – на таком расстоянии от звезды, где вода могла существовать в жидком виде.

Сердце забилось быстрее. Он заставил себя сделать глубокий вдох.

– Это совпадение, – сказал он, но собственный голос показался ему чужим. – Направление приблизительное, погрешность…

– Диего. – Карлос произнёс его имя так, как произносят имя человека, который несёт чушь и сам это понимает. – Посмотри на спектр. Полоса пропускания – меньше одного герца. Природные источники так не излучают.

Диего знал это. Радиоизлучение космических объектов – широкополосное, размазанное по спектру. Узкополосный сигнал, с шириной меньше герца – это признак искусственного происхождения. Это… это именно то, что они искали все эти годы.

Но это не могло быть правдой. Потому что такого не бывает. Потому что вселенная молчит. Потому что…

– Мне нужно… – начал он.

– Мне тоже, – сказал Карлос. – Но сначала мы должны это задокументировать. По протоколу.

Протокол. Да. Существовал протокол для таких ситуаций – Диего помнил, как его изучал, когда только пришёл работать. Помнил, как преподаватель, читавший вводный курс, усмехнулся: «Это как инструкция, что делать при встрече с единорогом. Полезно иметь, но вряд ли пригодится».

Диего подошёл к своему компьютеру. Руки слегка дрожали, когда он открывал папку с документацией.

– Протокол SETI-1A, – прочитал он вслух, словно проговаривание вслух могло придать происходящему больше реальности. – «При обнаружении аномального сигнала потенциально внеземного происхождения…» Первый шаг: исключить технические неисправности оборудования.

– Антенна работает штатно, – сказал Карлос. Он уже проверял, Диего видел по движениям его рук. – Никаких сбоев в последние сорок восемь часов.

– Второй шаг: исключить помехи от земных источников.

– Частота чистая. Никаких спутниковых передач в этом диапазоне. Я проверил реестр – ни одного зарегистрированного источника.

– Третий шаг: исключить атмосферные явления.

– Атмосфера стабильна. Индекс преломления в норме. Никаких инверсионных слоёв.

Диего смотрел на экран, на эту проклятую оранжевую полосу, которая продолжала пульсировать с неумолимой регулярностью. 47.3 секунды. Снова и снова.

– Четвёртый шаг: подтвердить независимым наблюдением.

Он потянулся к телефону.

– Ты собираешься звонить в такое время? – спросил Карлос.

– По протоколу, – ответил Диего. – Ближайшая обсерватория с подходящим оборудованием – АЛМА. Основной массив. Они могут направить свои антенны на тот же источник и…

– И подтвердить, что мы не сошли с ума.

– Или опровергнуть.

Диего набрал номер – внутренняя линия, связывавшая обсерватории пустыни Атакама. Гудки. Один, два, три…

– Дежурный оператор АЛМА, – отозвался сонный женский голос. – Что случилось?

– Это Диего Рамирес, Аресибо-2. Нам нужно независимое подтверждение сигнала. Координаты передаю.

Пауза.

– Сигнала? – В голосе появился скептицизм. – Какого именно?

Диего замялся. Как это сказать? Как облечь в слова то, что он сам ещё не до конца понимал?

– Потенциально аномального, – наконец выдавил он. – Частота 1420.405 мегагерц, узкополосный, периодический. Примерное направление – система Тау Кита.

Снова пауза. На этот раз – длиннее.

– Ты шутишь, – сказала женщина. Это было утверждение, не вопрос.

– Нет. Я серьёзно. По протоколу SETI-1A, пункт четыре, мы имеем право запросить независимое подтверждение.

Ещё одна пауза.

– Хорошо, – голос стал деловым, сон из него выветрился. – Передавай координаты. Развернём одну из антенн. Сколько времени займёт… подожди, я посмотрю на карту неба… Минут двадцать.

– Мы будем ждать.

Диего положил трубку. Его ладони были влажными.

– Двадцать минут, – сказал Карлос. – Хватит времени на ещё одну чашку кофе.

– Как ты можешь думать о кофе сейчас?

Карлос пожал плечами.

– Потому что либо это окажется какой-нибудь ерундой – спутником, помехой, глюком системы, – и тогда мы просто выпьем кофе и забудем. Либо… – он не договорил. – В любом случае, кофе не помешает.

Он встал и пошёл к кофеварке в углу комнаты. Диего остался смотреть на экран.

Сигнал продолжал пульсировать. 47.3 секунды. Он засёк время на своих часах и считал про себя. Сорок пять, сорок шесть, сорок семь… Вспышка. И снова отсчёт.

Что-то в этом ритме казалось странным. Диего не мог понять, что именно – интуиция работала быстрее рассудка, как часто бывает. Он уставился на спектрограмму, пытаясь уловить паттерн…

И увидел.

– Карлос, – позвал он. – Иди сюда. Быстро.

Что-то в его голосе заставило Карлоса бросить кофеварку и подбежать.

– Что?

– Смотри на структуру сигнала, – Диего ткнул пальцем в экран. – Видишь? Это не просто пульс. Внутри есть… вариации.

Карлос нахмурился, всматриваясь в оранжевую полосу.

– Я вижу просто…

– Не просто. Вот здесь амплитуда выше. Здесь – ниже. Это не случайные флуктуации. Это… – Диего осёкся, потому что то, что он собирался сказать, звучало безумно даже в его собственной голове. – Это модуляция.

– Модуляция?

– Сигнал несёт информацию.

Они оба замолчали, глядя на экран. Оранжевая полоса мигнула, исчезла, появилась снова. В её очертаниях – теперь, когда Диего знал, что искать – угадывалась структура. Не хаотичное дрожание, а последовательность. Длинные и короткие импульсы. Или – высокие и низкие амплитуды. Или…

– Нужна спектральная декомпозиция, – сказал Карлос. Его голос дрогнул. – Нужно разложить это на частотные составляющие.

Диего уже запускал соответствующую программу. Его пальцы летали по клавиатуре с какой-то лихорадочной уверенностью, которой он сам от себя не ожидал. На соседнем мониторе начала строиться трёхмерная модель – частота по одной оси, время по другой, амплитуда по третьей.

И когда модель была готова, они оба перестали дышать.

На экране, в переплетении цветных линий, проступал паттерн. Не хаотический. Не случайный. Структура повторялась с математической точностью – фракталоподобные узоры, вложенные друг в друга, как матрёшки. Или как…

– Это похоже на код, – прошептал Карлос. – На компьютерный код.

– Это и есть код, – сказал Диего. Его собственный голос показался ему далёким, словно принадлежал кому-то другому. – Кто-то отправил нам программу.

Следующие двадцать минут тянулись как часы.

Диего сидел, уставившись на трёхмерную модель сигнала, пытаясь найти в ней смысл. Паттерны были очевидны, но их значение ускользало. Это было как смотреть на текст, написанный на незнакомом языке: ты видишь, что это слова, но не понимаешь ни одного.

Карлос принёс кофе – себе и Диего. Диего сделал глоток механически, не почувствовав вкуса.

– Ты понимаешь, что это значит? – спросил Карлос тихо.

– Если это не ошибка… если АЛМА подтвердит…

– Я не об этом. Ты понимаешь, что это значит для нас? Для… – он неопределённо махнул рукой, – для всего?

Диего понимал. В голове всё ещё не укладывалось, но он понимал. Если это реально – мир изменится. Не сразу, не за один день, но необратимо. Всё, во что люди верили о своём месте во вселенной, придётся пересмотреть.

Мы не одиноки.

Эти три слова звучали в его голове, как удары колокола. Мы не одиноки. Мы никогда не были одиноки.

Телефон зазвонил, заставив обоих вздрогнуть.

Диего схватил трубку.

– Рамирес слушает.

– Это АЛМА. – Голос был другой – мужской, старше. – Мы подтвердили ваш сигнал. Источник реальный, координаты соответствуют. Мы зафиксировали три полных периода.

Диего закрыл глаза. В груди что-то сжалось – то ли облегчение, то ли ужас.

– Вы уверены? – спросил он. – Никаких сомнений?

– Никаких. Сигнал чистый, искусственного происхождения. Мы уже связались с Парксом в Австралии – они тоже попробуют зафиксировать, как только источник войдёт в их зону видимости. Это через… – пауза, – через четыре часа.

– А пока?

– Пока мы должны следовать протоколу. Я уже позвонил доктору Варгас. Она будет у вас через тридцать минут.

Доктор Элена Варгас – директор обсерватории. Диего видел её редко, в основном на общих собраниях и официальных мероприятиях. Худая женщина лет шестидесяти, с коротко стриженными седыми волосами и взглядом, который, казалось, мог прожечь дыру в бетоне.

– Понял, – сказал Диего. – Мы будем ждать.

Он положил трубку. Карлос смотрел на него выжидающе.

– Подтвердили, – сказал Диего. – Варгас едет.

Карлос медленно выдохнул.

– Значит, это реально.

– Похоже на то.

Они снова замолчали. На экране продолжал пульсировать сигнал – оранжевая полоса на фоне космического шума. Послание из другого мира. Программа, отправленная через двенадцать световых лет пустоты.

Диего думал о том, что случится дальше. Журналисты. Политики. Военные. Религиозные лидеры. Каждый захочет знать, что это значит. Каждый захочет использовать это в своих интересах. А он – простой младший научный сотрудник, который случайно дежурил этой ночью – окажется в центре урагана.

Забавно. Он столько раз мечтал об этом. Столько раз представлял, как это будет – открыть сигнал от инопланетного разума. В его фантазиях это всегда сопровождалось чувством триумфа, эйфории, исторической значимости момента.

В реальности он чувствовал только усталость и странную, тянущую тревогу.

Что-то в структуре сигнала беспокоило его. Что-то, что он не мог сформулировать.

Доктор Варгас приехала ровно через двадцать восемь минут – Диего засёк время, потому что его мозг отчаянно цеплялся за любые конкретные детали, чтобы не утонуть в масштабе происходящего.

Она вошла в контрольную комнату без стука – впрочем, дверь и так была открыта. На ней были джинсы и мятая рубашка, явно надетые в спешке, но осанка и выражение лица – такие же, как на официальных мероприятиях. Собранная. Сосредоточенная. Абсолютно невозмутимая.

– Покажите мне, – сказала она вместо приветствия.

Диего подвёл её к монитору. Варгас смотрела на спектрограмму молча, минуту или две. Потом – на трёхмерную модель. Потом снова на спектрограмму.

– Период? – спросила она.

– 47.3 секунды. Стабильно, с отклонением менее миллисекунды.

– Частотный диапазон?

– Узкополосный, около одного герца. Центральная частота 1420.405 мегагерц – линия водорода.

Варгас кивнула. Её лицо оставалось неподвижным, как маска.

– АЛМА подтвердила?

– Да. Паркс попробует через четыре часа.

– Хорошо. – Она отвернулась от экрана. – Вы запустили автоматическую запись?

Диего кивнул.

– С момента обнаружения. Всё сохраняется в буфере.

– Удвойте. Пусть записывается на два независимых носителя. Если один из них откажет, мы потеряем… – она не договорила.

– Я понял.

Диего бросился к терминалу. Пока он настраивал дублирующую систему записи, Варгас подошла к окну и долго смотрела на звёзды. В стекле отражалось её лицо – бледное, с глубокими тенями под глазами.

– Я работаю в SETI тридцать два года, – сказала она негромко. – Знаете, что самое сложное в этой работе? Не скука. Не рутина. Не бесконечное ожидание. Самое сложное – верить, что оно того стоит. Каждое утро просыпаться и убеждать себя, что сегодня может быть тот самый день. Что все эти годы – не напрасны.

Она повернулась к Диего.

– А потом этот день действительно наступает. И ты понимаешь, что совершенно к нему не готов.

Диего не знал, что ответить. К счастью, Варгас, кажется, и не ждала ответа.

– Вы заметили структуру в сигнале? – спросила она.

– Да. Это… похоже на код. Компьютерный код.

Варгас кивнула.

– Я тоже так думаю. Что логично, если задуматься. Если бы они хотели просто сообщить о своём существовании, хватило бы простого пульса – периодического сигнала, который невозможно спутать с естественным. Но они отправляют что-то сложнее. Информацию. – Она помолчала. – Или инструкции.

– Инструкции?

– Это одна из гипотез, обсуждавшихся в литературе по SETI. Что первый контакт может принять форму не сообщения, а… программы. Исполняемого кода, который мы должны запустить.

Диего вспомнил старый аргумент против SETI: даже если мы получим сигнал, как мы его поймём? Инопланетный язык, инопланетная логика, инопланетная культура – между нами и ними может не быть ничего общего.

Но программа – это другое. Программа – это инструкции для машины. Математика. А математика – универсальна. Дважды два равно четырём в любой точке вселенной.

– Вы думаете, что это… исполняемый файл? – спросил он.

– Я думаю, что мы этого не знаем, – ответила Варгас. – И не узнаем, пока не проанализируем данные гораздо глубже. Для чего нам понадобится помощь.

– Какая?

Варгас достала телефон.

– Специалисты. Много специалистов. Криптографы. Математики. Лингвисты. Программисты. Люди, которые занимаются расшифровкой неизвестных языков и кодов.

Она начала набирать номер, потом остановилась.

– Вы понимаете, что с этого момента ваша жизнь изменится? – спросила она, глядя Диего в глаза. – Оба ваших.

Диего переглянулся с Карлосом.

– Да, – сказал он. – Понимаем.

– Хорошо. Потому что после того, как я сделаю этот звонок, обратного пути не будет. Секретность не продержится долго – слишком много людей будут вовлечены. Через неделю, может быть две, весь мир узнает. И вы окажетесь в центре внимания – как первооткрыватели. К этому тоже нужно быть готовым.

Диего подумал о своей маме в Сантьяго, которая до сих пор надеялась, что он «образумится» и найдёт «нормальную работу». О своей бывшей девушке, которая бросила его год назад, потому что он «слишком много времени проводит, глядя на звёзды». О съёмной комнате с видом на стену соседнего дома.

– Готов, – сказал он.

Варгас кивнула и нажала кнопку вызова.

Следующие несколько часов слились в хаотичную череду телефонных звонков, видеоконференций и лихорадочной работы.

К рассвету в контрольной комнате было уже не протолкнуться. Приехали ещё трое сотрудников обсерватории – те, кто жил ближе всего. Техник по имени Мигель возился с оборудованием, оптимизируя запись сигнала. Молодая женщина – астрофизик, специализирующаяся на экзопланетах, – сидела в углу, сверяя координаты источника с базой данных известных объектов в системе Тау Кита.

Паркс подтвердил сигнал в 07:12 по местному времени. Ещё через час пришло подтверждение от радиотелескопа в Аресибо – настоящем Аресибо, в Пуэрто-Рико, который восстановили после обрушения 2020 года. Источник был реальным. Сигнал продолжал пульсировать, ритмично и неутомимо.

Диего наблюдал за происходящим с нарастающим чувством нереальности. Люди вокруг него разговаривали, спорили, обменивались данными, но он словно смотрел на всё это сквозь стекло. Усталость накапливалась – он не спал уже больше суток, – но мысль о сне казалась абсурдной.

Где-то около полудня Варгас подозвала его к себе.

– Пойдёмте, – сказала она. – Вам нужно поесть. И поговорить.

Они вышли из контрольной комнаты на террасу, опоясывающую здание обсерватории. День был ясный, безоблачный – типичный для Атакамы. Солнце стояло высоко, и главная антенна – огромная белая чаша в километре отсюда – сияла так ярко, что на неё было больно смотреть.

Варгас протянула ему сэндвич в пластиковой упаковке.

– Из автомата. Не высокая кухня, но калории есть калории.

Диего взял сэндвич, надорвал упаковку. Хлеб был чуть подсохший, но он был слишком голоден, чтобы это замечать.

– Вы хотели поговорить? – спросил он между укусами.

Варгас кивнула. Она смотрела на антенну, и в её глазах – впервые за всё утро – Диего увидел что-то похожее на волнение.

– Мы провели первичный анализ структуры сигнала, – сказала она. – То, что вы заметили – паттерны, похожие на код – это не иллюзия. Это реальная информационная структура.

– И что она означает?

– Пока мы не знаем. Но есть кое-что интересное. – Варгас повернулась к нему. – Сигнал не просто повторяется. Каждый цикл немного отличается от предыдущего.

Диего нахмурился.

– Я думал, период стабильный…

– Период – да. Но содержимое – нет. – Варгас помолчала, подбирая слова. – Представьте книгу, которую читают вслух. Ритм чтения может быть одинаковым – страница за страницей с равными интервалами. Но текст на каждой странице – разный.

– То есть…

– То есть нам отправляют не один сигнал, а последовательность сигналов. Огромный массив данных, разбитый на блоки. И мы принимаем его блок за блоком, каждые 47 секунд.

Диего попытался осмыслить это.

– Сколько данных?

– Мы записали несколько сотен циклов. Если экстраполировать… – Варгас покачала головой. – Много. Очень много. Терабайты, возможно петабайты. Это не короткое сообщение типа «мы здесь». Это… что-то гораздо более сложное.

Диего вспомнил слова Варгас про «инструкции». Исполняемый код. Программа.

Что делает программа? Выполняет задачу. Преобразует данные. Взаимодействует с машиной, на которой запущена.

Мысль была неуютной.

– Доктор Варгас, – сказал он медленно, – а это… безопасно? Принимать этот сигнал?

Варгас посмотрела на него внимательно.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что это может быть исполняемый код. Программа. А что если эта программа… – он замялся, чувствуя, как глупо это звучит, – что если она как вирус? Что если её опасно запускать?

Долгая пауза.

– Вы читали Лю Цысиня? – спросила Варгас.

Диего кивнул. «Задача трёх тел». Один из самых известных научно-фантастических романов последних десятилетий. Там тоже был сигнал из космоса – и он оказался началом вторжения.

– Это одна из причин, почему я сразу позвонила не только учёным, – сказала Варгас. – Но и в другие организации. Которые лучше оснащены для оценки… рисков.

– Какие организации?

Варгас не ответила напрямую.

– Скажем так: люди, которые думают о национальной безопасности и международных последствиях. – Она чуть заметно усмехнулась. – Не волнуйтесь. Это не означает, что военные захватят обсерваторию и выгонят всех. Но это означает, что принятие решений теперь будет происходить на уровне выше, чем мой.