Без переплёта

К тому моменту, как над старенькой джезвой поднялась пенка и по кухне поплыл бодрящий аромат, нить рассуждений перекинулась по неведомой цепочке к названию города. Почему Стклянск? Если от «стекла», то буква потерялась. Если от «склянки», то буква лишняя. Непонятно. Этим вопросом Дора задавалась и раньше. Да пожалуй, всякий раз, как подписывала очередную открытку. Но тогда этот Стклянск был чем-то далёким и курьёзным, а раз уж ей выпало здесь поселиться, надо бы узнать, откуда такое имечко у города.

В приподнятом настроении Дора собиралась на работу. Её не оставляло предвкушение чего-то необычного, но в то же время близкого, понятного и вдохновляющего. Прошедший день с его странностями отнюдь не выбил из колеи. Было ощущение, что попала именно туда, где ей и надлежит быть. А что до забавных розыгрышей и подколок от новых коллег, то пока они безобидны, можно не обращать внимания.

Библиотечная работа за почти три десятилетия Доре ничуть не наскучила. Наоборот, в окружении старых томов (а на прежнем месте Дора заведовала сектором редкой книги), она чувствовала себя на своём месте, словно в этом её предназначение. И если бы смерть тётки не совпала со сменой руководства, может, и не уехала бы так скоропалительно.

«Новая метла» в директорском кресле сочла, что все процессы необходимо оптимизировать, трансформировать и персонализировать в кратчайшие сроки. Креативные технологии встали во главу угла. Челленджи, митапы, флешмобы и прочие хэппенинги стали важнее общения с читателями и работы с фондами. Областная библиотека начала превращаться в помесь ДК и волонтёрского центра. Так что консервативная в профессиональных вопросах Дора наследство в Стклянске сочла знаком свыше.

На этот раз тёмная фигура, шагнувшая навстречу из сумрака, не напугала. Дора приветливо кивнула своему отражению и направилась было к секции недописанных романов.

– Дорушка, голуба моя, что ж ты в такую рань-то?

Из тёмного коридора потянуло ароматом мятного чая, а вслед за ним в холле образовался и старик-библиограф с уже знакомой глиняной кружкой. Он сиял широкой белозубой улыбкой, демонстрируя не то отличную генетику, не то мастерство стоматолога-ортопеда:

– Тоже ранняя пташка? Похвально, похвально! А пойдём-ка я тебя кое с кем познакомлю.

Старик распахнул неприметную дверь. До начала рабочего дня и впрямь оставалось время. Дора пришла пораньше, чтобы погрузиться в новую для себя атмосферу, понять, чем дышит библиотека, и что скрывать – пообщаться с новыми коллегами. Заведующая накануне выдала тяжёлый кованый ключ со словами: «Не опаздывать ни в каком случае. Приходить раньше можно». Так что приглашение Арсения Антоновича оказалось как нельзя более кстати.

– Арсений Антонович, дорогой вы мой человек! – из глубины кабинета раздался густой бас. – Не держите дверь открытой, я же просил!

Дора, повинуясь нетерпеливому жесту библиографа, поспешила войти, и дверь захлопнулась.

– Вот, Мишенька, у нас новая сотрудница. Извольте любить, как говорится, и жаловать. А обижать – ни-ни! Не вздумайте, сталбыть!

Из-за обшарпанного письменного стола, явно помнившего лучшие времена, выбрался настоящий гигант. Высоченный, плечистый, с аккуратной бородкой цвета спелой пшеницы и абсолютно гладким черепом – он напоминал бы викинга, если бы не добродушная улыбка и мягкий взгляд.

– Михаил, очень приятно, – прогудел гигант. – А вы?..

– Дора.

Михаил пристально на неё взглянул и отчего-то усмехнулся.

– Дора, значит… Ну Дора так Дора.

У неё по спине пробежал неприятный холодок. Что ему не понравилось в имени? Но Михаил уже вернулся к прерванному занятию: продолжил аккуратно подклеивать надорванные края старинной книги тонкой полупрозрачной бумагой. На видавшем виды столе лежал самовосстанавливающийся коврик для резки, несколько шпателей, костяной нож, резак. Пахло не то влажным картоном, не то крахмалом.

Реставратор, казалось, не был склонен развлекать гостей, и старик, многословно извиняясь за беспокойство, потянул Дору к выходу.

– Арсений Антонович, а отдел абонемента у нас где?

Познакомиться с остальными отделами и сотрудниками она ещё успеет, начинать следует постепенно. А абонемент – это же сердце и лицо библиотеки. Хоть Дора и проводила большую часть времени в секторе редкой книги, но никогда не отказывалась поработать на абонементе. Вспомнилось, как читатели благодарили, как пенсионеры признавались, что без книг никак не могут заснуть, а студенты радовались, когда находили источники для курсовых. И все в один голос заверяли, что электронные книги «это не то», что в интернете толковой информации с гулькин нос, и ту не сыщешь.

– А и впрямь! – оживился библиограф. – Милушка только рада будет, ежели с читателями подсобишь. Ташенька-то уж третью неделю не появляется. Все по очереди дежурим, книжки выдаём. Идём, покажу всё.

Практически весь второй этаж особняка был отдан читальному залу и отделу абонемента. Сразу от лестницы, по которой Арсений Антонович взлетел вопреки возрасту через две ступеньки, начиналась длинная анфилада комнат с высокими потолками и причудливой лепниной. Стеллажи здесь поражали массивными формами, резными украшениями, бронзовыми накладками в виде грифонов. Ощущения роскоши добавляло и то, что изготовлены эти монументы столярного искусства были из палисандра и красного дерева.

Некоторые стеллажи, установленные на рельсах, передвигались по ним на колёсиках, открывая доступ к новым рядам. А вдоль самых высоких, расположенных у стен, находились изящные деревянные лесенки-стремянки с сиденьем вместо верхней ступеньки. Дора снова подумала, что раньше такие чудеса видела только в музее. Она вспомнила, как дотошный экскурсовод объяснял отличия палисандра от ореха, а красного дерева от эбенового. Коллеги ещё смеялись, что кроме как в музее им такое и не встретить. Но вот поди ж ты! Центральная библиотека №4 города Стклянска не переставала удивлять.

– Арсений Антонович, а почему город так называется? – неожиданно для самой себя выпалила Дора.

– Так кто ж его знает, – усмехнулся библиограф и кивнул на широкое кожаное кресло с удобными подлокотниками. – Ты садись, в ногах правды нет.

Сам устроился в таком же образчике роскоши и неторопливо начал:

– Говорят, лет полтораста назад в окрестностях находились угольные шахты. А работали там артельщики из Союза Трудовых Копателей. Смекаешь? С.Т.К. Уже и шахты давным-давно нет, а название прижилось.

Объяснение было таким незамысловатым, что Дора испытала толику разочарования. Но библиограф ещё не закончил.

– А ещё люди сказывают, что в стародавние времена, до Христа, до Перуна и Велеса, было на месте нынешнего города кочевье. И заметили наши предки, что время здесь движется иначе, чем в других землях: то младенец за ночь лет на десять повзрослеет, а то дряхлый старик юношей обратится. Вот и прозвали это кочевье «Станом Тысячи Кривых Лет». С.Т.К.Л., сталбыть.

И старик, довольно прищурясь, отхлебнул из своей неизменной кружки, с которой, по-видимому, не расставался.

– Ну-у-у, это легенда, – протянула Дора. – Первый вариант правдоподобнее.

– Как сказать. Кое-кто и вовсе уверяет, что триста лет назад здешний барин, приобщившийся к морской службе под рукой всемилостивейшего государя Петра Лексеича, завёл порядок время, как на флоте, отбивать склянками. Денщик его, сталбыть, кажные полчаса песочные часы чин по чину перевёртывал, да колоколом сигнал-от и подавал. Местный люд сперва ахал, удивлялся, потом уж пообвыклись. Ну а барина Склянкиным обозвали. Так и прижилось. Потом Склянск кто-то с ошибкой записал, но это уж после переворота было, как царя-то не стало. Вот и остался по бумагам Стклянском.

Дора недоумённо нахмурилась.

– И как же было на самом деле?

– Так ведь говорю, кто во что верит. Будет желание, поспрашивай читателей – глядишь, и ещё версию-другую услышишь.

– А что с названием библиотеки?

– А с ним-то что не так?

– Ну как же, Центральная №4. А где ещё три?

Библиограф рассмеялся.

– Так это совсем просто…

– Арсений Антонович, вот вы где!

В зал влетела запыхавшаяся Мария Ефимовна и запричитала:

– Стра́ник опять всю ночь безобразил! Всё хранилище перебаламутил. Никакого сладу с ним. Ну придумайте что-нибудь.

Заметив Дору, Мария обрадовалась:

– О! И ты здесь. Классно! Подежуришь на абонементе? Я Арсения Антоновича заберу на полчасика. Ну пожалуйста!

Дора на минуту усомнилась, что справится, но в конце концов, специалист она или нет? Библиотечные индексы неизменны, главное, понять принцип расстановки фонда: какая отраслёвка в какой стороне находится, расставлена художка по странам или по жанрам, а то правила правилами, но на каждый монастырь свой устав имеется.

Она махнула рукой: идите уж. До начала обслуживания читателей больше часа. Даже если никто не придёт на помощь, есть время разобраться.

И Дора пошла вдоль стеллажей, через нескончаемые залы и комнатки поменьше, рассматривая, приглядываясь, изумляясь. Наряду с привычными современными изданиями на полках попадались такие раритеты, какие даже просто в руках подержать она на прежней работе почла бы за счастье.

«Введение в историю европейскую» первой четверти XVIII века, «Сказание о рождении, воспитании и наречении на всероссийский царский престол государя Петра Первого» конца XVIII века, первое издание «Гамлета» в изложении Сумарокова – у Доры дыхание перехватывало при одной мысли, что все эти богатства, включая прижизненные издания Пушкина и Гоголя, выставлены в свободный доступ.

Она так погрузилась в изучение несметных книжных сокровищ, что упавший с одной из верхних полок том заставил её вскрикнуть от неожиданности. Прямо под ногами лежала книга Урсулы Ле Гуин «Четыре пути к прощению». Отойдя от шока, Дора усмехнулась. Будь она мистиком, непременно углядела бы в случившемся какой-нибудь знак. Воспользовалась стремянкой, поставила книгу на место и, поняв, что детально изучить абонемент с читальным залом за час всё равно не выйдет, вернулась к кафедре.

Звучный бой часов, возвестивший о начале работы отделов обслуживания, стал полной неожиданностью: неужели она целый час бродила среди стеллажей?

Дора вернулась к кафедре знакомиться с непосредственным рабочим местом. В отличие от прочего библиотечного пространства здесь всё было обычно: читательские формуляры, регистрационные карточки, журнал учёта библиографических справок, журнал учёта отказов, блок бумаги для заметок. И лишь одна вещь притягивала взгляд. Рядом с невеликой стопкой журналов учёта возвышалась массивная подставка тёмного мрамора с бронзовой окантовкой. На подставке горделиво расположились две хрустальные чернильницы, снабжённые специальным механизмом против высыхания чернил, несколько перьевых ручек с причудливыми гравировками и пресс-папье, украшенное янтарными вставками. Никаких иных письменных принадлежностей поблизости не наблюдалось.

Дора осторожно взяла непривычный инструмент для письма, обмакнула в чернильницу и попыталась расписаться на листке для заметок. Вышло не слишком аккуратно. Дора чрезмерно резко взмахнула рукой, и на бумаге тотчас расцвела клякса. Ещё попытка. Привычный сильный нажим привёл к тому, что перо процарапало бумагу. Чтобы написать всего пару слов, от неё потребовалось предельное сосредоточение.

Дора критически осмотрела несколько испорченных листков, и у неё вырвалось досадливое:

– Ещё бы у гусей перьев нащипали для антуража!

Ответом был тихий шелест, будто сами книги подняли её на смех. Или показалось?

– Здравствуй, миленькая! – В зал вошла миниатюрная старушка с огромным для её комплекции рюкзаком. – Ты уж не прогневайся, виноватая я! Задержала книги-то. Стыдно, каюсь!

Приговаривая извинения, посетительница выкладывала из рюкзака всё новые и новые книги. Общим числом – чёртову дюжину. Дора ахнула: как дотащила-то?

Выяснив номер, Дора отыскала формуляр читательницы, стараясь не оставить клякс, вычеркнула сданную литературу, мимоходом удивилась, чего старушка так убивалась, всего на два дня просрочено, и предложила выбирать книжки. Но читательница зачастила:

– Доченька, а ты сама, сама. Вот что предложишь, то и возьму. Да поинтереснее чего выбирай.

Дора смутилась. У всех людей вкусы разные, как понять, что именно этой читательнице интересно?

– А вот эти книги, что вы сдали, вам понравились?

– Ой, да чему там нравиться? – отмахнулась старушка. – Это разве что пню с незаконченным начальным образованием может понравиться.

Дора скользнула взглядом по названиям: новинки ромфанта, пара историй о попаданцах, норвежский детектив, историческая сага о княгине Ольге, ещё что-то из классики американского рассказа. Ничего себе пни с незаконченным начальным в Стклянске!

– Так я уж надеюсь, ты подбери на свой вкус.

«Крейцерова соната», «Записки из мёртвого дома», «Леди Макбет Мценского уезда» и «Посмертные записки Пиквикского клуба» были приняты благосклонно, а большее количество книг Дора выдавать отказалась, ссылаясь на несвоевременное возвращение предыдущих. Читательница неожиданно прониклась уважением и не говоря худого слова откланялась. Дора выдохнула с облегчением.

День пролетел стремительно. Она чувствовала себя уверенно и свободно, лишь на мгновения теряясь, когда читатели спрашивали что-то, совершенно ей незнакомое. Но всякий раз нужная книга попадалась в поле зрения незамедлительно. Приятное осознание собственного профессионализма грело душу.

Дора даже не заметила, что осталась без обеда. Она-то рассчитывала пробежаться до какого-нибудь магазинчика, но её никто не сменил, а поток читателей не прекращался. Возможность перевести дух появилась часам к пяти. И тут же в зал вошла заведующая. С удивлением взглянула на новую сотрудницу и расплылась в улыбке.

– Дора Адамовна, прекрасно справляетесь. Что думаете, может, задержитесь в этом отделе? Недописанные романы в постоянном пригляде не нуждаются. Будете их навещать пару раз в месяц, чтоб не заскучали. А? Что скажете?

Дора так устала, что не смогла бы спорить, даже если бы захотела. Да и что толку? Если в отделе нет человека, всё равно ведь поставят, волевым, так сказать, решением.

– Вот и славно, – поняла молчание правильно Людмила Петровна. – Можете сегодня уйти пораньше. Мария Ефимовна книги расставит.

Домой Дора летела как на крыльях. Её переполняли эмоции: восторг от той атмосферы, в которой предстоит работать, довольство собою за то, что справилась. Эта эйфория продолжалась ровно до той минуты, как она свернула на свою улицу.

Толпа зевак, большая красная машина с белыми полосами, бойцы МЧС, собирающие отработавшие пожарные рукава. И дымок над пепелищем, ещё с утра бывшим её домом. Домом, ставшим собственностью, но не успевшим сделаться родным.

К ней кинулись пожарные и соседи. Что-то говорили о хулигане, бросившем в окно горящую ветошь, о том, что его толком никто не разглядел. Что деревянный дом занялся огнём во мгновение ока и подоспевшие спасатели только и могли, что уберечь от пламени соседние постройки. Что компенсацию наверняка выплатят.

А Дора мёртвыми глазами смотрела на груду углей, тлеющих в душных осенних сумерках, сжимала до боли кулаки на лямках верного рюкзака и думала о том, как хорошо, что это не случилось ночью. Могла бы и не успеть выскочить. А ещё, что ей попросту некуда идти.

Глава 3

Из толпы зевак, шумно обсуждавших происшествие, выбралась сухопарая женщина в мешковатом халате. Понятное дело, выскочила из дома на пожар в чём была. Она решительно подошла к застывшей Доре и тронула её за плечо.

– Пойдём, у меня переночуешь. Завтра подумаешь, как дальше быть.

Но тут же откуда ни возьмись рядом возникло ещё несколько соседок, которые принялись шумно выяснять, «чего это Клавка раскомандовалась, у самой дома шаром покати, и мужик с бодунища, и три пацана мал мала меньше на головах ходят, а погорелице же покой нужен, и поплакать чтоб никто не мешал, так что давай к нам».

Дора будто проснулась. Этих женщин она видела буквально один раз, когда заселялась, а они высыпали полюбопытствовать, что за новый человек появился на их тихой улочке. И теперь никак не ожидала, что кому-то из них будет до неё дело. Хотя, может, их толкало всё то же любопытство. Всё-таки событие. Но шоковое оцепенение уже спало, она встряхнулась, как кошка от дождя, и, поблагодарив, твёрдо отказалась.

Стеснять никого не хотелось. Какая-никакая гостиница в Стклянске должна быть, а завтра – увольнение и обратно, в свою квартиру. Не судьба, сталбыть, как сказал бы Арсений Антонович.

При мысли о том, что придётся распрощаться с Центральной библиотекой №4, сердце чуть не остановилось. Дора скинула рюкзак, лихорадочно порылась в наружном кармане и с облегчением вынула оттуда старинный ключ. Она переночует в библиотеке. Даже если спать не придётся, в отделе абонемента такие диваны, что поваляться с книжкой одно удовольствие. А что так не полагается – какая разница, если всё равно увольняться. Но несколько лишних часов в этом храме роскоши и книг она себе подарит.

Раскланявшись с соседями и от души поблагодарив за участие, Дора без колебаний отправилась в библиотеку.

Забор вокруг участка, где расположился старинный особняк, в подступающей темноте показался ещё выше и мрачнее. Вообще всё вокруг было пугающе-зловещим: и отсутствие фонарей, и полная тишина, и безлюдная улица. Дора усмехнулась про себя. Надо же, как пожар подействовал. Станут теперь всякие тёмные знаки мерещиться, где их и быть не может.

Она быстро набрала на кодовом замке комбинацию цифр, ещё вчера озвученную Людмилой Петровной: один-шесть-девять-два, и толкнула тяжёлую калитку. Петли взвизгнули так резко и неожиданно, что это походило на жалобный вскрик. Дора, не обращая внимания на неприятный озноб, проверила, чтоб замок за ней защёлкнулся, и не спеша пошла по извилистой дорожке к дому. Аромат роз, особенно насыщенный к ночи, так кружил голову, что хотелось опуститься на землю, притянуть к себе крупные цветы, уткнуться лицом в их алые бархатные лепестки и дышать, дышать…

Вдруг за высокими сводчатыми окнами холла вспыхнул мягкий свет и входная дверь стала медленно отворяться. Дора сбилась с шага. По её расчётам, в библиотеке никого быть не должно. «Вот ведь что значит – не везёт! Не иначе, заведующая задержалась. И как я не подумала. Что ж делать-то?».

– Дорушка? – стоящий в дверном проёме Арсений Антонович подслеповато вглядывался в густой сумрак. – Ты ли? Что-то забыла?

И в этот момент последние силы её окончательно оставили. Если сейчас придётся куда-то идти, она этого не вынесет. Дора в голос разрыдалась. Накрыло просто классической истерикой. С судорожными всхлипываниями, безудержным потоком слёз и неудачными попытками что-то объяснить. Голос не слушался, слов было не разобрать, но библиограф, живо сбежав с крыльца, приобнял Дору и мягко повлёк её внутрь.

– Ну что ты, что ты, – приговаривал старик, аккуратно поглаживая её по спине. – Сейчас чаёчек заварим, с мятой, с липой. Любишь мяту?

Он без суеты щёлкнул кнопкой электрочайника, достал холщовые мешочки с разными травами, извлёк из глубин пузатого комода кружку – близняшку собственной.

– А ты не тушуйся, с кем не бывает. Плачется, так поплачь, потом всё обскажешь. Ночь длинная, куда спешить-то?

Постепенно плечи перестали сотрясаться от рыданий, получилось сделать глубокий вдох и осмотреться. Арсений Антонович привёл её в комнатку, которой Дора ещё не видела. Обставлена она была очень аскетически, но по всему видно – жилая. Во всяком случае, в рабочем помещении вряд ли стали бы стелить на диван простынь и класть подушки. Да и половина пышного каравая на крохотном столике намекала на ужин. В животе предательски заурчало. За всеми событиями этого вечера Дора так и не нашла времени перекусить.

Пока травяной чай настаивался, Арсений Антонович понимающе располовинил хлеб, плеснул ледяного молока из непонятно откуда появившегося кувшина и придвинул нехитрую снедь гостье.

Говорить и жевать одновременно было бы некрасиво и неудобно, поэтому Дора с благодарностью подкрепилась и лишь потом поведала о своей беде.

– И что ж теперь, покидаешь нас?

Она снова хлюпнула носом.

– Я не хочу. Но по-другому никак. Даже если продать квартиру, чтобы здесь жильё купить, это ж сколько времени.

– А продавать-то и не хочется, – покивал головой старик. – Так оставайся здесь пока. Поживи с полгодика, а там решишь, хочешь или нет в Стклянск насовсем перебраться.

Дора замерла в недоумении.

– Где «поживи»?

– Так, а здесь и поживи. Как я живу. Места много, комнатка для ценного сотрудника найдётся. А Милушка рада будет, ты не подумай. Это ж ночные дежурства получаются. Ещё и приплачивать станет, – хихикнул Арсений Антонович. – Оформит на ставку сторожа по совместительству, сталбыть.

– А… А вы на какой ставке? По совместительству?

– Так тоже сторож. Но сторожей положено два! – задрал вверх указательный палец Арсений Антонович. – А то непорядок.

И заразительно рассмеялся.

Дора тоже улыбнулась. Может, всё не так уж плохо на сегодняшний день? Вернее, ночь.

Комната, где обитал Арсений Антонович, оказалась самой дальней на первом этаже левого крыла. А Доре он предложил занять ту, что напротив. Чуть побольше и с окнами, выходящими на заднюю часть сада. В этой комнате стоял такой же диван, разве что подушек на нём не было. Зато почти половину помещения занимал огромный платяной шкаф. Старый, как и вся мебель в библиотеке, и, как и вся мебель, из какой-то ценной древесины. Из этого шкафа был извлечён большой мягкий плед.

– Ты уж извини, сегодня без особых удобств придётся обойтись. Но завтра мы непременно тебя устроим как подобает.

Старик извинялся за недостаток комфорта, а Доре казалось, что она попала в восточную сказку, где к услугам героини вся роскошь дворцов и сералей. Она бросила рюкзак на диван и застыла в нерешительности. В рюкзаке лежали документы, перевязанная ленточкой стопка открыток от Нимфодоры Каитовны, влажные салфетки, кошелёк и телефон с зарядкой. Все её богатства.

– А…

– А у нас и душ имеется, а как же! Но ты уж в аккуратности всё держи, а то Шерочка будет нервничать.

Дора вспомнила грозную уборщицу и дала себе слово, что не станет её нервировать, чего бы это ни стоило.

Арсений Антонович объяснил, как найти душевую, и хитро прищурился:

– Ночью в старых залах какой только жути не привидится. Освещение, вишь-ка, приглушаем по инструкции, так и мерещится всякое. Ну да я почивать. А ты смотри, как знаешь. Можешь побродить везде, оглядеться. Никто не помешает. Скорее всего.

Смыть с себя этот странный день оказалось редким блаженством. В душевой нашёлся шкафчик с аккуратно упакованными чистыми полотенцами. Как в отеле, усмехнулась Дора. Она терпеть не могла пользоваться казённым, а ещё хуже чужим. Но сегодня выбора не было. Завтра она приобретёт всё необходимое, поговорит с Людмилой Петровной, подумает, как обустроить жизнь. Завтра. Сейчас хотелось вытянуться на диване и выключить все мысли.

– Ты не должна была оставаться, – прошелестело за спиной на грани слышимости. И не понять: было – не было.

Дора медленно обернулась, понимая, что у неё слуховые галлюцинации, а позади пустой коридор с тусклыми, стилизованными под старинные канделябры светильниками.

– Спокойно, не ори. Поздно уже, – проворчал сгусток тьмы, парящий посреди коридора. – Ну чего уставилась? Духа первый раз видишь?

Если бы Дора была чуточку менее уставшей, не такой вымотанной и физически, и морально, она бы, наверное, отреагировала, как все нормальные люди: завизжала или упала бы в обморок. Но сил на это не оставалось. Поэтому она только ахнула и с любопытством спросила:

– Вы кто?

– Ах-ха-ха! – прокатилось от стены до стены, оттолкнулось от потолка и обрушилось прямо на Дору. – Кто я? Я тот, кто бережёт эти бесценные сокровища, кто следит за сохранностью каждой странички на книжных полках, без кого всё рассыплется прахом!

Дора с сомнением посмотрела на высокую полупрозрачную фигуру в тёмной хламиде. На домовёнка собеседник ну никак не походил.

– Вы Стра́ник?

Фигура пришла в движение, заколыхалась, рассыпалась на клочки серого тумана и соткалась вновь уже вплотную к Доре.

– Ни-ког-да-а-а, – зашипел дух, – не называ-а-ай меня та-а-ак!

Затем фигура уплотнилась, принимая вид долговязого мужчины в костюме на итальянский манер времён барокко: короткая куртка с широкими рукавами поверх просторной сорочки, зауженные панталоны с завязками под коленом, высокие сапоги и отброшенный за спину плащ. На голове красовался широченный берет с изящным пером. Незнакомец гневно сверкнул чёрными глазами:

– Я что, похож на эту пыльную мышь?! Как можно было предположить?!

Он потянулся к поясу, явно нащупывая несуществующий эфес, и тут же отдёрнул руку.