Снег, который не вернулся

Но живот предал его урчанием, показывая, что еще как думал. Мальчик смотрел на него с почти отеческой гордостью. Он окончательно снял верхнюю одежду, оставшись в потертом свитере. Велимира с любовью посмотрела на свое произведение. Свитер растягивался вместе с ростом мальчика. Но от дырок и вытершихся пятен его это не спасало.

После переворота сказителям досталось больше всего. Непонятно почему, но новая власть – правительство и религия – решила, что они самые опасные для них. Видимо, силу слова они оценили как самую грозную и боролись с ней соответственно. В первый же год количество сказителей сократилось втрое. И в последующие годы на ежегодных репрессиях, скромно названных канонидой, основными жертвами были именно они.

Канонида. Девушка фыркнула про себя, выкладывая мыло и спички из сумки. Как будто издеваются над всем, что было свято для людей, объединяя наказание и праздник. Еще и салют, бывает, устраивают. Покачала головой. Удивительно, как одни и те же люди могут восхищаться магией и бояться и ненавидеть ее носителей. Хотя, что удивительного, это же люди.

Лас, наконец, закрыл дверь, о чем все забыли из-за внезапного гостя, и теперь наблюдал с интересом, как тот медленно и тщательно жевал, не позволяя себе сорваться и глотать куски.

– 

У тебя какая книга? – с любопытством спросил мальчик, продолжая разглядывать мужчину.

Единственным сказителем, которого он видел так близко и живого, была его мама, но он помнил ее довольно смутно, за исключением нескольких ярких пятен счастливых воспоминаний.

– 

Учебная, – бросив взгляд на книгу, гость автоматически прикрыл ее от чужих глаз. – Если бы нас не накрыли и не начали гонять, как кроликов по лесам, была бы уже…

– 

Это вас, значит, разогнали? Я слышала об этом, – подняла голову Велимира. Это было действительно громкое дело. Канонники повсюду хвастали своим успехом, обещая, что теперь сказительство будет окончательно истреблено.

– 

Нас, – опустил голову парень и даже жевать перестал, возвращаясь мыслями в тот день.

– 

Можешь звать меня Лас! – мальчик решительно протянул руку для пожатия.

– 

Могу, – гость улыбнулся уголком губ. – А как еще могу?

– 

Да не важно. Для друзей я Лас и все тут, – тряхнул головой гостеприимный хозяин. – А она Веля.

– 

Велимира! – немедленно поправила девушка, не пытаясь поучаствовать в знакомстве и намеренно громко перебирая покупки.

– 

Берн, – мужчина пожал руку мальчика. – Берн, сказитель.

4.

– 

Нет, он не может оставаться здесь. Мы договорились: переночует и вон отсюда, – скрестила руки на груди Велимира. В одной руке был нож, добавляющий ее словам веса. – Его ищут все канонники по всему городу. Мы сами по себе подозрительные для них, хоть ты и ребенок. А тут еще этот странный тип в плаще маячит в окнах.

– 

Ну Вель! – Лас умоляюще посмотрел на нее.

– 

Слушайся маму… ну, в смысле, подругу, парень, – Берн, обосновавшийся под столом со своей книгой и небольшой кучкой подсохших орехов, ухмыльнулся. – Она права. Я опасен для вас, и завтра с утра, пока эти сони еще будут отлеживать бока в теплых кроватках, уйду из города.

– 

Ну Берн! – мальчик переключился на мужчину. Книга в его руках, странноватый плащ вместо теплой куртки. Да все в нем было таинственно, притягательно и обещало кучу приключений и интересных опасностей. – А давай мы с тобой пойдем!

– 

Николас! – практически зашипела девушка. – Ты знаешь его два часа от силы. Нельзя, даже обычным рядовым людям нельзя быть такими доверчивыми. А нам особенно. И потом, я еще не выполнила заказ. На что мы будем жить, когда эти продукты закончатся?

– 

Она как всегда права, – произнес Берн.

– 

То, что ты со мной все время согласен, не делает тебя более желанным гостем в этом сарае, – Велимира помахала ножом в воздухе, но без особой злобы – так, зайчиков от огня на печи напускала.

– 

Мы можем хотя бы дать ему свитер? – сдался мальчик. – Ты же добрая, ты не позволишь человеку замерзнуть.

– 

Свитер? – нахмурилась девушка, соображая о чем он говорит.

– 

Ну тот, первый, – хитро улыбнулся Лас, накручивая прядь волос на палец.

– 

О! – аж задохнулась Велимира, вспомнив свой первый эксперимент в вязании.

Она связала тот свитер из шерсти животных, разбросанной по всему лесу. Точнее, сплела его магией, думая, что он согреет маленького тогда еще Ласа, но немного не рассчитала. И готовое изделие получилось таким, что туда поместились бы минимум два мальчика. И еще рюкзак.

– 

Я не могу его предложить даже ему. Ты же видел, какого он цвета. Серо-буро-козюльчатый в крапинку!

– 

Но ты же его почему-то не выбрасываешь?

– 

Он мне дорог как память! – девушка огрызнулась и вздохнула. – Ты прав, нам он не нужен, а Берну может пригодиться в его скитаниях.

– 

О, ты запомнила, как меня зовут! – оживился мужчина, следивший за беседой из своего логова под столом.

– 

Да, Берн, я запомнила. Ты же не каждый день встречаешь человека, который прячется под столом и ест орехи, как белка.

Отложив нож, Велимира пошла к мешкам с вещами и, немного пошуршав, достала свитер всех оттенков серого и коричневого. Несмотря на кажущуюся колючесть, он был мягким и легким. Немного посомневавшись, она направилась к мужчине и, почти не глядя на него, протянула ему вещицу.

Берн принял свитер с благодарностью. В его лице не появилось ни брезгливости, ни издевки, чего ожидала и опасалась девушка. Он развернул его и, моментально узнав материал, из которого сотворили подарок, издал удивленный звук.

– 

Мне всегда казалось, что столько шерсти зря пропадает, и ее никуда не пристроишь, – он одобрительно покачал головой, вызвав улыбку на лице Велимиры. Его искренняя реакция заставила её на мгновение забыть о своих опасениях.

– 

Ты первый, кто не посмеялся над этим… творением, – сказала Велимира, задумчиво посмотрев на парня. – Я тогда только училась, и это был совершенно новый для меня опыт. Не думала, что кто-то кроме Ласа вообще увидит, а тем более наденет, эту штуку.

– 

Только не думай, что я пытаюсь от него избавиться, – озабоченно вмешался мальчик, чтобы новый друг не подумал, что ему суют то, что самим не надо. – Он очень теплый, я спал под ним одно время. Он лучше всякого одеяла. В нем магия Вели, а она очень сильная и добрая.

– 

Насчет сильная, я даже не сомневаюсь, – Берн едва заметно усмехнулся и, свернув подарок, убрал его в свой рюкзак.

– 

Даже не примеришь? – удивился Лас, разочарованно подняв брови.

– 

Хочешь посмотреть, что под плащом? – уточнил молодой мужчина. – Мы пока не настолько хорошо знакомы.

– 

А я тебя хлебом кормил, – мальчик вздохнул, переживая внезапное предательство со стороны человека, к которому он уже успел привязаться.

– 

Поверь мне, я никогда этого не забуду, – торжественно кивнул Берн.

Еще до рассвета мужчина покинул сарай. Велимира притворилась спящей, но сквозь ресницы наблюдала, как он тенью скользил по комнате и даже на секунду остановился над спящим мальчиком. Она уже была готова вскочить и прыгнуть на него, когда увидела, что мужчина просто потрепал волосы очаровательного сорванца.

А буквально через несколько минут после его ухода в развалину, которую художница и мальчик уже привыкли называть домом, нагрянули канонники. Ввалились в сарай, как будто сами стены должны были расступиться перед их властью. Их чёрные плащи, украшенные кровавыми воротниками, развевались гордо и трусливо одновременно. На груди у каждого красовалась эмблема – глаз в пламени, будто напоминающий, что они видят всё, и ничто не укроется от их «правосудия». Они устроили обыск, переворачивая немногочисленную мебель и вороша еще более скудные запасы, как будто в них мог спрятаться высокий сказитель в плаще. Какой-то бородач с изрытым оспинами лицом забрал себе спички. А носатый и прыщавый подросток в форме не своего размера и порванном шарфе стащил хлеб.

Велимире пришлось предъявить документы – разрешение на работу, приглашение и личную подпись местного вельможи, ради которого они и оказались здесь. Но это не спасло Ласа от подзатыльников, а саму девушку – от скользких намеков и откровенных угроз канонидой.

Они не спрашивали, не объясняли – просто рылись в чужих вещах. Велимира знала: их плётки, туго свёрнутые у пояса, жаждали не столько порядка, сколько чьей-то боли.

В конце концов, не обнаружив искомого сказителя и затоптав все грязными сапогами, канонники удалились, громко обсуждая несработавшую наводку от кого-то из горожан.

– 

Если бы они пришли на полчаса раньше… – дрожащим голосом начал мальчик, когда шаги и голоса стихли, а дыхание стало постепенно возвращаться к нему.

– 

Да, они забрали бы нас всех, и на канониду мы бы веселили глупых зевак, дергая ногами на виселице, – голос девушки был хриплым и сердитым от пережитого страха и беспомощности.

С одним, с двумя, может быть, с тремя канонниками она могла бы справиться. Но не в тесном сарае и не с исчерпанными до донышка силами. А за Берном их пришло аж десять человек. Вот сколько страха они испытывают перед любимцами жизни. Любимцы жизни… Прозвище, которое теперь вызывало только горький смех.

– 

Не надо так! – тихо попросил Лас. – Ни он, ни мы не виноваты в том, что происходит.

– 

Знаю, знаю, – вздохнула девушка и, притянув к себе друга, обняла его, пытаясь успокоить то ли его, то ли себя.

– 

С ним же все будет в порядке? – поднял глаза мальчик.

– 

Думаю, да. Он явно живучий. А теперь еще и в нашем свитере, – Велимира постаралась подбодрить Ласа.

– 

А эти его шрамы? Я постеснялся спросить, он хороший, но не думаю, что ответил бы, – мальчишечье любопытство взяло верх над страхом и беспокойством.

– 

Шрамы… – немного посомневавшись, Велимира решила, что он уже достаточно взрослый. – Это значит, что он был в лапах у канонников, причем скорее всего – у высших, и сбежал.

– 

Они помечают своих пленников?

– 

Они… Сказителям обычно вырывают глаза, чтобы они не могли читать свои книги и причинять вред невинным гражданам, – внезапно зло проговорила девушка и зарылась лицом в волосы друга, ища хоть какое-то утешение.

Лас немного постоял неподвижно, стараясь переварить слова девушки. Его мысли направились к его матери, которая была сказителем, как и Берн. В голове зароились образы – один страшнее другого, и захотелось плакать. Но, упрямо втянув воздух, мальчик подавил подступающие слезы.

– 

Значит, хорошо, что он успел уйти. Так? – спросил он скорее воздух или, может, даже саму жизнь. Но отозвалась Велимира.

– 

Хорошо, да. Он, вроде, действительно не так уж плох, – отпустив мальчика, она принялась собирать разбросанные по полу припасы.

До смены года оставалось тринадцать дней.

5.

Ослепительный белый особняк с колоннами в стиле псевдобарокко возвышался над грязными замерзшими улочками, насмехаясь над скромными домишками соседей. Фасад усыпан позолоченными завитками, а на крыше помещена огромная несоразмерная статуя орла с распростертыми крыльями – символ «благородного происхождения», которого у хозяина никогда не было.

Внутри мраморные полы сияли так, будто их полировали долго и с большим усердием, а стены украшали дешёвые копии картин в рамах из настоящего золота. Гостиная утопала в бархате цвета запёкшейся крови, а хрустальные люстры, легко украсившие бы собой театр, бросали блики на портрет владельца – написанный за неделю «шедевр», где он изображался в плаще с горностаевой подкладкой.

На столах стояли вазы из фарфора, а ковры с вычурными узорами пестрели пятнами от вина, которое новоиспечённый аристократ проливал в пьяном хвастовстве. В саду, сейчас засохшем по случаю зимы, торчали кусты редких роз, за которыми все равно никто не умел правильно ухаживать.

Хозяин дома обожал устраивать пиры, где наливал гостям вино в кубки с гравировкой «Рождённый для власти», но все знали – его «дворянство» пахнет кровью и ложью. А в подвале, под слоем шёлка и золота, всё ещё жил запах нищеты – едкий, как память о том, кем он был на самом деле.

Проходя по всему этому фальшивому великолепию, Велимира едва сдерживалась, чтобы не сморщить нос. Она, безусловно, не знала владельца до того, как он разжился богатством, но безошибочно видела в нем признаки вора и обманщика.

Ее проводили в малую комнату для встреч, как объяснил ей слуга, и оставили ждать. Прошло больше двадцати минут, прежде чем тот же слуга распахнул дверь и громко объявил:

– 

Его сиятельство Эдмунд фон Штернберг, граф Орлиных Вершин!

Мужчина вошел вальяжно, принеся с собой недопитый бокал вина, видимо, чтобы показать девушке, от какого важного дела она оторвала его своим визитом. Он был еще не стар, но запоздалый уход и косметика не могли скрыть годы жизни на улице.

– 

Оставь нас! – каркнул граф слуге, ставя бокал на стол с таким стуком и звоном, что девушка вздрогнула, решив, что тот разбился.

Парень быстро ретировался, не забыв поклониться.

Его сиятельство сел на тяжелый, обитый бархатной тканью стул и принялся молча разглядывать Велимиру тяжелым взглядом. Судя по тому, как кривилось его лицо, графу не понравились дешевая поношенная одежда и довольно изможденный вид рыжей посетительницы.

– 

Что еще ожидать от художницы… – озвучил он то, что и так было написано на лице. – Моя дочь… – он запнулся, словно слова застряли в горле, и потянулся за вином, – она выходит замуж. С детства мечтала о чём-то особенном, понимаешь? О платье, о представлении… – Он отхлебнул из бокала, но его взгляд стал чуть мягче. – Ты сделаешь это для неё. И если испортишь… – его голос снова стал резким, – ты пожалеешь.

Девушка молча кивнула. В разрешении на работу было довольно подробно описано, какую именно работу ей можно было выполнять в этом городе. И она была готова. Силы, собранные за пару месяцев, которые она чуть не потратила на убийство Берна, покоились в ней и ждали своего часа.

– 

Она захочет сама тебе рассказать, что и как, – проворчал граф, поднимаясь со стула и подходя к большому резному шкафу.

Он открыл дверцу и, поставив туда бокал с вином, вытащил вместо него грязноватую бутылку пива. Велимира сделала себе мысленную пометку, что по всему дому должны быть подобные тайники, если это можно так назвать. Как ей это поможет, случись что, она не знала, но предпочитала на всякий случай знать такие мелочи о клиентах. Тем более – таких.

– 

Свадьба – в день перед канонидой, – сообщил Эдмунд Фон Штернберг в перерывах между глотками. – Времени у вас – хоть задом ешь. Так что даже не пытайся сказать, что не успеешь, или испортить что-то для моей девочки. Поняла? – он указал на художницу почти опустошенной бутылкой.

– 

Почему же не в день канониды? – заботливо осведомилась Велимира. – Это ведь такая честь. Уверена, вы и ваша дочь заслуживаете ее.

– 

Верховный канонник, затопчи его свинья, заупрямился, – прорычал граф, все быстрее возвращаясь к прежнему себе. – Это, мол, единственный праздник, который может быть в этот день. И ты, девочка, должна радоваться, что не ты будешь украшать его. А чья это заслуга? Моя! Светлейшего графа!

– 

Верно, верно, – поморщилась девушка, видя, что клиент все меньше становится похож на человека. – Так когда я смогу поговорить с вашей дочерью?

– 

Она на втором этаже у себя в комнате, – внезапно сдулся граф Орлиных Гор. – Ей незачем видеть, что папа пьян. Эй, Джеймс! – закричал мужчина, забрызгав Велимиру и всё вокруг слюной.

Когда слуга появился, он сказал тихо и почти нежно:

– 

Отведи ее к Розе.

Слуга поклонился и кивком предложил следовать за ним. Не теряя времени, Велимира изобразила неглубокий поклон, не желая снова выводить его светлейшество из себя, и поспешила к двери. Граф злобно стукнул бутылкой по столу, провожая взглядом удаляющуюся художницу. Когда дверь за ней закрылась, он опустил голову на руки и внезапно всхлипнул.

В раздражающем аляповатом зале продолжался пир. Никто не заметил, что хозяин покинул его, все продолжили есть и пить. Проходя мимо стола, Велимира проглотила подступившую слюну – запахи были умопомрачительные. Но люди не обращали на них внимания, пьяно хохоча и крича. Кто-то уже валялся под столом. Какая-то дама в чересчур открытом наряде влезла на стол. Жизнь бурлила в этом месте. Но девушке не хотелось оказаться одной из них. Она бы предпочла быть сейчас с Ласом в сарайчике, который на пару недель стал их домом.

Слуга быстро повел ее наверх, стараясь не задерживаться рядом с пирующими. Когда лестница повернула и зал скрылся из виду, Велимире показалось, что она переместилась в другой мир. Но она совершенно точно не владела этим навыком.

Здесь не было кричащих узоров или богатых украшений. Цвета преобладали теплые и приятно пахло какими-то благовониями, разгоняющими запах алкоголя, поднимающийся с первого этажа.

Художница подняла голову и увидела скромно одетую девушку, которая наконец предложила забрать ее куртку и шапку, прежде чем войти в комнату дочери графа.

Комната оказалась светлой, чистой и полупустой. Разительная противоположность комнатам ее отца.

Роза сидела у окна с вышиванием. Действительно, чем еще заниматься благородной барышне, как не запрещенным нынче искусством? На ткани пламенели красные сочные ягоды на заснеженных ветках.

Да она бунтарка, поняла Велимира. Вероятно, мечтала быть художницей, но нет таланта, а желание так никуда и не делось. А титул ее отца, хоть и ворованный, дает ей защиту и возможность заниматься, чем хочется. Интересно посмотреть на ее будущего мужа. Может, он читает по ночам нелегальные книги?

С книгами все непросто. Это Велимира поняла еще давно. Если ее сила состояла в том, чтобы брать то, что уже есть, и творить из этого что-то новое, то книги…

Столько всего зависело от того, кто их писал и кто их читает! Подобрать что-то под определенного человека было очень не просто. После учебной книги, как у Берна, нужна была та самая книга, что позволит тебе высвободить свою силу. И раньше множество сказителей путешествовали по всему миру в поисках той самой книги. Забавно, что твоей могла оказаться детская книга со сказками и картинками, и крутись, как хочешь. Или копи силу много лет, чтобы написать свою.

На секунду девушка пожалела, что Берн исчез так быстро. Он мог бы ответить на множество вопросов Ласа, да и ее любопытство удовлетворить. Все же не каждый день встретишь живого сказителя.

Если бы только она ему доверяла.

Дочь графа наконец подняла на нее глаза и тут же заулыбалась – искренне и светло.

– 

О, я так долго ждала! Думала, папенька вас не отпустит! Он не плохой, но когда выпьет, лучше не стоять рядом, – выпалила она, и Велимира поняла, что Роза явно моложе ее.

– 

Доброго дня, Ваше сиятельство! – художница сочла, что здесь можно и учтивость проявить.

– 

Нет, нет, мне не нужно это! – девушка подскочила к гостье и схватила ее за руки с таким жаром, что Велимира аж вздрогнула. В мире, где они живут, она привыкла не подпускать никого так близко. Единственный, кому она разрешала, это был Лас, которого она считала почти младшим братом. – Я прекрасно помню, откуда мы и кто. Все эти титулы – они, конечно, красивые, и дают много привилегий, но такая глупость! Просто Роза, хорошо?

– 

Это в вашу честь весь сад в розовых кустах? – улыбнулась Велимира, слегка расслабившись.

– 

Верно! Папенька романтик в душе. Но жизнь не позволила ему полностью раскрыть эту свою особенность, – довольно кивнула девушка. – Думаю, вас позвать он позволил только из-за этого.

– 

Что ж, может быть, – художница ответила осторожно, думая о состоянии засохшего сада и надеясь, что дочь графа не ждет такая же участь впереди. – Ваш отец сказал, что вы хотите особое платье и представление во время свадьбы. Он согласовал это с канонниками?

– 

С этими ужасными людьми? Разве с ними можно о чем-то договориться? Они, скорее всего, попытаются тебя поймать, как только увидят то, что я хочу, чтобы ты сделала. Поэтому папенька нанял охранника для тебя. Он будет все время рядом с тобой и защитит, либо спрячет, при первых признаках угрозы. Он очень хороший, мы уже не первый раз с ним работаем. Он охранял мать, пока она была жива. Канонники даже не посмели к ней подойти!

– 

Звучит, как план, – с сомнением кивнула художница, думая, не поздно ли еще отказаться от всего этого и вернуться в холодный, но более безопасный лес.

– 

О, все верно, это отличный план! Напишите мне, где вы остановились, и он придет и проинструктирует вас, что нужно будет делать, чтобы не попасться. Я так понимаю, что тебе нужно будет спокойное место, где ты сможешь сосредоточиться и творить магию? Вам с ним нужно будет походить вокруг площади и поискать такое.

– 

Вы очень хорошо осведомлены о том, как работают художники, – слегка нахмурилась Велимира, которой все меньше нравилась эта затея. Дочь графа казалась такой добродушной и нежной, но она явно знала больше, чем обычные жители города, которые за последние семь лет будто поглупели до состояния гигантских грибов.

– 

Я… Да, верно, в детстве я мечтала быть художницей и собирала все крупицы знаний, до которых могла добраться.

– 

Поняла, – Велимира, решила оставить выяснение информации на потом. – Так что за особое платье вы хотите для своей свадьбы?

– 

Я так давно думала о нем! – глаза Розы загорелись. – Правда, я думала, что сама смогу его сотворить.

Девушка достала немного потрепанный рисунок, который явно много раз доставали, складывали, раскладывали, возможно, гладили и прижимали к сердцу. Глядя на бумагу, будущая творец платья задумчиво качнула головой, слегка выпятив губы. У дочери графа оказалось воображение размером с их огромный особняк. Лиф платья, довольно рискованно открытый, особенно для зимней церемонии, целиком состоял из красных ягод, и в продолжение его они каскадами опускались на пышную белую юбку из нескольких слоев ткани.

– 

Удивительно! – тихо сказала художница. – Но вы замерзнете в таком платье в день накануне канониды.

– 

Это и будет твое представление во время свадьбы! Тебе нужно будет создать теплый весенний день вокруг меня и моего жениха.

6.

Когда Арлен Кроу забарабанил в дверь, Лас чуть не подавился травяным чаем, который пил вместе с Велимирой за маленьким ветхим столом. Мальчик подскочил и побежал открывать дверь еще до того, как старшая подруга успела остановить его. На секунду его сердце затрепыхалось от страха, что их снова пришли обыскивать, но любопытство и надежда, что, возможно, это вернулся Берн, пересилили.

Высокий сутулый человек в потрепанной форме канонника с выцветшим знаком глаза в огне зашел в дом, как только дверь оказалась открытой достаточно для того,чтобы протиснуться внутрь.

Взглянув на его лицо, покрытое сетью мелких шрамов от старых ожогов, следов его былых сражений, художница резко поднялась. Лас с глуповатым выражением лица встал у открытой двери, впуская в дом холод и запах мусора с ближайшей помойки, поняв, что сам пригласил в дом беду.

– 

Меня прислал Его сиятельство, – глядя чуть в сторону и качнув головой, покрытой темными с проседью волосами, сообщил мужчина. После небольшой паузы он добавил:

– 

Арлен Кроу.

Девушка с облегчением осела на стул, с которого только что встала. Ну конечно, граф прислал своего пса, подумала она, но вслух ничего не сказала. Сейчас им нужны союзники, даже такие сомнительные.