Полная версия
Сабина Сайгун
Спасибо за Смерть
Глава
Если бы спустя долгие месяцы после смерти матери, у Кайла спросили бы о трех его самых заветных желаниях – то, не задумываясь ни на минуту, ПЕРВОЕ, что он бы назвал – исключить из жизни день 21 сентября 1999 года …
Тот самый день, когда он, собравшись с мыслями, уселся в кресло своей Мазды и, хлопнув дверцей, выжал педаль газа, ловко маневрируя покладистым рулем. Он сделал несколько круговых движений руками, выкатив машину из тесного квадрата парковки двора компании, которую возглавлял более тридцати лет, и покатился по мокрым от дождя, узким и извилистым улицам своего города к его центру…
К площади, на которой вот уже лет триста как теснились маленькие старые здания, прижатые друг к другу ребром так крепко, что, когда одно из них придется сносить – упасть может весь ряд, тянущийся до улицы Мира. Уцелела бы в этом случае только высокая белая церковь, вызывающе обособившись от ряда тех самых старых зданий, вот уже сотню лет украшая площадь, в которую длинными лентами упирались сразу несколько мощеных брусчатых улиц города. И хотя с виду эти здания казались бездыханными и лишь напоминали о былой жизни и архитектуре города, внутри них кипела только им понятная и давно уже близившаяся к концу жизнь их жильцов. Невысокие скрипучие двери, распахивающие вход в блок старого фойе, при первом шаге опрокидывающие перед посетителем деревянные выкруты и облупленные годами ступеньки лестницы, высокие потолки, на которые совершенно не хотелось поднимать голову. Своеобразный запах сырости самого дома, и чего- то недавно приготовленного умелыми ручками хозяюшки, сливались в этом фойе в некий обыденный для всех домов этой улицы аромат, напоминающий о жизни. Здесь каждый знал друг друга в лицо и в большинстве своем по именам и роду деятельности, и потому проживать тяжёлые ситуации и разделять мгновения радости тут получалось легко. Эти здания не сразу принимали новых соседей, поначалу встречая арендатора или покупателя одной из квартир со следственным пристрастием и холодком. Приезжему приходилось проходить множество испытаний на терпение, чистоту, этикет и умение жить в уже стальной среде давно знающих друг друга соседей. И даже если испытания поселившийся проходил легко, он еще долго оставался под бдительным наблюдением остроглазых на мораль и этикет пенсионеров. Годы спешили, добегая до черты нынешней современности, сглаживая, а порой полностью разглаживая некоторые старые устои, но улочки этого маленького городка, стены этих ветшавших зданий и люди, ставшие частью этого городского букета, смогли сохранить то, что хотелось бы увековечить для будущего навсегда…
Итак, Кайл. Мы забыли его за рулём его крутой Мазды, мчавшейся по извилистым улицам города, наполняющегося тоской осеннего дождя. Тонкие дворники автомобиля то медленно скользили по лобовому стеклу, слизывая безнадёжные капли с холодного стекла, то панически ускоряли ход, разгоняя уже назойливые капли усилившегося дождя. Тучи резко расстроились на город где-то там высоко в горах, объединились в стаю, вытянувшись в небе – закрыли солнце, зависли над всем городом, спрятав его под купол темной тени, и наконец-то высказали своё негодование проливным дождем. Кайл ускорил авто, подгоняемый сильными порывами ветра, и будто синхронно ему все больше выжимая маленькую педаль газа, торопился в офис, к недавно переехавшему в этот город и пока мало кому известному детективу Ивейди…
Ивейди Асман. Он появился в этом городе полгода назад и именно в такую же погоду, в один из таких внезапно наступивших сумрачных дней, хотя за окном в тот день всеми красками весны расцветал долгожданный апрель и улицы города были переполнены гуляющими по набережной людьми. Никто не знал точного дня, никто не знал откуда он и куда идёт, но то, что в старом кабинете, который уже десяток лет был заперт на муниципальный замок, однажды вечером включился свет – заметили сразу…
Есть среди нас, людей, такая традиция – прятаться от дождя, прятаться от непогоды, скрываться от ветра, добежав до входной двери и крепко закрыв окна; укрываться зонтами от небесных слёз и избегать танцующих в ветре улыбчивых снежинок, боясь их скопления в снежные сугробы. Есть среди нас, людей, эта традиция – прятаться! Будто прятаться от жизни! И тогда, в тот самый апрельский день, когда все спрятались от резко нахлынувшего с моря проливного дождя; когда взбунтовавшись у берега, синяя вечность решила порхнуть в самое небо, но обреченно разбивалась могучими волнами то о прибрежные скалы, то о песчаные пляжи, наводя на сердце ужас и страх, когда появившись из ниоткуда ветер стал растаскивать уличный мусор, кружа его в диком плясе у витринных окон магазинов и ресторанчиков, когда объединившись три стихии хулиганили по всему городу, вызывая в лицах, появляющихся в окнах квартир, удивление и шок, по стенам гостиниц, заборам домов, по брусчатой дорожке одной из улиц стали скользить тени. Бесформенные, тянущиеся черной, еле видимой глазу дымкой, обволакивая столбы, дорожные разметки, светофоры, они проползли в отверстия канализационных люков, появились на другой стороне улицы, потянулись черной дымкой по мокрому асфальту, взобрались на столбы уличных фонарей, пока не заполнили собой стеклянный пузырь света лампочки – и тогда он лопнул, как переполненный сосуд, осыпав округу искрами. Вылетев таким образом из сотен лампочек, тени снова оказались на земле, поднимаясь по кирпичным стенам, как вьюны, пробираясь сквозь трещины асфальта и сгущаясь у ног мужчины, одиноко стоящего посреди резко опустевшей безлюдной улицы. Они покорно сгустились под самой подошвой его аккуратной обуви, медленно заползая под его одежду, обволакивая тело, обняв плечи, прижавшись к груди, обвив шею; прозрачной дымкой показавшись у плотно сжатых бледных губ, у прямого носа, гармонично смотрящегося на аккуратном контуре лица, у зеленых глаз миндалевидной формы, красиво вытянутой к вискам и спрятавшись в шевелюре густых чёрных волос – тени резко исчезли, будто заполнив собою идеально сложенное тело мужчины. Он медленно и уверенно зашагал вперёд навстречу к дому, в котором позже будет его личный кабинет. Кабинет детектива. Тот самый кабинет, к которому сейчас так торопится Кайл…
15:30 показали наручные часы Кайла, обреченно тикающие в тишине и надменно подсчитывающие навсегда уходящие из его жизни минуты. Кайл прибыл вовремя, как они условились по телефону.
А задолго до этого, задолго до дня их сегодняшней встречи когда, торопясь, у входа в один из прибрежных ресторанчиков Кайл случайно столкнётся с Ивейди, он и представить себе не мог, что сегодня уверенной походкой ловко пройдет пятнадцать узких и неудобных ступенек старого здания, ведущих на второй этаж к угрюмому, плохо освещенному кабинету Ивейди и пройдет внутрь.
– Извините, я вас не заметил, – сказал в тот день Кайл, сильно задев Ивейди плечом. Лицо Ивейди исказилось от боли, а воротник его пальто приподнялся. Он поднял глаза на мужчину и, будто заворожённый, на несколько секунд застыл, не отводя взгляда от его глаз. Молча, не мигая, он протянул Кайлу руку в знак приветствия.
– Ничего страшного, – чуть слышно произнес Ивейди, принимая извинения Кайла и аккуратно поправляя воротник.
– Кайл! – представился он. – Прошу вас проходите,
– Кайл пропустил вперед стоящего перед ним элегантного мужчину, сразу обратив внимание на натертую до блеска его обувь и аккуратное черное пальто, идеально сидящее на правильных изгибах его тела. Белые манжеты разглаженной сорочки скреплялись золотистыми запонками, придававшими всему его образу немного старомодный, но утонченный и завершенный вид. Густые черные волосы мужчины были аккуратно зачесаны назад. Лицо его казалось весьма бледным, особенно на фоне жгуче черных волос и пальто, но не выглядело болезненным, а придавало особую яркость его нестандартным и запоминающимся чертам лица. Легкий аромат его духов застыл в коридоре ресторана, ведущего в зал, и Кайл старался продолжить с ним разговор эти несколько минут, пока они шли к столикам на стеклянной веранде.
–Очень приятно, Кайл! – не желая продлевать внезапный диалог, проговорил мужчина и медленно прошел вперед.
–Позвольте пригласить вас к нашему столику, если у вас нет других планов. Я сегодня ужинаю с супругой и дочкой, – пытался загладить свою вину за столкновение Кайл.
–Благодарю, но не сегодня. Еще успеем. Сегодня проведите время с семьей. Я уверен в нынешнее время в этом у всех есть необходимость, – договаривал Ивейди, расстегивая пальто, из-под которого показался аккуратный пиджак.
-Хорошо. Значит, в другой раз, – улыбнулся Кайл, увидев уже сидящих за столом супругу Элен и дочь
Люси. Ивейди тоже взглянул в их сторону: – У вас прекрасная семья, – проговорил он и протянул Кайлу визитную карту.
–Значит, еще есть те, кому может быть нужен частный детектив? – усмехнулся Кайл и прищурив глаза, недоверчиво оглядел собеседника с легким высокомерием в уставших этим вечером глазах.
–Есть! Людям всегда интересна истина. Они ее жаждут, ищут, ждут и платят за нее весьма неплохие деньги, – Ивейди натянул на лицу улыбку, обнажив ряд красивых зубов, отчего его зеленые глаза сверкнули и будто угасли, когда он отвернул лицо, сделал несколько шагов вперед и опустился на стул за маленький круглый стол в углу зала. Кайл повертел в руке карточку, считав с нее информацию и посмотрел на Ивейди. Тот, будто не замечая его, уже делал заказ худощавому официанту, сгорбившимуся над ним и заметив подзывающий его жест руки Элен, подошел к их столику.
21 сентября 1999 года Кайл почувствовал острую нужду в человеке, который должен будет помочь ему найти ответ на один, безумно мучающий его вопрос – вопрос, касающийся болезненной для него в то время темы «верности» и потому никому, кроме как, загадочному детективу в изящном костюме, со старомодной прической и в натертых до блеска туфлях, с которым он столкнулся в коридоре ресторана, занимающим маленький кабинет на втором этаже дряхлого здания, он доверится не мог. Черная визитная карточка детектива с золотистыми буквами, которая в первый день их случайного знакомства могла
бы быть выброшена или потеряна среди сотен бумаг и переписок, почему-то в тот день сначала спустилась в карман его аккуратных брюк, потом долго лежала на самом видном месте его рабочего стола, а потом неожиданно для себя в один из осенних вечеров, была закинута в более безопасное место – в бардачок его роскошного автомобиля и уже оттуда она пошла вместе с Кайлом в телефонную будку за углом старого продуктового магазина, откуда в кабинет Ивейди и раздался неуверенный звонок. О встрече договорились, а визитка была аккуратно спрятана во мрак бардачка.
Наверное, такое может произойти в жизни каждого… Каждого однажды могут посетить странные мысли, которые будут душить его черными ночами, не давая спокойно сомкнуть глаза. Наверное, листая толстую книгу и дочитывая последние строки не последнего листа чьей-то любви, твоя супруга поправит очки, всматриваясь в твои сомкнутые для нее одной глаза, в напряженные скулы лица и почувствует твое состояние, ведь в этой постели ты тысячу раз засыпал с ней, прижавшись к ее тонкому телу и вдыхая запах ее родных волос. Ты мог дождаться, когда она закончит свое чтение перед сном, позволив голове отойти от реальности, а телу отдохнуть, погрузившись в легкий сон, а когда светильник будет погашен и супруга вытянется в постели, аккуратно поправляя подушки под головой, чтобы не разбудить тебя, ты откроешь глаза и прижмешься к ней всем телом, проявляя самые нежные чувства, вызванной за это время в самом себе страстью, быть может, порой приевшейся и предсказуемой, но всегда желанной, пусть даже порой безответной. Ты будешь смиренно вертеть колесо жизни, шагая из года в год по предписанному кем-то графику распорядка твоего дня, действительно, расписанному до мелочей, от сроков во сколько ты должен быть у кафетерия на заправке, укладывая невыспавшееся тело в кресло авто и пытаясь не облиться разбавленным с молоком кофе в бумажном стаканчике до срока, когда твоя дочь отпустит руку мамы и сделает свой первый шаг, а потом внезапно окончит колледж. В полете этих дней, на свой 50-тый день рождения, собрав по традиции за праздничный стол своих друзей и самых близких, ты начнешь недосчитываться тех, кого уже нет, вспоминая, сколько раз ты произносил «пусть покоится с миром!», провожая навсегда из этого же мира всех самых родных. При этом очередности и графика в их уходе, как в сроках твоей судьбы не будет, система ухода будет организована без всякой логики и хаотично. Отца ты можешь потерять совершенно внезапно, когда тебе будет всего лишь пять лет. Детское сознание не долго будет мучаться в вопросах и унесет тебя далеко в будущее, подталкивая к новому дню и стирая из памяти многие воспоминания. Мама! К маме ты будешь привязан больше всего. Ты будешь жить в маленьком, но уютном доме, получая лучшее образование и лишь иногда ощущая это тоскливое чувство – одиночество. Мамы не станет тогда, когда ты сам уже будешь отцом. И ты будешь молчаливым свидетелем того, как жестоко и хладнокровно может расправляться время с некогда красивыми чертами лица самого любимого тобой человека. Твой родитель уходит и сколько бы ни было тебе лет, ты понимаешь, что такое осиротеть. Вернуться в опустевший, холодный дом, оставив за собой двести километров угрюмой дороги, выплакав глаза, веря и не веря в происходящее и, буквально, неделю запивая свою боль в полном одиночестве ядовитым виски, пытаясь не открывать глаза и не вырываться из прошлого. Ты вернешься, повесив на некогда теплые двери холодный, железный замок и вернешься в свой другой дом, где на тебя посмотрят понимающие глаза супруги, дочери и даже клыкастого добермана, а потом и это понимание исчезнет. Из комнаты дочери будет разноситься зажатый в наушниках грохот невыносимой рок-музыки, супруга закроется в кабинете над бухгалтерией, а ты упадешь на дно раздутой стеклянной бутыли все с тем же ядовитым виски, лишь на время заглушающим твою боль, уводя тебя в туман бессознания, в котором ты больше не представляешь картину своего ухода, не подавляешь страх грядущей смерти и этого страшного безразличия, охватывающего жизнь после тебя по прошествии времени. Именно тогда, все же вырвавшись из плена виски, ты возвращаешься в жизнь, усаживаешься в кожаное кресло любимого авто, останавливаешься все в той же бензино-заправочной станции, угощаешь бензином авто, а себя стаканчиком кофе и знакомишься с Кристиной.
Кристина! – выдохнул Кайл, резко остановившись потер руками лоб, будто пытаясь приостановить внезапно нахлынувшие мысли и отдышавшись у самой двери, интуитивно понимая, что это именно та дверь, в которую нужно будет постучаться. Да, и долго думать не пришлось, оглянувшись, он понял, что на площадке, в которую упирались пятнадцать ступенек, она единственная. Деревянная. Местами прохудившаяся. Из последних сил безнадежно удерживающаяся за петли замка. В образовавшиеся со временем в ней расщелины, из комнаты просачивался свет и по блуждающей на полу коридора тени было понятно, что детектив внутри и явно расхаживает из стороны в сторону. Так казалось Кайлу. На самом же деле по ту сторону безобразной двери Ивейди Асман неподвижно сидел в своем кресле у окна, остановив взгляд на заполнивших все пространство вокруг его тенях, сопровождающих его повсюду и зримых только ему самому. Они чуть заметною дымкой обволакивали старые стены, свисая с потолка пышными гроздьями. Тени будто просачивались из окна, без всякого стеснения устлавшись на его письменном столе, нежно прикасаясь к его бледной коже, тени обвивали все его тело будто согревая его порой хладеющее в полном одиночестве молчаливое сердце. Иногда сам Ивейди не чувствовал как оно бьется и только тени, прижавшись к холодной груди, ощущали этот чуть слышный жизненно важный ритм, объединяющий его с людьми. Внезапно тени почувствовали присутствие еще кого-то и собравшись под потолком, они просочились сквозь дверную арку и оказались над головой стоящего в коридоре Кайла. От резко сплоченного сгустка энергии единственная лампочка, свисающая с потолка в коридоре резко погасла, отчего маленькая площадка мгновенно покрылась мраком.
–Ивейди, – вздрогнув, полушепотом произнес Кайл
-Я тут!
– Проходите, – раздался приглушенный голос за дверью и Кайл, нащупав ручку, надавил на нее и осторожно прошел внутрь.
-Мы остались без света, но долго это не продлится,
-медленно, совершенно не напрягая голоса, будто в никуда проговорил Ивейди и Кайл пытался вслушиваться в бархатный голос, стараясь определить направление, откуда он разносился, – Любая тьма, Кайл, проходит с появлением света и не каждый свет хочет пролиться туда, где уже давно царит тьма, – продолжал он.
Кайл пытался всматриваться во мрак, пытался найти его, не шевелясь у дверей, чтобы ни на что не наткнуться.
–Интересные мысли! Кто автор? – пытался поддержать разговор Кайл.
–Я, конечно! – послышался чуть хриплый голос после некоторой паузы.
В голосе Ивейди витала необъяснимая ему самому тоска. Складывалось впечатление, что ему совершенно не хочется говорить. Сегодня на душе у него было серо и туманно. И потому он даже был благодарен той единственной, резко погаснувшей в узком коридоре одинокой лампочке. Это такое интересное состояние, когда тебе кажется, что сердце остыло и все вокруг перестает тебя интересовать. Такое состояние очень часто случалось с Ивейди. Может от того он и любил осень. Ему казалось, что золотисто-багряные оттенки этого периода жизни живут в его душе, в которой никогда не наступало весны. Свои мысли он всегда представлял обречёнными листьями осеннего леса, когда только ветер мог управлять ими, жестоко срывая и без того затлевший листок и гоняя его по всем уголкам родного леса. Там, среди могучих стволов, скрывающих своими кронами небо, Ивейди любил проводить большую часть времени. Людей стало так много, что ему приходилось выбирать места самые тихие и безлюдные. Осень души он переживал спокойно, не считая это депрессией – это было такое легкое состояние, когда ты ощущаешь свою невесомость на этой непонятной теперь уже никому земле. И даже тут, в этом маленьком кабинете, усыпанном старыми памятными книгами и всякими безделушками, которые он часто любил пересматривать, Ивейди не смог избежать той самой осени и той самой встречи. Кайл проделал это расстояние и сам лично пришел в этот кабинет, чтобы разделить с Ивейди осень своей души.
По коже Кайла пробежался мороз, добравшись до самого сердца, когда в полутьме он различил бледное лицо Ивейди. Оно чуть заметным пятном будто замерло в черном пространстве кабинета. Он резко обернулся в сторону двери, будто хотел выйти из нее и бежать до самой улицы, где припарковал свое авто. Но вдруг что- то щелкнуло, и комната озарилась оранжевым светом. От неожиданности Кайл прищурил глаза, теперь уже увидев перед собой в нескольких шагах самого Ивейди.
Он сидел за столом напротив двери и расстояние это можно было проделать, пройдя от дверной рамки до стены за столом Ивейди, сделав всего лишь шесть шагов. Маленький, темный кабинет будто выдавливал из себя Кайла, и потому он стал оглядываться вокруг, чтобы развеять собравшиеся в голове тяжелые мысли. Справа от него угрюмо стоял старомодный книжный шкаф, давно уже не служивший по назначению, однако хорошо сохранившийся до этих пор. В нем аккуратно теснились бумажные бежевые папочки, надписанные красивым почерком, который почему-то никак не получалось прочесть, будто автор сам задумал такой стиль надписей. Слева от Кайла стоял единственный деревянный стул, приставленный с боку его рабочего стола, напротив двери. Стол был завален бумагами, заметками, какими-то сувенирами и толстыми книгами. Ивейди резко поменялся в лице, натянув на него чуть заметную глазу улыбку. При этом взгляд его совершенно не менялся – не наполнялся теплом и любезностью. Его будто стеклянные глаза пространственно смотрели перед собой, оставаясь безучастным ко всему происходящему. Медленным движением руки он вежливо указал на стул и Кайл тяжело на него опустился. Состояние Ивейди будто передалось Кайлу и он поймал себя на мысли, что ему тяжело собраться с словами и уложить их в суть. Потому он перевел взгляд на лицо Ивейди, рассматривая красивые черты его лица. Почему-то на сердце стало спокойно. Ивейди поначалу молчал а потом, будто вытягивая Кайла, проговорил: – Нужно несколько фотографий, –плавно прошептал он, не отрывая глаз от часовой стрелки, чуть ощутимо дрогнувшей на циферблате настольных часов. Мысли Кайла облегчились и тот, будто под гипнозом протянул Ивейди конверт, не отрывая глаз от его бледного, будто неподвижного лица. Стеклянные зеленые глазки, будто вставленные в вытянутую у висков форму, медленно опустились на запоминающееся лицо молодой женщины, радушно улыбающейся одноглазому объективу. Не меняясь в выражении лица, Ивейди подтянул к себе крупную пепельницу и сжег все фотографии.
–Разве они вам не понадобятся? – удивился Кайл.
–Нет! Достаточно, что я ее увидел.
Ему будто не хотелось задавать никаких вопросов и тем более на них отвечать.
–Мне нужно несколько дней…
–Вы ничего у меня не спросите?
–Почему я должен у вас что-то спрашивать? Мне и так все ясно! – Ивейди встал на ноги, отчего Кайлу стало не по себе. Он тоже приподнялся, вдруг обратив внимание на нечто, висящее на стене перед ним. Было не понять картина ли это или зеркало, а может быть, что-то еще, потому что поверх свисала черная ткань, полностью закрывающая прибитый к стене предмет.
–Тут написано сколько стоит моя услуга. Никаких контрактов я не заключаю, как думают многие! – Ивейди на секундочку задумался, улыбнувшись своим мыслям,– Это в ваших же интересах – не оставлять нитей. Все будет в доказательствах такого характера, что никаких сомнений у вас не останется, – уверенно продолжал Ивейди.
При мыслях о доказательствах
Кайлу стало тяжело дышать, – Конфиденциальность гарантирую. Я могу приступать?
–Прямо сейчас?
–А чего ждать?
–Да! Да! Можете! – поправил голос Кайл, пытаясь поскорее уйти из этой комнаты и всего здания в целом.
–Оплату отдадите после… И еще, Кайл…
Кайл резко остановился в дверях и посмотрел на Ивейди.
–Может не стоит этого делать? – вдруг спросил он, – Иногда ведь не обязательно знать!
Иногда лучше жить ничего не зная!
– Нет, Ивейди, сделайте свое дело. Я в долгу не останусь! – второпях и уверенно проговорил он и закрыл за собой дверь.
Не попрощавшись, быстрыми шагами Кайл спустился по лестнице вниз…
Шаги Кайла в коридоре стихли. Ивейди знал, что одолеваемый сомнениями, которые Кайл пытался прикрыть гордой уверенностью, Кайл хлопнул дверцей авто и завел мотор. Ивейди привстал со стула и медленно развернулся к окну. А из него открывался удивительный вид на улицу и близлежащие дома. Ивейди часто думал, почему он выбрал для жизни этот маленький, казалось бы забытый Богом город. Последние годы он все чаще выбирал для жизни большие города. Большой город – это океан, который либо поглотит тебя, либо на спокойных волнах приведет к изобильной жизни. Однако Ивейди привлекало в больших городах не это. Там в сети сплетённых сотен улиц в каменных высотках, упирающихся в небо среди сотен и тысяч железных автомобилей и миллионов закрытых в себя людей, он мог жить самую обычную жизнь и оставаться неприметным для всех. В этот же раз он решил вернуться этот маленький город снова, потому что когда-то очень много лет назад он тут жил и любил возвращаться сюда снова и снова.
Задумчивая тень Ивейди долго стояла у окна, всматриваясь в след резко исчезнувшего красноглазого автомобиля Кайла. В небе показался полный круг бледной луны. А по лицу Ивейди расползлась чуть заметная улыбка. Он медленно пошевелил головой, будто приветствуя огромный контур ночного светила.
Ивейди обожал ночь. Каждый вечер он дожидался этого мгновения у окна, дожидался, чтобы круг солнца упал за горы и наступил полный мрак. Луна появлялась не всегда. Порой небо усыпалось точками смертных звёзд и Ивейди нравилось всматриваться в безграничную шаль неба, будто разделяющую землю от чего-то неизведанного. Убедившись, что город уснул – он появлялся на улице и аккуратными шагами пересекал десяточек городских улочек, оказавшись у самой окраины города. Там извилистая двухсторонняя дорога, с левой стороны подпираемая стволами могучих деревьев, скопившихся в лес, а с другой, будто упирающаяся в одинокие столбики фонарей ночного освещения. Направление этой дороги, которое совсем его не интересовало уходило далеко за город, связывая два разных побережья одной страны и потому, Ивейди переходя ее никогда не оглядываясь по сторонам и уходил в лес. Именно этим некогда и привлек Ивейди этот маленький городок – сочетанием и таким тесным сближением на 147 км набережной моря, гор и леса. Три стихии, в которых он так любил проводить своё время…
