Система

Эти игры были больше, чем просто развлечение. Они были нашим способом познавать мир, учиться доверять друг другу и находить общий язык, несмотря на разные языки и традиции, которые принесли с собой родители. Мы были детьми, которые не видели границ, и в этом, наверное, и заключалась наша самая большая сила. Мы учились у Володи его стойкости и мудрости, у Леонида – его связи с природой и уважения к ней, а у Пети – его неукротимой энергии и умения радоваться жизни.

Иногда, сидя в нашем шалаше, мы мечтали о будущем. Володя хотел стать шофером, чтобы видеть новые места, ездить по дорогам соединяющие разные города и страны. Леонид мечтал стать лесником, чтобы оберегать природу и рассказывать о ней другим. А Петя, конечно же, хотел стать капитаном дальнего плавания, чтобы увидеть весь мир. Эти мечты, рожденные в тени трехметровой конопли, казались такими же реальными и достижимыми, как и наши чумы, построенные собственными руками.

Даже когда мы выросли и разлетелись по разным дорогам, воспоминания о тех временах остались со мной. Я помню запах земли и зелени в наших чумах, звук свистулек Володи, тихий голос Леонида, рассказывающего сказки, и звонкий смех Пети, зовущего нас на очередную авантюру. Эти воспоминания – как драгоценные камни, которые я храню в сердце, напоминая мне о том, что настоящая дружба не знает границ, а детство, проведенное в мире без запретов и предрассудков, навсегда остается самым ярким и счастливым временем. И я благодарен судьбе за то, что мои первые друзья были именно такими – немцами, украинцами, казахами, марийцами, русскими, но главное – настоящими друзьями, которые научили меня главному: быть человеком.

Весна в Ливановском совхозе всегда пахла пылью и предвкушением. Но в тот год, когда нам стукнуло по двенадцать, в воздухе витал ещё один, особенный аромат – аромат пионерской игры «Зарница». Она охватила нас, мальчишек, с головой. Мы делились на команды, чертили карты, придумывали секретные пароли, которые шептали друг другу на ухо, словно заговорщики. Дух соперничества, острый и пьянящий, подталкивал к подвигам. И вот, в начале мая, когда солнце ещё не успело высушить последние лужи, мы решили форсировать залив озера Тумарла.

Не вплавь, конечно. Мы были пионерами, а не морскими котиками. Наша стратегия была куда более дерзкой: пройти по мелководью, прямо в ботинках. Вода, ледяная, как поцелуй зимы, обжигала ноги, но азарт гнал нас вперёд. Мы хохотали, спотыкаясь о корни рогозы, скользили по илистому дну, падали, поднимались, отряхивались и снова шли. И вот, мокрые, но гордые, мы добрались до «вражеского» берега. Победа!

Радость, однако, оказалась мимолётной. К вечеру о нашем «подвиге» знали все: учителя, родители, даже бабушки на завалинках. Нас выстроили в школьном дворе, как провинившихся солдат. Нотации сыпались градом, грозили исключением из пионеров, позором. Дома ждали ремённые наказания и строжайший запрет на выход из дома. Но даже сквозь слёзы и обиды, когда родители отворачивались, мы, мальчишки, переглядывались с улыбкой. Это было наше приключение, наша маленькая война, наш секрет, который никто не мог у нас отнять.

Лето приносило с собой другое, не менее желанное время – время бахчей. Мы, пацаны, тайком, на своих скрипучих, потрёпанных, но верных велосипедах, мчались туда, где раскинулось бескрайнее поле арбузов. Арбузы были не гигантские, но внутри – не просто красные, а какого-то вишнёвого, почти малинового цвета, с мелкими, чёрными семечками. Ножей у нас, конечно, не было. Мы разбивали их об коленку, и сладкий, липкий сок тут же превращал наши синее трико на ногах в настоящие «мазутники». Пыль, словно приклеенная, покрывала сладкие пятна, но мы не обращали внимания. Ели жадно, смеясь, вытирая руки о штаны, и снова бросались в игру, в погоню за ускользающим солнцем.

Вечером, уставшие и грязные, мы собирались на «капустняках» у костра. Картошка, запечённая в углях, дымилась, а вокруг нас , над поселком ,звучали украинские песни. Потом взрослые пели – то немецкие, то казахские, то русские. В эти минуты казалось, что нет на свете ничего важнее, чем тепло огня, запах печёной картошки и голоса друзей, сливающиеся в единую мелодию.

Школа давалась нам легко. Учителя помнили, что мы – дети целины, дети тех, кто осваивал эти бескрайние просторы. Они относились к нам с особой теплотой, понимая, что за нашими спинами – ветреные степи, тяжёлые работы родителей, кочевая жизнь. Но в классе мы были равны. Все мечтали, все учились, все верили, что впереди – светлое будущее.

Так прошло моё детство и отрочество – между степью и людьми, между прошлым и будущим, между разными культурами, которые слились в одну большую историю моей малой родины.

Родители зарабатывали не так много, а нас в семье было четверо: я, Александр, старший брат Анатолий, средний брат Юра и сестра Наташа. Летом мы с Толей старались помочь родителям улучшить материальное положение: подрабатывали на току, где перекидывали зерно,подметали площадки .а также на химической прополке полей.

Пшеничный массив в совхозе Ливановский был приличный – более 20 тысяч гектаров. Ещё около 8 тысяч отводили под серые культуры, такие как ячмень и овёс. Для мальчишек вроде нас работа на поле становилась настоящим приключением. Наша задача заключалась в том, чтобы подавать сигналы самолёту специальными флагами. Мы должны были точно показывать пилоту, как ему лететь, где разворачиваться, куда сбрасывать раствор для обработки полей от вредителей. Это была ответственная миссия, требующая внимательности и чёткости движений. Мы чувствовали себя частью большого механизма, который помогал совхозу расти и процветать.

Платили за это неплохо, но приходилось очень рано вставать. В полчетвёртого утра, когда воздух ещё пропитан прохладой и предрассветной тишиной, мы уже неслись в кузове ГАЗ 51 – то в далёкую Жарасовку, то в Кубеновку. В кузове трясло, ветер бил в лицо, а мы, закутавшись в старые телогрейки, смеялись и переговаривались, стараясь перекричать рёв мотора. Это была детская романтика – но романтика осмысленная. Мы не просто шатались без дела: мы обслуживали полёт самолёта. Для сельских пацанов это была настоящая гордость. Стоишь посреди огромного поля, в руках – яркие флаги, над головой – ревущая машина, а ты управляешь её движением. Чувствуешь себя не мальчишкой, а почти что командиром.

Помню, как солнце поднималось над горизонтом, окрашивало зеленые всходы пшеницы в золото, а тени становились всё короче. Мы менялись местами, чтобы не уставать, и каждый раз, когда самолёт делал разворот по нашему сигналу, внутри вспыхивало торжество: «Это мы его направили!» После работы, усталые, но довольные, мы возвращались домой. В кармане записка о гектарах на заработанные деньги, на лице – следы пыли и солнца, в сердце – ощущение, что сделали что-то важное. Мама встречала нас с пареными мантами или горячим чаем, а мы, перебивая друг друга, рассказывали, как «управляли самолётом». Эти ранние подъёмы, холодные утра, тряска в кузове – всё это теперь кажется не тяжёлой работой, а частью той самой жизни, которую так хочется запомнить. Жизни, где труд и игра сливались воедино, где даже самые простые вещи становились приключением, а чувство причастности к большому делу грело сильнее любой телогрейки.

Учёба давалась мне неровно: одни предметы шли легко, другие – с трудом. Но были дисциплины, которые я по-настоящему любил и в которых чувствовал себя уверенно: математика, история, география и черчение. Эти знания не раз играли в моей жизни серьёзную роль – порой самым неожиданным образом.

Помню один случай на контрольной по математике. Я тогда дополнительно посещал факультатив по этому предмету, так что материал знал хорошо. Контрольная выдалась серьёзная – аж на два урока. Я быстро разобрался с заданиями: управился минут за двадцать. У нас в классе действовало строгое правило: если закончил работу – выходишь из класса, чтобы не подсказывать остальным. Я собрал вещи и отправился в коридор. За мной закрылась дверь, а в классе остались ребята, склонившиеся над тетрадями.

Прошёл первый урок – никто не выходит. Подходит к концу второй. Я начинаю волноваться. В голову закрадывается шальная мысль: «Наверное, я поспешил… Может, неправильно решил? Все то ещё сидят, решают…» Внутри нарастает тревога: вдруг я упустил какую-то деталь, ошибся в вычислениях, поторопился с выводами? Я стоял в пустом коридоре, прислушиваясь к тишине, которая теперь казалась мне зловещей. В голове проносились формулы, теоремы, я мысленно перебирал каждый шаг решения, пытаясь найти ошибку. Но ничего не находилось.

И тут, словно из ниоткуда, в памяти всплыл образ: яркие флаги в моих руках, ревущий самолёт над головой, и я, маленький, но уверенный, направляющий эту огромную машину. В тот момент я понял. Это не страх ошибки, это страх упустить возможность. Учительница, заметив мое замешательство, подошла к двери и тихонько спросила: "Что-то случилось?" Я, немного смущенный, ответил: "Я просто не могу понять, почему все так долго сидят. Я уверен в своих решениях, но…". Она улыбнулась и сказала: "Некоторые ученики любят помучиться над задачами, а некоторые, как ты, умеют находить быстрые и верные решения. Не сомневайся в себе. Твоя уверенность – это тоже результат труда и знаний".

Эти слова стали для меня откровением. Я понял, что моя тревога была вызвана не столько страхом ошибки, сколько неуверенностью в собственной способности быстро и точно решать задачи. Опыт работы с самолётом, где каждое движение, каждый сигнал имел значение, научил меня действовать решительно и полагаться на свои знания. Я вспомнил, как важно было не просто выполнить команду, а понять её суть, предвидеть последствия. Так и в математике: не просто подставить числа в формулу, а понять логику задачи, увидеть её структуру.

Когда учительница открыла дверь класса, чтобы собрать работы, я увидел, что многие ученики действительно ещё сидели над задачами. Но я уже не чувствовал себя неуверенно. Я знал, что сделал всё, что мог, и сделал это хорошо. Этот случай научил меня ценить не только сам процесс решения, но и уверенность в своих силах, которая приходит с глубоким пониманием предмета и опытом. И я понял, что те ранние подъёмы, та детская романтика, где труд и игра сливались воедино, дали мне не только заработок и гордость, но и важные жизненные уроки, которые помогали мне и в учёбе, и в жизни. Уверенность, которую я почувствовал тогда в коридоре, была такой же яркой и тёплой, как золото рассвета, окрашивающее поля пшеницы.

– Сейчас будем оглашать результаты контрольной.На следующий день Луиза Васильевна Абт, наша учительница математики, с загадочной улыбкой объявила:

Я невольно опустил голову. «Точно, поспешил. Теперь двойка…» – пронеслось в мыслях. Я помнил, как на контрольной, почувствовав уверенность в своих силах, я быстро справился с заданиями и сдал работу раньше всех. Но потом, оглядевшись, увидел, как одноклассники корпят над задачами, и меня охватило сомнение. Неужели я что-то упустил? В панике я даже начал перепроверять, но времени уже не было.

– В классе только одна пятёрка.И тут она произносит:

В классе – тишина. Все переглядываются, пытаются угадать, кто же справился. Сердце забилось быстрее. Неужели это не я?

– Саша, поздравляю. Ты единственный, кто решил всё верно.А Луиза Васильевна смотрит прямо на меня и говорит:

Облегчение накрывает волной, но следом – удивление: как так? Я то думал, что ошибся, а оказывается…

– Тебя тогда выпроводили из класса, а весь класс ещё час бился над заданиями. И знаешь что самое интересное? Ты ведь накануне всем рассказал, как решать эти задачи. Ты объяснял, показывал примеры, делился своими мыслями. Но никто не прислушался. Все были уверены, что знают лучше, или просто не хотели тратить время на чужие советы.Учительница продолжает, и её голос становится чуть более серьёзным:

Класс замер. Кто-то покраснел, кто-то опустил глаза. Я видел, как некоторые из тех, кто ещё вчера свысока смотрел на мои попытки помочь, теперь смущённо отводили взгляд. А я вдруг понял: дело не только в знаниях. Важно ещё уметь доверять себе, не поддаваться панике и не смотреть на других, когда знаешь ответ. Важно слушать свой внутренний голос, даже если он отличается от общего хора.

Этот урок я запомнил надолго. Не только по математике – по жизни.

Луиза Васильевна Абт была преподавателем от Бога. Её уроки выходили далеко за рамки школьной программы. На внеклассных чтениях она не просто пересказывала факты – она учила нас понимать жизнь общества. Не общими фразами, не сухими тезисами, а через глубокий разбор событий: откуда что взялось, почему произошло именно так, какие силы стояли за решениями, как это отразилось на людях.

Она не боялась сложных тем. Могла взять, скажем, историю промышленного переворота и показать её не как набор дат, а как переплетение человеческих судеб: как одни богатели, другие теряли всё, как менялись привычки, взгляды, сама ткань жизни. Или разобрать революционные события не через лозунги, а через письма, дневники, воспоминания тех, кто жил в ту эпоху. Она заставляла нас чувствовать историю, а не просто заучивать её.

Луиза Васильевна формировала в нас личностей – и, думаю, довольно достойных. Она учила:

не принимать на веру первые попавшиеся объяснения;

искать причинно-следственные связи;

видеть за цифрами и фактами живых людей;

отстаивать свою точку зрения, но слушать других.

Благодаря ей у нас складывался характер. Она не просто давала знания – она воспитывала способность думать, анализировать, брать ответственность за своё мнение. И это не осталось пустым звуком: многие из нашего класса получили достойное образование и впоследствии работали на серьёзных, ответственных должностях. Кто-то стал главным агрономом, кто-то – педагогом, кто-то был строителем, были управленцы, экономисты. Это только моего класса. Но везде мы несли с собой то, чему научила Луиза Васильевна: умение видеть целое, не бояться сложного, оставаться человеком в любой ситуации. И, конечно, помнить, что иногда самый верный ответ может быть самым неожиданным, если только осмелиться ему довериться.

Именно это последнее, казалось бы, простое, но такое глубокое наставление, стало для меня настоящим компасом. В дальнейшем, сталкиваясь с трудностями в учёбе или в жизни, я часто вспоминал тот день и слова Луизы Васильевны. Когда перед тобой вставала сложная задача, будь то решение уравнения или выбор жизненного пути, я старался не поддаваться всеобщей панике или давлению большинства. Я вспоминал, как мой собственный, пусть и неуверенный поначалу, ответ оказался верным, когда все остальные ошибались. Это научило меня ценить свой внутренний голос, свою интуицию, даже если она шла вразрез с общепринятым мнением.

Луиза Васильевна не просто учила нас математике или истории. Она учила нас быть самостоятельными мыслителями. Она создавала атмосферу, где не боялись задавать вопросы, где приветствовалось сомнение, но не бездумное отрицание. Её уроки были настоящей школой жизни, где каждый факт, каждая дата были лишь отправной точкой для более глубокого понимания мира и людей. Она показывала, что за любыми событиями, будь то экономические кризисы или социальные потрясения, стоят реальные люди с их страстями, страхами и надеждами.

Я помню, как однажды на уроке истории Иван Григорьевич Трусевич разбирал причины Первой мировой войны. Вместо того чтобы перечислять политические союзы и военные планы, он читал нам отрывки из писем солдат, которые писали своим семьям перед отправкой на фронт. Он показывал фотографии из разрушенных деревень, рассказывал о судьбах обычных людей, чья жизнь была перевернута с ног на голову из-за решений, принятых где-то далеко, в кабинетах политиков. Это было невероятно сильно. Мы не просто узнавали факты, мы чувствовали боль, страх и отчаяние тех, кто оказался в эпицентре событий. Это учило нас эмпатии, пониманию того, что история – это не абстракция, а череда человеческих жизней.

Именно благодаря такому подходу, когда мы вышли из стен школы, мы были готовы к реальному миру. Мы не были просто носителями знаний, мы были людьми, способными анализировать, принимать решения и нести за них ответственность. Мы научились видеть взаимосвязи, понимать, что одно событие влечет за собой другое, и что каждое наше действие имеет последствия. Это умение, привитое нам Луизой Васильевной, стало фундаментом для наших будущих успехов.

Помимо полевых работ, были и другие летние занятия. Мы часто ходили на котлован, где ловили рыбу на самодельные удочки. Иногда удавалось поймать небольших карасей которые потом жарили на костре. Эти простые радости наполняли наши дни, делая их яркими и запоминающимися. Вечерами, когда солнце клонилось к закату, мы собирались вместе, делились впечатлениями дня, строили планы на завтра.Когда я встречаю одноклассников сейчас, мы часто вспоминаем наши школьные годы и, конечно, Луизу Васильевну. Мы говорим о том, как её уроки повлияли на нашу жизнь, как она помогла нам сформировать характер и стать теми, кем мы являемся сегодня. И каждый раз, когда речь заходит о ней, в наших глазах появляется особая теплота и благодарность. Она была не просто учителем, она была наставником, который зажег в нас искру познания и научил нас самому главному – быть человеком. И этот урок, урок доверия себе и умения видеть суть вещей, я несу через всю свою жизнь, как самый ценный дар.