Рассвет и лед

– Умно, – усмехнулась Ленора.

Она наклоняется ко мне и объясняет:

– Капитан должен достаточно хорошо владеть английским. Это международный язык судоходства. Но, притворяясь, что он не знает его, этот человек попросту пытается выиграть время и подготовиться. Возможно, ждет адвоката.

Что ж, в любом случае это не мое дело. Я не хочу застрять в этом расследовании на несколько дней.

– Как думаешь, сколько времени потребуется, чтобы найти русского переводчика?

Свен с усмешкой покачал головой.

– Капитан «Полярной звезды» пытался перехитрить Маркса, но проиграл. Босс сумел найти на борту «Борея» человека, говорящего по-русски, и немедленно нанял его.

Ленора бросила полный разочарования взгляд на свой кофе.

– Судя по тому, как продвигается расследование, оно наверняка превратится в настоящий бардак.

Глава 2. Крушение «Полярной звезды»

Моржовый мыс, восточное побережье Гренландии

У «Полярной звезды» не было ни единого шанса на спасение. Я понимаю это, когда мы поднимаемся на вершину хребта. Корабль лежит на боку, лед сковал его изрезанный корпус.

Судно село на мель в небольшой бухте у подножья мыса Айвик, его еще называют Моржовый мыс. Он вполне заслуживает свое прозвище. Острые камни, похожие на бивни, пронзают огромный стальной корпус.

«Полярная звезда» перевозила контейнеры. И теперь ее разноцветный груз разлетелся во все стороны.

За последние два дня температура упала до десяти градусов ниже нуля. Ледяной покров почти восстановился. Вокруг огромного корабля, застрявшего в бухте, толкутся льдины. Несколько групп очевидцев наблюдают за происходящим сверху. Свен справа от меня уже достал бинокль, чтобы оценить повреждения. Судя по всему, корпус судна поврежден на треть всей длины, ниже ватерлинии.

– Даже двойное дно[6] видно. Это был прочный корабль. Он должен был выдержать.

– Ты всегда так говоришь, – возражает Ленора. – Инженеры почему-то убеждены, что технический прогресс может защитить людей от чего угодно. Нужно быть реалистом, Свен.

Свен ворчит и указывает на ярко-оранжевую куртку, в которую закуталась Ленора. Худощавая и в огромных сапогах на меху, она похожа на забытый на льдине дорожный конус.

– Технический прогресс не дает замерзнуть, правда?

– Да, но пока еще никто не изобрел материал, который способен устоять перед айсбергом…

Пока Ленора указывает Свену на огромную глыбу льда, медленно дрейфующую в море, я делаю несколько шагов назад, чтобы взглянуть на сцену кораблекрушения.

В ледяном воздухе вокруг ощущается угроза. Мы, шаманы, крайне восприимчивы к эмоциям. Это своего рода сверхразвитая эмпатия. От вездесущей ауры враждебности мне становится не по себе, к тому же непонятно, откуда она исходит. Я стараюсь запомнить эти ощущения, так же как Свен старательно фиксирует масштабы повреждения корпуса.

Вскоре мы присоединились к группе, которая уже была занята работой. Вертолет компании за несколько рейсов доставил команду техников. Двое мужчин пытаются установить палатку, но порывы ветра мешают им. Маркс лично присутствует на месте кораблекрушения. В своем элегантном двубортном пальто он притопывает ногами и нетерпеливо потирает руки, чтобы согреться. Единственное, в чем Маркс уступил полярному холоду, – серая шапка в тон его посеребренным вискам.

– Шаман Руджусууак, – произносит Маркс в знак приветствия, – вы будете помогать с расследованием на временной основе, пока ваш дед не поправится.

Я киваю, а он тем временем уже раздает указания другим участникам расследования. Температура не располагает к долгим беседам. Я не стала поправлять Маркса, когда тот назвал меня по фамилии деда. В конце концов, я происхожу из рода Руджусууак по материнской линии. Инуиты обычно используют свои имена, но Маркс, должно быть, не приемлет такой фамильярности.

Ленора уже ввязалась в спор:

– Подобные происшествия в здешних краях происходят редко. Даже если навигационная система корабля вышла из строя из-за шторма, трансполярный дрейфовый поток[7] должен был отбросить его на юг, а не на запад. Холодная вода с полюсов создает одно из самых мощных течений…

– Но корабль принесло сюда, и это факт. Наша задача – выяснить почему.

Он выходит из палатки, чтобы поговорить со Свеном, а Ленора тем временем шепчет мне на ухо:

– Для него наша основная задача заключается в написании бесконечных отчетов. В любом случае цель всегда одна: обвинить капитана, штурмана, лоцмана ледокола или гида, нанятого для переправы, но никогда не судовладельца.

Возразить мне нечего:

– И все же именно судовладельцы протаскивают сюда все больше и больше судов. Особенно в начале года.

Ленора вздыхает, как бы соглашаясь со мной, но очевидно, что все решает Маркс.

Не стоит так сердиться. Все же он платит Атаку за работу!

Как и дедушка, я намерена вести себя профессионально и быть вежливой с Марксом, даже если моя работа вызовет у него недоумение. Присутствие шамана в составе следственной группы – результат компромисса с новыми властями Калааллит Нунаата[8], страны, которую большинство людей все еще называют Гренландией. Это название она получила после датской колонизации. Иностранные государства, заинтересованные в наших природных ресурсах, похоже, испытывают глубочайшее уважение к инуитам, их обычаям и святыням. Международные компании с удовольствием нанимают некоторых из нас, и чаще всего на престижные должности. Именно так хитрый Атак аргументировал Марксу тот факт, что я могу сопровождать его в качестве ученицы. Вот почему я здесь, хотя мне всего двадцать лет и у меня очень мало опыта. Как инуитская женщина и шаманка, я являюсь идеальным представителем меньшинства Гренландии.

Немного раздражает, но, в целом, это правда.

Пока Ленора изучает траекторию движения корабля на картах, я делаю два шага в сторону и пристально смотрю на обломки. Коллеги дедушки знают, в чем заключается наша работа, однако им все равно тревожно. Из вежливости я делаю вид, что размышляю о движении корабля, а сама осматриваю окрестности в поисках того, что ощутить подвластно лишь мне.

Ледяные брызги обжигают лицо. Полярный круг совсем рядом, а северный ветер не утихает с тех пор, как два дня назад случился шторм. И именно тогда «Полярная звезда» потерпела крушение. Надеюсь, Бюро расследований поторопится и организует теплое укрытие.

А вот и они.

Как это часто бывает, духи заметили меня раньше, чем я обратилась к ним. Дедушка говорит, что ауру шамана можно почувствовать в потустороннем мире, даже если шаман не собирается вступать с духами в контакт. Они приближаются ко мне и с любопытством изучают. Это мимолетное ощущение. Если бы я не испытывала его десятки раз, то спутала бы с мурашками от порывов ледяного ветра.

Я здесь не для того, чтобы докучать вам. Я ступила на вашу территорию и почтительно приветствую вас.

Я не ожидаю встретить разгневанного духа рядом с севшим на мель кораблем. Вряд ли один из них может быть ответственен за катастрофу такого масштаба. Но такую возможность исключать нельзя. Моя работа заключается в том, чтобы определить, могло ли нечто сверхъестественное стать причиной кораблекрушения.

Пока никаких подтверждений этому нет. Крушение, похоже, произошло по самой простой причине – корабль столкнулся с айсбергом или наскочил на риф. Спрятав лицо в воротник куртки, я спешу к коллегам. В это время Маркс дает указание Дженсену:

– Необходимо определить скорость.

– Держу пари, корабль плыл слишком быстро, – отвечает тот. – Еще один идиот, который с чего-то решил, что в условиях глобального потепления сможет пересечь проливы так же легко, как и Средиземное море!

– Может, они забыли, что нужно следить за айсбергами? – предполагает Ленора. – Этой весной их появилось неожиданно много.

Все непроизвольно поворачиваются в сторону открытого моря. После нескольких дней шторма небо наконец-то прояснилось. На фоне темной морской глади и грифельно-синего горизонта дюжина величественных айсбергов дрейфуют из стороны в сторону. Ближайший из них высотой с башню, но опасен не он, а плоская глыба, едва выступающая из воды. Скорее всего, глубже прячутся острые края.

– Беспилотники засекли айсберги, – возражает Маркс, указывая на цветные точки на своем планшете. – С таким оборудованием, как на «Полярной звезде», капитан должен был быть готов ко всему.

– Мог случиться сбой, – парировала Ленора. – Во время штормов дроны не задействуют, а данные со спутников искажаются. Не говоря уж о том, что из-за сильного ветра айсберги могли просто изменить траекторию движения.

– Или, – подхватывает Свен, – они маневрировали, чтобы обойти их, забыв, что глубина пролива этого не позволяет. Пробоина в корпусе вполне может быть связана с отмелями.

Он поворачивается ко мне и объясняет:

– Пролив, отделяющий восточное побережье Гренландии от Исландии, – один из самых опасных среди новых арктических маршрутов. Он мелководный, едва достигает ста восьмидесяти миль[9] в ширину, с бурными течениями там, где талая вода из ледников встречается с морем. И ко всему прочему, там уйма айсбергов, подобных тому, с которым чуть южнее столкнулся «Титаник»…

– Я не хочу замерзнуть, как они, – пробормотала Ленора. – Здесь нет ни одной деревни или даже укрытия, чтобы согреться, пока идет расследование.

Маркс бросает раздраженный взгляд на несчастных инженеров-техников, с трудом собирающих палатку и устанавливающих оборудование. Он нетерпеливо перетаптывается. Мне кажется, что в своих начищенных до блеска туфлях он вот-вот поскользнется или отморозит ноги.

Кто отправляется за Полярный круг без пары сапог из тюленьей кожи?

Маркс поворачивается к Леноре:

– Вы пробудете здесь столько, сколько потребуется. Разумеется, крыша над головой вам будет обеспечена. Я связался с ближайшим портом и договорился о транспорте. Он скоро прибудет.

«Ближайший порт»? Речь ведь идет о Иллоккортоормиуте? До него час ехать на снегоходах на север. Надеюсь, Маркс не заставит меня сесть за руль, поскольку я не очень хорошо управляю этими штуками. И он наверняка понял это, поэтому сказал:

– Шаман Руджусууак, в ходе расследования вас будет сопровождать переводчик с «Борея». После того как вы пообщаетесь с капитаном и лоцманом, он доставит вас в порт на снегоходе. Полагаю, вам нужно будет побеседовать с местными жителями, хотя сомневаюсь, что найдутся свидетели кораблекрушения. В разгар шторма…

И в этот раз я не стала поправлять его, как это принято у гренландцев. Атак говорит, что Маркс заботится о правилах приличия не меньше, чем о своих километровых отчетах. Но я подозреваю, что его вежливость – не знак уважения, а, скорее, скрытое презрение к таким, как мы, к нашему положению в обществе, происхождению, к народу в целом. «Местные жители» – в его устах это звучит почти как «туземцы». Дикари, разодетые в тюленьи шкуры.

Как правило, Атак не придает особого значения манере общения Маркса. Он или игнорирует его, или же, наоборот, преувеличивает его грубость. Я же стараюсь улыбаться, как можно вежливее, несмотря на нервное напряжение:

– Спасибо, мистер Маркс. Я отправлюсь в Иллоккортоормиут, как только поговорю с капитаном. Хочу убедиться, что он осведомлен о правилах Арктического совета[10] касательно новых судоходных путей: ни одно судно не должно приближаться к священным местам Калааллит Нунаата. Уважение к святыням – важнейшее условие для получения разрешения на плавание в наших территориальных водах.

Знаю, что наш босс и без меня знает все законы наизусть. Однако замечаю, как он прищуривает глаза, запоминая и меня, и использование «Калааллит Нунаат» вместо датского «Гренландия». Я с осторожностью использую слово «наш». Просто чтобы напомнить ему, что нахожусь здесь, на земле моих предков.

Да, мы убиваем тюленей, делаем одежду из их шкур и верим, что духи живут среди нас. Для тех, кто разделяет эту веру, я – проводник, советчик, целитель, ясновидящая, психолог и надежный помощник.

Из-за раздражения, которое вызывает во мне Маркс, я совсем забыла о нервозности и неопытности. Пусть я еще очень молодая шаманка, но если «Полярная звезда» потерпела крушение из-за вмешательства духов, выяснить это предстоит именно мне.

* * *

На арктических морских путях можно повстречать людей со всего мира. Американцы с Аляски, канадцы, норвежцы, русские, датчане и уйма малоизвестных северных народов, которые тихо и незаметно существовали, пока из-за глобального потепления морские путешествия не привлекли к ним круглогодичного внимания. Инуиты, саамы[11], якуты, самоеды[12] и десятки других этнических групп, некоторые из них насчитывают всего несколько тысяч человек…

Мои, так сказать, очень дальние родственники разбросаны по всему Северному полюсу.

Внезапно в моей голове промелькнул образ брата – ярого защитника охоты на тюленей и кочевой жизни. Ох, с каким же презрением он бы отозвался о начищенных до блеска ботинках Маркса и его манерах… От этой мысли мне стало грустно. Я с трудом отогнала ее и подошла к трем мужчинам, что укрылись от ветра за скалистым выступом.

Как раз эти трое – отличная иллюстрация этнического разнообразия.

Мужчина, который уверенно шагает вперед, – явно русский капитан «Полярной звезды». Он одет в темно-синий бушлат. Седовласый, с резкими чертами лица и светло-серыми глазами. Он, очевидно, не в восторге от того, что придется беседовать с молодой женщиной. Он коротко здоровается, но я не понимаю ни слова. Стянув варежку с правой руки, протягиваю ему ладонь. После минутного колебания вежливость все же берет верх и капитан пожимает ее в ответ.

Это короткое рукопожатие мало о чем говорит. Шаманы не умеют читать мысли. Мы просто обладаем эмпатией в разы сильнее, чем у обычных людей. Капитан в ярости, должно быть, потому, что его стратегия под названием «я плохо говорю по-английски» провалилась. Маркс сумел предоставить ему переводчика. Еще я ощутила недоверие ко мне и тревогу. Похоже, капитан подозревает, что страховая компания попытается свалить на него вину за кораблекрушение.

Властным жестом он дает знак человеку слева от себя выйти вперед. Второй гораздо ниже ростом. Как и у меня, его глаза вытянуты к вискам, вот только мои – ореховые, а его – карие. Одинаковый разрез глаз говорит о нашем дальнем родстве. Одежда мужчины сшита из шкуры нерпы, вышивка немного отличается от моей. Я узнаю традиционные мотивы алеутов[13] – народа, живущего на Аляске, в Сибири и на многих других архипелагах Берингова моря. Они отличные моряки. Мужчина говорит на языке, похожем на мой калааллисутский, который сводит с ума европейцев: предложения состоят в нем из бесконечного количества слов, соединенных вместе. Его зовут Таку, и он лоцман «Полярной звезды».

От капитана я почувствовала лишь поверхностные эмоции, а вот с Таку все совсем иначе. Когда наши ладони соприкоснулись, я ощутила легкое покалывание – намек на присутствие чего-то сверхъественного.

Его сопровождает дух…

Иногда моряки, потерявшиеся в море, или охотники, замерзшие насмерть во льдах, возвращаются в виде духов, чтобы избавить своих потомков от той же участи. Некоторые люди верят в это и молятся таким духам, другие же называют подобное явление интуицией или шестым чувством.

Это гораздо разумнее, чем верить в духов!

Таку казался человеком, который в духов верит и охотно принимает их помощь, поскольку она весьма полезна в его работе лоцмана. Во всяком случае, он не пытался скрыть присутствие рядом с собой чего-то потустороннего – то ли из честности, то ли просто потому, что его этому никогда не учили.

Немного выждав, я позволяю своей силе соприкоснуться с чужой кожей. Это вопрос осторожности и уважения одновременно, такой же сложный, как вся эта учтивость и вежливость, которую демонстрирует Маркс. К примеру, моя мама считает, что молодым людям неприлично демонстрировать свои способности перед старшим поколением. А дедушка, в свою очередь, совершенно не стесняется устраивать зрелищные представления, особенно перед новичками, чтобы произвести впечатление.

Я же предпочитаю простоту и по возможности честность. Поскольку юный алеутский лоцман не скрывает присутствия рядом духа, я позволяю ему понять, кто я такая. Темные глаза расширяются от удивления. Должно быть, Таку почувствовал десятки невидимых сущностей, которых притягивает моя аура. Я киваю:

– Меня зовут Де́сна Руджусууак. Я шаманка, которую Морское бюро расследований пригласило в качестве консультанта. Ты можешь звать меня просто Десс.

– Мы благодарим тебя за помощь, – отвечает третий мужчина, который до сих пор стоял в стороне.

Он по очереди кивает на остальных:

– Константин Савич – капитан «Полярной звезды», а Таку, как ты поняла, – лоцман. Меня зовут Эрек, я с «Борея», буду твоим переводчиком и снегоходчиком.

Калааллисутский Эрека безупречен, хотя гласные звучат немного неуверенно. Он шагнул вперед, и только тогда я заметила, какой он высокий и широкоплечий. На целую голову выше русского капитана. Маленький алеут рядом с ним походил на худощавого подростка.

Несмотря на мощное телосложение, Эрек не представлял угрозы. Возможно, из-за него он старался казаться меньше, говорить мягче и улыбаться, чтобы не пугать меня. Ох, эта улыбка… Прекраснее я в жизни не видела. Белые зубы и гладкая загорелая кожа. Тень от длинных ресниц на резко выраженных скулах, а глаза круглые и скорее черные, чем карие.

Часть меня была настолько очарована, что я напрочь забыла, зачем вообще сюда пришла. Эрек коротко пожимает мне руку, и я не успеваю применить свои способности, чтобы проверить его на наличие магии или чего-то потустороннего. Я чувствую лишь неистовую силу, скрытую в глубине души мужчины. Он насторожен, словно хищник на охоте.

Хм, любопытно…

Эрек тут же надевает перчатки, избегая моего взгляда. Я стараюсь не принимать близко к сердцу тот факт, что он почувствовал мой дар, но при этом не выдал ничего о себе. Тут дело вовсе не в грубости. Просто есть люди, которые по своей природе осторожны.

Пока он переводит капитану Савичу мое имя и должность, я продолжаю исподтишка его рассматривать. Волосы скрыты под красной шерстяной шапкой, низко надвинутой на лоб. Его парку из тюленьей кожи подогнали по размеру. Она поношена, местами аккуратно подшита, но на ней нет никаких узоров, которые позволили бы определить, к какому народу принадлежит Эрек.

Когда он поворачивается ко мне, я еще раз попыталась:

– Как давно ты работаешь переводчиком? Калааллисут – явно не твой родной язык, но ты хорошо им владеешь.

– Благодарю. Я более или менее свободно владею всеми языками, на которых говорят на «Борее». Но признаться честно, мне больше по душе работать руками, нежели переводить. Когда нужен сильный человек для добычи ледяных кернов[14], все зовут меня. Я вожусь в машинном отделении, разгружаю ящики с припасами, иногда помогаю на кухне, когда нужно накормить много людей…

Эрек так непринужденно рассказывает о своей работе, что я забываю похвалить его, ведь сама, помимо родного языка, владею лишь английским и немного датским! Однако Савич не дает Эреку договорить, он нетерпеливо бросает несколько коротких фраз, которые член экипажа «Борея» с виноватой улыбкой тут же переводит:

– Капитан готов ответить на ваши вопросы.

* * *

Мы с дедушкой уже присутствовали на нескольких подобных расследованиях. По пути к месту кораблекрушения я вспоминаю вопросы, которые он всегда задает. Для начала я попросила Эрека узнать у капитана и лоцмана «Полярной звезды», не заметили ли они чего-нибудь странного в появлении айсберга, не слышали ли голосов во время шторма, не попадал ли кто-нибудь в неприятности, до того как подняться на борт…

Моряк, ввязавшись в драку не в том месте и не с тем человеком, может повесить на свою шею проклятие. Некоторые особо мстительные духи способны целый океан преодолеть в поисках своей жертвы, а иногда недобросовестные шаманы без колебаний призывают их, чтобы поквитаться с врагом.

Еще стоит упомянуть кражу священных реликвий. Есть коллекционеры, заинтересованные в погребальных украшениях: гребнях, иглах из слоновой кости, бусинах… Однако вряд ли кто-то из моряков признался бы своему капитану, что ограбил могилу, перед тем как явиться в порт. Но если что-то подобное все же произошло, то можно выяснить это, расспросив духа, кто нарушил его покой.

На другой стороне маленькой бухты, под защитой огромного корпуса «Полярной звезды», ветер кажется не таким сильным. Я осматриваю значительные повреждения корабля, пока Эрек задает вопросы капитану, а тот энергично качает головой.

Что ж, может, с Таку мне повезет больше…

– Я посмотрела карту. «Полярная звезда» проходила совсем рядом с Медвежьим островом. Вы там останавливались?

Загорелое лицо Таку краснеет. Его родной язык похож на калааллисут, поэтому я понимаю, о чем он говорит.

– Нет! Я не знаю… Кощунство…

Медвежий остров – это крошечный кусочек безлюдной земли на юге архипелага Шпицберген. В прошлом китобои построили здесь небольшой порт, однако теперь здесь никто не живет. Ученые время от времени проводят здесь по нескольку недель: летом – для изучения морских птиц, зимой – для измерения толщины ледяного покрова. В остальное время остров предоставлен в полное распоряжение духам и белым медведям. Лучше не беспокоить ни тех ни других, поэтому Арктический совет внес это место в список особо опасных и запрещенных к посещению.

Мы оказались перед носом корабля, глубоко погруженного в лед. Тонкий слой снега уже покрыл его. Таку, похоже, никак не мог внятно объяснить произошедшее, поэтому все больше раздражался. Эрек пришел ему на помощь и старательно переводил каждое слово.

По словам лоцмана, «Полярная звезда» придерживалась своего обычного курса через пролив Фрама, самый глубокий проход между восточным побережьем Гренландии и архипелагом Шпицбергена. Возле Медвежьего острова им пришлось остановиться из-за перегрева двигателя. На починку ушло около четырех часов. За это время судно, возможно, легло в дрейф, но Таку и капитан в один голос утверждали, что не высаживались на остров, никто из экипажа не брал шлюпку, чтобы добраться туда.

Откуда столько агрессивной настойчивости?

Если бы они так же решительно все отрицали, я бы заподозрила, что эти люди лгут. Но их позиция меня удивляет. Не менее поразительна и настойчивость духов, которые упорно пытаются привлечь мое внимание. Их голоса сливаются с приглушенным свистом ветра. Эрек, дабы разрядить повисшее напряжение, пытается пошутить:

– В это время года медведи превратили бы в фарш любого моряка, ступившего на остров. Они голодны, а человек повкуснее яиц будет.

Я хмурюсь. Откуда он может об этом знать? Хотя, должно быть, слышал, как эту тему обсуждали на борту «Борея». Медведям все сложнее охотиться на тюленей, их излюбленную добычу. Они ищут гнезда птиц и едят их яйца.

Таку прижимает руку к груди и торжественно клянется, что не осквернял остров. Он повторяет, что не несет никакой ответственности за отклонение корабля от курса. Капитан Савич пристально смотрит на меня и отвечает на каждый вопрос так, будто вовсе не нуждается в переводчике. Мы знакомы меньше десяти минут, и, очевидно, я ему уже ой как не по душе.

– Я уважаю запрет на посещение и держался подальше от острова. Но починить двигатель нужно было до начала шторма, – с сожалением перевел Эрек.

Спешку с починкой двигателя я понять могу. Ветер со стороны пролива Фрама может быть довольно агрессивным. Такой большой корабль должен держаться как можно глубже в проливе, не забывая при этом следить за айсбергами.

– Вы починили двигатель, и что было дальше?

Капитан принялся объяснять, агрессивно жестикулируя. Как оказалось, «Полярная звезда» отклонилась на запад, а затем на юго-запад после пролива Фрама. Из-за этого судно сошло с основного курса, но не критично. Несмотря на погрешности, «Полярная звезда» должна была прибыть в место назначения – бухту Онэ.

– Бухта Онэ?

Если мне не изменяет память, бухта Онэ – это пустошь из камней, серого песка и ледниковой морены[15], которая впадает в океан на побережье Блоссевилля. Французские названия были даны этому месту исследователями девятнадцатого века, чей корабль затонул здесь. С тех пор местность эта более благоприятной не стала. На самом побережье нет порта. Должно быть, удивление явственно написано на моем лице, поэтому Эрек просит капитана повторить название бухты.

– Да, все так. Эта информация должна быть прописана в декларации судового груза.

Я краснею от смущения. Мне положено быть в курсе, но я, увы, не догадалась спросить. Кроме того, не уверена, что Маркс доверил бы мне декларацию. Капитан Савич, похоже, тоже подозревает меня в неопытности. Он укоряюще тычет в меня пальцем. Голос Эрека, напротив, становится все тише. Он переводит фразы по частям, как бы давая капитану время успокоиться.