Рассвет и лед

Хелен Мерелль

Рассвет и лед

Hélène Mérelle

L’AURORE ET LA GLACE

Published by arrangement with Lester Literary Agency.

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Copyright © Éditions Bragelonne – Paris, 2023

© Шавронская Т. Б., перевод на русский язык, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

Глава 1. Ночной звонок

Проснувшись посреди ночи, я почувствовала в комнате чье-то присутствие.

Сердце пропустило удар, но затем, преодолев испуг, я решила изучить обстановку. Медленно расслабила судорожно сжатые на простыне пальцы и сосредоточилась на том, что меня окружает. Зеленовато-неоновое мерцание вывески на другой стороне улицы проникало сквозь закрытые шторы. За соседней стеной храпел Антон, недавно вернувшийся с вечеринки. Должно быть, это он слишком громко хлопнул дверью и разбудил меня…

Другая причина пробуждения могла заключаться в том, что нечто невидимое настойчиво взывало ко мне, прерывая столь желанный сон. Как однажды сказал мой дедушка, мы, шаманы, подобны фонарям во тьме. Словно назойливые мошки, к нам отовсюду слетаются неприкаянные духи, жаждущие общения.

Что ему нужно?

Я настолько привыкла к состоянию транса, что даже в полудреме мой разум легко открывался Другому миру. Восприятие выходило далеко за пределы мрачной квартиры, унылого университетского кампуса, сонного городка Нуук[1] и заледенелого фьорда[2]. Оно достигало необъятного неба, где мерцало одно из последних этой весной северных сияний.

– Шаманка…

Дыхание того, кто звал меня, внезапно понизило температуру в комнате. Я вздрогнула и машинально потянулась к одеялу, но его не было. Я лежала на склоне холма. Несмотря на завывающий ветер, трава оставалась неподвижной. Мороз крепко-накрепко прибил ее к земле. Влажный туман окутал окружающий пейзаж, словно саван. Я прищурилась, чтобы «прорвать» его. Он неохотно поддается. Сквозь него вижу острые зазубрины гор. Они окружают незнакомую мне бухту, усеянную дрейфующими из стороны в сторону айсбергами. Это совершенно точно не Нуук и ни один из знакомых мне гренландских фьордов.

– Куда ты меня привел? Что ты хочешь мне показать?

Дух проигнорировал мои вопросы. Его негодование обрушивается на мое тело. Я явственно ощущаю чужое недовольство, разочарование и обиду.

На кой черт он разбудил меня, если не хочет разговаривать?

Может, виной тому, что я жива, а он нет.

Я была очень юна, когда дар дал о себе знать. Во время первых трансов некоторые духи наводили на меня ужас. Те, кого постигла несправедливая смерть, зачастую бывали крайне жестокими и непредсказуемыми. Другие же осторожно ходили по тонкой границе миров, рискуя в любое мгновение исчезнуть навсегда. Дедушке потребовалась вся его выдержка и терпение, чтобы убедить меня не бояться духов. Они не могут навредить живым людям или шаманам. Самые могущественные из них способны воздействовать на природные стихии – ветер и дождь.

Атак, мой дедушка, ко всему прочему, научил кое-чему важному: именно шаман должен властвовать над духами, а не наоборот. Во время транса мое тело превращается в звездную пыль на небосводе. Она указывает путь, который должны пройти духи мертвецов. Если они хотят передать послание живым, мне следует находиться рядом, чтобы выслушать их прощальные слова, последние сетования и предупреждения. Иногда духи просто бормочут непонятные слова. Другие же, подобно тому, что воззвал ко мне сейчас, общаться не могут.

– Ну же, поговори со мной.

Но дух упорно молчал. Ветер постепенно усилился. Его порывы напоминали стук церемониального барабана, который использовали шаманы, чтобы вступать в контакт. Может быть, он один из таких мертвецов?

А вдруг это кто-то из моих вредных предков? Ничего удивительного…

Я стараюсь запомнить пейзаж, мелькающий сквозь туман: зубчатое пустынное побережье, над которым возвышается горная гряда. Мыс венчают две параллельные линии скал. Они напоминали длинные черные когти, вцепившиеся в лед.

Хотя в Гренландии более сорока тысяч километров необитаемых побережий, отыскать такое место – задача не из простых. Почему этот дух вообще решил привести меня сюда?

Я вновь пытаюсь сосредоточиться:

– Или поговори со мной, или оставь в покое.

В ушах неистово завыл ветер. Холод царапал кожу.

Ну нет, на этот раз с меня хватит.

Постепенно я закрываюсь от мира духов и прекращаю сеанс. Застывший холм превращается в тесную комнату в общаге. Шум ветра сменяется скрипом кровати. Мне нужно время, чтобы согреться, поэтому я почти с головой накрываюсь одеялом.

Сквозь щель между занавесками виднеются неоновые огни супермаркета. На вывеске изображен медведь – эмблема сети этих магазинов.

Сколько времени прошло с тех пор, как в нашем районе последний раз появлялись белые медведи?

Двадцать первый век, современная Гренландия. Животные покидают приближающиеся города, а мы называем в их честь улицы, шьем плюшевые игрушки и продаем туристам.

Дух не исчез. Краем сознания я чувствую его присутствие в углу комнаты. Он наблюдает за мной, однако гнев его сменился горьким сожалением. В конце концов он исчезает, должно быть, в поисках другого шамана, который внемлет его просьбе и поймет его.

Занятия начинаются после обеда, поэтому я плотнее укутываюсь в одеяло и решаю подремать до утра.

На этот раз свет между занавесками исходит не от неоновой вывески. Это луна бросает бледный отблеск на мое прошлое. Образы то исчезают, то появляются, кружась в воздухе, словно неуловимые снежинки… Кругом палатки из тюленьих шкур. Младенец, плотно закутанный в пеленки. Кукла из дерева и перьев. Вне всяких сомнений, я вернулась в самый страшный кошмар детства.

Я опускаю взгляд. Лужа теплой крови растопила снег. Несколько раз моргаю, и кровь исчезает. На ее месте осталась лишь дыра в отколовшейся льдине, вроде тех, что делают рыбаки.

Кукла из перьев лежит на снегу вместе с расшитыми жемчугом варежками, которые мама сшила для меня. Взглянув на руки, я вижу, что пальцы превратились в уродливые изогнутые когти. От них на льду остаются кроваво-красные полосы.

Тяжело дыша и обливаясь потом, я очнулась от кошмара. Казалось, ушла целая вечность, прежде чем я поняла, что именно меня разбудило. Голос из трещины во льду? Хриплый клич снежной совы?

Нет, глупышка. Еще ближе.

Я попыталась стряхнуть липкую паутину кошмара ровно в тот момент, когда назойливый шум повторился. На этот раз до меня дошло, что это был мобильный телефон. Это его вибрация сотрясала прикроватную тумбочку.

– Проснулась? – В трубке раздался хриплый голос Атака, моего дедушки.

– Я… Да.

Я вскакиваю на ноги, охваченная внезапной тревогой.

– Почему ты звонишь так рано? Что-то случилось? Ты… в больнице?

Сколько сейчас времени?

– Дитя, – проворчал Атак, – это не рано, а, скорее, поздно. Когда я был в твоем возрасте, мы с отцом отправлялись на рыбалку задолго до рассвета. Он всегда говорил мне…

Выдохнув с облегчением, я рассеянно слушаю уже знакомую историю. Несколько недель назад дедушка упал со стремянки и получил травму спины. Ему приходилось соблюдать постельный режим и носить корсет, пока поясничные позвонки восстанавливаются. Однако дед неохотно следовал указаниям врача, поэтому я боялась, что он попытается встать самостоятельно и снова неудачно упадет.

Не стоит так паниковать. Все в порядке.

На часах чуть больше пяти утра. Скоро взойдет солнце. Я с нетерпением жду, когда Атак сделает перерыв в рассказе, чтобы повторить вопрос:

– Так что случилось, дедушка?

– У меня есть для тебя работа. Ты знаешь Маркса из Бюро страхования морских рисков?

Я недовольно скривилась. Естественно, я знаю Маркса. Мне уже доводилось выполнять несколько поручений для него. Тогда я еще была ученицей. Честно говоря, Маркс мне не по душе. Он, конечно, компетентный специалист, но холоднее айсберга.

– На восточном побережье произошло кораблекрушение. Маркс сначала хотел нанять меня для расследования и очень расстроился, узнав, что я временно недоступен, но я убедил его, что ты обо всем позаботишься не хуже.

Пусть дед и не хочет этого признавать, но ему предстоит долгое восстановление. А постельный режим ничуть не улучшает настроение. Члены семьи стараются лишний раз его не беспокоить, но все же…

– Я не могу сейчас уехать из Нуука, у меня занятия до конца недели. Ты должен был сначала спросить меня, прежде чем договариваться с Марксом.

Атак ничего не ответил. Я слишком хорошо знаю своего деда, чтобы поверить, будто бы он сейчас начнет рассыпаться в извинениях. Скорее всего, нахмурив брови, подыскивает нужные слова.

– Но ты должна, – наконец проговорил дедушка. – Это важно.

На этот раз пришла моя очередь молча подбирать слова, поэтому Атак терпеливо ждал на другом конце линии. В нашем общении подобные паузы всегда были наполнены смыслом. Они могли означать: «Дух просил меня передать тебе это послание, но я не могу выдать его тайну и раскрыть его имя». Или: «Прежде чем ответить, я попрошу совета у духов». Но чаще всего я толкую эти молчаливые паузы как «Доверься мне».

Я мысленно проверяю расписание на неделю. Занятия заканчиваются в пятницу, затем двухнедельные каникулы перед началом весеннего семестра, так что слишком много не пропущу. На самом деле, моей главной задачей было найти новое жилье к предстоящему семестру. Поэтому деньги будут очень даже кстати, если новый арендодатель потребует залог.

– Ладно. Я возьмусь за эту работу. Ты знаешь, где произошло кораблекрушение? Как мне туда добраться?

– Скоро из Нуука туда вылетит самолет. Я попросил Свена заехать за тобой. Ты же помнишь Свена? Мы пару раз работали вместе. Я дал ему твой адрес. Он приедет минут через пятнадцать.

Я вскочила на ноги и воскликнула:

– Пятнадцать минут?! Атак, ты совсем из ума выжил?! Я не успею собраться!

– Тогда хватит болтать. Иди собирайся. Сэкономишь кучу времени. – Дедушка вешает трубку, даже не потрудившись говорить повежливее. Я коротко выругалась, глядя на потухший экран телефона, а затем отправилась в душ.

Ранним утром горячей воды у нас в избытке, пока две мои соседки не проснутся. Душевая кабинка для меня немного тесновата. Со своим довольно высоким ростом я вынуждена наклоняться, чтобы вымыть волосы под душем. Еще и постоянно локтями бьюсь о сколотую плитку.

На следующий семестр нужно найти что-нибудь получше.

Я бросила быстрый взгляд на зеркало, поверхность которого заляпана брызгами от зубной пасты и чего-то еще более сомнительного. Под глазами залегли фиолетово-синие круги, которые ярко выделялись даже на моей золотистой коже. Спутанные пряди выбились из длинной черной косы.

Следы бессонной ночи…

Меньше чем за минуту я собираю волосы в косы, попутно соображая, что нужно взять с собой в дорогу. Мне бы хотелось выглядеть как профессиональная шаманка, а не как двадцатилетняя студентка. Но, с другой стороны, на дворе уже начало марта, а значит, самым логичным вариантом будет укутаться в два слоя теплой одежды.

Куртку из тюленьей кожи мне скроила и сшила мама. Она расшила ее разноцветным бисером, традиционными инуитскими[3] узорами. А вот черный джемпер с флисовой подкладкой я купила в столичном спортивном магазине. Это сочетание современной и традиционной моды, заключенное в одном маленьком гардеробе, отражает всю мою жизнь.

* * *

Оделась я быстро. Надеюсь, мое участие в деле Маркса ограничится двумя днями, включая поездку, но на всякий случай все же прихвачу теплую одежду на смену.

В коридоре ботинки прилипают к полу и отрываются с неприятным скрипом. Эта грязь копилась месяцами, а здешние жильцы и не думали утруждать себя уборкой. Я уже приготовила деньги, чтобы покрыть оставшуюся часть аренды. В договоре были указаны три месяца, но больше я не намерена здесь задерживаться.

Я жила в комнате девушки по имени Ханна. Она уехала учиться в Данию на семестр. Аренда была оформлена на ее двоюродного брата, Майкана. Я обнаружила его дремлющим за маленьким кухонным столом. У Майкана вечно покрасневшие и сонные глаза. Он подрабатывает по ночам, чтобы оплатить учебу на журналиста, и, вероятно, только что вернулся домой с очередной смены.

Сейчас на нем одни лишь спортивные штаны. У него смуглая кожа, длинные волосы собраны в наполовину распущенный пучок. Блестящие черные локоны ниспадают на плечи. Юноша – инуит, как и я, но на этом наше сходство заканчивается. Он родился в городе, никогда в жизни не охотился и не рыбачил, не говоря уж об общении с духами предков. Майкан не знает вкуса вареной нерпы и питается исключительно фастфудом и дешевым пивом. Я протягиваю ему деньги за аренду и объясняю:

– Мне нужно уехать. Дедушка внезапно позвонил. В комнате осталась коробка с вещами, за ней я вернусь, как только смогу, хорошо?

Майкана, похоже, не особо огорчило мое внезапное дезертирство. Мы почти не знали друг друга. Здесь я не успела завести особо много друзей. По крайней мере, их было не больше, чем пальцев на одной моей руке. Здоровой руке, я имею в виду.

– Да без проблем, – говорит он, – Ханна вернется в следующем месяце, а до тех пор новых жильцов не предвидится.

До отъезда осталось примерно пять минут, поэтому я достаю две кружки и насыпаю в них несколько ложек растворимого кофе и ставлю в заляпанную жирными пятнами микроволновку. Прибор включается, издав недовольное фырканье. Беднягу не помешало бы отмыть, а еще лучше заменить…

Вся квартира такая… и моя жизнь тоже.

Инуиты говорят, что кофе должен быть крепким, как смерть, и сладким, как любовь. Сказано неплохо. Но, к сожалению, мой сегодняшний кофе – невкусный, дешевый и горький.

– Что заставило тебя подняться в такую рань? – спрашивает юноша. Голос его звучит сонно и без особого интереса к моему ответу. Нам с Майканом уже доводилось обсуждать мой род деятельности. Первый раз он заговорил об этом, когда я переехала. Парень никогда не встречал шаманов, но ему было интересно, не придет ли мне в голову рисовать магические пентакли со свечами и призывать демонов. Именно такие сцены он, должно быть, видел в телесериалах.

Моя работа даже близко ничего общего с этим не имеет…

Я осторожно ставлю чашку на стол, усеянный коричневыми круглыми следами.

– Где-то на восточном побережье на мель село судно. Я отправлюсь туда с экспертами из Бюро расследований, которые намерены выяснить причину аварии.

– Восточное побережье? Оно же дикое… – пренебрежительно фыркает он.

Я не обижаюсь, хоть и выросла там. На востоке все дикое: ветры, течения, белые медведи и уединенные деревни на окраине фьордов. Я вспоминаю о духе, который не смог связаться со мной, и зубчатом мысе без единой живой души… Именно так выглядит восточное побережье Гренландии, омываемое Северным Ледовитым океаном.

– Мне пора. Я позвоню, перед тем как заскочить за вещами, и… спасибо.

Майкан поднимает чашку в знак прощания, его взгляд слегка затуманен. Подхватив сумку, я ухожу, тихо прикрыв за собой дверь.

Оказавшись на углу здания, я замечаю, что начинает светать. Стали видны потрепанные здания на склоне, грязный снег на городских улицах. Я живу в районе Нууссуак, где расположен единственный в Гренландии университет. Уже три года я изучаю здесь теологию. Моей семье было трудно принять мой выбор. Особенно дедушке. Он считал, что все необходимое о шаманах я уже узнала от него и высшее образование не имеет смысла. Но кто вообще в семнадцать лет осознает, чего хочет от жизни? Я мечтала узнать больше о наших поверьях и верованиях других арктических народов.

Атак не видит смысла в высшем образовании, поэтому без колебаний разрешил пропустить занятия…

На перекрестке появляется машина Свена – внедорожник, заляпанный грязным снегом. В столь ранний час Свен выглядит ненамного бодрее меня. В уголках сонных глаз залегли морщинки-лучики. Должно быть, он брился второпях, рыже-седая щетина кое-где торчит. В своей криво застегнутой фланелевой рубашке он больше походит на портового работягу, чем на эксперта в области морской техники. Но я знаю, дедушка Атак высоко ценит Свена за блестящий ум.

Миновав город, мы приезжаем в аэропорт, где нас ожидает небольшой самолет. Нуук медленно просыпается: несколько мужчин в кепках и с густыми бородами направляются к причалу. Грузчики, рыбаки, работники нефтяных вышек… Этот район, с его серыми ангарами и покрытыми выцветшими граффити стенами, со стороны походит на самый обычный порт. Я рассказываю Свену о самочувствии дедушки, а затем спрашиваю:

– Маркс рассказал тебе что-нибудь об аварии?

Свен указывает на документ, где изложены основные пункты расследования. Я зачитываю вслух название севшего на мель корабля:

– «Полярная звезда».

– «Полярная звезда»… Я повидал «Борей», «Арктику» и даже «Ледяную королеву»… Все большие суда, которые проходили через Суэцкий канал, до того как арктический маршрут стал судоходным, – язвительно усмехнулся Свен. – Они серьезно думают, что, переименовав корабли, перестанут натыкаться на айсберги? Или, может быть, это принесет им удачу?

– Очевидно, этого оказалось недостаточно.

Свен, морской инженер, работает тут лет десять и знает арктический судоходный маршрут как свои пять пальцев.

– На этом пути происходит гораздо больше несчастных случаев, чем на любом другом. Твой дедушка считает, что это позволяет Марксу каждый год увеличивать страховые взносы, которые он собирает со своих клиентов!

В связи с глобальным потеплением температура в Арктике повышается в два-три раза быстрее, чем на остальной части земного шара. Теперь в любое время года можно проплыть северным путем, Северо-Восточным проходом и Беринговым проливом.

Однако безопасным такое путешествие назвать нельзя.

* * *

Чтобы добраться до места кораблекрушения, нужно пересечь Гренландию с запада на восток. Дорог здесь нет, в основном все летают на самолетах. У компании Маркса как раз имеются собственные.

Свен сразу же занимает первые два кресла, чтобы удобнее расположить свою крупную фигуру. Меня же радушно встречает Ленора, небольшого роста полная женщина с седыми волосами.

– Десс! Ты сегодня с нами вместо дедушки? Как он себя чувствует? Держу пари, ворчит, как старый медведь!

Я киваю, усаживаясь рядом с ней. Ленора – специалист по морским течениям. Она изучает изменения климата и его последствия для новых водных маршрутов в Северном Ледовитом океане. О предстоящем расследовании Ленору предупредили заранее, поэтому она предусмотрительно приготовила целый термос кофе, который мы с ней разделили.

Мы пролетаем над безбрежным ледяным покровом. Бледный рассвет окрашивает его во все оттенки голубого. Небо чистое. В пределах страны ледяная шапка кажется нетронутой и идеально ровной. На самом же деле она больше походит на толстый купол в центре острова, который постепенно сужается по краям. В этом месте ледник подбирается к фьордам, чтобы воссоединиться с океаном. Свен, сидящий справа от меня, обращает внимание на разрушающиеся ледники вокруг побережья и серо-зеленый цвет рек, которые их окружают.

– В марте ледники начинают таять еще быстрее, – говорит Ленора.

По ее задумчивому взгляду я понимаю, что она уже подсчитывает, сколько миллионов тонн воды стекает в океан прямо сейчас.

– Этой зимой выпало много снега, – произношу я. – Как думаешь, ледяной покров не вернулся к своей обычной толщине?

– Уже много лет зимние снегопады не могут компенсировать летнее таяние льда. И этот дисбаланс только усугубляется. Ученые все еще не могут прийти к единому мнению, но я считаю, что точка невозврата уже достигнута. Исчезновение ледяного покрова необратимо.

Как будет выглядеть свободная ото льда Гренландия через несколько десятилетий? Сложно представить.

Ленора ловко жонглирует телефоном, фотоаппаратом и ноутбуком, пытаясь определить на карте места, над которыми мы пролетаем. Она показывает аэрофотоснимки и указывает на ландшафт:

– Видишь ледник под правым крылом? Вот так он выглядел в прошлом году. Посмотри, как сильно он отступил от берега. А теперь взгляни на размер талого озера. В прошлом году ледяной покров потерял более пятисот гигатонн[4] льда только в виде талой воды. И это если не считать отколовшиеся айсберги.

Гигатонны? Слишком рано для такого количества нулей!

Я изучаю теологию, а не естественные науки! Однако не нужно оперировать большими цифрами, чтобы понять простую истину: температура растет, а лед тает. Я все еще пытаюсь понять, что такое гигатонна. Ленора, должно быть, понимает, о чем я думаю, поэтому сразу же поясняет:

– Это все равно что в разгар лета сливать в океан по шесть бассейнов в секунду. Следовательно, уровень воды поднимается все выше и выше…

Свен потягивается, зевая, на соседнем кресле. Он потирает глаза и протягивает руку, чтобы попросить еще кофе.

– Ты нам всем как мать, Ленора, но не нужно читать Десс лекции о глобальном потеплении. Все тут в курсе происходящего.

Ленора хмурится.

– Я слишком молода, чтобы быть твоей матерью. Но если бы я ею была, то научила бы тебя говорить «пожалуйста», когда о чем-то просишь.

– Пожалуйста, Ленора, – послушно повторил Свен, – можно мне еще кофе?

Она подает его с таким театральным вздохом, что я невольно улыбаюсь и решаю разрядить обстановку темой кораблекрушения:

– Есть какие-нибудь подробности, кроме названия судна?

Ленора возводит глаза к потолку.

– Маркс, как обычно, не захотел ничего объяснять по телефону. Конфиденциальность и все такое…

– Он позвонил мне перед самой посадкой, – подал голос Свен. – План немного изменился. Я собирался, как обычно, опросить членов экипажа, но на этот раз не получится.

– Почему?

– На месте кораблекрушения остались только капитан и лоцман, остальных моряков экстренно эвакуировали в ближайшую клинику.

– Они ранены? Я думала, пострадавших не было.

– Их необходимо тщательно осмотреть, – тихо и вкрадчиво проговорил Свен, подражая манере речи Маркса. А затем своим обычным тоном добавил: – Пропал один человек. Остальные не пострадали, даже обморожения не получили. Судя по тому, что мне удалось узнать от Маркса, об их состоянии должны судить врачи.

Я нечасто подменяла дедушку, поэтому не знала, являются ли эти процедуры необходимыми в расследовании.

– Такие обследования – обязательная часть?

– Ну, смотри, к примеру, произошла дорожная авария, – откликнулся Свен. – Инспектор подозревает действие алкоголя или наркотиков и обязан все проверить, так как это – частая причина аварий. А в условиях холода и полярной ночи велик соблазн выпить, чтобы согреться. Арктические морские пути и в обычных-то условиях достаточно опасны даже для опытного лоцмана, а если его внимание рассеяно и рефлексы притуплены…

– Будем надеяться, что Маркс сообщит нам, если анализы окажутся положительными, – вздыхает Ленора.

Видя мое изумление, Свен объясняет:

– Босс хочет, чтобы каждый эксперт придерживался своей области исследования, не вторгаясь в чужую. Это помогает избежать лишних домыслов…

– Если он решил проверить всех, а не только пилота, – заметила Ленора, – значит, что-то произошло с экипажем. Может быть, они выдали какое-то неправдоподобное объяснение аварии.

– В любом случае им повезло. Поблизости находилось океанографическое исследовательское судно «Борей». Они смогли подобрать почти всех пострадавших.

– Почти всех?

Пожав плечами, Свен добавляет:

– Один член экипажа считается пропавшим без вести, вероятно, его выбросило за борт во время крушения.

Даже я, имея ограниченный опыт в таких делах, понимаю, что это значит. Со спасательным жилетом или без, у моряка нет шансов выжить в ледяной воде. «Пропал без вести» означает, что его тело еще не найдено.

Но Свен прав: один погибший из всего экипажа – это настоящее везение. Восточное побережье Гренландии считается практически необитаемым, а единственное спасательное судно в этом районе находится в Иллоккортоормиуте[5], от которого плыть несколько часов. Даже если предположить, что вход в порт еще не перекрыт зимними льдами, то спасать их все равно было уже поздно.

Свен открывает последнее сообщение от Маркса и изучает информацию, попутно комментируя:

– Нам придется довольствоваться показаниями капитана. Похоже, он русский. Маркс сказал, что капитан плохо владеет английским, поэтому требует, чтобы все документы для него перевели.