Привет Магия! Опять 25! Книга восьмая

– Не знаю ответа. А что касается его… Он однажды убил меня и забрал мой гримуар в наказание, а ещё из-за него я в этом забытом богом месте. Он коварен и обладает магией тьмы, – отвечала Морвенс, тщательно подбирая выражения. План уже выстроился в её голове, главное – не сболтнуть лишнего.

По сути, она говорила чистую правду, только опуская некоторые детали. Но это был единственный шанс вырваться из заточения и заодно свести счёты с тем выскочкой чужими руками.

– Поклянись своим магическим источником, что питаешь к нему ненависть?

– Даю клятву мага: я ненавижу Кайлоса Версноксиума всеми фибрами своей души.

– Она не лжёт, – констатировала Моргана. – В таком случае, ты отправишься вместе с Нихилусом. А ты, – её незримый взгляд обратился к лорду, – возьми дополнительных слуг. Этот Кайлос может оказаться куда опаснее, чем мы предполагаем. Если доставишь его живым, я одарю тебя тремя тысячами живых душ. А когда этот мир падёт к нашим ногам, ты займёшь место среди равных нам. Ты это заслужил. Осталось сделать один последний шаг.

– Ваша воля – закон, госпожа, – почтительно склонился Нихилус, в глазах которого вспыхнула алчная искра.

Моргана щёлкнула пальцами, и тело Морвенс начало преображаться: раны затянулись, кожа вновь обрела гладкость, а силы вернулись к ней.

– Не думай, однако, что обойдёшься без ошейника, – ехидно прошипел лорд, когда образ его повелительницы начал растворяться в воздухе.

***

– Мог'тар, что это за божественный аромат? – проворчал орк, спрыгивая с лошади и без церемоний заглядывая в наш котёл.

– Пахнет настоящим пиром, Ур'гоз, – отозвался другой, здоровенный воин с парой топоров за спиной. Скалясь в ухмылке, он последовал примеру товарища.

Я в это время дремал у входа в палатку, и, открыв один глаз, испытал лёгкий шок от такой наглости. Пятеро орков окружили наш лагерь, их взоры жадно скользили по накрытому столу. На шум появились Грохотун и Бренор. Первый только что проснулся, второй – прервал омовение, выйдя с полотенцем на бёдрах и в кожаных красных тапочках. Зрелище он представлял комичное: приземистый, квадратный, с рельефными мышцами и, по странной прихоти природы, с идеально гладкой грудью. Зато борода – загляденье, густая и ухоженная.

– Во-первых, борщ ещё не готов, – проговорил я, открывая второй глаз. – Во-вторых, вас не приглашали. В-третьих, невежливо совать свои зелёные носы в чужой котёл. В-четвёртых…

– В-четвёртых, я сейчас переломаю тебе кости! – проревел Мог'тар.

– Не ори, а то твои брызги слюны испортят наш борщец, – парировал я. – И, кстати, вы зря сюда пришли. Могли бы продолжать свои подвиги, а теперь всем придётся узнать, как вас отдубасил гоблин.

Не успел я закончить, как Грохотун ринулся в бой. Первой жертвой стал Мог'тар. Железный кулак врезался ему в колено, заставив согнуться, а следом – в челюсть. Первый наглец был повержен. Следующей целью стал Ур'гоз. Тот взмахнул топорами, но попасть по юркому гоблину, который был даже ниже гнома, оказалось непросто. Только вот Большой Пуф не стал уворачиваться – он принял удар топора на железное предплечье, а затем нанёс ответный удар в пах. Когда орк скорчился от боли, последовал точный хук в челюсть, отправивший его в объятия Морфея вслед за любопытным товарищем. Подняв выпавший топор, гоблин метнул его в следующего противника, целясь не убить, а оглушить.

В это время Бренор неспешной походкой, словно ничего не происходило, прошёл к своему складному креслу и устроился поудобнее. Принявшись наслаждаться зрелищем.

Топор угодил орку прямо в грудную пластину, сбив его с лошади. Двое оставшихся спешились и бросились на Грохотуна. Оказалось, они были магами – слабоватыми, но всё же. Глупцы. Они метнули водяные клинки, которые гоблин принял на то же зачарованное предплечье, защищавшее его от заклинаний вплоть до ранга мастера. Дальше всё повторилось. Теперь у нашего лагеря лежало пять бессознательных тел.

– Красава, – выдал Бренор, и они с Грохотуном стукнулись кулачками. Затем я с помощью бытовой магии связал их и откинул подальше. У нас, понимаете ли, обед, а тут всякие ходят и мешают.

Мы ранее заночевали возле реки, где решили, что по утру будет здорово немного искупаться, а потом уже в путь отправляться. А тут такое дело. Ходят всякие и носы суют.

Ладно, они сами себе злобные Буратино.

Мы вкусно поели, покупались, а после собрались, и уже когда отъезжали, я развязал орков. За нами вслед они не бросились, а ускакали в другом направлении.

Честно, я и думать к вечеру о них забыл, но вот когда мы подъехали к городу Ревущих Ветров, то обнаружили, что к нам приближается целая ватага орков. Их было сотни полторы. Как молодые орки, так и старые воины. На хрена столько на троих-то нас? Хотя приятно. Значит испугались. Хе-хе.

Неужели такие обидчивые попались. Ох, ничему они не научились.

Я уже поднял руку, дабы наслать массовую диарею, когда услышал знакомый голос вождя Крушака Костолома, отца Вул’дана.

– Мерцающий, остановись, прошу тебя, – прокричал Крушак, останавливая лошадь рядом с нами. С ним был шаман Улгурис и с десяток воинов. Что касается того, как он меня назвал то полностью это «Мерцающий во тьме», так меня прозвал Вул’дан а после это распространилось среди орков. Так как я постоянно во время боя с ним исчезал с помощью «шага во тьму». Когда бился с ним. Так же его впечатлил мой доспех тьмы, что в купе с молниями мерцал. Который он пытался пробить, но у него так и не получилось.

– Добрый вечер, вождь, – я слегка склонил голову. Всё-таки я аристократ, и мы с ним ныне равны. А потому этого вполне достаточно чтоб проявить уважение.

– Шаман Улгурис, – тут я склонился чуть ниже. Духи и всё такое надо уважить. Я протянул ему свою руку.

– Мерцающий, – шаман крепко её пожал.

В этот момент подскакали незваные гости. Это всё были воины, и среди них мы заметили тех, кого наш гоблин помял.

– Это ваши родственники? – обратился я к вождю.

– Нет.

– Друзья близкие?

– Снова нет.

– Тогда почему вы меня остановили?

– Не хочу войны, Кайлос. Орки и так рождаются медленнее всех, если ты сейчас их всех убьёшь…

– Я не собирался никого убивать, а только наслать диарею. Чтоб неповадно было к добрым путникам в котёл нос совать да угрожать кости переломать.

– Чего? – проревел Костолом.

– Повторюсь. Они первые пристали к нам. Мы вообще сидели никого не трогали. Эти, – указал я нагло пальцем на пятёрку «помятых», – сунули нос в наш котёл. Без спросу. Потом, когда я их предупредил, что так делать не надо, стали угрожать. Тогда Большой Пуф их всех побил, причём он был один и без магии, а они в него водяные ножи бросили, – продолжал я ябедничать.

Всё это я говорил нарочито громко, чтоб могучий орк, шаман (это было видно по бусам) и Мог'тар услышали это. Эта троица стремительно шла к нам, а после моих слов резко затормозила.

Если они сейчас развернутся, то буду выглядеть глупо, а если подойдут и начнут угрожать, то станут посмешищем. Если уже не стали не разобравшись в ситуации. Потому как на лицах орков, что стояли за спиной, я отчётливо видел недоумение и презрение. Они похоже не в курсе произошедшего. Орки и так недолюбливают гоблинов, а теперь, когда этот малыш побил пятерых орков, это прям позор на их зелёные головы. Как такое смыть? Честно, у меня даже идей нет, только кровью, наверное. С другой стороны, мне сейчас не нужно, чтобы народ Громового Пика ссорился между собой. Потому как я уверен начнись буча и Крушак встанет на мою сторону. Но этого нам не надо. Все должны быть дружны и действовать в случае войны как единый кулак.

В итоге они всё же подошли.

– Приветствуем тебя, Грах'тул Пожиратель Надежд, и тебя, шаман Зугур Зловещий Глаз, – сделал шаг вперёд Крушак Костолом. При этом он специально не поздоровался с молодым орком. Похоже, он сразу поверил в то, что я сказал. А орк, обесчестивший себя таким позором, не достоин приветствия. Пока не смоет свой позор. Тут у них вообще всё строго. Кодекс почитают все. Ослушаться смерти подобно.

– И тебе добрых дней, великий вождь Крушак.

– С чем пожаловали? – скрестил он могучие руки.

– В гости мы приехали. Битв нынче мало, молодняку надо выпускать пар. Как смотришь на то, чтоб устроить состязания? Со мной, – он кивнул на молодых воинов позади себя, – три десятка горячих голов. Найдётся ли и у тебя кто готов ступить на песок?

Костолом был очень умным орком и потому, улыбнувшись, сразу согласился. Так он не поругается с соседом, не станет его унижать и поможет выйти из ситуации.

– Позволь тебе представить моих дорогих и высокоуважаемых гостей. Это Бренор сын Рунара, бессмертный воин. Это, – указал он на подошедшего гоблина, – Грохотун «Большой Пуф» Хрястобряцкий. Исключение из рода гоблинов. Отважный воин, не раз бившийся с моим сыном плечом к плечу. Непобедимый ни одним орком.

Вот тут брови вождя взлетели вверх. А вот шаман стоял спокойно. Сто пудово накурился или грибов каких для транса поел, и ему сейчас всё хорошо. А то он уж больно расслабленный.

– А этот крепкий юноша, Кайлос «Мерцающий во тьме» Версноксиум, близкий друг моего сына и нашего племени, да к тому же он весьма дружен с Дар'гхун Чёрное Проклятье, – при упоминании имени великого шамана все резко посерьёзнели.

– Духи много говорят мне о тебе и твоих деяниях «Мерцающий во тьме». «Духи уважают тебя и говорят ты достойный человек», —медленно произнёс шаман.

– Благодарю, шаман Зугур «Зловещий Глаз», – я кивнул.

Грах'тул Пожиратель Надежд же смотрел на меня с интересом. А потом не с того не с сего спросил:

– Это про твой ресторан говорят по всему Керону, что каждый, кто туда зайдёт, тот без штанов останется?

– Нет. Штаны мы посетителям оставляем, своих хватает, а вот монеты, увы, нам нужнее.

От хохота, который издали топлы орков, даже земля под ногами завибрировала.

Далее всё пошло как обычно. Сначала все поели за огромным столом, а с учётом, что я гость, то почему-то не понял того, почему я проставлялся. Вул’дан подошёл к нам только часа через два, так как он находился в медитации и не хотел её прерывать. Затем, несмотря на поздний вечер, все пошли на площадку, где до самого утра, а после и обеда проводились спарринги. Ночь никому не мешала, тем более что здесь были магические фонари. А ещё я узнал, что не был мой друг ни в какой медитации. Врун зелёный. У девушки он был. Тоже мне друг называется. Нас там побить хотели, то есть я попытался надавить на это, но он так ржал, что весь мой план пристыдить его провалился. Да к тому же он ещё и потребовал, чтоб я ему вкусняшек насыпал. Редких. Типа девушку удивить хочет. Тем более раз я приехал, значит нашёлся очередной обелиск. Тоже мне проницательный какой нашёлся.

Когда проходили спарринги, дрались все. Не было ни одного, кто бы в этот день не скрестил мечи. Гоблин, победив восьмерых орков, ушёл, сказав, что ему скучно. Правда, я видел, что ему тяжело. Он пару раз пропускал удары, и они ему причинили немало вреда. Но гордость не позволила об этом сказать. Бренор также одолел своего соперника Ур'гоза, что решил хоть как-то восстановить часть уважения к себе. Только у него как в анекдоте «не прокатило».

Грах'тул Пожиратель Надежд подошёл ко мне, когда я сидел и болтал с Вул’даном, при этом откровенно зевая. Время уже обед, а я не спавший.

– Кайлос, как ты смотришь на дружеский спарринг? – проговорил он, играя огромным двуручным мечом.

– При всём уважении, вождь, в разговор вступил Вул’дан, нарушая все правила, но не стоит. Мы все тут ему на один взмах руки. Он щёлкнет пальцем, и все орки падут.

– Ты настолько могуч, юный маг?

Ну да, ему точно далеко за двести лет, а может и куда больше. Мне же всего двадцать четыре.

– А что ты будешь делать если мана закончится? – на что мы с моим другом улыбнулись.

Я для пущего эффекта зажёг в руке маленький шар из молний, но по его насмешливому взгляду я понял, что не впечатлил. Погоди, сейчас всё будет.

Тем временем шар начал расти в размерах и медленно подниматься вверх. Зависнув на высоте сотни метров, он был в диаметре чуть больше двух сотен метров. Это было похоже на маленькое солнце. Когда он уже хотел что-то сказать, я щёлкнул, и недалеко появилось ещё одно из тьмы.

Вот тут уже даже сражавшиеся на песке орки замерли, глядя наверх. Когда я воссоздал ещё два шара из материи земли и смерти, то замер целый город. Их глаза были больше похожи на яблоки, такие здоровые и выпученные. Тряхнув рукой, я развеял их. Да, всё это выглядело впечатляюще, но абсолютно неопасно. Простая показуха, не более того, но крутая показуха. Вреда они не причинят, зато эффект у-у-у. Самый топчик. Тот же Мог'тар со своими дружками так и вовсе сбледнули с лица. Осознавая, с кем связались.

– Уважаемый Грах'тул, я не знаю, с кем мне надо столкнуться нынче, чтоб у меня закончилась мана. Мне в настоящее время и двадцати высших кристаллов не хватит, чтоб восполнить источник, – я мягко улыбнулся. – Но, с другой стороны, почему бы и не размяться. А то спать хочется, так, глядишь, хорошая драка прогонит сонливость.

На лицах орков появились уважительные улыбки.

– Сражаемся до того, пока один не признает поражения, – я снял мантию, оставаясь в рубахе, скинул сумку и вынул оттуда полуторный меч.

Солнце было в зените и оттого песок на площадке был раскалён, отдавая жар, пыль прилипает к вспотевшей коже. Я стоял напротив вождя что крутил меч словно тот ничего не весил. Хотя он своим видом мне больше напоминал меч из какого-нибудь мультика анимэ.

Вождь Грах'тул не какой-нибудь орк-зазнайка, с которым можно пободаться в таверне. Гора мышц и ярости, закованная в шрамы и приправленная опытом воин. Его двуручник – кусок зазубренного железа, способный перерубить лошадь. Опасный он, надо быть настороже.

Я поудобнее перехватил эфес полуторника, что выковали для меня короли гномов, притом лично. Руны наложили с помощью своего бога. Ну так они мне сказали. Посмотрим, чего он стоит.

Раз мы сражаемся без магии – значит, никаких фокусов. Только сила, сталь и ум. Я мысленно погладил себя по голове за годы, вложенные не только в обучение магии, но и в суровые уроки фехтования. Память об ошейниках лаодитов – лишающих магии, свежа как никогда.

Он начал с гортанного рыка и горизонтального удара, способного снести башню.

«Не блокировать. Нельзя блокировать», – напомнил я себе дважды. Вряд ли мой меч выдержит прямое столкновение. Я сделал шаг назад, в мёртвую зону, и клинок со свистом пронёсся в сантиметре от моей груди. Воздух от него ударил по лицу, мои волосы взметнулись, перекрывая мне взор.

«Зараза, когда уж я постригусь» – пришла такая нужная мысль и как всегда так вовремя.

Я ответил коротким уколом в предплечье, неглубоким, просто чтобы обозначить: «Я здесь. И я куда быстрее».

Он оказался не из тех, кого это злит. Напротив. Его чёрные, как уголь, глаза сузились, в них вспыхнул интерес. Оценка. Вождь перешёл на мощные, сокрушающие удары сверху, заставляя меня отступать, уворачиваться, чувствовать, как земля содрогается от силы его ударов. Мои запястья ныли от каждого парирования, когда я отводил его клинок по касательной, используя его же чудовищный импульс против него. Сталь звенела, высекая искры. Даже боюсь представить, как бы я провёл этот бой, не уделяй я годы тренировкам. Он действительно очень опытный и сильный воин. Я уже видел его поединок, но в них он будто сдерживался. И сейчас я в этом убедился.

Вот он – шанс. Грах'тул занёс меч для очередного вертикального удара, на мгновение открывая бок. Я cделал резкий выпад, но это финт. Он предсказуемо бьёт в сторону моего движения, а я уже не там. Оттолкнувшись от земли, я кувыркнулся через его опущенную руку, как акробат, и плашмя ударил его мечом по спине плоской стороной клинка. Тук. Глухой удар о кожу. Ранить смертельно я не собирался. Это дружеский спарринг.

Он рыкнул от ярости, но не слепой, а сосредоточенной. Развернулся с невероятной для его габаритов скоростью. Его левая рука, сжатая в кулак, прилетела мне в грудь. Воздух с хрипом вырвался из лёгких. В глазах вспышка. Мир поплыл. Я откатился, едва уклоняясь от следующего удара мечом, который вонзился в землю там, где секунду назад была моя голова. Он настолько во мне уверен или хочет меня убить? Бросил взор на Вул’дана, но тот сидел расслабленно. Хм. Значит, всё норм. Ну что ж. Тогда расслабляемся и наслаждаемся.

Мы замерли, тяжело дыша. Я терзал ребро, он – спину. Мы обменивались взглядами, а не ударами. В его глазах читалось не зверство, а уважение. Он видел, что я не применяю магию. Что я просто ловок и быстр.

И тогда он, оскалившись пошёл в финальную атаку. Вращение. Его меч описал ужасающую дугу, превратив его в смертельный вихрь. Отступать было некуда. Я вжался в забор, чувствуя, как ветер от клинка режет щёку. И в этот момент я увидел. На мгновение, в конце вращения, он был неустойчив. Центробежная сила она такая.

Я не стал бить. Я бросился вперёд, прямо под летящее лезвие. Вложил всё, что осталось от сил, в плечо и врезался в него, пока тот ещё не восстановил равновесие.

Мы оба рухнули в клубах пыли. Он – на спину, я – на него. В следующее мгновение остриё моего меча было у его горла, прямо над крупной артерией, пульсирующей на его шее.

Он замер. Его грудь вздымалась. Он смотрел на меня, на клинок у своей глотки, на моё перекошенное усилием лицо. В его глазах бушевала буря. Гордость. Ярость. И… принятие.

Я убрал меч и откатился от него, с трудом поднимаясь на ноги. Сбить двухсоткилограммовую громадину дело не простое.

Окровавленной рукой он ударил себя в грудь, а затем протянул её мне, показывая открытую ладонь – знак того, что оружия в ней нет.

– Ты… дрался… хорошо, для человека, – его голос был полон уважения. – В этот раз моя надежда… съедена. Сдаюсь Кайлос.

Он не сказал «победил». Он сказал «сдаюсь». В этом была вся разница. Я лишь кивнул, слишком выдохшись для слов. Он поднялся, повернулся и, не оглядываясь, зашагал в сторону бочки с водой, оставив меня на раскалённой площадке, с телом, которое ломило от усталости, и с тихим, гордым миром в душе. Это была честная победа. Всех, кто был на площадке взирали с уважением. Только после я узнал, что ещё никому не удавалось одолеть Грах'тула Пожиратель Надежд. Он был чемпионом чемпионов.

Я же дрался только ради одного: чтобы мы стали друзьями. Теми, кто встанет плечом к плечу. Откажись я, и они могли отказаться выступить со мной против некромантов. Ну я так думал.

Я шёл рядом с Вул’даном, а моя голова была забита одной мыслью: «Что же они задумали? Эти проклятые некроманты. В чём их план?»

Глава 5

Интерлюдия

… – . .-. – -..-

Хелион не родился некромантом. Он был гениальным инженером-арканистом в миреУмбралия, где магия и технология сливались воедино. Его специализацией были «Энергетические матрицы» – сложные устройства, способные накапливать, очищать и распределять магическую энергию, как солнечную, так и жизненную силу самой планеты. Он мечтал подарить своему миру бесконечную чистую энергию, искоренив нужду и войны за энергоресурсы.

Его величайшим творением был «Катарсис» – прототип устройства, способного впитывать хаотичную магию из окружающей среды и преобразовывать её в стабильную силу. Но проект требовал чудовищных ресурсов для финального испытания.

Именно тогда в его двери вошёл Малкадор Грейндж, кого позже нарекут «Вечный». Он явился к Хелиону не как завоеватель, а как заинтересованное лицо, именовав себя «инвестором». Он предоставил ему неограниченные ресурсы, доступ к запретным знаниям о фундаментальных законах бытия и… живое «сырьё» для экспериментов, о котором учёный даже мечтать не смел. Одурманенный перспективой завершить работу всей своей жизни, Хелион согласился. Он не сразу понял, что «нестабильной магией», которую должен был поглощать «Катарсис», является сама жизнь, а «стабильной силой» – энергия смерти. Когда он осознал, что его устройство не очищает мир, а систематически выжигает из него жизнь, превращая всё в безмолвную пустошь, было уже поздно. Малкадор лично явился на демонстрацию «Катарсиса». Он не стал убивать Хелиона. Он заставил его смотреть, как устройство, в которое тот вложил душу, за несколько часов превращает цветущую долину с городом в мёртвую серую пустыню, населённую шевелящимся прахом не-жизни.

«Ты не палач, Хелион, – сказал тогда Малкадор. – Ты – акушер, помогающий миру родиться в его истинной, совершенной форме. Форме без страданий, без желаний, без боли. Ты подарил им покой. А теперь подаришь его всему миру».

Воля учёного была сломлена не пытками, а тяжестью его собственного греха. Малкадор поработил его, превратив из идеалиста в главного инженера своего апокалипсиса. Теперь некромант Вандермайн служит не из страха, а из глубочайшего экзистенциального отчаяния, веря в то, что он действительно «очищает» мир, неся ему бесчувственный покой небытия.

Ныне Хелион выглядит как тень своего прежнего «я». Он высок и неестественно худ, его поза выдаёт человека, привыкшего склоняться над чертежами, а не над некрономиконом. Его одежда – это причудливый гибрид роскошного мундира учёного при дворе и траурных одеяний некроманта, испачканных реагентами и прахом тысяч убитых им тел.

Лицо за прошедшие тысячелетия также преобразилось. Острые черты, запавшие щёки, вечная тень невысыпания под глазами. Его кожа бледна, как у трупа, но не из-за некромантии, а из-за многолетней работы в лаборатории без солнечного света. Выходить в мир он не желал. Видеть творение рук своих было выше его сил.

Самая выразительная деталь – это глаза. Когда-то живые и полные огня, теперь они стали цветом грязного свинца. В них нет злобы, одна бесконечная усталость, глубокая печаль и холодная, аналитическая отстранённость хирурга, вскрывающего труп.

Ещё можно было отметить его руки: длинные, тонкие пальцы инженера и изобретателя. Ногти всегда идеально подпилены и чисты, но на тыльной стороне ладоней и на запястьях видны причудливые татуировки-схемы, которые светятся тусклым фиолетовым светом, когда он использует свою магию.

Но вернёмся к истории.

Их родная планета пала. Не в огне осады, а в звенящей, безжизненной тишине, которую принёс «Катарсис» – творение рук самого Хелиона Вандермайна «Убийцы всего живого». Тогда он уже понимал, что творит не благо, а зло. Он не очищал мир от хаотичной магии, а прокладывал путь для магии смерти. Когда он осознал, что вместе с магией уходит сама жизнь, вот тогда он внутренне умер.

Воцарившийся на пепелище Малкадор Вечный правил недолго. Из появившихся разломов между мирами явились иные маги, чья сила оказалась острее. Война была стремительной и жестокой. Поверженных, но не сломленных, их вытеснили, заперев на клочке прежнего мира, который сам напоминал угасающий уголь. Этот клочок стал их тюрьмой и напоминанием о том, что они проиграли.

Но из любого пепла можно извлечь семя. Им был дарован шанс – молодая, полная сил планета, именуемая Керон, где магия пела в ручьях и дышала в листьях. Шанс начать всё сначала.

Однако Малкадор не искал искупления. Восседая на троне из черепов тех, кто был с ним не согласен, он видел в новом мире одно – новый ресурс. Сила, вечная жизнь – ради этого он был готов повторить путь уничтожения. Но его собственная сущность, вытянувшая жизненные соки из целого мира, была подобна иссохшему руслу. Он более не мог «осушать» тысячи людей напрямую.

И тогда его взгляд снова пал на Хелиона.

Теперь Вандермайн, некогда гениальный инженер, чей разум стремился к созиданию, был вынужден ковать новое орудие для нового апокалипсиса. Под неусыпным оком Малкадора его изобретательный ум, отравленный виной и отчаянием, вынашивал механизм, обрекавший на гибель миллионы разумных существ. Он знал каждый винтик будущего кошмара, каждую схему, что должна была обратить живую магию в смертоносный хаос.

От этой мысли его сердце, казалось, разрывалось на части, истекая кровавой росой бессилия. Даже право на последнее, отчаянное искупление – на собственную смерть – было у него отнято. Придворные личи мастера Вектора с их костяными иглами и свитками из высохшей кожи были всегда наготове, чтобы вытянуть его душу обратно в измученную плоть. Он был пленником не только в пространстве, но и в самой жизни.

И всё же, в самом основании его души теплилась одна-единственная, хрупкая надежда. Надежда на то, что в этом мире найдутся силы, способные противостоять им. Что отыщется некто – герой, дурак или провидец, – чья воля окажется крепче обречённого гения. И этому смельчаку, будь он орком, эльфом или простым человеком, Хелион мысленно посылал своё молчаливое благословение. Ибо в победе этого незнакомца заключалось его единственное возможное освобождение.

***

Настоящее время.

План по уничтожению Королевства Морских Глубин имел название «Проект: Абиссальный Коллапс». Его подход к уничтожению рыболюдов – не ритуальная магия, к которой привыкли некроманты, а инженерная диверсия с элементами биологического оружия.