Истоки постмодерна

Перри Андерсон

Истоки постмодерна

Perry Anderson

THE ORIGINS OF POSTMODERNITY

Все права защищены.

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Печатается с разрешения Verso

Jeff Koons, Tulips, 1995–2004

High chromium stainless steel with transparent color coating

Version 4/5, 203 x 460 x 520 cm

Guggenheim Bilbao Museoa

Image source: Guggenheim Bilbao Museoa © FMGB Guggenheim Bilbao Museoa, photo by Erika Barahona Ede.

Переводчик с английского – Алексей Апполонов (Институт философии РАН)

Научный редактор – Александр Павлов, доктор философских наук, профессор, руководитель Школы философии и культурологии факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник, руководитель сектора социальной философии Института философии РАН

© Perry Anderson 1998 (first published by Verso, 1998)

© Jeff Koons, Tulips, 1992 © Jeff Koons. Guggenheim Museum Bilbao © FMGB Guggenheim Museum Bilbao

© А. В. Апполонов, перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Лучшая книга о Фредрике Джеймисоне

В 2011 году в своей книге «Мир. Руководство для начинающих» социальный теоретик Йоран Терборн, решивший объяснять для начинающих мир через категорию современности (modernity), походя заявил: «Лично мне неизвестно о попытках систематического анализа всех проблем и вопросов, связанных с постмодернистским вызовом. Блестящая работа 1998 г. Перри Андерсона “Истоки постмодернизма” (The Origins of Postmodernity) ограничивается его эстетической составляющей и первоначально задумывалась как предисловие к сборнику трудов Фредрика Джеймисона»[1]. Терборн, безусловно, был прав в том, что «Истоки постмодерна» были задуманы как предисловие к сборнику текстов Фредрика Джеймисона о постмодернизме «Культурный поворот» 1998 года[2]. Еще больше Терборн был прав относительно высокой оценки книги Андерсона: «блестящая». Однако, в чем Терборн был прав не полностью, так это в том, что «Истоки постмодерна» –  работа, посвященная исключительно эстетике. Во-первых, само по себе ошибочно сводить дискуссии о постмодерне только к эстетике, а во-вторых, Андерсон не только предложил собственную теорию постмодерна –  хотя она и была озвучена в контексте рассуждений о концепции Джеймисона и не была выделена как полноценная теория, – но также описал тему в социальных и политических координатах, неизбежно связав все с эстетикой –  если учесть, что термин пришел в дискурс социальных и гуманитарных наук преимущественно из этой области. Это первое, что нам нужно понимать про книгу Андерсона.

Сегодня «Истоки постмодерна» нуждаются в переиздании по причине их особой актуальности. Это суждение может показаться немного странным, поскольку постмодерн как историческая категория, которую на английском можем назвать Postmodernity, и постмодернизм как эстетический стиль, который можно на английском передать как Postmodernism, не интересны настолько, насколько были интересны в 1980–1990-х годах. Почти все мыслители, которые занимались темой, от нее открестились, как например Зигмунт Бауман, который прошел довольно короткий интеллектуальный путь длиною в десятилетие, от очарованностью постмодерном до разочарования в нем (даже его последний текст по теме называется «Разочарование в постмодернизме»[3]), или Линда Хатчеон, громогласно заявившая «It’s over»[4]. Но сейчас нам не так принципиально понять, почему все те, кто возился с термином, от него устали. Речь о другом. Книга Перри Андерсона теперь важна не только тем, что в ней объясняется происхождение понятия и рассмотрены ключевые теории постмодернизма, но также и тем, что она посвящена Фредрику Джеймисону –  одному из важнейших современных мыслителей, чье творчество пока что не получило достойной оценки в России[5]. Мы можем наблюдать некоторый парадокс. Если сорок пять лет назад интеллектуалы, которые связывали свою карьеру с постмодернизмом, занимались популярной и модной темой и могли на этой теме сколотить интеллектуальный капитал, то сегодня термин «постмодернизм» может быть актуальным скорее потому, что им занимался Фредрик Джеймисон, интересы и концепции которого, разумеется, выходят далеко за рамки даже такой широкой темы, как «постмодернизм»[6].

Будучи вдохновленным книгой Перри Андерсона и его творчеством на собственные исследования постмодернизма, я не раз писал про него и теорию постмодерна Фредрика Джеймисона. Здесь мне не хотелось бы повторять уже написанное. Тем более мне не хотелось бы повторять содержание «Истоков постмодерна», лишая читателей удовольствия самим прочитать эту книгу. Поэтому я сосредоточусь в данном предисловии на двух сюжетах, один из которых является центральным для Андерсона. Второй –  менее важный, и фактически он подчинен первому. Но, по моему мнению, про это необходимо сказать в целях академической честности. Основной сюжет, который нудно здесь раскрыть, конечно, касается марксизма.

Главный тезис Андерсона был подкреплен двумя подчиненными тезисами. Первый мог бы звучать так: Джеймисон лучше всех (до него, особенно это касается Лиотара и Хабермаса, а также и после) теоретизировал постмодернизм. Второй тезис близок первому, но с ним не совпадает: Джеймисон лучше всех из марксистов теоретизировал постмодернизм. Главный тезис, следовательно, звучал так. Творчество Фредрика Джеймисона и его венец в виде теории постмодернизма –  последнее и главное на момент конца 1990-х годов слово в нарративе «западного марксизма», который фактически и создал Андерсон в 1970-х годах. В этом отношении соблазнительно назвать «Истоки постмодерна» еще одной частью «трилогии» Перри Андерсона о «западном марксизме», превратившейся в «тетралогию»[7]. Очевидно, это было очень важно для Андерсона, так как последняя часть его трилогии, написанная в 1984 году, выражала крайний пессимизм[8]. Спустя почти пятнадцать лет –  в 1998 году –  он увидел в Джеймисоне достойное возрождение «западного марксизма» и, можно сказать, его высшую точку. Именно этим мнением обусловлено то, что Перри Андерсон не воздал должное другому важному источнику, о чем речь и пойдет ниже.

Итак, Перри Андерсон помещает теорию постмодернизма Фредрика Джеймисона в контекст «марксистских исследований постмодернизма» и называет три ключевые книги. Это «Против постмодернизма» Алекса Каллиникоса, «Истоки постмодерна» Дэвида Харви и «Иллюзии постмодернизма» Терри Иглтона[9]. По мнению Андерсона, каждая из работ как бы дополняла книгу Джеймисона, которая уже стала главной по теме и навсегда должна была остаться таковой. Каллиникос писал про политику, Харви –  про экономику, а Иглтон –  про идеологию. Эта изящная мысль определенно во многом верна, но все же требует некоторых корректив как с точки зрения оценок, так и с точки зрения фактов и нарратива. Книга Каллиникоса уже в момент своего выхода выглядела устаревшей, поскольку он преимущественно писал про историю, а не про актуальное состояние политики, обращаясь к «истокам» постмодернизма –  но совсем не термина, а философии Ницше и далее по списку. Иглтон –  тонкий и проницательный автор, но, как говорит сам Андерсон, ему свойственно перечеркивать левой рукой то, что только что было написано правой. Особенность его письма в целом и книги «Иллюзии постмодернизма» в частности в том, что это не полноценная монография, но собрание статей, и в каждой из них содержится мысль, которая могла вступать в некоторое напряжение с мыслями других статей. Справедливости ради, книга «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма» –  тоже собрание эссе, но теории Джеймисона последовательность рассуждений свойственна куда больше, чем теоретическим импровизациям Терри Иглтона.

Наименее справедливой оценкой Андерсона, хотя он и похвалил умеренный тон книги, стало его мнение о тексте Дэвида Харви «Истоки постмодерна». Андерсон сослался на одну часть работы Харви (посвященную экономике, определенно уступающую оставшимся трем частям), но оставил без внимания анализ Харви непосредственно постмодернизма. Спустя два года Андерсон некоторым образом поправил положение дел, взял у Дэвида Харви интервью для New Left Review, существенная часть вопросов которого касалась теории постмодерна Харви[10]. Но вряд ли эта информация известна всем читателям «Истоков постмодерна» Перри Андерсона. Дело даже не в этом. Книга Харви не только не стала одним из марксистских дополнений к источнику Джеймисона, но была буквально альтернативой джеймисоновской теории постмодернизма. Во-первых, Дэвид Харви представлял другую школу марксизма, в методологическом плане ориентируясь преимущественно на поздние экономические сочинения Карла Маркса. Во-вторых, что стало следствием первого тезиса, –  постмодернизм был лишь пеной на волнах эволюции капиталистического накопления, принципы которого не изменились с тех пор, как их описал Маркс. В-третьих и самое главное, к концу книги Харви не выдержал: его приветливые и дружелюбные ссылки на Фредрика Джеймисона были аннулированы посредством весьма резкой критики «шизофрении», бывшей наряду с другими пастишами, «исчезновением аффекта», «утратой исторического мышления», «утратой глубины и победой поверхности» важным аналитическим инструментом джеймисоновской версии постмодерна. Одним словом, книга Харви была дополнением для книги Джеймисона лишь отчасти –  вместе они на равных скорее представляли собой создающие теоретическое напряжение альтернативы, или «полярности», как сказал бы сам Андерсон, внутри марксистских теорий постмодернизма. В конце концов, в упоминаемом интервью Харви говорит, что «Состояние постмодерна» –  самая популярная на момент 2000 года его книга, на которую ссылались больше, чем на все его другие работы[11]. Говорить, что этот текст –  дополнение теории Джемисона, – значит обесценивать один из главных вкладов Харви в марксистскую мысль ХХ столетия.

Но это не все. Я бы упомянул еще два важных источника, которые вписываются в общий нарратив «левые о постмодернизме». Одним источником стала книга Маршалла Бермана «Все твердое растворяется в воздухе»[12], очень популярная книга, в которой автор работает с категорией модерна, а не постмодернизма. Ее упоминание здесь уместно потому, что Перри Андерсон в свое время откликнулся на нее большой статьей, в которой был сформулирован аналитический аппарат для понимания модерна как эпохи –  аппарат, который Андерсон экстраполирует в будущем на теорию постмодерна[13]. «Все твердое растворяется в воздухе» Бермана, изначально вышедшая в начале 1980-х годов, обрела популярность лишь десять лет спустя, когда была переиздана. Берман придумал описывать современный социальный и культурный опыт через категории «модерна», а Маркса  представил первым теоретиком модерна. Работать с модерном философски –  а не социологически –  было еще хоть как-то уместно в начале 1980-х годов, но к 1990-м, когда вышли книги Харви и Джеймисона, это выглядело весьма архаично. Сам же Берман уже в 1980-е годы прекрасно знал о постмодерне. В самом конце первого издания он сообщал об Ихабе Хассане, развивавшего концепцию постмодернизма, а в предисловии ко второму изданию о Жан-Франсуа Лиотаре и других французах. Объявив концепцию постмодерна несостоятельной, во втором издании Берман грозился критически разработать тему уже в «следующем году», но, кажется, решил, что сойдет и так, не выполнив своего обещания[14].

Наконец, должен быть упомянут еще один источник, который вписывается в нарратив «левые о постмодернизме». У нас есть прочные основания и хорошие причины упомянуть его. Это книга Дугласа Келлнера «Медиакультура: культурные исследования, политика и идентичность между модерном и постмодерном», вышедшая в 1995 году. Основания таковы. В 1989 году Келлнер стал одним из первых, кто подготовил фундаментальный сборник статей, посвященных теории постмодернизма Фредрика Джеймисона[15]. Обратим внимание, что это произошло до того, как вышла книга Джеймисона о постмодернизме. К 1989 году Джеймисон уже получил репутацию выдающегося марксистского теоретика, однако Келлнер стал тем, кто зафиксировал статус Джеймисона как крупнейшего марксистского теоретика постмодернизма. Книга Келлнера 1995 года стала оммажем Джеймисону в плане методологии. Келлнер упоминает, что не раз в своем анализе культуры опирается на концепцию постмодернизма Фредрика Джеймисона. Тем самым «Медиакультуру» в версии 1995 года можно считать еще одним вкладом левых в концепцию постмодернизма, а главное –  дополнением и даже продолжением теории Джеймисона. Вспомним, что Каллиникос исследовал политику, Харви –  экономику, Иглтон –  идеологию. Если Джеймисон исследовал культуру, пытаясь ее тотализировать посредством каталогизации (от архитектуры, кино, дизайна к литературе и далее), то Келлнер препарировал популярную культуру и медиатехнологии. Хотя в отношении последнего Келлнер немного преувеличил. Он писал: «Я исследую актуальность теоретических инноваций в постмодернистских теориях Фуко, Бодрийяра, Джеймисона и других для культурных исследований и пытаюсь проанализировать некоторые существенные аспекты настоящего момента, такие как общество потребления и медиа; новые компьютерные, коммуникационные и информационные технологии; новые формы моды и культуры; новые формы власти и знания; и новые модели субъективности и идентичности»[16]. Про новые компьютерные, коммуникационные и информационные технологии в книге было мало. Однако за некоторое время до этого он в самом деле про них писал, сформулировав концепцию технокапитализма, от которой впоследствии отказался.

Дуглас Келлнер много раз ссылался на Джеймисона, отдавая ему должное в том, что он одним из первых всерьез стал изучать массовую культуру, в частности имелся в виду фильм Сидни Люмета «Собачий полдень» (1975). Однако мы должны признать, что хотя Джеймисон и интерпретировал такие фильмы, как «Видеодром» (1982) Дэвида Кроненберга или «Дикая штучка» (1986) Джонатана Демме, в целом его личные предпочтения оставались в области высокой культуры или хотя бы той, что называется middle brow –  его определенно не слишком интересовали хип-хоп или мультсериал «Бивис и Баттхед»[17]. Келлнер же пустился во все тяжкие, анализируя Рэмбо, рэп-музыку, афроамериканскую культуру, Мадонну, моду, телевизионные новости и MTV. Вместе с тем, в книге Келлнера уже обнажилась одна существенная проблема, связанная с марксизмом. Каллиникос, Харви и Иглтон были британцами (Харви переехал в США в самом начале 1990-х годов), Берман и Келлнер –  американцами. Их национальность и культурный контекст, в котором они работали, некоторым образом определяли их взгляды –  в конце концов, они олицетворяли скорее идеологию «левой политкорректности», нежели марксизма, даже в его культурной форме[18]. Дуглас Келлнер уже в 1995 году был озабочен вопросом идентичности и позволял себе не соглашаться с Джеймисоном в особо сенсетивных темах: «Однако я не хотел бы заходить так далеко, как Джеймисон (1984:62 и далее), утверждающий, что тревожность исчезает в постмодернистской культуре, и не стал бы отрицать, что кризисы идентичности все еще случаются и часто бывают острыми <…> Действительно, когда человек часто меняет свой образ и стиль, всегда возникает беспокойство о том, примут ли другие его изменения и одобрят ли его новую идентичность через позитивное признание»[19].

В итоге все закончилось тем, что марксизм Келлнера, начинавшего как последователя Герберта Маркузе, был подчинен общей прогрессивной идеологии, в которой класс стал едва ли не менее важным, чем раса, гендер и другие формы идентичности. Некоторым образом от этого пострадали и концепция постмодернизма, и Джеймисон. У второго издания «Медиакультуры», вышедшего в 2020 году, то есть через двадцать пять лет после оригинала, был новый подзаголовок «Культурные исследования, идентичность и политика в настоящий момент»[20]. Как видим, из подзаголовка –  а на деле и из всей книги –  пропал постмодернизм, а с ним и большинство ссылок на Фредрика Джеймисона. Это, конечно, свидетельствует о том, что к 2020 году постмодернизм стал радикально немодной темой. То, что некогда было сильнейшим орудием культурных марксистов, просто-напросто было выброшено на свалку интеллектуальной истории. В отличие от Келлнера, тоже американец и тоже марксист (но убежденный; в данном контекст можем сказать, что даже и «западный») Джеймисон мог позволить себе не заигрывать с новыми идеологическими течениями[21]. И это был своего рода риск. Например, после выхода «Состояния постмодерна» на Дэвида Харви напали феминистски, обвиняя его в том, что он недостаточно учитывал интересы женщин, развивая свой проект «ригидного марксизма», то есть не учитывающего интересы иных ущемленных социальных групп[22]. История определенно была травмирующей, и уже в следующих книгах Харви активно использовал ключевые тексты феминисток, как бы оплачивая выставленные ему интеллектуальные счета.

Но вернемся в 1990-е годы. Теперь, когда мы добавили красок в картину, нарисованную Перри Андерсоном, мы можем сделать один из заключительных штрихов. Книга Андерсона «Истоки постмодерна» сама по себе стала вкладом марксистских авторов в теорию постмодернизма. Но если все аспекты феномена постмодерна –  идеология, культура, экономика и прочее –  уже были описаны, что оставалось Андерсону? У Андерсона –  он сам это недавно подтвердил и прекрасно сформулировал[23] –  было три задачи. Во-первых, проследить историю употребления термина. Во-вторых, описать вклад Фредрика Джеймисона в теорию постмодернизма. Наконец, в-третьих, рассмотреть, как соотносилась теория Джеймисона с актуальным на момент 1998 года состоянием культуры.

На момент 1998 года все задачи, которые перед собой ставил Андерсон, были решены успешно. Но давайте посмотрим, насколько актуально все, что было им сказано тогда, сегодня. Тем более что вскользь мы уже касались этого вопроса.

В рамках первой задачи его работа была настоящим исследованием. В другой книге он скромно назвал свой метод, которым можно было бы описать первые две части «Истоков постмодерна», «сравнительной исторической филологией»[24]. То есть Андерсон описал и систематизировал практически все концепции постмодернизма –  начиная с эстетики и заканчивая философией. В рамках второй задачи Андерсон блестящим образом изложил теорию постмодернизма Фредрика Джеймисона. Наконец, в рамках третьей задачи –  и здесь мы, наконец, слышим собственный голос Андерсона –  он предложил считать постмодерн «историческим состоянием». И это ответ на вопрос, что именно он привнес в тему исследований постмодерна как марксист. Применив аналитический инструментарий, разработанный им для понимания модерна, к постмодерну, Андерсон сделал три главных вывода. Во-первых, в рамках классового анализа модернизм, фактически олицетворяемый буржуазией, можно сказать, исчез, поскольку исчезла буржуазия как класс. Во-вторых, в мировом масштабе был утрачен последний великий антоним (советский блок), и капитализм распространился повсеместно. В-третьих, эволюция техники –  радио, но прежде всего телевидение –  демократизировало культуру, а в терминах концепции Джеймисона –  произошла ее плебеизация. Сам Андерсон суммировал это так: «…постмодернизм происходит из соединения déclassé (деклассированного) социального порядка, медиатизированной технологии и монохромной политики»[25]. Эта простая, но изящная теоретическая схема иллюстрирует переход от модерна к постмодерну куда лучше и красочнее, чем предлагали все иные марксистские теории постмодернизма. И уже здесь мы видим, насколько не прав в своем суждении Йоран Терборн, утверждавший, что постмодернизм –  это главным образом эстетические вопросы, хотя книга Андерсона также посвящена и этой области.

Сама теория постмодерна Перри Андерсона спрятана в последней части книги, в которой он очерчивает координаты постмодерна, описанные выше. Кроме них, он указывает на начало постмодернизма как художественной практики. С точки зрения Андерсона, постмодернизм происходил не из архитектуры или литературы, а из изобразительного искусства –  та часть культуры, в которой с легкостью можно было предложить что-то новое, что не требовало больших трудозатрат и сложностей производства, характерных для архитектуры (строительство) или литературы (процесс печати и распространения). Андерсон предлагает, например, разделить постмодерн в искусстве (и далее в других областях) на два типа –  ultra и citra. Обе версии постмодернизма –  с одной стороны, авангардные художественные практики (ultra), с другой –  популярно-коммерческие формы искусства –  образовывали своего рода полярности. На эту мысль Андерсона, к сожалению, мало обращали внимание исследователи, а между тем разделение постмодернизма на разные виды кажется очень продуктивным для понимания этого феномена как стиля. Наконец, Андерсон объяснил, почему постмодернизм появился позже, чем закончился модернизм. Если считать, что модернизм себя исчерпал к 1950-м годам, а постмодернизм вошел в моду к 1970-м, что делать с оставшейся четвертью века? Андерсон полагает, что период «междуцарствия» стал кристаллизацией всех практик постмодерна, чтобы к 1975 году его можно было разглядеть как цельный феномен, а точнее –  феномен, который нужно было тотализировать. Одним словом, книгу Андерсона важно и нужно читать в том числе как авторскую теорию постмодерна, скромно замаскированную под исследование теории Джеймисона.

И хотя Фредрик Джеймисон в «Постмодернизме, или Культурной логике позднего капитализма» периодически походя упоминал технологии, в том числе компьютеры, до 1990-х годов эта тема явно не занимала его слишком сильно. Перри Андерсон, как мы видели, указавший на технику как важнейшую часть периодизации постмодерна, придумал изящное объяснение тому, что Джеймисон не уделил значимое место технологиям в своем анализе. Постмодернизм, писал Андерсон, – не только культура, но и технологический комплекс. Телевидение, ставшее аватаром постмодернизма, не имело модернистского прошлого, а в ситуации постмодерна стало наиболее мощным средством техники. Другим способом связать популярную культуру и технологии придумал Джулиан Сталлабрасс в книге «Гаргантюа. Промышленная массовая культура»[26]. Андерсон считает, что хотя сам Сталлабрасс не заинтересован в том, чтобы работать с категорией постмодерна, на деле он предложил материал, с помощью которого можно объяснять постмодернизм с технологической точки зрения. По мнению Андерсона, исследуемые Сталлабрассом технологии принадлежали преимущественно эпохе постмодерна, и: «Пока капиталистическая система будет сохранять господство, каждое новое достижение индустрии образов будет увеличивать радиус постмодерна»[27]. Что касается Джеймисона, говорит Андерсон, то вместо технологий ему всегда были больше интересны культурные практики, посредством которых можно было указать на ситуацию постмодернизма.

В этом контексте мы могли бы предложить еще одно наблюдение. Со временем сам Фредрик Джеймисон оценил роль технологий и цифровизации. В 2009 году в «Валентностях диалектики» он писал так: «Можно сказать, что Walmart может быть моделью распределения, но вряд ли можно назвать его моделью производства в строгом смысле этого слова, как бы много мы ни говорили о производстве распределения и т. д. Это затрагивает самую суть наших социально-экономических противоречий: одна сторона которых –  структурная безработица, другая –  окончательное опережение (в США с 2003 года) “производственной” занятости занятостью в розничной торговле. (Компьютеризация и информация также должны быть включены в эти новые противоречивые структуры, и я думаю, очевидно, что особый вид успеха Walmart зависит от компьютеров и был бы невозможен до них.)»[28]. Тем самым ретроспективно мы могли бы заполнить тот пробел, который был якобы присущ теории Джеймисона.

Помимо того, что Андерсон предельно ясно и кратко излагал теорию Джеймисона, ему также предстояло в своем роде защитить ее, указав на места, которые кому-то могли бы показаться слабыми, как например в случае с исследованиями постколониализма. В частности, это касалось технологий, не замечать роль которых к концу 1990-х годов было просто невозможно. И здесь мы должны перейти ко второму сюжету, анонсированному мной в начале статьи. Перри Андерсон проделал колоссальную работу по систематизации употреблений термина постмодернизм. Однако следование принципам честной научной работы вынуждает нас внести ряд важных корректив. К моменту, когда Андерсон вкратце расписал историю слова «постмодернизм», существовало несколько исследований, в которых это уже было проделано, причем довольно качественно. Во-первых, это была книга немецкого философа Вольфганга Вельша «Наш постмодернистский модерн»[29]. Правда, у нее были особенности, которые в контексте данного повествования могут быть названы даже недостатками. Первый недостаток состоял в том, что Вельш выбрал куда более широкую панораму мыслителей постмодерна, включив в нее французских философов –  то, чего избежал Андерсон, честно описав лишь Лиотара, который сам связал себя с постмодернизмом. Кроме Джанни Ваттимо, Хабермаса и Лиотара, в ретроспективу Вельша вошли Мишель Фуко, Жиль Делёз, Жак Деррида и Жан Бодрийяр[30]. Кроме них в книгу попали Ричард Рорти, Шейла Бенхабиб, Андреас Хюссен и Хэл Фостер, а также Роберт Шпеман и Альбрехт Вельмер. Фредрик Джеймисон тоже занял свое место в этой кавалькаде авторов, но отнюдь не основное. Мы должны признать, что Вельш делал философскую картину постмодернизма более сложной, но вместе с тем и размытой, менее ясной. А самое главное в обзоре ключевых мыслителей постмодерна у Вельша сразу за Джеймисоном следовал… Юрген Хабермас. Андерсон выстроил более корректный нарратив, показав, что Джеймисон, написавший про постмодернизм уже после Хабермаса, оказался куда более прозорливым теоретиком. Второй недостаток книги Вельша в том, что автор, помимо собственно исследования, предложил свою концепцию постмодернизма, объявив о «плюральности», которая не стирает различия, но освобождает и защищает их. Вместе с тем, первая глава «Нашего постмодернистского модерна», которая появилась даже на русском языке в начале 1990-х годов[31], была невероятно ценной –  Вельш рассказал в ней историю термина, которая во много совпадает с историей термина Андерсона.