Лаборатория «Денто-Генезис»

«Интересно». Слабое слово для бури, которая начинала клокотать внутри. Но Валерий Сергеевич, кажется, услышал больше.

–Хорошо, – сказал он просто. – Тогда забудьте пока про гранты. Пойдёмте в лабораторию. Увидите, с чем имеете дело.

Он провёл их через соседнюю дверь. Комната была больше кабинета, но ещё более захламлённой. Советские микроскопы, стеклянные шкафы с колбами, центрифуга, похожая на ретро-футуристический агрегат. И в центре – длинный стол, на котором под прозрачным пластиковым колпаком стоял ламинарный бокс. Не новый, с царапинами на стекле, но чистый.

– Наше рабочее место, – сказал Валерий Сергеевич, похлопав ладонью по колпаку. – Здесь стерильно. Здесь мы работаем с клетками. Но главное – вот это.

Он подошёл к небольшому инкубатору, старой модели, и открыл дверцу. Оттуда пахнуло тёплым, влажным воздухом. Внутри на полках стояли пластиковые чашки Петри и флаконы с розоватой жидкостью.

– Мезанхимальные стромальные клетки, – сказал он, доставая одну из чашек и ставя её под небольшой микроскоп на соседнем столе. – Из костного мозга крысы. Посмотри.

Артём, по разрешающему жесту учёного, прильнул к окуляру. И замер.

Он ожидал увидеть что-то статичное, как на картинке. Но перед ним был живой, пульсирующий мир. Вытянутые, похожие на веретена клетки лежали на дне чашки. Некоторые были округлыми. Они не лежали смирно – они двигались. Медленно, почти незаметно, меняя форму, вытягивая отростки, как щупальца, будто ощупывая пространство вокруг себя.

– Они живые, – прошептал Артём, оторвавшись от окуляра. Это была констатация факта, но в его голосе звучало откровение.

– Очень даже, – кивнул Валерий Сергеевич. – И они не просто живые. Они умные. У них есть программа. Задача – понять, как дать им правильную инструкцию. Как сказать этим универсальным солдатам: «Станьте одонтобластом. Станьте цементобластом. Выстройтесь в определённом порядке. Начните вырабатывать дентин». – Он взял чашку и бережно вернул её в инкубатор. – Вырастить зуб – это не вырастить шарик клеток, Артём. Это создать самоорганизующуюся систему из нескольких типов клеток, которая сама, по заложенной в генах программе, сложится в сложную трёхмерную структуру. Наша задача – не строить, а подсказать. Создать условия. Правильный каркас. Правильные сигналы.

Он говорил не как преподаватель, читающий лекцию, а как стратег, обсуждающий сложнейшую военную операцию. Его слова были наполнены не пафосом, а глубоким, почти физическим уважением к тому процессу, который он изучал.

Станислав стоял рядом, наблюдая за сыном. Он видел, как меняется выражение лица Артёма. Исчезает налёт снобизма и скучающей снисходительности. Появляется… изумление. И та самая жадная любознательность, которую Станислав надеялся разжечь.

– И вы думаете, «Остин» может стать таким… сигнальным каркасом? – спросил Станислав.

– Я думаю, что модифицированный «Остин» – это хорошая основа для проверки гипотезы, – поправил его Валерий Сергеевич. – У меня есть лабораторные протоколы. Есть понимание, как работать с этими клетками. Есть даже предварительные наработки по их направленной дифференцировке. Чего нет? – Он обвёл рукой помещение. – Современного оборудования. Реактивов последнего поколения. Финансирования на масштабные эксперименты. И, честно говоря, веры в то, что кому-то это, кроме меня и пары таких же сумасшедших, нужно.

– Нужно, – тихо, но чётко сказал Артём. Он больше не смотрел на отца, он смотрел на старый инкубатор, где в розоватой среде тихо делились миллиарды клеток, храня в себе тайну построения целого органа. – Это нужно. Я… я не знаю, как это сделать. Но я хочу попробовать.

Валерий Сергеевич внимательно посмотрел на него, потом на Станислава.

–Шесть миллионов рублей студенческого гранта – это не деньги для сенсации, – сказал он. – Но это деньги на проверку одной, хорошо сформулированной идеи. На создание маленькой, но правильно оснащённой лаборатории. На зарплату студентам-энтузиастам. На реактивы. – Он помолчал. – Если вы серьёзны, то нам нужно сесть и составить план. Не мечтательный, а технический. С формулировкой цели, методов, ожидаемых результатов. И с очень чёткими, реалистичными этапами.

– Мы готовы, – сказал Станислав. В его голосе звучала твёрдость, которую Артём слышал только тогда, когда отец принимал решение о сложной операции. – Мы готовы составить такой план.

Три человека стояли в полумраке старой лаборатории, среди запахов формалина и старого металла. Между ними больше не было пропасти поколений и профессий. Была общая, почти осязаемая задача, витавшая в воздухе, насыщенном влажным дыханием инкубатора. Задача, которая казалась одновременно безумной и единственно правильной.

Глава 5

Они вернулись из прохладной полутьмы лаборатории в затхлое, но осязаемое тепло кабинета. Теперь стол Валерия Сергеевича, ещё недавно казавшийся хаотичным нагромождением бумаг, превратился в командный центр. Расчистили пространство, отодвинув стопки журналов. Станислав достал современный планшет, Артём – ноутбук. Учёный вооружился простым карандашом и чистыми листами миллиметровки.

– Итак, – начал Валерий Сергеевич, твёрдо поставив на бумагу первую точку. – От мечтаний к протоколу. Цель, которую мы заявляем, должна быть амбициозной, но достижимой за срок гранта – один, максимум два года. Мы не вырастим зуб. Мы попытаемся создать и охарактеризовать трёхмерную тканеинженерную конструкцию, демонстрирующую признаки направленной дифференцировки в клетки одонтогенного ряда. Проще говоря, мы хотим получить в пробирке не просто комок стволовых клеток, а структуру, где часть этих клеток начнёт превращаться в предшественников дентина и, возможно, цемента. И сделаем мы это, используя в качестве скаффолда модифицированный композит «Остин».

Он говорил медленно, отчётливо, и каждое слово ложилось на бумагу незримыми, но чёткими контурами будущей работы.

– Почему «Остин»? – спросил Станислав, включаясь в режим практика. – Его пористость мы можем контролировать. Он биоразлагаем с предсказуемой скоростью. И он уже имеет историю успешного клинического применения в костной хирургии. Это не что-то гипотетическое.

– Именно, – кивнул Валерий Сергеевич. – Но для клеток зуба нужны иные поверхностные свойства. Иные факторы роста. Значит, первый этап – модификация материала. Импрегнация его специфическими морфогенами: BMP, FGF. У меня есть наработки.

Артём быстро печатал, создавая новый документ. Заголовок: «Предварительный план проекта». Его мозг, привыкший к чётким алгоритмам и протоколам лечения, с жадностью ловил эту новую, непривычную логику исследовательского проекта.

– Второй этап, – продолжал учёный, чертя на бумаге схему, – получение и культивирование мезенхимальных стромальных клеток. Источник? Для пилотного исследования – лабораторные животные. Костный мозг крыс. Техника отработана.

– А дальше – создание 3D-культуры, – включился Артём, поднимая глаза от экрана. – Клетки + скаффолд. И помещение в условия, максимально приближённые к физиологическим. Для этого нужен современный CO2-инкубатор. Не такой, – он кивнул в сторону лаборатории, – а с точнейшим контролем температуры, влажности и газовой смеси.

Валерий Сергеевич посмотрел на него с лёгким удивлением, затем одобрительно хмыкнул.

–Верно. Базовое, но ключевое оборудование. Ламинарный бокс для стерильной работы. Инвертированный микроскоп с фазовым контрастом и, желательно, возможностью видеосъёмки. Без ежедневного мониторинга – мы слепцы. Холодильник на минус восемьдесят для хранения клеточных линий и дорогих реактивов.

Станислав, слушая, мысленно прикидывал бюджеты. Он открыл на планшете таблицу.

–Ламинарный бокс, класс II. CO2-инкубатор. Микроскоп. Минус восемьдесят. Центрифуги, шейкеры… – он что-то отмечал. – Плюс сами материалы, реактивы, питательные среды. Стоимость одного набора факторов роста может быть десятки тысяч. Шесть миллионов… Это впритык. Но если искать оптимальные модели, возможно, уложимся.

– Шесть миллионов – это не на прорыв, а на проверку гипотезы, – вновь, как заклинание, произнёс Валерий Сергеевич. – На создание рабочего места. На доказательство принципиальной возможности. Если мы получим хоть какие-то обнадёживающие данные – это станет основой для заявки на большее финансирование, на гранты РНФ или даже на поиск индустриального партнёра.

– Как мы поймём, что получилось? – спросил Артём. – Вот клетки сидят на каркасе в инкубао-инкубаторе. Как мы узнаем, что они стали «зубными»?

Вопрос был наивным и самым главным одновременно. Валерий Сергеевич улыбнулся, и в его глазах вспыхнул азарт.

–Отличный вопрос. Это – третий этап. Анализ. Нам нужны методы. Во-первых, гистология и иммуноцитохимия. Мы фиксируем наши конструкции, срежем, окрасим. Будем искать специфические маркеры: дентин сиалопротеин, коллаген первого типа в определённой ориентации. Нужен человек с очень аккуратными руками и знанием гистологии.

В голове у Артёма щёлкнуло.

–У меня есть сокурсница. Анна Соколова. Она идёт на патологоанатома. У неё руки – золото. И она помешана на микроскопии. Она могла бы.

– Зовите, – просто сказал Валерий Сергеевич. – Во-вторых, молекулярный анализ. ПЦР в реальном времени. Будем смотреть, какие гены включаются в наших клетках. Маркеры дифференцировки. Для этого нужна мини-лаборатория и человек, который умеет с этим работать.

– Мой друг, Игорь, – сразу отозвался Артём. – Факультет биоинженерии. Он может с любым прибором и софтом на «ты». И данные анализировать.

Станислав смотрел на сына с растущим уважением. Тот уже не просто слушал – он проектировал. Собирал команду.

–А управление проектом, написание заявки, отчёты, коммуникация? – спросил Станислав.

– Это – на Артёме, – твёрдо сказал Валерий Сергеевич. – Я – научный руководитель. Я отвечаю за методологию, за правильность постановки эксперимента. Вы, Станислав, – консультант по клинической части, постановщик задачи. А Артём – исполнитель, главный двигатель и связующее звено. Молодёжный грант – это его зона ответственности.

На Артёма свалилась тихая, но тяжеловесная правота этих слов. Он больше не пассивный наблюдатель. Он – ответственный. Его имя будет на кону.

– Хорошо, – сказал он, и голос не дрогнул. – Тогда нам нужно рабочее название. Для заявки.

В кабинете повисла пауза. Валерий Сергеевич смотрел в окно, на голые ветки деревьев во дворе института. Станислав перебирал в уме клинические термины.

–«Разработка биоинженерного протокола…» – начал Артём.

–Слишком казённо, – отрезал учёный. – И не совсем точно. Мы не столько разрабатываем протокол, сколько исследуем возможность. «Исследование возможности направленной дифференцировки мезенхимальных стромальных клеток в клетки одонтогенного ряда на биоактивном скаффолде на основе композита «Остин».

Он выпалил это длинное, сложное название одним дыханием. Оно звучало сухо, технично и абсолютно безупречно с научной точки зрения.

– И короткое название для проекта? – спросил Станислав.

–«Денто-Генезис», – неожиданно предложил Артём. Оба взрослых мужчины посмотрели на него. – Образование зуба. Лаборатория «Денто-Генезис». Звучит… как стартап.

На лице Валерия Сергеевича мелькнула тень скепсиса, но он кивнул.

–Пусть будет «Денто-Генезис». Главное – содержание. Теперь, Артём, твоя задача на ближайшую неделю: написать первый черновик заявки. Я дам тебе все необходимые вводные, публикации, описания методов. Ты сводишь это воедино. Сухо, чётко, без воды. Потом я буду править. Жёстко.

– А я займусь поиском помещения, – сказал Станислав. – Не здесь, в институте, а в каком-нибудь технопарке или снять небольшой бокс. Нужна независимая площадка, которую мы сможем оборудовать с нуля под наши нужды.

Они вышли из здания НИИ через два часа. Вечерело. Фонари бросали на снег жёлтые пятна. Артём нёс в ноутбуке черновик плана, ощущая его вес, как физическую тяжесть. Но это была приятная тяжесть. Тяжесть настоящего дела.

– Ну что, слесарь с бормашиной? – тихо спросил Станислав, когда они шли к машине.

Артём вздохнул, и из его рта вырвалось облачко пара.

–Не слесарь, – сказал он после паузы. – Инженер. Инженер живой материи. Пока, во всяком случае, в теории.

Отец хлопнул его по плечу. Молча. Но в этом жесте было больше понимания и гордости, чем в любых словах. В кармане Артёма завибрировал телефон. Сообщение от Игоря: «Чё как, мозгоправ? Вылезай в сеть, срочно нужен совет по новой видюхе».

Артём улыбнулся и набрал ответ: «Забей на видюху. Завтра встреча. Есть предложение, от которого нельзя отказаться. Касается биореакторов и миллиардов клеток». Он посмотрел на тёмное, затянутое облаками небо. Лаборатория «Денто-Генезис». Звучало как вызов. Как прыжок. И он уже не боялся. Он составлял список дел.

Глава 6

Кафе «Бодрость» рядом с университетом пахло дешёвым кофе, жареным сыром и молодостью. Гул десятков голосов сливался в сплошной, жизнеутверждающий шум. Именно здесь Артём назначил встречу. Не в библиотеке, не в пустой аудитории, а здесь, среди этого кипения, где идеи должны были либо загореться, либо утонуть в общем гомоне.

Анна Соколова пришла первой. Она сидела за угловым столиком, спиной к стене, и читала что-то на планшете. Высокая, худощавая, с собранными в тугой пучок каштановыми волосами, она излучала спокойную, почти монашескую сосредоточенность. Перед ней стояла недопитая чашка эспрессо и лежала салфетка, на которой она что-то чертила кончиком ножа – возможно, схему какого-то среза.

– Соколова, – позвал Артём, подходя. – Спасибо, что пришла.

Анна подняла на него светло-серые, внимательные глаза. Она не улыбнулась, просто кивнула, оценивающе оглядев его с головы до ног, как редкий гистологический препарат.