Чердак и путь к сокровищам

– Пошли домой, – сказала наконец Маша. – А то наши призраки в виде родителей начнут материализоваться.

– И это будут самые опасные существа обоих миров, – согласился Лёша.

Они пошли обратно, вдоль реки, мимо старого столба и завода, обсуждая по дороге, что им понадобится: фонарики, диктофон, компас, переносной зарядник, пшикалка от комаров и, возможно, пакет печенья для налаживания дипломатических отношений с местной нечистью.

А где-то под мостом, в уже опустевшем тумане, что-то тихо шевельнулось. На миг воздух вновь дрогнул, как от невидимого вздоха, и совсем еле слышно, будто с другого конца очень долгого коридора, прозвенел тонкий, протяжный колокольный звон.

Но Лёша и Маша этого уже не услышали.

Им ещё предстояло понять, что параллельный мир – это не просто красивые тени в тумане. И что профессор Воронов, возможно, оставил в дневнике намного больше, чем им показалось на первый взгляд.

Глава 2

Дневник, который не должен существовать

Утро началось с того, что будильник решил умереть героически.

Он зазвонил в семь, врезал по мозгам противным «пи-пи-пи», получил от Лёши ладонью по верхней кнопке – и замолчал навсегда. Просто и надежно. Ни писка.

– Минус один союзник, – пробормотал Лёша, глядя на чёрный экран. – Похоронная команда будет состоять из меня и отвёртки.

В голове сразу всплыло вчерашнее: туман, дрожащий воздух под мостом, фигура в плаще, маленькая тень с длинными руками, колокольный звон, который вроде бы и не слышал, а помнил.

И дневник. Толстый, пахнущий пылью и чернилами блокнот профессора Воронова, сейчас лежащий под подушкой, как у особо продвинутых принцесс вместо горошины.

Лёша нащупал его, вытащил, полистал наугад – те же аккуратные записи, формулы, «Туманный Порог», стрелочки, даты.

– Может, тебе всё приснилось, – прошептал он сам себе.

Но между страницами всё ещё торчал вчерашний листок с «ПОЛЕВАЯ СХЕМА», заложенный Машиным фанатичным движением. Схема была вполне реальной, с жирной стрелкой: «Зона максимальной концентрации тумана».

– Нет, не приснилось, – вздохнул Лёша.

В комнату заглянула мама.

– Ты чего там разговариваешь? – подозрительно спросила она. – Опять до ночи за компьютером сидел?

– До ночи мы… – Лёша вовремя спохватился. – До ночи мы с Машей… э-э… смотрели на звёзды.

– На какие ещё звёзды? – мама прищурилась. – У вас там один фонарь и три пьющих дядьки во дворе.

– Ну вот, среди них и выбирали, кто ярче, – неудачно пошутил Лёша.

Мама вздохнула так, что стало понятно: её тоже можно записывать в список опасных сверхъестественных сущностей.

– Быстро умываться, завтракать и никаких «звезд» над мостами, ясно? – сказала она. – Я вчера новости читала, там написали, что в наших краях опять какие-то подростки под мостом ноги поразбивали.

– Ясно, – честно ответил Лёша. Не «да», заметьте. Просто «ясно».

Маша ждала его у подъезда, как обычно – прислонившись к перилам и с видом человека, который уже придумал план и сейчас будет им всех мучить.

– Ты опоздал на семь минут, четырнадцать секунд, – заявила она, едва он вышел. – Для великого эксперимента это почти преступление.

– Я боролся с будильником, – объяснил Лёша. – Он пал смертью храбрых. – Будет чем украсить наш могильный холмик у моста, – философски сказала Маша. – Готов?

– К чему именно? – уточнил он. – К гибели цивилизации? К призракам? К разбитым коленкам?

– Для начала – к пункту «А»: работаем головой, – ответила она. – Пункт «Б» – не попадаемся родителям. Пункт «В» – добываем максимум информации, не умирая. Пункт «Г» – оттягиваем момент, когда нас всё-таки поймают.

– Звучит обнадёживающе, – сказал Лёша. – Где пункт «не лезть в параллельный мир»?

– Он спрятан мелким шрифтом, как в договорах, – отмахнулась Маша. – Давай сюда дневник.

Они устроились на лавочке, как два пенсионера, только вместо семечек у них был научно-мистический блокнот. Маша перелистала несколько страниц, остановилась на одной, где внизу, почти под корешком, мелко было приписано:

«ПРИ ЖИЗНИ ВРЕМЕНИ НЕ ХВАТИТ».

– Видишь? – Маша ткнула пальцем. – Прямо как у нас с домашкой.

– То есть, если у нас тоже не хватит времени, мы… – Лёша запнулся.

– Нет, – строго сказала Маша. – Мы не собираемся повторять за ним всё, включая исчезновение. Наша задача – быть умнее.

– Звучит самоуверенно, – заметил он.

– За неимением опыта будем нагло его заменять, – бодро ответила она. – Так, я составила список.

Она вытащила из рюкзака сложенный листок. Там, красивым, но немного психованным почерком было написано:

«Экспедиция к Порогу. Список необходимого:

1. Фонарики (2–3 шт.).

2. Диктофон (телефон + запасной).

3. Верёвка (на случай, если кого-то засосёт в параллельщину).

4. Компас.

5. Пшикалка от комаров (важно).

6. Еда для наладки дипломатических отношений (печенье, яблоки).

7. Аптечка (перекись, лейкопластырь, таблетки от головной боли/призраков).

8. Пакет, чтобы спрятать всё это, если встречаем взрослых».

– И п. 9: не говорить родителям, – добавил Лёша.

– Это подразумевается, – кивнула Маша. – У тебя что из списка есть?

– Фонарик, верёвка, компас, пшикалка, аптечка, печенье, которое мама купила к чаю… – перечислил он. – То есть половина «экспедиции» – наша домашняя аптечка плюс кухонный шкаф.

– Научные открытия всегда делаются на кухне, – серьёзно сказала Маша. – Тогда так: днём идём к мосту, проверяем местность, ищем дополнительные… э-э… «аномалии». Вечером – основной подход. Вопросы?

– Да, один, – поднял руку Лёша. – Почему мне кажется, что мы сейчас будем делать что-то очень глупое? – Потому что у тебя развит инстинкт самосохранения, – ласково ответила Маша. – Не переживай, я его скомпенсирую.

Днём старый мост выглядел особенно нелепо: ржавый, с облупившейся краской, окружённый сочной зеленью, он казался динозавром на детской площадке.

На берегу сидел рыбак в замызганной кепке и делал вид, что следит за поплавком, хотя на самом деле смотрел в телефон. Недалеко возилась чья-то собака – огромный лохматый пёс цвета старого ковра.

– План такой, – прошептала Маша, притворяясь, что они просто гуляют. – Сначала проверяем ориентиры. Потом – опоры моста. Потом – воду, камни, воздух, материк, спутники…

– Для проверки спутников у нас нет лицензии, – заметил Лёша, но послушно достал компас и сделал очень важный вид.

Собака заметила их, подошла понюхать, решила, что они не представляют интереса, и пошла было обратно – но у самой кромки тени от моста вдруг застыла, зарычала и, поджав хвост, обошла это место стороной, как будто там сидели призраки города, все разом.

– Видела? – шепнул Лёша.

– Может, он просто боится воды, – предположила Маша.

Собака тем временем радостно сиганула в реку чуть дальше по течению, распугивая карасей.

– Да, явно смертельно боится, – хмыкнул Лёша. – А вот ТЕНЬ моста – нет.

Рыбак заметил, как собака шарахнулась от тени, уставился на них. – Вы, ребятки, под мост не суйтесь, – сказал он. – Там вчера такая дымка была… Я думал, погодка испортится, а оно вон как опять солнце, и рыба ни туда ни сюда. Не к добру такие штуки.

– Мы не суёмся, – поспешно сказал Лёша. – Мы… э-э… следим за экологией.

– За моей рыбой следи? – буркнул рыбак и вернулся к телефону.

Маша незаметно ткнула Лёшу в бок:

– Видишь? Местные подтверждают аномалию. Рыба, собаки, взрослые с суевериями. Всё по науке.

Они обошли берег, полазили по камням. Маша пыталась сфотографировать «обычное состояние моста» со всех ракурсов.

– Чтобы потом сравнивать с параллельным, – объяснила она. – Наука любит «до» и «после».

– Наука также любит живых исследователей, – напомнил Лёша.

– Не придирайся к деталям, – отмахнулась Маша и, пытаясь залезть повыше, бодро соскользнула по мокрому камню и с визгом шлёпнулась в лужу у берега.

– Вот мы и проверили, где скользко, – философски заметил Лёша, протягивая ей руку. – Наука благодарна твоим мокрым кроксам.

Маша поднялась, чавкнула шлепкам, стряхнула воду и мох.

– Эксперимент по оценке коэффициента трения завершён, – объявила она. – Заключение: мокрый камень скользкий. Нобелевку можно пересылать на мой адрес. К вечеру город поджарился до хрустящей корочки. Асфальт вспух от жары, воробьи ходили пешком, а не летали, а воздух парил, как чайник мамы, когда она узнаёт, что «кто-то опять добрался до свежей выпечки до ужина».

– Идеальная влажность, – удовлетворённо сказала Маша, глядя на тяжёлые облака, ползущие откуда-то с запада. – Прямо как профессор и заказывал.

– Я до сих пор не уверен, что нужно делать то же, что «заказывал» человек, в итоге ставший, возможно, пропавшим без вести, – пробурчал Лёша, затягивая верёвку на поясе. – Напоминаю: это идёт против базовой логики.

– Лёш, базовая логика в параллельных мирах не действует, – успокоила его Маша. – Это же в названии написано – «параллельные». Они идут мимо, не пересекаются с нашей логикой.

– Подозреваю, перпендикулярные к мозгам, – вздохнул он.

Они вышли из двора как обычные подростки с рюкзаком, но внутри рюкзака лежали:

– два фонарика,

– моток прочной бельевой верёвки,

– компас,

– пшикалка от комаров,

– маленькая аптечка,

– пакет печенья,

– и спрятанный поглубже дневник профессора.

К мосту они пришли за десять минут до девяти. Небо уже потемнело, но небо над рекой светилось ещё остатками заката. Воздух стал влажным и чуть прохладным.

– Время Х минус десять минут, – сообщил Лёша, глядя на экран телефона. – Начинаем подготовку, – с видом командира сказала Маша. – Так, план такой: ты будешь страховкой.

– То есть? – насторожился он.

– Ты привязанный к опоре моста, – пояснила она. – Я – с дневником и компасом. Заходим в туман по щиколотку. Если нас начнёт затягивать, ты геройски вырубаешься, я геройски падаю, нас выносит обратно.

– Потрясающий план, в котором надо героически ничего не делать, – заметил Лёша. – А если нас не выносит?

– Тогда ты кричишь «мама», и Порог, напуганный тоном твоей мамы, сам нас выплёвывает, – предположила Маша.

– Это сработает, – после недолгих размышлений признал он.

Они «закрепились» у третьей опоры: Лёша привязал верёвку себе к поясу, второй конец – к толстому ржавому болту в опоре, проверил узлы трижды. Маша стояла рядом, держала дневник и фонарик.

– Двадцать один ноль семь, – сказал он. – Скоро начнётся.

И началось.

Сначала появилась та самая «лёгкая дымка» – как днём, только гуще. Потом она стала подниматься, закручиваясь вокруг опор, заходя под пролёт. Шум реки стал глуше, кузнечики один за другим «выключились».

– Окей, – прошептал Лёша. – Добрый вечер, Туманный Порог.

Туман наполз, как ватное одеяло, завернув мост, воду и часть берега. Лёша почти не видел противоположный берег, только мутный силуэт тополя.

– Двадцать один шестнадцать, – сказал он, чувствуя, как голос странно глушится.

– Входим по щиколотку, – объявила Маша. – По колено не входить! По шею – строго запрещено.

Они переглянулись – и сделали шаг.

Граница была неожиданно физической. Как будто они переступили из тёплой воды в холодную. Воздух стал плотнее, прохладнее, запах изменился – исчезли запахи пшикалки, влажная трава, остался только пустой, почти металлический привкус.

– Слышишь? – прошептала Маша.

Лёша прислушался. Где-то далеко – или очень близко? – звучал тот самый странный шёпот, переливчатый, с обрывками непонятных гласных. Иногда в нём проскальзывал… смех? Или плач? Или и то, и другое одновременно.

Тени в тумане сгущались. Одна, вытянутая, как человек, стояла позади, на границе видимости. Другая, маленькая, с длинными руками, присела, как будто собиралась прыгнуть к ним.

– По щиколотку – это было очень оптимистично, – хрипло сказал Лёша. – У меня ощущение, что мы уже по колено.

– Это потому, что у тебя ноги короткие от страха, – шепнула Маша. – Смотри туда.

Прямо перед ними воздух над водой дрожал, как над плитой. Туман в этой зоне светился изнутри мягким, неярким светом, словно кто-то поставил огромный фонарь и накрыл его простынёй.

– Это он, – выдохнула Маша. – Порог.

В этот момент верёвка на поясе Лёши слегка натянулась. Он дернулся:

– Эй, не дёргай меня.

– Я тебя не трогаю, – ответила Маша.

Они синхронно посмотрели назад.

Свободный конец верёвки был всё так же привязан к болту опоры. Но сам болт… как будто чуть светился. И верёвка к нему тянулась под невозможным углом, как в компьютерной игре, где физику отменили из экономии ресурсов.

– Мне это не нравится, – честно сказал Лёша.

– Мне тоже, – так же честно ответила Маша. – Но ещё мне не нравится уходить отсюда с пустыми руками.

Она прижала к груди дневник профессора.

И в этот момент туман перед ними… собрался.

Из светящейся завесы вдруг достаточно чётко «выступила» фигура. Высокая, худощавая, в длинном плаще или старом пальто, с чем-то вроде портфеля или сумки в руке. Голова чуть склонена, волосы – редкие, торчат, как у человека, который много думает и мало пользуется расчёской.

– Я… пожалуй, официально пугаюсь, – прошептал Лёша.

Фигура шагнула ближе. Лёшина рука сама собой нащупала Мишино запястье и сжала.

Лицо постепенно проступило – не слишком чётко, как старая фотография, которую плохо отсканировали. Большой лоб, очки с круглыми стёклами, тонкий нос, усталые глаза. На воротнике – нечто, подозрительно похожее на чернильное пятно.

– Простите, – неожиданно очень внятно сказал мужчина. – Если я сейчас скажу «бу», это будет сочтено этическим нарушением?

Маша с Лёшей синхронно икнули.

– Вы… – начала Маша, забыв все заготовленные речи. – Вы кто?

– Формально? – призрак поправил невидимые очки. – Топологическая аномалия в зоне межслойной границы. Фактически – профессор Константин Романович Воронов. В отставке. В творческом отпуске. В виде туманного приложения к этому мосту.

– А вы могли бы быть чуть менее… реалистичным? – попросил Лёша. – Например, прозрачным и без деталей?

– Могу, – кивнул призрак и на секунду стал почти невидимым, только контуром, как туманная тень. – Но вы тогда будете хуже воспринимать информацию.

– Нам пока и так норм, спасибо, – хрипло сказал Лёша.

Маша, наоборот, смотрела на профессора с таким видом, как будто ей одновременно подарили годовую подписку на все сериалы, телескоп и билет на Марс.

– Значит, вы… вы тот самый профессор, – сказала она. – Который писал дневник. И пытался войти в Порог. – Пытался, да, – вздохнул призрак. – Впрочем, не без успеха. Как видите, я всё-таки тут. Правда, несколько… в другом формате.

– Вы умерли? – ляпнул Лёша и тут же мысленно врезал себе по лбу.

– Как все нормальные люди, да, – спокойно ответил профессор. – Вопросы жизни и смерти, к сожалению, подчиняются статистике. Но это не самое интересное, что со мной случилось. Куда любопытнее то, что было потом.

Он посмотрел на туман под мостом, как на старого знакомого, с которым и выпить не получится, и избавиться нельзя.

– Вы же хотели проникнуть в тайну пространства, – сказала Маша. – Получилось?

– При жизни – нет, – после паузы ответил профессор. – Я всё время упирался в то, что у человеческого тела слишком мало… гибкости. Оно очень настойчиво считает, что нужно дышать, есть и не распадаться на составляющие. Пространству это не всегда удобно.

– Неловко вышло, – пробормотал Лёша.

– После смерти, – продолжил призрак, – некоторые ограничения снялись. Я смог… скользнуть. Между слоями. Узреть кое-что, о чём очень хотел узнать при жизни.

Он замолчал. Туман вокруг него чуть дрогнул, будто прислушиваясь.

– И? – не выдержала Маша. – Что это?

Профессор посмотрел на неё очень внимательно.

– Вот тут начинается проблема, – сказал он. – Я – призрак. Призраки, в отличие от людей, живут не на информации, а на недосказанности. Если я скажу вам всё прямо, я перестану быть собой. Растворюсь. Стану обычным туманом. Возможно, ароматизированным, но это вряд ли кому-то поможет.

– То есть вы не можете рассказать страшную тайну? – уточнил Лёша.

– Могу намекать, – поправил профессор. – Могу подвести вас к тому, чтобы вы сами её сформулировали. Это безопаснее и для вас, и для меня. Ну и для остального… окружения.

При слове «окружения» туман вокруг них как-то нехорошо шевельнулся. Маленькая тень с длинными руками придвинулась ближе, словно прислушиваясь к разговору.

– А это кто? – не выдержал Лёша, кивнув в сторону тени.

– Соседи, – сухо ответил профессор. – Воспринимайте их как… местных жителей. Не разговаривайте, не обещайте им ничего и особенно никогда не соглашайтесь «пойти посмотреть кое-что интересное». Это универсальное правило для обеих реальностей.

– Учтём, – пискнула Маша.

– Но вы же сами нас сейчас… – начал Лёша.

– Я – официально зарегистрированное аномальное явление, – прервал его профессор. – С многолетним опытом работы на стыке миров. А они – полупрозрачные прохожие с отсутствием ответственности.

Тень недовольно дёрнулась и отступила на шаг.

– Ладно, – Маша сглотнула. – Если вы не можете сказать прямо… Может, подскажете, что нам делать? Мы же… – она показала дневник, – нашли ваш дневник. И почти дошли до Порога. Почти.

В голосе прозвучала обида на слово «почти».

– Да, я видел, – профессор кивнул на блокнот. – Должен признать, вы продвинулись дальше большинства. Обычно люди здесь до первой странной тени не доходят. Нервничают, уходят пить чай.

– Мы тоже нервничаем, – честно сказал Лёша. – Просто чая с собой нет.

– Исправим, – невозмутимо сказал профессор. – Первое, что вы должны понять: Порог – не дверь. Это скорее… протирочная тряпка между мирами. Она стирает с вас лишнее. Иногда то, что вы считаете важным.

– Звучит успокаивающе, – пробормотал Лёша.

– Второе: вы не можете пройти туда целиком, пока не поймёте, что именно будет считаться «лишним» для каждого из вас, – продолжил профессор. – И пока не будете готовы это отдать.

Маша нахмурилась:

– То есть… типа нужно чем-то пожертвовать?

– Не объектом, – покачал головой призрак. – Состоянием. Привычкой. Иллюзией. Люди, которые проходили туда… – он на секунду запнулся, – возвращались очень другими. Или не возвращались вовсе, потому что им там было… удобнее.

– А вы? – тихо спросил Лёша.

– Я уже отдал всё необходимое, – с лёгкой усмешкой ответил профессор, постучав себя по туманной груди. – Тело, например. Но, как видите, это позволило мне узнать гораздо больше, чем я мог бы себе представить при жизни.

Он вздохнул.

– И, к сожалению, увидеть то, что я бы, возможно, предпочёл не знать.

– Страшную тайну? – прошептала Маша.

– Одну из них, – кивнул он. – Но давайте не будем сегодня про самые страшные. Для начала – про полезные. Например, вот.

Он вытянул руку. Из его ладони – если это была ладонь – что-то вытекло, как густой дым, свернулось и постепенно обрело форму… блокнота. Похожего на первый, только более узкого, с мягкой обложкой и странным серебристым отливом по краям.

– Это… – Маша сделала шаг вперёд, но потом остановилась, вспомнив все фильмы, где хватать то, что даёт призрак, было плохой идеей.

– Не бойтесь, – сказал профессор. – С точки зрения химии, он не существует. С точки зрения топологии – существует. Это вторая часть. Дневник, который я вёл уже… после.

– Дневник призрака, – почти благоговейно произнесла Маша.

– Можете так его называть, – кивнул профессор. – Он привязан к вам двоим. В вашем мире он будет выглядеть… своеобразно. Иногда – как обычная тетрадь. Иногда – как пустой воздух. Иногда – как приложение в вашем телефоне, которое вы точно не ставили.

– Удобно, – не удержался Лёша. – Ещё бы он сам делал домашку по математике.

– Если вы всё сделаете правильно, – сухо заметил профессор, – математика сама станет вашей домашкой. В этом, между прочим, тоже есть нечто страшное.

Он протянул блокнот. Маша осторожно, двумя пальцами, взяла. На ощупь он был… никакой. Ни холодный, ни тёплый. Как будто ты держишь пустоту, но пустота ведёт себя прилично и не пытается убежать.

– Там вы найдёте заметки о том, что я увидел, – сказал профессор. – Не всё. Но достаточно, чтобы не наступить на мои грабли. Хотя, зная школьников, вы всё равно наступите. Но, может быть, чуть мягче.

– А страшную тайну… – Маша не выдержала.

– Страшная тайна, – перебил её профессор, – звучит слишком соблазнительно. Давайте назовём это «фундаментальным несоответствием ожиданий». Мира и людей. Живых и мёртвых. Сказок и реальности. И да, я не могу произнести её прямо. Но…

Он наклонился чуть ближе. Туман вокруг на миг погасил даже тот мягкий свет, что был.

– Во-первых, – тихо сказал он, – запомните: не все призраки – мёртвые. Иногда это то, что люди не успели прожить. И такие призраки опаснее любых теней.

Лёша заметил, что маленькая тень с длинными руками, сидевшая сбоку, при этих словах дёрнулась и стала какой-то более угловатой.

– Во-вторых, – продолжил профессор, – если вы увидите по ту сторону кого-то, кто выглядит «слишком живым», улыбается, шутит, всё понимает и предлагает вам остаться подольше – уходите. Немедленно. Там, где всё слишком приятно, почти всегда прячется нежелательная перезагрузка.

– Мы будем уходить, – поспешно кивнул Лёша. – Мы вообще люди уходящие, привычные.

– В-третьих, – профессор посмотрел на Машу, – вам придётся решить, чего вы здесь хотите больше: приключений или ответов. Это разные вещи. Приключения обычно заканчиваются разбитыми коленками и интересными историями. Ответы – меняют жизнь. Иногда не туда, куда вы планировали.

Туман вокруг шевельнулся. Где-то далеко прозвенел тот самый колокольный звон – чуть громче, чем вчера.

– Время, – тихо сказал профессор. – Порог скоро закроется. Вас начнёт выталкивать. Не сопротивляйтесь.

– А вы? – вырвалось у Маши. – Вы останетесь здесь?

– У меня тут… прописка, – усмехнулся призрак. – И ещё пара незакрытых вопросов. Возможно, мы ещё увидимся. Но запомните: я не ваш герой, не ваш проводник и не ваш добрый волшебник. Я – человек, который очень хотел знать лишнее. И теперь расплачивается. Не повторяйте моих ошибок. Лучше придумайте свои.

Туман резко дрогнул. Воздух стал ощущаться плотнее, как недоделанное желе. Лёша почувствовал, как невидимая волна толкает его назад, к берегу. Верёвка на поясе натянулась.

Маленькая тень с длинными руками попыталась ухватиться за Машин рукав, но профессор щёлкнул пальцами – и тень отшатнулась, рассосавшись в дымке.

– И последнее, – бросил он, уже чуть расплываясь. – Никогда… не приходите сюда в одиночку. Между мирами одиночество звучит громче крика.

– Мы всегда вдвоём, – выдохнула Маша.

– Пока вы вдвоём, у вас есть шанс вернуться, – кивнул призрак. – А теперь – ступайте. Вас ещё ждут мамы, уроки, и, боюсь, летнее задание по литературе. Поверьте, это тоже испытание.

Мир дернулся.

Туман рванулся им навстречу, но не как стена, а как поток. Их подхватило, закрутило, как в стиральной машине на режиме «бережная стирка с элементами паники». Уши заложило, глаза захлестнул белёсый свет.

Потом всё разом оборвалось.

Они лежали на влажной траве у берега, под поваленным тополем. Небо над ними было обычным, с тёмно-синим куполом и редкими звёздами. Мост – обычным. Река – обычная. Где-то брехала собака, а с трассы доносился далекий звук пролетающей фуры.

– Я жив? – первым делом спросил Лёша.

– Если бы ты был мёртв, у тебя бы не болела спина, – философски ответила Маша, садясь и растирая локоть. – Значит, жив.