Мия

– Мия идеальна, – совершенно серьезно ответил Павел. – Она настоящая. Легкая и свободная как южный ветер. Но сейчас у неё какие-то крупные проблемы. Там, у себя, откуда она родом… Да, Мия идеальна. У неё длинные загорелые ноги. Не походка, а танец. Бархатная золотистая кожа. Глазища огромные и меняют цвет от настроения – то серые, то зеленые. И самый сексуальный голос на свете. Я уверен, что она сама не понимает, насколько уязвима. Ей необходима моя помощь… А вообще, дружище, нас окружает столько неизведанного, мы и сами этого порой не представляем. Самая большая глупость, на мой взгляд, это наивно полагать, что все удивительные тайны мироздания могут быть нам доступны…

Михаил крякнул и тяжко вздохнул. Нехорошее предчувствие заворочалось где-то у него внутри. Пашкины рассуждения его насторожили. Какие ещё «тайны мироздания»?

– Час от часу не легче, – пробормотал он. – Ладно, завтра я к тебе сразу после утреннего обхода зайду, поговорим более предметно. На данный момент я, как не самый последний специалист в области психиатрии, могу отметить лишь избыточную чувственную составляющую твоего рассказа.

– Ты снова брюзжишь, – миролюбиво заметил Павел.

– А как я должен реагировать, интересно? Если ты забыл, то я почти месяц кудахтал над тобой в режиме курицы-наседки, дабы привести тебя в чувство. И вернуть память.

– Извини. Разумеется. Я неимоверно тебе благодарен.

– Да дело не в твоих благодарностях, – отмахнулся Михаил. – Что-то меня тут тревожит… Мия не из Москвы, я так понял? Провинциалка?

– В какой-то степени. Хотя, все мы в этой жизни провинциалы.

– Философствуешь. И по-моему темнишь. И история твоя, чует моё сердце, темная. Девица взялась неизвестно откуда… Ты кроме имени-то что-нибудь знаешь о ней?

– Знаю. Знаю, например, её полное имя – Мия Мирт.

– Понятно. Смахивает на псевдоним, вообще-то. Ну, хорошо, завтра обсудим твои геройские спасательные планы на свежую голову. А пока отдохни и выспись как следует. Мы вот уже и приехали.

– Спасибо тебе, Миш, спасибо за всё, – негромко произнёс Павел.

Он поднялся к себе на этаж и выглянул в окно в торце коридора. Машина главврача клиники подмигнула красными огоньками и скрылась за поворотом на шоссе.

– Прости, дружище, – прошептал Павел. – Но завтра, сдаётся мне, мы с тобой вряд ли увидимся. И вообще неизвестно как теперь всё будет. Я и сам теряюсь в догадках… Прости.

Развернувшись на пятках – почти по-военному, он быстрым шагом вернулся в свою палату.

«Так, – подумал он, – теперь надо действовать аккуратно и без суеты. Зайти к гардеробщику Арсению – обязательно. Выпить со стариком его чудного смородинового чаю, помолчать и заодно спокойно всё обдумать. Для Риты – непременно оставить милый презент, она славная и добрая женщина, которая фактически выходила меня. А после… После засесть в своей палате и ждать Мию. Она придёт. Придёт непременно».

Кратковременный обморок Павла, в котором вдруг заявилась совершенно реальная и живая Мия, одновременно всё и объяснил и запутал.

Объяснил – потому что теперь стало понятно отчего Мия исчезла. Значит, был веский повод. Значит, она не просто так бросила его в жуткую яму одиночества. Наверное, у Мии возникли серьёзные проблемы, она должна была их решить, но не справилась, и вот теперь ей потребовалась помощь Павла. Логично? Почти. Будем считать, что логично. Хотя это и не вяжется даже с самой простейшей логикой и здравомыслием.

Ну, а запуталось всё ещё больше оттого, что Мия сама по себе одна большая загадка. Она никогда не лезла к Павлу с назойливо-утомительными расспросами о его жизни – прошлой или настоящей. Что кардинально отличало Мию от других его женщин. Но ведь и про себя она ничего не рассказывала! Так, несколько скупых фраз.

– Да, ты прав, Москва – не мой родной город. Нет, Паша, я никак не могу остаться у тебя на все выходные. Да, у меня работа связана с постоянными разъездами. Нет, любимый, мы не сможем увидеться в ближайшие дни. Да, у меня очень напряженный график. Нет, милый, я уйду завтра совсем рано, ты будешь спать.

И ведь что поразительно: после очередных особенно настойчивых попыток Павла узнать хоть какие-то подробности о Мие, он вдруг резко терял интерес к этой теме. Мия мягко переводила разговор на другие предметы, а он также мягко, и чего уж там, безвольно, соглашался. Будто бы проглотил целую пачку снотворного. Или получил мешком по голове и внезапно забыл свои же мысли за последние пятнадцать минут.

Вообще, в их недолгих отношениях существовал некий парадокс – оставаясь один, Павел не мог взять в толк, почему находясь в обществе Мии, он поступал тем или иным образом, иногда совершенно нехарактерным для себя. Казалось, что им незримо руководила чья-то воля. Осознавая общую, мягко говоря, странность происходящего, Павел, тем не менее, легко и быстро убедил себя в том, что это всего лишь влияние соблазнительной, неповторимой и идеальной Мии. И его вполне устраивало такое наивное объяснение.

О том, что влияние Мии несколько больше, чем он думал, Павел узнал в день её исчезновения.

И в этот же день он слетел с катушек.

У гардеробщика Арсения Павел в этот раз просидел меньше обычного – минут пятнадцать, на большее его не хватило. Мелкая дрожь предчувствия то и дело пробегала по его телу, мешая сосредоточиться на терпком смородиновом аромате и поразмышлять над сложившейся ситуацией, как он и планировал.

– А ты я гляжу, окреп, – задумчиво проговорил Арсений. – Я знал, что так и будет. Что пойдешь на поправку. Видишь, как оно… Ну, иди, иди, а то сидишь тут, ёрзаешь.

Павел смущенно кашлянул.

– Спасибо. Чай был самым лучшим лекарством, – отрывисто произнес он. – Спасибо, от души.

– Иди уже, – махнул старик рукой, и ухмыльнувшись, отвернулся.

После Арсения Павел забежал в больничный буфет и скупил все более-менее приличные и вкусные шоколадки. Выложив их в живописную стопку на тумбочке в своей палате, он на всякий случай добавил уточняющую записку «Рите, лучшей из всех медсестёр. Спасибо за терпение, заботу и чуткость».

Потом сел на кровать и стал ждать.

Сидел как прилежный ученик в начальной школе – с прямой спиной, руки на коленях, сосредоточенный взгляд устремлен на доску, то бишь в данном случае на противоположную стену. Будто бы Мия именно из этой стены и выпрыгнет. Думать о том, чего он ждет и откуда, собственно говоря, должна выпрыгнуть Мия, он не хотел, да и не мог. Сознание его бродило где-то далеко. Почему-то вспоминалось Павлу одно их совместное утро. Вообще, это было огромной редкостью – чтобы Мия оставалась у него до утра. Тогда было очень пасмурно и серо, всю ночь шел ливень и даже после рассвета небо осталось затянуто тёмным покрывалом из сизых рваных туч. Ах, как упоительно было под шум того ночного ливня заниматься с Мией любовью… Утром же Мия была на удивление собрана и сдержана. И молчалива. Всё заглядывала Павлу в глаза, а во взгляде читалось то ли сожаление, то ли досада. И сомнение. Вот, кстати, сомнение и неуверенность явно сквозили во всех её движениях. Раньше за ней такого не водилось – Мия всегда была уверена в себе, своих словах, действиях и в том сногсшибательном эффекте, который производили эти самые действия. Однако Павел не придал значения странному поведению Мии в то хмурое утро. А ровно через неделю она исчезла.

Павел нехотя оторвал взгляд от стены и осторожно покосился в сторону небольшого настенного зеркала. От воспоминаний, связанных с исчезновением Мии и зеркалом, он невольно содрогнулся. Да, вспоминать было страшно.

– Пусть лучше из стены выпрыгивает, – процедил сквозь зубы Павел и снова уставился на эту стену.

Прошло полчаса. Уже всё тело онемело от неподвижности и напряжения.

– Буду считать до ста и пойду в коридор выгляну. Нет, до пятисот. Или лучше до тысячи…

Павел начал считать, беззвучно шевеля губами. Когда добрался до конца первой сотни внизу что-то загрохотало и послышались изумлённые возгласы.

– Что же она… Решила через парадный вход что-ли?

На цыпочках Павел вышел из своей палаты и осмотрелся. Тишина. Подошел в сестринскому посту.

– А вроде шум был внизу какой-то? – со скучающим видом поинтересовался он у дежурной медсестры. И заставил себя зевнуть.

– Да доставщики воды совсем обнаглели, – пожаловалась та. – Ждали их с обеда сегодня, а они вон на ночь глядя заявились. Безобразие.

– Вы уверены? – не сумев скрыть разочарования, спросил Павел.

Медсестра удивленно вскинула хорошо прорисованные бровки.

– А по-вашему это нормально, когда люди не выполняют своих договорных обязательств?

– Да я не о том… Ладно, спасибо. Пойду в палату.

– Может укольчик? – сестра просканировала профессиональным взглядом любопытного пациента. – Не спится? Разбудили вас эти недотёпы водовозы? Или тревожит что-то? Я могу позвать доктора…

– Нет, нет, – поспешно возразил Павел. – Это я так, пройтись перед сном. Спокойного дежурства.

– Спасибо. Доброй ночи. Если что, сразу жмите кнопку вызова. Договорились?

– Угу.

Павел добрел до палаты, и зайдя внутрь, бросил ещё один тоскливый взгляд в коридор. Пусто.

– Только бы снова кукушка не поехала, – мрачно произнёс он и подошёл к кровати, чтобы сесть. Но не успел.

Настенное зеркало тихонько завибрировало, нижний край его поехал вниз, а поверхность стала темнеть. Через секунду со звонким щелчком лопнула пластиковая рамка и правый бок зеркала пополз в сторону. На стене теперь образовалось подобие зеркального озера с неровными краями, постоянно уплывающими то влево, то вправо.

Спустя минуту из волнующейся в мелкой ряби поверхности показалась стройная женская нога в слегка потрепанных джинсах и пыльных кроссовках.

Глава четвёртая.

– Вот же зараза, ну кто так строит, а? Коридоры, переходы, тупики, там только на лифте, здесь – только по лестнице. Два раза это жуткое здание прочесала, пока нашла тебя. Уфф… Здравствуй, Паша. Как ты тут?

Стоя возле зеркала, которое уже успело вернуться к своей первоначальной аскетичной форме, Мия лучезарно улыбалась, и как ни в чём ни бывало, стряхивала с одежды сероватый налёт, очень смахивающий на бетонную пыль.

Тихонько опустившись на кровать, Павел беззвучно открыл и закрыл рот. Прерывисто втянул носом воздух, и потом долго, с шумом его выдыхал. Снова открыл рот в попытке извлечь из него звуки – не удалось. Со смешным причмокиванием захлопнул его и беспомощно посмотрел на Мию.

– Слушай, я ведь всё понимаю, – произнесла она. – Я виновата перед тобой, Паша. И ты даже не представляешь насколько…

– Мия… Мия, любимая, я так рад тебя видеть!

– Погоди, не перебивай меня, пожалуйста. Так, с чего же начать… Блин, сложно-то как… Паша, моя вина гораздо глубже, чем ты думаешь. Я вообще не та, за которую ты меня принимал! Сейчас всё объясню.

– К чёрту объяснения! – рывком поднявшись с кровати, Павел притянул к себе Мию и сжал её в объятиях. – Не хочу ничего знать. Ты со мной и это главное. Остальное – ерунда и полный вздор…

– Но видишь ли, из-за этой ерунды тебе придется совершить маленькое путешествие, – Мия аккуратно и на удивление ловко высвободилась из крепких объятий. – Я натворила кучу глупостей и теперь надо срочно исправлять весь тот беспредел, который я устроила.

– Без проблем. Когда надо ехать?

– Вообще-то, прямо сейчас. А ты что же, готов? – недоверчиво спросила Мия.

– Да. Я ожидал чего-то подобного, – серьезно и абсолютно спокойно заявил Павел. – Честно говоря, я пока не знаю как интерпретировать произошедшие со мной события… Но, к счастью, я уже в состоянии принять любую реальность. Даже катастрофически абсурдную.

– Ох, сомневаюсь.

– Почему? Я готов на всё, Мия. И я сверну горы, ради тебя и нашей с тобой любви. Звучит, конечно, слишком пафосно. Но это действительно так.

– Дело в том, что нет никакой любви, – грустно сообщила Мия.

Сердце её сжалось, но она почти физически ощущала как утекают драгоценные минуты. В памяти всплыли наглые и самодовольные лица стражников из Службы надзора. Их презрение и многозначительная ухмылка при виде её фиолетовой карточки. И если Мия не хочет ещё больше усугубить свое незавидное положение, то надо в конце концов перестать сентиментальничать. Прости, Паша.

– В смысле? – Павел глупо улыбался. – Это шутка?

– Отнюдь.

В этот момент Павел вдруг сообразил, что Мия какая-то другая. То есть, как бы это она. Но другая. Интуитивно, видимо, в качестве наивной самозащиты, он отодвинул на задний план сознания страшные слова, только что сказанные Мией, и просто начал её разглядывать.

Ну да, так и есть. Например, волосы – та же короткая стрижка, но как будто бы Мия забыла расчесаться. И почему она такая бледная? Куда исчез её золотистый загар? Одежда. Вот точно, что с одеждой-то? Джинсы и несуразная огромная толстовка. А он поначалу и не обратил внимания. Точно, раньше ведь Мия всегда была в юбках, платьях, нечто легкое, соблазнительное, струящееся, шелковистое… И ведь что-то ещё радикально поменялось. Голос. У Мии другой голос. Разве такое бывает?

Чуть прищурив глаза, Павел наклонился к Мие. Она ухмыльнулась и наоборот отодвинулась от него.

– Заметил наконец разницу?

– Заметил. Но сейчас не об этом. Твои слова насчет нашей любви… Которой, якобы, нет. Это же бред полный, Мия. Ты, конечно, могла притворяться и всё такое… Но я-то совершенно точно знаю, что любил тебя тогда и люблю сейчас!

– Нет, не любишь, – отрезала Мия.

– Категорично. Мне что же, мерещатся все эти чувства?!

– Почти. В принципе, можно и так сказать.

Павел вытаращил на Мию глаза. Что она несёт?

– Паша, милый, прости меня. Я… Видишь ли, эта плутовка Онра… Онра – чёрная ведьма и она обещала приготовить мне некое чудо-зелье, если я добуду ей один весьма редкий ингредиент. Я должна была догадаться. Обязана! Ведь сразу четыре магических таланта! А я, эх, что и говорить, я так сглупила, так сглупила… Онра подставила меня, понимаешь? Но завтра – уже совсем скоро – придут эти страшные стражники из Службы надзора, а мне им нечего, точнее, некого предъявить. Поэтому я очень тебя прошу, Паша, помочь мне! Это быстро – мы сейчас отправимся в мою реальность, я введу тебя в курс дела, а утром ты совсем чуть-чуть пообщаешься со стражниками, и всё! Я сразу же проведу тебя обратно, в твой привычный мир. Хорошо?

Павел с сомнением покачал головой.

– Хорошего я тут, вообще-то, ничего не услышал, Мия. И понятного тоже. Но ты всё равно не ответила на мой главный вопрос. Про наши чувства и про нашу любовь, которой, как выясняется, никогда и не было.

– А, ну да. Я просто навела на тебя морок, Паша. Всего лишь любовная магия. Не сложное колдовство. Это было необходимо для получения того самого редкого ингредиента. Понимаешь, мне требовалась квинтэссенция одного из сильнейших человеческих чувств – экстракт любви. Для Онры. Ей там для каких-то своих колдовских нужд он понадобился… А она по нашему уговору должна была приготовить мне взамен чудодейственный мощный эликсир.

Павел не верил своим ушам. С минуту он молча смотрел на притихшую Мию – совсем на себя прежнюю не похожую, но невыносимо родную, несчастную, растерянную, и да – любимую.

– Погоди, погоди. Ты что же, использовала меня в качестве расходного сырья для получения крайне ценного колдовского продукта?

– Прости…

– И я правильно понял: ты насильно влюбила меня в себя?!

– А тебе что, со мною было так плохо? – вспылила Мия. – Знаешь, ты не выглядел сильно страдающим человеком!

– Это… Это жесть какая-то! Мия, ты… Да ты просто убила меня!

– Ничего подобного. Я подарила тебе несколько месяцев счастья.

От услышанного Павел буквально подскочил на месте. Скорее взлетел – он несколько раз эмоционально взмахнул руками, словно крыльями. Потом вдруг весь обмяк, и с трудом переставляя ноги, вернулся к своей кровати. Опустился на неё – осторожно, на ощупь, как дряхлый старик.

– Ты хоть представляешь, что со мной творилось, когда ты решила исчезнуть из моей жизни? Я ведь не случайно оказался в этом чудесном заведении с образцовым белоснежным интерьером. Описать тебе кое-что из моих, так сказать, первых впечатлений? Ну конечно, Мия, а теперь ты отвернулась к окну. Как мило с твоей стороны. Не переживай, я обещаю, что мой рассказ будет очень лаконичным. Так вот, в то памятное утро я проснулся, будучи в полной уверенности, что нахожусь в своей квартире один. Я направился в ванную комнату, чтобы принять душ, но краем глаза уловил какое-то неясное движение возле стенного шкафа. Остановился. Развернулся. Пошел к шкафу, будь он неладен… Как тебе хорошо известно, Мия, одна из его дверей представляет собой огромное зеркальное полотно – от пола до потолка. И что же я увидел, подойдя ближе к шкафу? Вначале – просто твой силуэт. Я удивился, откуда бы тебе здесь взяться? И даже обрадовался, дурак. Присмотрелся внимательнее: силуэт размытый и какой-то неестественно тёмный. А потом я увидел твою прелестную спинку, любимая. И не менее прелестную ножку, которая вслед за спинкой растворилась в этом зеркале. Ты взяла и на моих глазах растворилась в долбанном зеркале! Без объяснений и предупреждений! Первые секунд тридцать я тупо таращился на шкаф. Потом внимательно изучал и трогал пальцами почерневшее зеркало. Даже пытался простучать его. После этого, как последний идиот, долго рылся в глубинах шкафа. Надо полагать, что в тот момент крыша у меня и начала потихоньку отъезжать. Дальше помню плохо. Помню, как мучительно пытался сообразить каким образом взрослая, пусть и миниатюрная, женщина могла уйти в дверь обычного стенного шкафа и навсегда там затеряться. Помню, как в моей груди, вот тут, образовалась дыра. Огромная чёрная дырища, Мия. Я тогда ощутил себя каким-то пустым сосудом, старым, высохшим и никому не нужным. Зачем-то я начал биться всем телом об это зеркало… Разбил его в конце концов, разумеется. Кажется, пробовал склеить осколки. Я думал, что если зеркало вновь станет целым, то ты сможешь вернуться ко мне. И очень боялся, что тебя похитили, ну или уволокли силой, и ты страдаешь, там, в этом чертовом зазеркалье. Мучаешься, а выйти обратно не можешь… Я понятия не имел, Мия, что с тобой стряслось! И может ты удивишься, но я не знал, как следует поступать в случаях, когда твоя любимая, повернувшись спиной, буквально по миллиметру погружается в своё собственное зеркальное отражение. Каких только безумных объяснений я не пытался придумать. О, моему больному воображению позавидовал бы любой писатель-фантаст. Собирался напиться, пил много, но алкоголь чего-то плохо меня брал… Ну, не буду дальше ныть и жаловаться. Короче, у меня друг детства есть – Мишка – вот он меня и вытащил из этого зеркального ада. Он, собственно, главный начальник тут, в клинике. Это Мишка вернул мне мозги на место. И это благодаря ему я снова полон сил и готов защищать тебя от всех несчастий мира. Всех существующих миров. Но, Мия, ты приходишь и вот так просто заявляешь, что любви не было…

– Не было, – эхом повторила Мия. – Всего лишь морок.

– Морок, значит. Значит, и правда не было ничего. Не было всех этих летних вечеров, твоего шёпота по ночам, наших редких завтраков, не было моих глупых надежд…

– Паша, – Мия подалась к нему, но он резко выбросил руку вперёд в предупреждающем жесте.

– Ты говоришь другим голосом. И выглядишь иначе, – отрывисто произнес он. – Это твой реальный облик? Или я снова одурачен твоими колдовскими штуками?

– Нет, нет, что ты. Больше никакой магии между нами. Обещаю. Это мой обычный вид, что ни на есть самый реальный. Просто раньше ты меня видел в том облике, в каком сам хотел видеть. Я для тебя была соблазнительной, загорелой, длинноногой…

Павел недоверчиво хмыкнул.

– Ты и сейчас длинноногая. Собственно, кроме мелочей ничего в тебе и не поменялось.

– А мелочи всё и решают, – печально улыбнулась Мия. – Особенно в деле обольщения. Это был обычный колдовской флер. Легкая настройка под твои истинные потребности.

– Откуда тебе знать мои истинные потребности? – начал было Павел, но осёкся, поймав снисходительный и одновременно чуть виноватый взгляд серо-зеленых глаз. Ведьминых глаз.

– Паша, я пойму, если ты откажешься мне помочь. Ты меня ведь теперь должен ненавидеть… Поэтому, просто скажи и я уже навсегда исчезну из твоей жизни. Если хочешь, я могу даже немножко память тебе подкорректировать, чтоб не так мучительно было вспоминать…

– Нет!! – с ужасом воскликнул Павел. – Нет. Я больше всего сейчас боюсь потерять те, последние свои воспоминания.

Мия судорожно вздохнула. Всё оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. А с другой стороны, на что она рассчитывала? Охмурила мужика и бросила его. И ладно бы, бросила нормально, как, увы, принято почти во всех параллельных реальностях – со скандалами, слезами, взаимными обвинениями. Но нет же. Мия ушла по-английски, как у них тут говорят. Молча. Просто растворилась, шагнув в черный мрак огромного зеркала. Стражники из Службы надзора абсолютно правы в своих обвинениях – Мия Мирт, обладательница фиолетовой карточки и наследница четырех магических династий, совершила серьезное правонарушение. Она, находясь в другой реальности, незаконно вмешалась в чужую жизнь, применила любовную магию, и не позаботившись о корректном завершении своего колдовства, нанесла тем самым моральный и физический ущерб пострадавшему. Позор, какой позор…

– Ну что ж, тогда я пойду, наверное, мне пора, – фальшиво бодрым голосом произнесла Мия. – Я через дверь выйду, ты не переживай. Там внизу, в холле я видела отличное большое зеркало. Удобное. А ты, Паша, очень скоро забудешь всё плохое и будешь ещё удивляться, как мог влюбиться в такую чокнутую девицу, как я. Честно-честно. Ну, выздоравливай! Пока!

– Стой.

Павел внимательно посмотрел ей в глаза. Подумал: но глаза же такие и остались. Тот же упрямый блеск. Серые колючие крапинки вперемешку с манящими зелеными. Сейчас серых больше – Мия не в духе.

– Я помогу тебе, – сказал он. – А потом уже разберемся чего там было: твоя хваленая магия или настоящее чувство.

Вздох облегчения у Мии получился настолько громким и откровенным, что ей самой стало до дурноты стыдно. Ещё и в носу предательски защипало.

«Вот новости, – растерянно подумала она, – последний раз в детстве, рыдала из-за разбитой коленки, а тут на тебе…»

Павел, к счастью, ничего не заметил. Он стоял напротив настенного зеркала, нахмурив брови и сжав челюсти. Весь его облик напоминал сейчас какого-то страшного зверя, приготовившегося к самой своей опасной схватке.

– Чего ты там, возишься? – окликнул он Мию. – Сама же говорила, что спешить надо. Давай, колдуй. Открывай свой портал, или как там у вас это называется.

– Спасибо, – пискнула Мия. И всхлипнула.

Павел почему-то считал, что вначале ему проведут краткий инструктаж, потом они с Мией отрепетируют все необходимые действия, чтобы прошло всё правильно и без заминок, а уже после этого они отправятся в… Ну отправятся, в общем. Ан нет.

Мия просто схватила его за руку и толкнула в зеркало. Он думал, что лоб расшибет. Но оказалось, что не только лоб, но и всё его тело легко и беспрепятственно просочилось сквозь зеркальное полотно, стену, какие-то камни, кирпичи… Собственно, основное, что Павел ощутил во время этого экстремального перехода – это неимоверное количество пыли и ужасно затхлый воздух.

Чихнув в третий раз, Павел наконец открыл глаза.

– Будь здоров, – Мия стояла рядышком и радостно улыбалась. – Да, к пыли не сразу привыкаешь. Согласна, это не очень приятно. Но зато мы уже на месте. С прибытием, Паша!

– Спасибо, – проговорил Павел и оглянулся.

Что он ожидал увидеть? Фантазийный мир. Яркие неоновые краски, причудливые растения, возможно, розовые облака и солнце цвета спелой малины. А что он увидел?

– Ох ты ж! Неожиданно. Вот точно такую убогую комнатенку я снимал, страшно сказать сколько лет назад, у одной чудесной старушки.

– Почему же сразу «убогая»? – поджала губы Мия.

Но Павел, казалось, не слышал её, он с неподдельным интересом вертел головой и даже приоткрыл рот от изумления. Ещё неизвестно, что бы его удивило больше: настоящий фантазийный мир или вот эта крошечная комнатёнка. Павел и не заметил как увиденное тихонечко оттеснило в его голове роковое признание Мии на какие-то дальние задворки сознания.

– Я тогда на последнем курсе института учился, – вспоминал он, – и очень мне захотелось самостоятельности. Ну съехал я из родительской квартиры, днем писал диплом, по вечерам работал, ночью – друзья, подружки… В общем, денег хватало только на забитую древним хламом каморку у такой же древней старушки. Эх, ностальгия! А ты чего такая?

Насупившись и скрестив руки на груди, Мия стояла посреди своей любимой каморки-кабинета с крайне недобрым и уж точно негостеприимным выражением лица.

– Ничего, – буркнула она, и сев за стол, указала Павлу рукой на единственный свободный стул. – Присаживайся, мне надо ввести тебя в курс дела.