Псы улиц

Псы улиц

Андрей Бодхи

© Андрей Бодхи, 2025

ISBN 978-5-0068-6020-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Псы улиц

Вымышленная история, основанная на реальных событиях.

На берегу реки, на широких просторах степей раскинулись несколько деревень. Так было веками. Но в какой-то момент правительство решило построить здесь завод. Были привлечены огромные средства и ресурсы всей страны, и в рекордно короткий срок возник огромный промышленный комплекс площадью несколько гектаров. Одновременно со строительством завода создавался город: на месте деревень возводились высотные панельные дома, широкие проспекты, школы, садики, поликлиники, магазины. Вокруг завода обустраивалась промышленная зона, на которой по плану должны были работать дочерние предприятия.

Когда завод заработал в полную мощность, из деревень в город стали стекаться люди. При заводе открывались техникумы и училища. Люди обзаводились семьями, получали комнаты в общежитии и коммунальных квартирах. Затем, когда рождались дети, семьи получали квартиры от завода. Город, построенный в чистом поле, наполняла жизнь. На заводе работало несколько десятков тысяч человек, столько же на дочерних предприятиях. Город процветал.

Затем новое правительство, уже по факту другой страны, посчитало, что продукция завода экономике не нужна – и за короткий период численность работающих на заводе людей сократилась в десятки раз. Дочерние предприятия развалились на сотни частных фирм. Тысячи людей, которые ушли с завода, искали работу у частников. А те, кто остался, не получали зарплату по полгода.

Огромное количество молодёжи, второе поколение жителей города – дети тех, кто приехал сюда из деревень, оказалось никому не нужно. Без перспектив, без стабильной работы, без надежды на образование они сбивались в уличные банды, называемые группировками, управляемые криминальными авторитетами. В основную задачу таких группировок входили разборки с конкурентами.

Через какое-то время борьба за сферы влияния сошла на нет. Выжившие в этой борьбе поделили между собой контроль над бизнесом и властью. Необходимость в силе кулаков отпала, молодёжь была предоставлена сама себе и вышла на улицы.

События, описанные в книге, относятся к самому началу миллениума, с 2000 по 2004 годы.

Часть 1

1

Я смотрю на себя в зеркало, стоя в ванной комнате в одних трусах. У меня разбита нижняя губа с левой стороны, на переносице и на скуле справа глубокие ссадины, такая же на лбу. Под левым глазом чёрный фингал. Худощавое тело тоже в ссадинах и кровоподтёках. Я чувствую, как болят ребра, и мне тяжело дышать. Я провожу руками по волосам и чувствую болезненные шишки на макушке и затылке. Костяшки правой руки у меня сбиты и опухли, большой палец левой руки тоже распух и им трудно шевелить. Опираюсь на левую ногу, стараясь не нагружать правую – в районе щиколотки сильное растяжение, это место опухло и болит.

На голове у меня пышная шевелюра, которая отросла с того момента, как я вернулся домой из армии. Я мечтал о причёске, какую носил до службы, когда волосы опускались на плечи, а чёлка закрывала лицо. Такие прически носили мои кумиры из мира рок-музыки.

Но это время романтики безвозвратно прошло. Теперь нужно выживать и приспосабливаться. Нужно становиться таким же уличным псом, как эта толпа, которая запинала меня на дискотеке.

Я взял старую электрическую машинку для стрижки волос, воткнул вилку в розетку и включил. Машинка завибрировала у меня в руке, издавая громкий лязгающий звук, неприятно бьющий по ушам, и добавляя страдания моей больной от ушибов голове. Я провёл машинкой прямо от середины лба к макушке, и первый густой локон каштановых волос упал в раковину. Я продолжил дальше работать машинкой, время от времени вздрагивая, когда она наезжала на синяк. Через несколько минут раковина заполнилась волосами, волосы лежали у меня на плечах и валялись на полу, а в зеркало на меня смотрел парень двадцати лет с правильной лысой головой в ссадинах и шишках, с кустами нестриженных волос и лицом в синяках и кровоподтёках. Но он мне теперь нравился больше прежнего: под круглой лысой головой – покатый лоб, густые брови, длинные ресницы, прямой нос, овальное лицо и упрямый подбородок. И теперь к нему добавились кривая ухмылка на ровных прямых губах и злой блеск в карих глазах.

Из армии я не стал возвращаться в деревню, где жил до призыва в армию, а приехал в город, в квартиру, где мы жили с отцом, когда я учился в последних классах средней школы. Отец сам там не жил, но она была нужна ему, чтобы приезжать туда с любовницами. Сам он жил в соседнем городе со своей семьёй и поначалу наотрез отказался меня туда пускать. Но когда я ему сказал, что если он меня не пустит, то никогда меня больше не увидит, он, скрепя сердце, отдал мне ключи, поручив при этом платить квартплату.

На второй день как я вернулся, отец отвёз меня на рынок и купил мне штаны, рубашку и обувь на мои же деньги, которые я заработал на заводе в деревне до призыва в армию. Он сказал, что это все деньги, которые я заработал за полтора года работы; я не стал с ним спорить. И в этот же день, возвращаясь ночью пьяным от друзей, подрался на улице, и одежда превратилась в лохмотья. Утром я посмотрел на одежду, понял, что брюки и рубашку уже не восстановить, и просто выкинул их в мусоропровод.

Следующий месяц прошёл примерно в таком же ритме – я ходил по своим знакомым – одноклассникам, но кого-то посадили, кто-то был в бегах, а кто-то просто начал избегать со мной общаться из-за моего неадекватного поведения. Это произошло в первую же нашу совместную вечеринку.

Как-то мы с компанией, с которой я общался, учась в школе, собрались у Дэна и Рыжего на даче. Мы с Рыжим учились в одном классе. Он был небольшого роста с рыжими волосами и с очень уравновешенным, но твёрдым характером; он обычно не ввязывался в неприятности и вёл себя спокойно.

Его старший брат Дэн был человеком немного другого склада. Широкоплечий и крепкий, с широкой грудью и развитой мускулатурой, такой же спокойный и уверенный в себе, он, как и брат, был неконфликтным человеком. Все уважали его за физическую силу, но главное – за смелость и уверенность. Находясь вместе с ним в передрягах, можно было ничего не бояться. Ещё он умел находить возможности заработка, чаще всего – незаконного.

Но у него была другая черта, за которую его не любили, и по большей части он оставался одиночкой – его желание показать своё превосходство над остальными. Он любил насмехаться над слабостями других, демонстрируя свои таланты делового человека как преимущество. Простыми словами, он считал себя умнее других и постоянно это подчёркивал, зачастую не замечая, как сам становился объектом насмешек.

С нами на вечеринке были ещё мои одноклассники – Лёха, Дима и Илья. Все, кроме меня, Дэна и Лёхи, были со своими подружками. В тот вечер я, напившись, стал кричать и петь песни. Потом со всего размаху воткнул железную вилку в середину стола и ударом кулака разбил лампочку, висевшую над столом. После этого случая все, кроме Дэна и Лёхи, меня избегали.

В первое время я общался с Лёхой чаще всего. Он нигде не работал и часто ввязывался во всякие мутные дела, связанные с карточными играми – играл на деньги, и у него это хорошо получалось, хотя по-крупному играть он дрейфил.

Он был невысокого роста, худой, со светлыми волосами и бледным узким лицом. Имел напористый и наглый характер, хотя никогда не лез на рожон первый и никогда не дрался, но часто первый отхватывал в драках и потасовках. Он очень любил выпить, покурить травку и пошуметь и никогда не отказывался от хорошей гулянки.

Как-то я и Лёха сидели у Илюхи дома и пили водку. Илья был нашим одноклассником, но ушёл из школы после девятого класса, и его брат, имевший связи с бандитами, устроил его работать на рынке. Илюха продавал куриные окорочка и зарабатывал за месяц столько, сколько наши отцы за полгода. В то время как мы стреляли сигареты на улице и соображали на бутылку палёной водки, Илюха ни в чём себе не отказывал и ел и пил, что душа пожелает. Но он был жлобом и никогда никого не угощал.

За то время, пока меня не было в городе, он купил машину, продолжал работать на рынке и постоянно общался с жуликами и бандитами.

– Все наши приблатнённые ровесники, с которыми мы учились в школе и кто лазил по конторам, мертвы, сидят, в бегах или работают пушечным мясом у жуликов, – рассказывает мне Илюха.

«Лазить» – в то время, когда я учился в школе, означало состоять в группировке, а «контора» – это как раз та самая преступная молодёжная группировка и есть. В нашем районе их было несколько, и вступить в контору мог любой желающий, и это обеспечивало тебе защиту – если тебя кто-то обидит, контора обязана была за тебя вписаться. Правда, для вступления нужно было принести деньги в общак или снять с кого-то куртку.

– Конторы теперь никому не нужны, – продолжает Илья, – всё решается более-менее мирным путём. Сейчас всё просто: жулики работают, бандиты бухают, а бритоголовые отморозки сами по себе.

Позже мы отправились на местную дискотеку познакомиться с девчонками. И почти сразу же нарвались на толпу парней лет восемнадцати, которые увидели в нас потенциальных жертв.

Я хорошо запомнил этот момент. Мы втроём танцуем в общей куче, время от времени подкатывая к девушкам. Вдруг вокруг нас начинает формироваться толпа бритоголовых подростков. Они теснят меня и окружают со всех сторон. Я уже понимаю, что будет драка, но продолжаю танцевать. Звучит Prodigy «Smack my bitch up», работает довольно скудная светомузыка, и висящий в центре зала зеркальный шар отражает во все стороны направленные на него разноцветные огни.

Толпа малолеток обступает меня теснее. Я смотрю, как там Лёха и Илья. Илья уже стоит и не танцует, а с кем-то спорит. Вокруг него собралась толпа, Лёха трётся возле него.

Вдруг кто-то бодает меня плечом. Я оборачиваюсь и чувствую толчок с другой стороны – резко разворачиваюсь и толкаю в ответ. В этот момент меня уже грубо толкают в спину. Я разворачиваюсь и со всего размаху бью кулаком в лицо первого попавшегося. Сразу же на меня со всех сторон обрушиваются удары. Я опускаю голову и начинаю работать руками во все стороны, куда попало. Толпа, окружавшая меня, отходит, и бритоголовые просто начинают запинывать меня, не подходя близко. В какой-то момент я не выдерживаю и падаю на пол; пытаюсь встать, но десятки ног не дают мне подняться. Музыка по-прежнему играет, а все вокруг продолжают танцевать, как ни в чём не бывало. Краем глаза я вижу, как Илья с кем-то кричат друг на друга, Лёха прижался к Илье, и их окружает толпа. Потом я теряю сознание.

Начинаю помнить себя уже на улице, когда, оперевшись на Лёху, хромая на одну ногу, пытаюсь идти. Мы дошли до Лёхи, потому что он жил недалеко, и я остался у него дома, а утром, ковыляя, ушёл домой.

Отлежавшись дома две недели, я решил устроиться работать на завод. Зарплата была маленькая, но платили без задержек плюс можно было ничего не делать. Фактически это было главное преимущество работы на заводе – можно было приходить без опоздания, отмечаясь на проходной, и потом весь рабочий день просто валять дурака. В основном я ходил всё время по разным цехам и общался с парнями. Чтобы не вызывать подозрения, я всегда носил с собой ведро, и когда мне навстречу попадался мастер, прораб или начальник цеха, то я прибавлял шагу и на вопрос: «Куда идешь?» отвечал: «На склад» или «Со склада».

В основном я ходил в соседний цех к парням, которые работали токарями по металлу. Они тоже отлынивали от работы, так как, в основном, всем вокруг было наплевать. Мы бродили по катакомбам под заводом, курили анашу или делали поджиг и испытывали его. Парней звали Макар и Витёк. Они оба отсидели в СИЗО по малолетке несколько месяцев. Витёк был небольшого роста, коренастый, с чёрными глазами и кудрявыми чёрными волосами. Макар – высокий и долговязый, с длинными оттопыренными ушами, большим носом и длинными руками. Его родной брат в двадцать два года стал практически овощем после плотного сидения на героине и лечения после него. Сам он, как и его друг Витёк, любил покурить травки или сварить манягу. Часто, пока было тепло, мы ездили на планы за город, собирали дичку и потом у меня дома варили коноплю с молоком. Иногда приносили на работу и пили во время рабочей смены, а потом шли гулять по катакомбам.

Ещё один плюс работы на заводе – это то, что можно было воровать. Я работал в цехе покраски и выносил оттуда через проходную краску, растворители, скотч и наждачную бумагу, а потом сдавал всё это оптом на местном рынке. Каждую неделю в субботу я сдавал вынесенные за неделю материалы на сумму, равную месячной зарплате.

Но жирный минус был в том, что я совершенно не высыпался. Утром на проходной нужно было появиться не позднее 7:50, и если опоздал, то выговор, объяснительная, штраф и прочее. А если утром поймают с перегаром, то ещё хуже. И часто, когда, проснувшись утром, я понимал, что моё состояние не соответствует, приходилось звонить и говорить, что заболел зуб, а потом идти и искать врача, который за деньги выпишет справку.

Не высыпался я ещё по причине того, что в это же время познакомился с Олей и Марго. Оля была подружкой Дэна; где и при каких обстоятельствах они познакомились, я даже не мог представить. Оля была совершенно сумасшедшей и неадекватной в обычных обывательских представлениях натурой, вела себя как парень – курила, бухала, материлась и иногда дралась. Она носила распущенные прямые тёмные волосы ниже плеч, челка всегда закрывала её лицо наполовину. Круглое лицо, большие и чуть раскосые глаза, маленький ровный нос, ровные тонкие губы, очень выразительный рот. Она никогда не улыбалась – выражение её лица было или серьёзное и даже какое-то злое, или же она смеялась, широко открыв рот, показывая ровные зубы. Кажется, она никогда не придавала значения макияжу.

Её нельзя было назвать ни красивой, ни даже симпатичной. В её лице было что-то азиатское. Рост был у неё выше среднего, маленькая грудь и выдающаяся упругая задница. И когда она шла впереди тебя в штанах (юбки и платья она никогда не носила), то невозможно было отвести взгляд. Это была не мягкая женская походка со слегка покачивающимися бедрами, а наоборот с резкими, настойчивыми движениями – как будто её задница жила своей жизнью. Со стороны казалось когда ты наблюдаешь за Олей – вот Оля, а вот задница Оли сама по себе.

Но больше всего меня привлекали в ней её характер и живой ум. С ней можно было похулиганить, поспорить, подурачиться и от души посмеяться, но также можно было поговорить про литературу и историю, про культовые фильмы или музыку. Она умело вставляла нужные крылатые выражения и цитаты и хорошо шутила и подшучивала над всеми из нашей компании, особенно над Дэном. Но и над собой могла пошутить. Оля тщательно скрывала своё прошлое: мы не знали, кто её родители, какая у неё национальность, где она училась и прочее. Она любила хорошо поесть и выпить, и часто не знала меры.

Её отношения с Дэном тоже были странными Он показывал холодность в эмоциях, а она – грубость и наглость, но при этом налицо была её эмоциональная зависимость от него. Оле, при всей её вычурной беспечности и развязности, Дэн был нужен больше, чем она ему.

В первый же вечер нашего знакомства Оля сказала мне, что у неё для меня есть подруга. Рита была полной её противоположностью – высокая, слегка полноватая девушка, старше меня на год или два, она выглядела как с обложек старых плакатов пятидесятых годов. Светлые волосы, завитые и уложенные, большая высокая грудь, длинные ноги, тонкая талия, но при этом полные руки и плечи. Большие голубые глаза с длинными ресницами, высокие широкие скулы на круглом лице и полные чувственные губы, и как фишка – две маленькие сексуальные родинки под обоими глазами на щеках делали её лицо особенно драматичным. Она много улыбалась и говорила всегда глубоким голосом, как будто просящим всегда об одном: утоли мою страстную натуру, возьми меня и делай со мной всё что хочешь.

И у нас с первого вечера начались отношения, завязанные только на сексе. Она загоралась от одного прикосновения, от одного слова, и остановить этот пожар уже было невозможно. Марго погрузила меня в пучины секса, позволяя мне делать с ней всё что хочешь. Её ненасытная страстная натура не знала усталости и стыда – я буквально мог делать с ней всё что захочу.

Но мы встречались только ради секса. Я приходил к ней вечером и отводил к себе домой. Или же мы встречались компанией – Дэн, Оля и я с Ритой – и ехали к Дэну на дачу. Там мы пили пиво, играли в карты, часто на раздевание, и потом Дэн с Олей уходили спать в соседний домик, а мы с Ритой трахались всю ночь.

Естественно, я не высыпался и на работе пытался в обеденный перерыв поспать на узкой скамейке в раздевалке. В конце концов меня вызвал к себе начальник цеха и сказал, что они вынуждены меня уволить. Я этого давно ждал, и ответ у меня уже был готов:

– Вы не можете меня уволить…

Начальник цеха через опущенные очки с изумлением посмотрел на меня.

– Я сам увольняюсь – добавил я.

Я был рад, что отделался наконец от этой проклятой работы. Теперь не нужно будет вставать рано утром и тащиться на остановку, откуда переполненный автобус везет работяг на завод. Теперь, наконец, я почувствовал настоящую свободу.

2

Стоит поздняя осень. На улице холодно, сыро, рано темнеет и вообще неприятно. Обычно я не выхожу из квартиры без особой причины. Сижу дома и читаю книги, делаю зарисовки или пытаюсь писать стихи. Денег нет, еды тоже нет, но главное – чтобы было курево. Бывает, что пару дней сижу без еды, но это не причина идти и устраиваться на работу – меня вообще это не беспокоит. Не сегодня так завтра кто-нибудь придет, и будут и еда, и бухло, и трава, и сигареты. За полгода, как я пришел из армии, я обзавелся большим кругом знакомых. И так как я живу один, у меня можно потусить, побухать, сварить траву, и вообще часто у меня собирается куча народу и мы устраиваем пьянки на несколько дней.

Сегодня я должен был встретиться с друзьями, которые работали в столярной фирме – Антоном и Саней. Мы познакомились на заводе, где вместе работали. Они уволились после меня и всё время искали себе место получше, переходя из одной частной фирмы в другую. Там, где они работали сейчас, я уже бывал – заходил просто так поболтать. Сегодня они получали зарплату, и по традиции мы встречались, чтобы это отметить. Я просто «падал на хвост», чтобы бухнуть на халяву, а парни знали, что у меня всегда можно зависнуть дома.

Я приехал на промзону на попутке. Зашёл в большое промышленное здание и направлялся в сторону раздевалки мимо цехов. В раздевалке напротив входной двери стояли металлические шкафы для переодевания, и парни как-то показали мне один прикол. Когда все сидели и обедали за большим столом, который стоял прямо в раздевалке, Антон или Саня забегали и со всей дури пинали шкаф, отчего раздавался сильный грохот. Естественно, кто-то из работяг пропускал ложку мимо рта, а кто-то мог и подавиться, но это было весело.

Я решил разыграть такую же шутку. Вот они испугаются и удивятся, увидев меня! Подойдя к двери я прислушался – слышны были голоса Сани и Антона и ещё кого-то. Я отошел назад, чтобы появилась дистанция для разгона, и, разбежавшись, планировал влететь ногой в шкаф, но, подпрыгнув слишком высоко, со всего маху ударился лбом в бетонную перемычку. Эта картина, естественно, их тоже порадовала и удивила. Они стояли и ржали надо мной, пока я пытался прийти в себя. От сильного удара у меня потемнело в глазах. Потирая лоб, я поднялся.

– Чёрт, пацаны, чувствую это был недобрый знак, – голова у меня гудела, а парни продолжали ржать. Я поздоровался с Антоном и Саней.

Парни были моего возраста. Саня крепкого спортивного телосложения с круглым лицом и светло-рыжими волосами, такого же роста – метр восемьдесят – и такой же комплекции как и я, только шире в плечах. Антон был немного выше, с вытянутым лицом, узкими плечами и длинными ногами. На лице у него всегда присутствовало слегка удивлённое выражение с широко открытыми глазами. И только когда он выпивал, то делал серьёзное лицо и выпячивал вперед квадратный подбородок, из-за чего лицо становилось каким-то карикатурным и ещё более вытянутым из-за прически «под площадку».

В раздевалке меня познакомили с ещё одним парнем, который работал вместе с ними. Его звали Коля, он был из области, сухопарого телосложения со светлыми волосами.

Дальше всё пошло как в пьяном сне. Мы вышли на улицу и, добравшись до ближайшего киоска, взяли пиво. Пили прямо на улице, пока шли в сторону города. Дошли до ближайшей забегаловки, набрав пива и чипсов, сели за стол и начали громко шуметь, кричать, смеяться, пугать продавщицу и покупателей. В итоге она нас прогнала с криками, когда мы, положив пакеты с чипсами на стол, стали взрывать их ударами ладоней, отчего раздавался громкий хлопок и чипсы разлетались в разные стороны.

Мы дошли до остановки и сели в переполненный автобус. Там, стоя в проходе, мы продолжили шуметь и смеяться, несмотря на протесты и поучения пассажиров. Это был один из таких случаев, когда, разгулявшись, на взводе, очень трудно остановиться, и только какая-то внешняя сила может остановить этот табун, несущийся на полной скорости. Саня вышел на своей остановке, а мы втроём продолжили галдеть. В какой-то момент я посмотрел на часы и удивился – стрелки часов шли в обратном направлении.

– Вот ещё один знак, – сказал я вслух, но никто не слышал. Антон с Колей что-то доказывали, жестикулируя стоящей в проходе женщине.

Наконец мы вышли на нужной остановке. Было темно, около девяти часов вечера, и людей на улице было много. В нас было столько пива и столько нетерпения, что мы все трое, не отходя далеко от остановки, начали мочиться на газон.

Вдруг я услышал за спиной громкое покашливание и почувствовал, как кто-то хлопает меня по плечу.

– Сейчас, – сказал я и дёрнул плечом, продолжая начатое дело.

– Молодые люди, – послышался строгий и громкий голос.

Я спокойно застегнул ширинку джинсов и развернулся. Каково же было моё удивление, когда я увидел перед собой трёх сотрудников милиции. Это были молодые и высокие парни на несколько лет старше нас.

– О, ничего себе, – воскликнул я, почему-то обрадовавшись.

Коля и Антон и тоже обернулись и засмеялись.

– Молодые люди, нехорошо так делать, – начал поучать один из них.

– Что нехорошо? Что? Ты кого учить будешь? – вдруг моментально взорвался я и начал кричать на того, кто сделал замечание.

Коля последовал моему примеру и тоже начал возмущаться.

– Что не так? Какое твоё дело? Идите куда шли… – кричал он.

Менты тоже перешли на крик и в итоге я не помню, кто начал первым, но завязалась драка. Я видел, как Коля махал руками, а Антон вдруг очухался и пытался нас успокоить. Через какое-то время потасовки меня и Колю скрутили, нацепили наручники и, заломав руки за спину, повели в опорный пункт, находящийся недалеко. Я кричал на всю улицу:

– Мусора – уроды, сволочи… отпусти, гад, а-а, б… – мент заламывал мне руки ещё больше, когда я кричал. Я слышал, как Коля где-то сзади тоже кричит в возмущении и только Антон идёт и пытается договориться с ментом, чтобы нас отпустили.

Наконец нас привели в участок и стали оформлять. Я уже довольно много провёл в общении с ментами, пока служил, и это был довольно горький опыт, но я хорошо выучил их психологию. Если вести себя тихо и послушно, то они поймут, что ты мышь и будут наглеть и щемить тебя. Если будешь просто барагозить и буянить, как отморозок, то тебя побьют и ещё могут повесить на тебя то, что ты не делал. Самое правильное поведение – давить на то, что у тебя есть знакомые в милиции, и если он превысит полномочия (что-то украдёт у тебя или у него возникнет комплекс Наполеона), то его легко турнут из органов. А каждый из них держится за свою работу и чаще всего за счёт того, что знает, кому можно и нужно лизать зад, а где нужно стукануть и подсидеть кого-то. И каждый боится, что кто-нибудь из коллег подсидит его или настучит начальству.

Но я точно знал, что хороших ментов не бывает, каждый из них – крыса и каждый – ссыкло. Но больше всего следует бояться того, кто пытается показать тебе, что ты его друг, пытается влезть в доверие – если у него это получится, то ты у него, считай, на крючке.

Нас завели в кабинет для оформления. В кабинете за столом сидел немолодой уже милиционер с погонами лейтенанта.

– Лицом к стене, – прикрикнул провожающий нас мент и освободил меня и Колю от наручников.

Когда с меня сняли наручники, я развернулся и сел на скамью перед столом, за которым сидел лейтенант.