Лилии на могиле

– Пойдём, нам скоро выходить, – сказала она.

Но несмотря на произошедшее, Хироюки как обычно лёг спать на диване в гостиной, а Джун постеснялась пригласить его к себе в постель.

Глава 4

Разлепив нехотя глаза из-за пищащего будильника, он увидел всю ту же гостиную вокруг. Всё тот же диван, на котором снова спал, тихо работающее на кухне радио, редкий шелест газеты в отцовских руках. В голове у Хироюки невольно воспроизводились вчерашние события, разговоры и переживания, отчего тут же забылся приятный сон, в который хотелось вернуться.

Хиро ещё минут десять смотрел в потолок и по какой-то причине растерялся, не зная, как начать новый день очередной новой жизни.

– Хиро, вставай, а то опоздаешь ещё или опять до обеда уснёшь.

– И тебе доброе утро, пап.

Даже не понимая, выспался или нет, Хиро поднялся с дивана, заправил одеяло кубиком и вяло сел за стол кухни.

– Чего хмурый такой? Вчерашнее свидание плохо прошло?

– Да не то чтобы, всё прошло в целом довольно хорошо. Просто… как бы это сказать? Увидел человека с другой стороны.

– Ну а ты чего ожидал. Несколько лет прошло, как-никак.

– Последние пару лет Джун мне совсем не писала. Возможно, ей непросто пришлось. Потому что сейчас она не в самом лучшем расположении духа. Вот, думаю, как бы её поддержать.

– Попробуй подарить цветы.

Хироюки коротко рассмеялся.

– А чего ты смеёшься? Женщинам часто много не надо – подарок вручить, да плечо подставить в трудную минуту.

– Да я понимаю. Просто забавно совпало – я как раз планировал сегодня зайти в цветочный ларёк.

– Я в тебе не сомневаюсь. – Отец потрепал Хиро по голове. – Ты даже в лице изменился с её приездом. Приятно видеть тебя таким. Джун тебе, кстати, обед в школу собрала. Не забывай благодарить за такие мелочи.

Фукурой собрался и ушёл на работу. Хироюки сделал себе кофе и проверил холодильник; ему вдруг стало так неловко от мысли, будто Джун всегда готовила для него из-под палки, чтобы показаться хорошей. С другой стороны, это, очевидно, было знаком внимания и заботы, который не мог взяться из ниоткуда.

Очередной будний школьный день Хиро провёл в предвкушении наконец окунуться в конфетно-букетную романтику. Нетерпеливо крутил и стучал карандашом на уроках, еле заставляя себя думать о текущем предмете. Из уважения к товарищам по команде провёл жалкие полчаса за тренировкой, и от своего нетерпения и рассеянности ловил больше упрёков в свой адрес, чем прилетало мячей в его руки, а он сводил всё в шутку, счастливо улыбаясь. «Ну ты чего сам не свой? Влюбился, что ли?» – «Больше. Я наконец-то начал встречаться с девушкой, которую ждал из другой страны четыре года». Товарищи по команде сразу бросили мысли о тренировке и кинулись обнимать Хиро с великой радостью за друга. «Так вот почему ты вёл себя, как недотрога!»

Каждую свободную минуту Хиро вспоминал тот год по деталям, которые смог запомнить, и его хорошая память не подвела: как это обычно бывает, в голове всплывали даже такие незначительные обрывки, которые порой вспоминаются даже в неподходящие для этого моменты. Едва он сел на велосипед, в памяти заиграли приятные нотки её голоса, когда Джун пыталась напеть ему припев из её любимой песни; как тогда летом, с немного загадочным взглядом, что выражал вызов и как бы говорил: «Сделай, наконец, что-нибудь смелое» она, якобы без капли волнения и с явным проявлением кокетства, взяла его за руку и повела в кинозал.

У Джун день на работе выдался таким же рассеянным. Она не считала, что испортила свидание, но очень боялась возвращаться «домой», переживая, что Хироюки испугается и передумает. Покупателям приходилось просить пакет уже практически после того, как она пробила все их товары, и так вышло больше десяти раз за всю смену. К вечеру один постоянный покупатель, зрелый мужчина из дома напротив, заметил её не такое как всегда настроение. Он взял шоколад по акции с ближайшего прилавка и протянул ей после покупки, сказав: «Вам очень идёт улыбка, надеюсь, у вас всё будет хорошо». Все неловкие ситуации до этого на фоне такого приятного поступка максимально померкли. Перед тем как уйти домой, она медленно переодевалась, радуясь, что действительно заслуживает такой доброты к себе даже от тех, кто её совсем не знает.

Хироюки объехал несколько цветочных ларьков и только в третьем по счёту нашёл её любимые цветы, выбрав три штучки. Ему не было жалко денег на то, чтобы сделать Джун приятно, но и количество цветов никак не было связано с силой испытываемых чувств; он интуитивно выбрал число «три», так как до этого она почти постоянно пыталась связывать всё, где есть цифры, с числом «три», считая его особенным. Аккуратно лежавшие в сумке цветы никак не помялись и остались невредимы после поездки в корзинке велосипеда. Хиро заранее поставил чайник и приготовил большую кружку и заварку её любимого чая. До восьмого часа, пока она не вернулась, он прошерстил интернет, чтобы найти адрес клиники, где ей могли бы оказать достойную помощь, читал отзывы, просматривал чужие блоги, а под конец засиделся над статьями про то, как общаться с людьми в депрессии, к чему быть готовым и чего делать не стоит; что-то из этого было для него словно очевидно, остальное почерпнул с интересом, изредка примеряя написанное на себя.

Внизу послышался звук захлопнувшейся двери. Хироюки шустро спустился и со всей радостью обнял Джун, пришедшую с работы, поднял от пола и стиснул так сильно, что выдавил из неё неловкий звук, похожий на кряканье утёнка. Хироюки радостно рассмеялся и наконец отпустил.

– Ей-богу, я же только пришла.

– С возвращением.

Он помог снять куртку и повёл за руку на кухню. Разогрел ужин и поставил чайник. Тут же понял, что по приходу даже не поставил цветы в воду; сбегал наверх, достал букет из сумки и вручил девушке.

– Ого, ты не забыл про мои любимые цветы.

Его настрой был настолько заразителен, что она быстро воспряла духом и улыбалась так, будто не отработала только что двенадцать часов.

– К чему такой подарок?

– Просто так.

– Хорош тратиться на ерунду, дурачок, – она дала ему ласковый щелбан.

– Это не ерунда, я хотел сделать тебе приятно. Имею право.

Чайник вскипел, и Джун налила себе чай почти до самых краёв. Размешала, чтобы листья упали на дно, и села за стол уплетать долгожданную еду на пару с Хироюки. Они как обычно обсудили её работу и его учебу; он аккуратно спросил, есть ли у неё планы обратиться хотя бы за психологической помощью.

– Вообще-то, я в России как раз посещала врача-психотерапевта. Ходила на работу под лекарствами. Словила ужасную побочку и зареклась на неопределенное время пить какие-либо таблетки, да и на беседах я, бывало, чувствовала себя, как униженный ребёнок. Это отвратительный опыт и повторять его, да даже просто пробовать мне не хочется. Во всяком случае, не сейчас.

– Я понял… Ну, а я? Я же могу тебе как-то помочь?

– Ну конечно. Тебе для этого нужно всего лишь быть рядом. Это ведь не станет для тебя проблемой?

– Я… – Он запнулся, побоявшись что-то обещать. – Очень постараюсь, чтобы это не было проблемой. Так или иначе, я же тебя не брошу. И я искренне хочу видеть тебя настоящей. Мы хоть и не виделись довольно долго, но не чужие друг другу.

– Кстати, раз уж не чужие. Почему ты вчера как обычно лёг спать на диване?

– А, ну, оно машинально как-то получилось…

– Твоя кровать, конечно, не сильно широкая, но, думаю, мы вполне уместимся.

Джун уверенно и намекающе потянулась всем телом к Хиро; тот намёк понял и потянулся вниз чмокнуть её в губы, столь большая у них образовалась разница в росте.

Временами Джун чувствовала себя бездомным зверьком. Или сиротой, за которой нужен глаз да глаз и забота, – следом за этим ощущением просыпался стыд: Хироюки казался ей взрослее и мудрее её, несмотря на то, что он был младше и лишь начинал пробовать жизнь на вкус, а всё из-за его спокойствия и некой решительности. Джун пыталась отыскать ту грань, чтобы спокойствие не превратило её в бесчувственный камень, хотя и понимала, что своих нездоровых тревог до конца она никогда не сможет усмирить.

Джун взяла подмышки подушку и одеяло, расположение на диване в гостиной которых уже стало чем-то привычным, и отнесла в комнату, где было их законное место.

– Ты скоро ложишься? – спросила Джун, разминая массажными движениями его плечи. Она не особо заинтересованно смотрела на то, как Хиро, скорчившись, доделывает домашнюю работу.

Его спина расслабилась от уверенных прикосновений и прохладного дыхания в шею. На секунду-другую он отвлёкся на посторонние мысли и почувствовал нарастающее возбуждение, но сконцентрировался заново и вернул прежнюю скорость карандаша по бумаге.

– Да, ещё чуть-чуть допишу.

Она развернулась и принялась взбивать подушку и стелить одеяло.

Хиро закончил с уроками и начал переодеваться в пижаму. Джун с еле видной игривой улыбкой сидела на краю кровати и наблюдала за каждым изгибом его тела; спина у Хиро сформировалась широкая и, на её капризный взгляд, прекрасно гармонировала с его талией и ростом в целом; спортивное телосложение доставляло эстетическое удовольствие и желание каждый день минимум по десять раз оказываться в его объятиях, настолько крепких, насколько это возможно. До этого дня она едва ли сдерживалась и ждала от него первых шагов; причём признание было отнюдь не обязательным, ей было бы достаточно говорящего жеста, будь то поглаживающая её голову рука или неуверенный поцелуй; его безынициативность с течением времени даже стала раздражать.

Хиро хрустнул плечом и взъерошил волосы, кинул домашнюю футболку на спинку стула и покосился на Джун, надев ночную кофту с милым рисунком медведя, словно она была детская.

– Мило выглядишь.

Хироюки ухмыльнулся и надел пижамные штаны.

– С тех самых пор, когда я был у тебя в гостях с ночёвкой, я мечтал поспать с тобой на одной кровати.

– Что тебе мешало это делать, когда я только приехала?

– Я стеснялся.

– Застенчивость очень мешает, – намекающе сказала Джун. – Но я бы не сказала, что она тебе не идёт. Такая, знаешь, юношеская робость по неопытности. Ты же не будешь против, если я буду провоцировать тебя к получению нового опыта?

– Не против, но… Будь с этим поаккуратнее, – сказал он с широкой улыбкой, покраснев.

– А то что? Съешь меня?

– Кто знает.

Он так старался держать взрослое, уверенное лицо, но оно без воли хозяина выдавало лишь предельную сконфуженность и страх упасть в грязь этим самым лицом. Он выглядел так, словно готов вот-вот сдаться и спрятаться, позволив делать с ним всё, что заблагорассудится. Это её умиляло.

Хироюки выключил свет в комнате и лёг под одеяло; Джун тут же прильнула к нему со словами: «Какой ты тёплый!» Не желая спокойной ночи, она просто поцеловала его в лоб.

Как это было привычно для Джун, она просыпалась несколько раз за ночь, открывая глаза почти всегда, когда слышала или чувствовала движение рядом. Все милые совместные позы для сна прямиком из кино оказались не самыми удобными – Джун смогла лишь уткнуться Хиро в плечо и закинуть ногу.

Буквально за пару дней были стёрты границы, которые до последнего оставляли их отношения на неопределённом этапе. Хироюки был ещё слишком неопытен, чтобы дать себе ответ на вопрос, бывает ли дружба между мужчиной и женщиной, – друзей среди женского пола к его восемнадцати годам у него так и не нашлось, и всё из-за отстранённости от девушек и нахлынувшей тоски по первой любви. Но даже не находя этот ответ, он не считал, будто всё произошло слишком быстро, у чувств так или иначе было начало в виде дружбы, и симпатия закралась изначально как к человеку, а не девушке, и желание не расставаться с ней надолго появлялось исключительно оттого, что ему казалось, что он больше не сможет найти такого же приятного для общения человека. Но на этой ноте размышления прерывались, и он начинал сомневаться – а не врёт ли он себе?

На половине учебного года Хиро стал чувствовать нечто необычное, непривычное для него тогда двенадцатилетнего. Он видел Джун весьма манящей и привлекательной, наблюдая каждый раз за странными взглядами, языком тела и слушая историю за историей, когда она смогла наконец раскрепоститься и доверить ему свои странности, пусть и мелочные. Физический контакт в виде сплетённых рук, словно они пара, считался всё же достаточно интимным, хоть и как объект симпатии она оставалась где-то далеко. А взять за руку – это, считай, жест заботы на случай непредвиденных обстоятельств. Все объятия за тот год, коих было всего несколько, являлись инициативой исключительно Джун хотя бы потому, что она хотела создать таким образом романтический подтекст, который думала, что Хироюки заметит. А он и заметил, пусть и не тогда, когда ей этого хотелось, но он оказался не так безнадёжен. Впрочем, безынициативность не означала обязательно то, что у него не было желания к ней прикасаться, даже наоборот. Всё из-за стеснения и, в какой-то мере, непонимания личных границ.

– Но что-то же тебе не помешало сказать мне тогда, что я милая и красивая?

– Я хоть и не был уверен, что до сих пор тебе нравлюсь, но решился сказать, потому что давно тебя не видел и был уверен, что вот-вот и снова тебя потеряю.

Теперь, когда отношения наконец были выяснены, объятия были уместны просто из-за предлога: «Ну я же люблю тебя, почему бы и нет?»

Ведь зачем в «официальных отношениях» набираться смелости и рассчитывать степень близости ради сущей мелочи?

Хироюки нравилось её обнимать; маленькое тельце ростом сто пятьдесят восемь напоминало ему о той четырнадцатилетней девушке, которая привнесла в его жизнь что-то новое, не обделила вниманием, и которую встретил, казалось бы, уже так давно. Её парфюм не менялся – она всегда пахла дешёвыми мужскими духами из магазина косметики, в который ходили в основном подростки лет пятнадцати-девятнадцати, но вкус у неё что на духи, что на всё остальное сформировался приятный. Нравилось копаться в её волосах, весьма мягких и гладких и так же принюхиваться к запаху шампуня, интересуясь, меняет ли она его или пользуется каким-то одним. Нравилось чувствовать тепло в районе ключиц, где она утыкалась носом.

И нравилось целовать. Щёки, которые забавно округлялись во время улыбки, скрывая лёгкие скулы, немного высоковатый лоб, уши и шею, убирая волосы, и нежно-розовые губы, которые она почти всю жизнь залечивала от нервных покусываний.

Хиро стал чаще поглядывать на Джун и пытаться понимать намекающие взгляды. И ему дико нравилось смотреть в её неловко улыбающееся лицо и понимать, что от кокетливой и игривой Джун временами не остаётся и следа. Как когда он провожает её на работу шёпотом на ухо: «Ты у меня самая милая» или ждёт домой с разогретым ужином.

Она нравилась ему вся. От кончиков волос до пальцев ног.

Но как бы он ни надеялся когда-нибудь увидеть её действительно настоящей, полностью её знал только один человек.

* * *

Со временем Джун привыкла спать в одной постели с Хиро и уже не просыпалась от малейшего шороха. Когда она вставала на работу, Хироюки любил в шутку обидчиво мычать и тянуть её к себе за талию обратно в кровать, словно выпрашивая так ещё хотя бы пять минут щенячьих нежностей. Уже полностью собравшаяся, она возвращалась в комнату и с трудом поднимала его на учёбу; Хиро стал сильно уставать и давно отказался от утренних пробежек.

Прошло около месяца, стоял канун весны. Хироюки проснулся пораньше, заварил по привычке кофе и решил заодно сделать для Джун завтрак. На удивление филигранно держа поднос с парой тарелок и кружкой, он без проблем открыл дверь в комнату и поставил поднос на прикроватную табуретку, попутно смахнув с неё домашние вещи и сложив те на стул у письменного стола. Хиро принялся тыкать Джун то в щёку, то в кончик носа.

– Милая, вставай, – протянул он полушёпотом.

Джун непонятливо посмотрела в телефон. До будильника оставалось буквально десять минут.

– Ты чего так рано встал?

– Выспался, наверно. Время зря не терял, завтрак сделал. Захотелось накормить тебя перед работой, а то ты обычно не завтракаешь, – Хироюки довольно улыбнулся. – Небось до обеда потом мучаешься.

Джун неторопливо поднялась и вылезла из-под одеяла, облокотилась рукой на кровать и почесала шею, откинув голову. Этой ночью ей стало рядом с Хиро настолько жарко, что она решилась раздеться до белья. Пока она тёрла глаза и пыталась проснуться до конца, Хиро стал разглядывать доселе незнакомую фигуру; погладил коленку и прошёлся вверх по боковой стороне бедра, пока не наткнулся на пару коротких параллельных друг другу светло-розовых рубцов. Джун практически сразу же натянула одеяло поверх бедра и посмотрела на Хиро растерянно.

– Если хочешь, я могу не спрашивать, – сказал он спокойно.

– Да. Лучше не спрашивай.

Хироюки подвинул табуретку с подносом поближе к кровати, пробежался глазами по шкафу и нашёл для Джун её повседневную одежду. То было первое утро, когда Хиро наблюдал за ней от начала и до конца. Закончив с едой, она плавно встала с постели и потянулась, встав на носочки и выгнув спину с грацией кошки. Хиро сидел смирно и поглядывал с интересом, непроизвольно маскируя жадность за блаженной улыбкой и заранее прикрываясь руками ниже пояса.

– Ты это специально?

– Ты о чём? – спросила она, складывая руки в замок за спиной.

Джун оделась и спустилась в ванную умыться. За это время Хироюки вымыл посуду и хвостиком вернулся с девушкой в комнату, подсмотреть, как она прихорашивается. Лениво и наспех, Джун уложила волосы лаком, подкрасила глаза и скрыла усталость за небольшим слоем пудры.

– А Хиро, наверное, думает: как у неё так получается в один момент, почти ничего не делая, стать в несколько раз красивее? – подумала она вслух.

– Не преувеличивай, ты всегда красивая.

Последним штрихом Джун подтянула джинсы и застегнула их с некоторым усилием; она всё никак не могла поверить, что ей удалось поправиться и уже подумывала купить новые штаны.

Хироюки тогда казалось, будто он взял на себя роль домохозяйки, которая провожает работягу-супруга каждый его рабочий день. Джун накинула рюкзак, Хиро её крепко обнял и поцеловал на удачу как обычно, выпроводив со спокойной душой.

Когда Джун только начала работать, Хироюки больше волновался не о её первых днях, а о том, доберётся ли, не опоздав. За столько прогулок, в том числе ещё и со средней школы, она уже должна была запомнить ближайшие несколько районов, но всё равно немного тревожился, что она сядет не на тот автобус, выйдет не на той остановке, свернёт куда-то не туда, а если заблудится, сможет ли спросить дорогу? Несмотря на то, что Джун всегда была и оставалась стеснительной среди чужих, когда она приехала, то почти сразу уверила, что теперь с незнакомцами общается вполне уверенно, без дрожи в голосе и дискомфорта в животе, даже если с ней стараются перейти на английский. «Японцев, особенно в час-пик не так легко попросить о таких мелочных одолжениях, – говорила она. – Если уж интернет-карты не справятся, тогда можно и попытать удачу, спрашивая у прохожих».

Ближе к вечеру Хана попыталась запрячь Кенту сходить за продуктами, но Хироюки перехватил его обязанность, решив заодно внезапно проведать Джун на работе.

Только зайдя в магазин, за кассой Джун он не увидел. Прошёл вглубь и нашёл её раскладывающую товар в отделе хлеба и выпечки. Джун со всей своей долей перфекционизма раскладывала на прилавках булочки одну за другой и поглядывала на них с чувством лёгкого голода. Не особо переживая, что кому-то может помешать, она тихо напевала какую-то милую песню и легонько покачивалась из стороны в сторону, словно пыталась размять затёкшие конечности; Хиро такая картина изрядно умилила.

– Привет, Джун.

Она едва не закричала, дёрнувшись от страха, после чего глубоко вздохнула.

– Что ж ты так неожиданно, – сказала она, быстро переведя дыхание.

– Извини, не хотел пугать. Хана почти послала Кенту в магазин, вот, решил тебя проведать, убить двух зайцев. Как тут у тебя дела? Вижу, у тебя приподнятое настроение.

Не отвлекаясь от работы, она опять бросила на него слегка шаловливый взгляд:

– Да, настроение и правда хорошее. Спасибо за сегодняшний завтрак.

Засмотревшись на неё, Хиро допустил небольшую паузу и почти сказал: «Не за что», как позади раздался не слишком громкий, но довольно радостный возглас незнакомца:

– Танабэ? Это же ты?

Подошедший парень был ровесником Джун; роста среднего – не выше ста шестидесяти восьми, что на полголовы выше её, но на те же полголовы ниже Хироюки, с современной западного стиля стрижкой, уложенной наполовину на бок, наполовину назад, с такой же в некотором роде «разбавленной» внешностью, широкой улыбкой и руками чуть разведёнными, будто рефлекторно готовый на объятья с внезапно встретившимся объектом симпатии.

– Извините, мы знакомы? – спросила Джун.

– Как так? Виделись меньше года назад, а уже не помнишь?

– Акира?..

– Да, это я, твой «спаситель из захудалого училища», – произнёс он иронично.

Внезапность и нетипичность ситуации загнала Хиро в ступор, он долго не решался что-нибудь сказать, а лишь скрестил руки и дожидался, когда его введут в курс дела.

– Тебя не узнать с новой причёской, очень идёт. И делает тебя немного старше.

– Правда? Отец мне то же самое говорил. Сказал, что я теперь меньше похож на шестнадцатилетнего шкета. Но паспорт всё равно в магазине требуют. Кстати, извини, вы тут разговаривали, вроде?

Хироюки снова почувствовал себя странно. Казалось бы, он имел сейчас то, что «заслужил ожиданием и верностью». Но внезапно его уверенность в будущем пошатнулась от навязчивых мыслей и выдуманных его ревнивой психикой картин, когда он предположил, что с такой реакцией её встречает вовсе не просто друг, а кто-то, с кем она была в близких отношениях, и кому она нравится до сих пор.

Собственническая натура Хиро навязчиво подтолкнула его нафантазировать их близость. Он представлял их знакомство в стенах учебного заведения, брал из ниоткуда причины, по которым они могли так близко сойтись, и не без неприятных ощущений вспомнил долгие времена без ответов на свои письма, и всё это за те миллисекунды, за которые их диалог успел коснуться него.

– Да… Акира, это Нагаи Хироюки, – мой молодой человек. Хиро, это Ямамото Акира… Мой друг из училища. – Закончила она с неловкий видом.

– Друг? – Акира предательски перешёл на русский. Она ответила на нём же:

– Но мы же остались друзьями. Тем более не говорить же мне в лоб, что ты мой бывший. Очень неудобный момент для знакомства.

– Понятно.

Хироюки был уверен, что чувствовал себя более неловко чем Джун, слушая разговор некогда близких людей на незнакомом языке. Не подумать, что они что-то скрывают, было нельзя. Он глубоко вздохнул и попытался не рубить с плеча, а дать возможность ей рассказать уже позже наедине.

– Приятно познакомиться, – Акира довольно любезно и вежливо протянул руку для рукопожатия. На секунду к ревности присоединилось некое отвращение, но Хиро поступил как воспитанный человек и всё же пожал ему руку, пусть и с неконтролируемым усилием.

– И мне приятно, – и только лицо, на котором красовалась еле-еле натянутая улыбка, почти выдало его настрой; Хиро постарался сделать вид, будто просто стесняется, но в образовавшемся треугольнике всем были понятны эмоции друг друга.

Тут раздался сигнал – в образовавшуюся огромную очередь на кассе потребовался помощник.

– Я пойду, – сказала Джун. – Если хотите, можете поболтать.

– Ты ведь не меняла японский номер? – снова спросил Акира на безупречном русском.

Джун кивнула.

– До вечера, Хиро, – она поцеловала парня в щёку. – И тебе удачи, Акира.

Хироюки тоже пожелал ей удачи. Акира же попрощался, немного игриво помахав рукой.

Когда она ушла достаточно далеко, Хиро не стал скрывать своё недовольство:

– Ещё раз так ей помахаешь, я тебе эту руку оторву.

– Ох, – ухмыльнулся Акира, показушно тряся рукой, – так ты ревнуешь?

– Даже если да, то что?

– То-то я думаю, откуда вдруг сходу столько неприязни. Паршивое чувство, если честно, – сказал он с сочувствием к себе. – Но поверь, ревновать ни к чему. Ты же видный парень. Симпатичный, неглупый.

– Только давай без подхалимства. Ты ведь не просто так сюда вернулся?

– Ну что мне, на вторую родину вернуться нельзя, ей-богу? Может, мне здесь больше нравится. Джун мне, кстати, про тебя рассказывала. Про то, как хочет вернуться к тебе, всячески нахваливала. Вижу, она не жалеет. Я рад, что у неё всё в порядке.

– С чего бы ты рад? – подозрительно произнёс Хироюки.

– Ну, мы же с ней друзья как-никак! Береги её.

Акира нырнул рукой в карман куртки и ушёл с банкой энергетика на кассу, за которой сидела Джун, и взял ещё две пачки сигарет. Он бросил на неё ещё несколько счастливых взглядов и вышел из магазина, даже не попрощавшись.