Планета РГГУ. Это моя земля

Театральный клуб РГГУ – это, в первую очередь, занятия техникой речи, актерским мастерством, сцендвижением. Это раскрытие себя через призму театра – тут даже те, кто никогда не занимался ни в каких студиях, получают возможность узнать на собственном опыте, что такое ТЕАТР.

Изначально Театральный клуб задумывался как «тренинговое сообщество», «мастерская», «школа», «лаборатория»… Но сейчас стало ясно, что все то, чем мы занимаемся, никак не может уместиться в одно определение. Ясно одно – мы постоянно меняемся, и во многом благодаря инициативам самих студийцев.

Раз в семестр проводятся итоговые формы аттестации – студийцы показывают самостоятельные работы и по итогам показа могут быть переведены в старшую группу.

Источник: https://vk.com/public42823888?w=club42823888

Аудитория поэта

Екатерина Ривман

Москва. Осень 1913 года. На Миусской площади, среди суеты трамваев и холодного ветра, парень с рязанским выговором осторожно переступает порог Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского. Он держит под мышкой тонкую тетрадь и смотрит вокруг так, будто оказался в храме – только вместо икон здесь книги и чернильные пятна на пальцах студентов. Ему девятнадцать. Его зовут Сергей Есенин. И он еще не знает, что его имя будет произноситься через сто лет в этих же стенах, где сегодня учатся студенты Российского государственного гуманитарного университета.

В ту осень воздух в аудиториях пах бумагой, мелом и углем. На стенах висели портреты ученых и писателей, а за большими окнами плыл серый московский свет. Университет Шанявского был особенным местом – сюда принимали всех, кто жаждал знания, без сословных ограничений. Для сына крестьян это был почти миф. Есенин записался вольнослушателем на историко-филологическое отделение. Слушал лекции о русской литературе, о философии, о древней культуре. Но, кажется, учился он не столько у профессоров, сколько у самой жизни, которая впервые открывалась перед ним не в ржаном поле, а в городских переулках.

Однажды на лекции по поэтике преподаватель говорил о звучании стиха – о том, как важно, чтобы слово вызывало чувства. Сергей сидел на задней парте, не отрывая взгляда от окна. Он видел, как по улице шел дворник с метлой, как ветер поднимал пыль, и вдруг ему показалось, что весь мир тоже пишет – метлой, ветром, дыханием. После занятия он подошел к профессору и протянул листок с черновиком. Тот прочитал и сказал:

– Вы пишете просто. Но в этом простом живет сила. У вас не строчки – у вас дыхание земли.

Есенин молча кивнул. Впервые кто-то сказал ему то, что он чувствовал, но не умел объяснить словами.

Жизнь в Москве шла быстро. Днем – лекции, вечерами – типография, где он подрабатывал наборщиком, ночами – стихи. Он тратил последние копейки на чай и карандаши, но никогда не жаловался. Иногда, чтобы согреться, заходил в библиотеку университета: там было тепло и тихо. Между полок стояли стопки книг, пахнущих пылью и временем. В одном из таких вечеров с ним случилась история, о которой потом вспоминали его товарищи.

Сергей задержался после занятий, искал в шкафу учебник, и вдруг заметил под ногами клочок бумаги. На нем карандашом было написано несколько строк – неровно, будто на ходу:

Где-то в поле звон колокольный,Где-то в сердце тоска без причин…

Он долго стоял с этим листком в руках. Не знал, кто его написал, но почувствовал, будто эти строки ищут продолжения. Уже дома, за керосиновой лампой, он достал свою тетрадь и приписал:

Это память земли подольной,Это голос родных причин…

Позже он сказал одному знакомому: «В университете я понял: поэзия растет не из головы, а из того, что ты поднимаешь с пола».

Этот клочок бумаги он хранил в конспектах еще очень долго.

Вскоре зима прижала город к земле. Студенты ходили в пальто, дышали паром на окна, писали на полях конспектов стихи. На одной из лекций вспыхнул спор: может ли народный язык быть поэзией? Один из слушателей заявил, что деревенские слова грубы, неуместны в литературе. Сергей не выдержал и тихо сказал: «А ведь слово из земли как хлеб. Оно просто, но без него не проживешь». Аудитория замолчала. Даже профессор не перебил. В тот вечер он впервые почувствовал, что его голос – не робкий и не случайный. Это был голос земли, пришедший в город и желавший большего.

Весной 1915 года он уже редко появлялся на лекциях. Город звал его другими дорогами – литературными кружками, редакциями, сценами. Но университет остался в нем, как след. Когда он позже писал «Исповедь хулигана» или «Русь Советскую», в этих стихах звучало то самое дыхание аудитории, где спорили о слове и свободе. В своих письмах он упоминал: «Я учился, слушал, и мне хотелось, чтобы каждое слово звенело, как колокол в ржаном поле».

Может быть, именно поэтому его стихи всегда звучали – не просто рассказывали. Они звенели, как те голоса, что он слышал в московских аудиториях.

Прошли десятилетия. Университет Шанявского стал частью истории, но его дух остался. На Миусской площади постепенно возвели из знаний и труда новый университет – Российский государственный гуманитарный. И в одном из его корпусов, у аудитории №390, теперь висит табличка: «Есенинская». В этой аудитории все так же пахнет книгами и историей, а когда открывают окна, ветер чуть шелестит страницами – будто перелистывает чью-то тетрадь. Говорят, если прислушаться, можно услышать, как где-то в глубине стены кто-то шепчет:

Ты запой мне ту песню, что преждеНапевала в ночи мне весна…

И может показаться, что это просто сквозняк. Но каждый, кто хоть раз сидел в этой аудитории, знает: иногда стены хранят память лучше, чем бумага. И там, где когда-то юный поэт поднимал с пола забытый листок, сегодня другие студенты поднимают свои – белые, чистые, готовые к новым строкам.

Справка об объекте

Аудитория №390 «Есенинская»,

Россия, г. Москва, ул. Чаянова, 15

В честь великого русского поэта Сергея Есенина учебная аудитория РГГУ названа не случайно. Есенин стал слушателем первого курса историко-филологического цикла Народного университета им. А. Л. Шанявского, в стенах которого сейчас располагается 7-й корпус РГГУ.

Источник: https://www.rsuh.ru/sandbox/pano/

Пространство диалога

Дарья Бычкова

Ирина Дмитриевна расставляла стулья в просторном лекционном зале Мультимедийного историко-культурного центра имени Кнорозова. Обычно на ее лекции приходило не меньше сорока человек – студенты, преподаватели, интересующиеся горожане. Но сегодня она готовилась к меньшей аудитории – эпидемия гриппа, захватившая Москву в начале ноября, опустошила университетские залы.

Она отошла к дальней стене, оценивая пространство. Старинное здание на Никольской с его высокими потолками и массивными стенами создавало особую атмосферу. Мультимедийные экраны и современное освещение гармонично вписывались в историческую архитектуру – центр успешно соединял традиции и инновации, став важным звеном между Политехническим музеем, РГГУ и Историческим музеем.

– Ирина Дмитриевна, проектор настроен, – в дверях появилась Настя, молодая сотрудница центра. – Презентация загружена, звук проверили. Кстати, трансляцию тоже подготовили, так что те, кто болеет, смогут присоединиться онлайн.

– Отлично, Настенька, – Ирина Дмитриевна поправила безупречно уложенные седеющие волосы. – Как думаешь, сколько сегодня будет очно, несмотря на эпидемию?

– В соцсетях отметились пятнадцать человек, – Настя просмотрела список на планшете. – Но звонили еще несколько постоянных слушателей, обещали прийти.

Ирина Дмитриевна кивнула. Даже в разгар эпидемии находились энтузиасты, готовые прийти на лекцию о междисциплинарном подходе в современной науке. Это вдохновляло.

Она подошла к окну. Снаружи Никольская жила своей жизнью – немногочисленные туристы, спешащие студенты в масках, уличные музыканты. Центр стал важной частью культурной жизни этого исторического района, привлекая как специалистов, так и просто любознательных людей.

– Простите, это здесь будет лекция о междисциплинарном подходе? – раздался за спиной мужской голос.

Она обернулась. В дверях стоял мужчина лет тридцати пяти, в потертой кожаной куртке и с небрежной щетиной. В руках – блокнот и телефон.

– Да, в шесть вечера, – ответила она. – Вы рано, еще полчаса до начала.

– Я журналист, – он шагнул в зал, оглядываясь с нескрываемым интересом. – Павел Игнатьев, «Городской вестник». Хотел задать пару вопросов перед лекцией.

Ирина Дмитриевна улыбнулась. «Городской вестник» был известен своими острыми материалами, но центру нечего было скрывать.

– Конечно, – она жестом пригласила его присесть. – Чем могу помочь?

– Скажите, – Павел достал телефон и включил диктофон, – как вам удается поддерживать интерес к таким специализированным темам? Особенно сейчас, когда все сидят в соцсетях и предпочитают короткий контент.

Ирина Дмитриевна отметила, что вопрос был сформулирован с легким скептицизмом, но без откровенной враждебности.

– Знаете, людям на самом деле не хватает глубины, – она присела напротив журналиста. – Да, соцсети приучили нас к быстрому потреблению информации, но многие ощущают внутренний голод по чему-то более основательному. Наш центр предлагает именно это – возможность погрузиться в тему, увидеть связи между разными областями знания.

– И много таких… голодных? – Павел обвел взглядом пустующие пока стулья.

– В обычные дни зал полон, – Ирина Дмитриевна улыбнулась. – Сегодня, конечно, эпидемия вносит коррективы. Но у нас есть онлайн-трансляция, так что аудитория будет шире, чем кажется.

Павел что-то записал в блокнот. Его лицо оставалось непроницаемым.

– А вы не думали, что, возможно, такие форматы все-таки устаревают? Сейчас любую информацию можно найти в интернете, не выходя из дома.

– Информацию – да, – согласилась Ирина Дмитриевна. – Но мы предлагаем не просто информацию, а опыт. Возможность задать вопрос эксперту, услышать разные точки зрения, почувствовать энергию живого общения. Этого в интернете не найдешь.

К шести часам в зал подтянулось около двадцати человек – меньше обычного, но впечатляюще для разгара эпидемии. Некоторые были в масках. На экране в углу зала мигали цифры подключившихся к трансляции – уже больше тридцати.

Лекция прошла оживленно. Ирина Дмитриевна говорила о том, как междисциплинарный подход помогает увидеть связи между явлениями, которые кажутся несвязанными. Приводила примеры из работ Кнорозова, который соединял лингвистику, историю, антропологию. Аудитория активно участвовала, задавали вопросы и из зала, и из онлайн-чата.

Когда официальная часть закончилась и люди начали расходиться, Павел поднял руку.

– У меня вопрос, – его голос звучал громче, чем нужно. – Вы говорили о междисциплинарности. Но разве не логичнее сосредоточиться на практических навыках, которые помогут людям в карьере? Какую конкретную пользу приносит ваш центр обычному человеку?

В зале повисла пауза. Оставшиеся слушатели с интересом повернулись к журналисту.

– Знаете, – Ирина Дмитриевна сняла очки, – есть разные определения пользы. Наш центр помогает людям видеть шире, выходить за рамки узкой специализации. И это очень практический навык в современном мире, где успех часто приходит к тем, кто умеет соединять разные области знания.

– Красивые слова, – Павел усмехнулся. – Но большинству людей нужны конкретные навыки для конкретных задач.

– А вы никогда не задумывались, почему многие успешные IT-компании нанимают философов и лингвистов? – парировала Ирина Дмитриевна. – Именно потому, что они умеют мыслить системно, видеть неочевидные связи.

Их взгляды встретились через пространство зала – как два фехтовальщика, оценивающие противника перед боем.

– Интересно, – Павел захлопнул блокнот. – Я бы хотел посетить и другие ваши мероприятия. Для полноты картины.

– Будем рады, – ответила Ирина Дмитриевна. – У нас насыщенная программа, несмотря на эпидемию. Расписание на сайте.

Когда все разошлись, она осталась в зале, просматривая вопросы из онлайн-чата, на которые не успела ответить. Этот журналист явно настроен критически. Что ж, пусть приходит. Возможно, увидев работу центра изнутри, он изменит свое мнение.

В течение следующих двух недель Павел стал постоянным посетителем центра. Он приходил на лекции, мастер-классы, дискуссии, садился обычно в последнем ряду и делал заметки. Иногда задавал острые вопросы, но чаще просто наблюдал. Ирина Дмитриевна замечала его присутствие, но старалась не показывать, что это ее беспокоит.

В четверг центр проводил интерактивную выставку «Языки коммуникации: от иероглифов до эмодзи». Студенты демонстрировали, как менялись системы письма и передачи информации на протяжении истории. Павел бродил между стендами, когда Ирина Дмитриевна подошла к нему.

– Как продвигается ваша статья? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– Собираю материал, – Павел пожал плечами. – Должен признать, у вас интересная программа. Хотя я все еще не уверен в ее практической ценности.

– Может быть, вы просто смотрите не под тем углом, – Ирина Дмитриевна кивнула на стенд, где студентка рассказывала о принципах дешифровки древних письменностей. – Видите ту девушку? Она изучает лингвистику, но параллельно работает в IT-компании, занимающейся машинным переводом. Говорит, что исторические методы дешифровки помогают ей понимать алгоритмы искусственного интеллекта.

Павел посмотрел в указанном направлении с легким удивлением.

– Неожиданная связь, – признал он.

– Мир полон таких связей, – Ирина Дмитриевна улыбнулась. – Нужно только уметь их видеть.