Дело случая или маргинальное распределение

– Ну, что, – начал руководитель НИР, – работа проведена большая, есть положительные результаты, многие наши рекомендации уже реализованы проектировщиками.

Андрей напрягся, он почувствовал, что эти общие слова только преамбула, главное впереди:

– Сам отчёт в целом подготовлен неплохо, но…, – напряжение достигло апогея, – … но когда ты, Андрей, начинаешь обосновывать выбор формы распределения, то вообще ничего не понятно! – эмоционально закончил он и махнул рукой.

– Чего непонятного-то?! – отчаянно вскричал Андрей. Он вскочил со стула, подбежал к доске (на стене в комнате висела здоровенная доска типа школьной) схватил кусок мела и начал объяснение. В комнате находилось ещё несколько коллег, которые в общих чертах были знакомы с работой и изысканиями Андрея, но до сих пор особенно не вдавались в подробности, поскольку были и без того достаточно загружены своими задачами. Теперь все с интересом слушали Андрея, хитро поглядывая на реакцию начальника лаборатории. Андрей, возбуждённый непониманием, обращаясь в первую очередь к своему научному руководителю, теперь объяснял ему суть своих

научных наработок, выводов и предложений, как ребёнку, без сложных наукообразных оборотов и, по возможности, без сложных научных терминов. Просто как думал. Виссарион Аркадьевич слушал Андрея, глядя в пол, и лишь изредка бросая взгляд на доску. Когда Андрей умолк, закончив свой пламенный спич, и с вызовом посмотрел на аудиторию, Виссарион Аркадьевич поднял свой взгляд на Андрея и спокойно, с улыбкой удовлетворения на тонких губах произнёс:

– Кто ясно мыслит, тот ясно говорит, *** – и после небольшой паузы продолжил, – Андрей, когда ты говоришь – всё ясно и понятно, но когда пишешь – такая фигня получается, ничего не понятно. Ты можешь написать, как рассказывал?

– Конечно могу, – ошарашенно ответил Андрей.

– Ну, вот и напиши. Торопить тебя не буду, но завтра к утру чтоб всё было готово.

– Понял, – сказал Андрей, – и сгрёб пачку бумаг, составляющих его великий труд, на свой рабочий стол.

– Да, вот ещё что, – неожиданно продолжил Виссарион Аркадьевич, – раздел, где ты излагаешь альтернативные варианты методик расчёта, вообще убери из отчёта.

– Почему? – с некоторым разочарованием и непониманием спросил Андрей.

Дело в том, что этот раздел представлял собой главные результаты его собственных изысканий, размышлений и умозаключений, которые он вынашивал на протяжении всей работы.

– Ну, во-первых, его содержание напрямую не связано с темой исследований данной НИР, а во-вторых, материал не достаточно проработан. Сырой он ещё, в таком виде вставлять его в отчёт не стоит.

В принципе Андрей понимал справедливость замечания, но уж очень ему хотелось продемонстрировать собственную научную самостоятельность и значимость. Видимо Виссарион Аркадьевич хорошо помнил, как он сам был молодым учёным, поэтому по-отечески продолжил:

– Понимаешь, когда какое-то время занимаешься каким-либо вопросом, то начинает казаться, что ты изучил его досконально, что ты всё понял и всё по этой теме тебе уже известно. Как только приходит такое ощущение, необходимо сесть и написать статью или брошюру, а может и монографию по данному вопросу. Ну, для начала статьи достаточно. Сначала думаешь, что нет ничего проще, но как начнёшь писать, всплывает столько вопросов, что само это написание превращается в довольно большое дополнительное исследование. А вот когда ты такую статью напишешь и убедишься, что те, кто её прочитал, её поняли, вот только тогда ты можешь считать, что теперь ты в данном вопросе профессионал. Как говорится: «Обучай другого, и сам поймёшь»****. Так что не торопись, поработай ещё.

Утром следующего дня Виссарион Аркадьевич, ещё раз просмотрев исправленный Андреем отчёт, удовлетворённо изрёк:

– Вот так значительно лучше!

Затем собрал бумаги и тетради в аккуратную стопку и в одиночестве отправился к начальнику отдела полковнику Добродушнову.

Андрею ничего не оставалось, как ждать. Он не сомневался, что всё будет хорошо. Согласившись с отчётом, подготовленным Андреем, Виссарион Аркадьевич как бы брал основную ответственность на себя, а значит, в целом всё более-менее в норме.

Где-то через час, Виссарион Аркадьевич вышел от начальника отдела в хорошем, можно даже сказать приподнятом настроении.

– Иди к Добродушнову, – сказал он Андрею, – твоя очередь.

Андрей вошёл в кабинет начальника сосредоточенный и напряжённый, готовый к защите своего труда.

– Разрешите? – как принято, спросил он.

– Да, – коротко ответил полковник и, не предлагая, как обычно, Андрею сесть, сходу продолжил, – познакомился я с вашим отчётом. Ну, что я могу сказать? Молодец!

Мурашки побежали от самой макушки андреевой головы, спустились по шее вниз и разбежались по телу. Давно Андрей не испытывал такого чувства удовлетворения, но не растаял, а сохранил внешнее хладнокровие, как-будто иного услышать и не ожидал. Тем временем полковник продолжал:

– Хорошо выполнена работа, хорошие результаты, но вот отчёт придётся кардинально переработать.

Андрею показалось, что сердце его сейчас остановится. Молча, не меняя выражения лица и не открывая рта он закричал:

– До представления отчёта начальнику института для окончательного утверждения осталось три дня! Три дня! Его ещё надо отпечатать и переплести! Когда, когда, да и зачем его перерабатывать! Это не возможно! Это не реально! Сорвём сроки!

И как бы отвечая на безмолвный вопрос Андрея, полковник закончил:

– Забирайте отчёт, начальник лаборатории вам всё объяснит, он в курсе.

Обняв пачку бумаг, Андрей с видом побитой собаки предстал перед начальником лаборатории.

– Ты чего такой озадаченный? – беспечно обратился к нему Виссарион Аркадьевич.

– Так ведь, ну в общем, короче …

– Что, кардинально переработать велено?

Андрей утвердительно и обречённо склонил голову.

– Ну а как же? – весело воскликнул начальник лаборатории. – Каждый начальник должен внести свою лепту в это общее дело. Это нормально. Покури пока, а потом приходи, минут за двадцать переработаем.

Кардинальная переработка отчёта действительно заняла около двадцати минут. Пару абзацев с выводами поменяли местами и внесли кое-какие правки в заключающую фразу.

– Теперь можно нести Добродушнову? – спросил Андрей.

– Завтра утром отнесёшь. А то что за переработка такая быстрая, – сказал Виссарион Аркадьевич и рассмеялся. – Уважать надо начальников.

Отчёт был готов в установленный срок, отпечатан, доложен по инстанциям и утверждён. Работа была официально принята, а Андрей прошёл научное крещение. Его ближайшие начальники Тригорьев и Добродушнов поздравили его с успешным завершением первой в его научной биографии НИР. Объявлять благодарности и раздавать прочие поощрения по такому поводу было не принято, всё-таки это обычная каждодневная текущая работа. Но отметить завершение НИР – было обычной практикой. Ближе к вечеру прямо в рабочей комнате был накрыт импровизированный праздничный стол, за которым собрался весь отдел во главе с начальником полковником Добродушновым. Застолье проходило по отработанному сценарию: после полуофициальных поздравлений и тостов общение перешло в дружескую беседу с обсуждением не только текущих научно-производственных задач, но и перспектив и актуальных проблем науки и техники в целом и роли в решении этих проблем данного конкретного коллектива. Говоря об успешном завершении НИР, инженер отдела Володя Фолин вдруг во всеуслышание произнёс:

– Вот сколько я здесь работаю, а это уже без малого двадцать лет, я не помню случая, чтобы ответственным исполнителем работы назначили совсем молодого, только что прибывшего лейтенанта, и я рад, что Андрей не просто справился, а справился не хуже опытных сотрудников.

Андрей, конечно, мог скромно потупить взгляд, но он никогда не отличался особой скромностью в служебных вопросах, а потому в ответ заявил:

– Спасибо за лестную оценку, но по этому поводу я бы хотел сказать что, если бы мне сегодняшнему поручили эту работу, я очень и очень многое сделал бы по-другому. Я многим не доволен, но, к моему удивлению, эта моя работа в целом начала мне нравиться.

Это выступление вызвало оживление и одобрительные улыбки коллег, а его непосредственный начальник и основной виновник этого «семейного» торжества научный руководитель НИР подполковник Тригорьев, улыбаясь, произнёс в сторону Андрея:

– Если бы я сегодняшний мог начать свою жизнь заново, я бы тоже прожил её по-другому.

Все дружно и одобрительно засмеялись, что добавило застолью жизнеутверждающего веселья и непринуждённости. Тут в общем застольном шуме, обращаясь ни к кому и ко всем одновременно, несколько повысил голос начальник отдела Добродушнов:

– Да, – начал он, – назначение вновь прибывшего сотрудника ответственным исполнителем работы – факт нетривиальный, и раз уж заговорили об этом, думаю, можно открыть причину этого назначения. Изначально ответственным исполнителем планировался наш бывший старший научный сотрудник капитан 2 ранга Заварин, но он, как вы все знаете, покинул наш отдел, ушёл на повышение. А когда на освободившееся место пришёл новый моряк, мы с Виссарионом одновременно почувствовали, что это не случайно, – сказал он и рассмеялся, – это прямо знак какой-то, тем более, что проектируемая система, в первую очередь, предназначена для использования во флотских структурах. Ну, мы и решили рискнуть. И не ошиблись. Моряка заменил моряк, вот так!

Вот так неожиданное и случайное для Андрея распределение в корне поменяло его жизнь, интересы и карьерную линию.

Примечания:

*)      НИР – научно-исследовательская работа

**)      Главк – главное управление в министерстве.

***)      Фраза принадлежит французскому поэту и литературному критику Никола Буало-Депрео (1636–1711)

****)      Подобная формулировка впервые зафиксирована у Сенеки Младшего (ок. 4 г. до н.э. – 65 г. н.э.).