Стеклянный берег. Осколки нас

Стеклянный берег

Осколки нас

Элина Кинг

© Элина Кинг, 2025

ISBN 978-5-0068-6754-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Их история началась как романтическая комедия. Аня и Сергей встретились на дне рождения общего друга. Он, высокий, с смеющимися глазами, поразил ее своей начитанностью и умением рассказывать истории. Она, хрупкая брюнетка с внимательным взглядом, привлекла его своей тихой, но твердой уверенностью. Через год они поженились. Молодые, полные планов: купить квартиру, вырастить сад, объездить весь мир.

Акт первый: Нормальная жизнь с трещинами

Их быт был милым и обустроенным. Совместная квартира-студия, которую они снимали, утопала в книгах и растениях. По утрам они пили кофе на балконе, строя планы на вечер. По пятницам – традиционный «семейный ужин» с бокалом хорошего красного вина. Тогда это был ритуал, церемония, а не необходимость. Вино было аккомпанементом к сыру, разговорам и смеху.

Первая трещина появилась через два года. Сергея не повысили в должности, которую он считал своей. В тот вечер он не ограничился одним бокалом. Выпил половину бутылки, потом еще. Его веселье стало громким, навязчивым, потом сменилось мрачной обидчивостью. Аня, испуганная, пыталась его успокоить.

– Просто стресс, – говорила она, укладывая его спать. – Завтра все будет иначе.

– Ты не понимаешь! – бормотал он, уже засыпая. – Они все идиоты.

«Завтра» стало другим. Сергей извинился, купил цветы, и они помирились. Но что-то щелкнуло. Пятничный бокал вина иногда стал превращаться в два. Потом в три.

Акт второй: Спираль вниз

Они купили однокомнатную квартиру в ипотеку. Переезд, ремонт – все это было стрессом. Сергей стал «расслабляться» после работы каждый день. Пиво. Сначала одна банка, пока смотрел телевизор. Потом две. Потом крепкое пиво. Аня готовила ужин, а он сидел с банкой в руке, его взгляд становился стеклянным.

– Сереж, может, хватит? – осторожно говорила она.

– Что? Я что, алкоголик? Я же работаю, деньги приношу! Мне нельзя немного отдохнуть? – это «нельзя немного отдохнуть» стало его мантрой.

Ссоры участились. Они больше не были о глобальном, а о мелочах. Он забыл вынести мусор. Не помыл за собой тарелку. Разлил пиво на новый диван.

– Ты же его не чувствуешь уже! – кричала Аня, в сердцах. – От тебя пахнет, как в пивном ларьке!

– А от тебя пахнет занудством! – огрызался он.

Примирения стали короче и фальшивее. Раньше он писал смс, покупал торт, дарил цветы. Теперь он просто молча варил кофе утром, и они делали вид, что ничего не было. Но обида, как кислота, разъедала все изнутри.

Акт третий: Алкоголик

Пиво сменилось водкой. Он научился ее прятать. В бачке унитаза, в старом чемодане на балконе, в кармане зимней куртки. Аня находила бутылки. Сначала плакала. Потом выливала их ему на голову в припадке ярости. Он смотрел на нее пустыми, мутными глазами и шел покупать новую.

Их праздники превратились в кошмар. Новый год. Аня, в красивом платье, накрыла стол. Сергей начал пить еще до боя курантов. К полуночи он уже сидел, растрепанный, с сигаретой, бормоча что-то невнятное под выступление Президента. Гости – их общие друзья – смотрели в тарелки, чувствуя себя неловко. Больше их не звали.

Выходные теперь делились на «трезвые», когда Сергей мучительно отходил от запоя, и «пьяные», когда он в него уходил. В трезвые дни он был жалок: трясущиеся руки, потные ладони, бесконечные обещания.

– Я все понял, Анечка. Клянусь. Это в последний раз. Я завяжу. Начну бегать. Мы поедем в отпуск.

Он был снова тем Сергеем, которого она полюбила. Таким же умным, таким же несчастным. Она верила. Искала ему наркологов, записывала к психологу, покупала таблетки. Он пил их неделю и срывался.

В пьяные дни он был монстром. Мог уснуть с сигаретой и прожечь дыру на новом ковре. Мог назвать ее «стервой, которая жизни не дает». Однажды, когда она попыталась вырвать у него бутылку, он оттолкнул ее так, что она ударилась о косяк двери. Синяк на плече был фиолетовым и страшным. Он на утро не помнил этого. Или делал вид, что не помнит.

Акт четвертый: Точка невозврата

Ее любовь медленно перерождалась в жалость, а потом в отвращение. Она перестала мыть его посуду, застилать его половину кровати. Они жили в одной квартире, как два одиноких острова, разделенные морем пустых бутылок и невысказанных обид.

Однажды ночью у него случилась белая горячка. Он кричал, что по стенам ползают пауки, что за окном кто-то стоит, умолял его не трогать. Аня в ужасе вызывала скорую. В больнице, глядя на его бледное, спящее лицо, она не чувствовала ничего, кроме ледяной пустоты. Боль ушла. Осталось только выгоревшее пепелище.

Когда его выписали, он был тихим и смиренным. Сказал: «Спасибо, что не бросила». Она молча кивнула.

Через месяц он снова напился. На этот раз не было ссор, не было истерик. Аня сидела на кухне и пила чай. Он лежал в комнате на диване, храпел. Она встала, подошла к окну, посмотрела на спящий город. Потом вернулась в комнату, взяла с его тумбочки обручальное кольцо, которое он давно снял из-за отекших пальцев, и положила его рядом с его кошельком.

Утром она сказала ему спокойно, без эмоций, каким она научилась говорить с ним в последнее время:

– Я ухожу. Квартиру продадим, деньги пополам. Или ты выкупишь мою долю. Я не знаю. Мне все равно.

Он смотрел на нее, не понимая. Потом его лицо исказилось.

– Ты бросаешь меня, когда мне плохо? Ты же обещала в болезни и в здравии!

Аня посмотрела на него – на этого опухшего, преждевременно состарившегося человека, в котором не осталось и следа от того парня с смеющимися глазами.

– Я слишком долго хоронила тебя, Сережа. Похороны окончены.

Она вышла из квартиры, закрыв дверь в ту жизнь, которая когда-то пахла кофе, книгами и надеждой. А за дверью остался только едкий запах перегара и тихий стук одного разбитого сердца.

Первые недели после ухода были похожи на выход из долгой комы. Она жила у подруги, в тихой однокомнатке, где пахло свежей выпечкой и спокойствием. По утрам она просыпалась от тишины, а не от храпа или грохота падающей бутылки. Это было оглушительно.

Год первый: Выживание и шрамы

Она сняла маленькую квартиру. Первое, что она сделала – купила себе дорогое постельное белье, которое он бы обязательно испачкал, и поставила на тумбочку хрустальную вазу. Хрупкую, бессмысленную, прекрасную. Это был акт восстановления – возвращения своего пространства.

Ночью ей снились кошмары. Она просыпалась в холодном поту от запаха водки, которого не было. Услышав на улице громкий, заплетающийся мужской голос, она инстинктивно сжималась и ускоряла шаг. Алкоголь стал для нее триггером. Она не могла видеть бутылки в супермаркете без приступа тошноты. Даже вино на вечеринках она заменила на гранатовый сок или чай.

Она была эмоционально выжжена. Коллеги, пытавшиеся с ней подружиться, натыкались на невидимую стену. Мужчины, проявлявшие интерес, получали вежливый, но непреодолимый отпор. Ее доверие было не просто подорвано – оно было уничтожено вместе с фундаментом. Она не боялась новой боли, она была уверена в ней. Любая попытка сближения казалась ей первым шагом к тому, чтобы снова стать нянькой, сиделкой, жертвой.

С Сергеем они общались только через юриста по поводу продажи квартиры. Его звонки (сначала пьяные, с рыданиями и обвинениями, потом трезвые, но полные беспомощной злобы) она игнорировала. Он стал призраком из прошлой жизни, который иногда звонил, чтобы напомнить о себе.

Год второй: Оттепель

Она записалась к психологу. Плакала в его кабинете, рассказывая не о пьяном Сергее, а о том, с кем пила кофе на балконе. Она училась заново выстраивать границы. Слово «нет» стало ее главным щитом.

Она нашла старых подруг, завела новые привычки. По субботам она ходила на йогу, а по воскресеньям – на долгие прогулки с фотоаппаратом. Она училась слышать себя, а не прислушиваться к шагам в прихожей.

На одной из фотовыставок она познакомилась с Марком. Он был спокойным, как глубокое озеро. Он не пытался ее развеселить, не сыпал комплиментами. Он просто был. Предложил проводить до дома, дал свой номер и не писал ей неделю, не требуя немедленной реакции. Эта его неторопливость и уважение к ее пространству растопили первый лед.

Новые отношения: Осторожно, с оглядкой

Их отношения развивались медленно, как раскрывающийся бутон. Аня все ждала подвоха. Первый раз, когда он предложил выпить бокал вина в ресторане, у нее перехватило дыхание.

– Я не пью, – резко сказала она.

– Хорошо, – просто ответил он. – Я тоже закажу сок.

И это было все. Ни вопросов, ни удивления. Он принял ее правило без дискуссий.

Она панически боялась ссор. Первая их небольшая размолвка из-за пустяка вызвала у нее панику – она внутренне сжалась, ожидая скандала, оскорблений, хлопнувшей двери. Но Марк просто вздохнул и сказал: «Давай остынем и поговорим через полчаса». Для нее это было чудом.

Он пригласил ее на свой день рождения в шумную компанию. Она увидела, как другие мужчины выпивают, и ее начало трясти. Она поймала себя на том, что следит за количеством выпитого Марком (он ограничился одним бокалом пива за весь вечер), за его речью, взглядом. Она ловила старые, знакомые признаки, но их не было. В тот вечер она впервые разрешила себе расслабиться.

Переезд к Марку стал для нее экзаменом. Она боялась, что быт, совместное пространство, привычки запустят старые демоны. Но их быт был другим. Вечерами они читали, смотрели фильмы, он что-то мастерил в своей мастерской, а она рисовала. Никакого обязательного «расслабления». Никакого стеклянного взгляда по вечерам.

Она не стала прежней Аней. Та девушка умерла в той квартире, пахнущей перегаром. Эта была новой – более осторожной, более ценившей тишину и стабильность. Ее любовь к Марку была не страстной и всепоглощающей, как в юности, а глубокой, осознанной, выросшей из доверия и уважения. Она научилась ценить отсутствие драм.

Эпилог: Тень прошлого

Через пять лет после развода она случайно встретила Сергея у метро. Он был постаревшим, в помятой куртке, с серым лицом. Он узнал ее, и в его глазах на секунду мелькнуло что-то знакомое – то самое, из романтической комедии. Но тут же погасло, заместившись озлобленной апатией.