Полная версия
Чёрный сахар
Фил Зингер
Чёрный сахар
Глава 1. Тропа к «Вектору»
Воздух в болотистом лесу на северной границе Зоны был густым и сладковатым, пахшим гниющими цветами и окисленным металлом. Он обволакивал, как влажная тряпка, заставляя с каждым вдохом ощущать на языке привкус старой крови и мокрой земли. Четверо сталкеров двигались почти бесшумно, их сапоги утопали в ковре из бурого мха и хвои, поглощая любой звук. Шли цепочкой, как призраки, растворяясь в серо-зеленом мареве предрассветного тумана.
Шел дождь. Мелкий, назойливый, барабанивший по капюшонам плащ-палаток и рюкзакам. Он не очищал воздух, а лишь перемешивал эту адскую смесь, превращая ее в холодную взвесь, которая проникала под одежду, цеплялась за лицо и заставляла ежиться от промозглой сырости.
Шли молча, прислушиваясь. Зона здесь была тихой, но не мертвой. Эта тишина была обманчивой, натянутой, как струна. Временами из тумана, точно укор, доносился далекий, искаженный влагой крик неведомой птицы. Или неподалеку, в зарослях ржавого лозняка, слышался треск ломаемой ветки – слишком громкий, чтобы быть случайным.
Первым шел Гриф, проводник. Низкорослый, коренастый, его возраст было не определить – лицо, изъеденное шрамами и непогодой, напоминало старую, потрескавшуюся кору. Он не смотрел по сторонам, как остальные. Его взгляд был устремлен внутрь, на свою собственную, выжженную Зоной карту. Он вел группу по памяти, по едва заметным приметам – по скрюченному дереву с ободранной молнией корой, по груде обломков, что когда-то была вышкой, по едва уловимому изменению в густоте этого проклятого тумана. Его правая рука в толстой перчатке то и дело непроизвольно сжималась, будто вспоминая вес приклада его старого, верного «СВД», висевшего за спиной.
За ним, тяжело дыша, вытирая стекающую со лба воду, брел Молот. Бывший военный, а ныне – наемная грубая сила. Широкоплечий, мощный, он казался гранитом в этом текучем мире. На нем был потрепанный бронежилет, набитый дополнительными пластинами, а в руках он почти небрежно держал РПЛ-20 с примкнутым подствольным гранатометом ГП-46. Его лицо, простое и жесткое, выражало лишь одно – глухое, терпеливое раздражение. Он ненавидел эту тишину, эту неопределенность. Ему бы бой, лобовую атаку, где все ясно – или ты, или тебя. А эта пытка медленным пропитыванием сыростью выводила его из себя.
«Чертова баня», – хрипло пробурчал он, сплевывая мутную слюну. – «Ни черта не видно. Идешь, будто в пасти у какой-то твари».
Третьим в цепочке был Санитар. Высокий, худощавый, он казался еще более хрупким на фоне Молота. Его движения были точными, экономными, но в глазах, за стеклами очков, залепленных каплями дождя, стояла не физическая усталость, а глубокая, выстраданная сосредоточенность. Он не просто шел. Он анализировал. Его мозг, отточенный годами медицинской практики, бессознательно фиксировал малейшие детали: цвет мха, направление ветра, частоту тех самых тревожных звуков. В его рюкзаке, помимо стандартного сталкерского набора, аккуратно уложенного, лежала импровизированная аптечка и блокнот с записями. Он ушел в Зону не за адреналином и не за славой. Он ушел за деньгами. Большими деньгами, которые могли бы спасти его младшую сестру от медленного угасания в больнице за пределами этого проклятого места. Каждый его шаг в этой грязной жиже был шагом к ее спасению. И этот шаг давался ему все тяжелее.
«Терпение, Молот», – тихо, почти беззвучно произнес Санитар. Его голос был ровным, но в нем слышалась стальная струна напряжения. – «Атмосферное давление падает. Туман должен скоро начать рассеиваться».
«Давление…» – фыркнул Молот, но больше не стал спорить. Санитар был странным типом, но его знания не раз выручали группу.
Замыкающим шел Шорох. Самый молодой в группе, подвижный, как ртуть. Его позывной говорил сам за себя. Он не шел – он струился между деревьями, его потрепанный «Сайга-12к» с укороченными стволами постоянно скользил из стороны в сторону, сканируя сектора. Он был ушами и глазами группы, ее щитом сзади. Его лицо, скрытое капюшоном и маской, выдавало лишь узкую полоску глаз, которые горели азартом и вечным ожиданием опасности. Он был тем, кто находил ловушки, кто первым чуял аномалии. И сейчас он был настороже.
«Гриф, стоп», – его голос прозвучал резко, но тихо, как шелест листвы.
Все замерли. Молот инстинктивно вскинул пулемёт. Санитар затаил дыхание. Гриф медленно обернулся, его взгляд вопросительно уперся в Шороха.
Тот не двигался, застыв вполоборота, его голова была слегка наклонена.
«Слышишь?» – прошептал он.
Все напрягли слух. Сначала – ничего. Только дождь и собственное сердцебиение в ушах. А потом… До них донесся едва уловимый, плывущий из тумана звук. Не крик, не вой. Это был тихий, мелодичный, но оттого еще более жуткий свист.
Он длился несколько секунд, чистый и высокий, словно кто-то насвистывал старую, забытую песенку. А потом так же внезапно оборвался.
Наступила гнетущая тишина. Даже дождь будто притих.
«Что это?» – спросил Молот, его пальцы белели на рукоятке пулемёта.
«Не знаю», – честно ответил Шорох, медленно поворачивая голову, пытаясь поймать направление. – «Мутанты так не издают».
Гриф мрачно смотрел в туман, откуда донесся звук. Его лицо стало еще более каменным.
«Это не мутант», – наконец произнес он хрипло. Его голос звучал как предостережение. – «Это – хуже. Это – Зона. Она с нами разговаривает. Играет».
Он помолчал, давая словам улечься в сознании спутников.
«До „Вектора“ меньше километра. Не терять бдительность. То, что мы ищем… оно того не стоит, если мы до него не дойдем. Идем. И отключайте болтовню. Слушайте Зону. Она сейчас – наш главный враг и единственный союзник».
Он развернулся и снова зашагал вперед, его фигура растворялась в молочно-белой пелене. Остальные, переглянувшись, двинулись за ним. Воздух сгустился еще сильнее. Теперь в нем витал не просто запах гнили и опасности. Теперь в нем висел тот свист. И вопрос, на который у них не было ответа.
Свистел ли кто-то в тумане? Или это сама туманная пелена насвистывала им на погибель?
Глава 2. Плесень и сталь
Свист не повторился. Но его эхо осталось – не в ушах, а в сознании, холодной занозой, вонзившейся в самое нутро. Теперь каждый шорох, каждый хруст ветки под ногой отзывался в памяти тем чистым, леденящим душу звуком. Группа двигалась еще медленнее, если это было возможно. Даже Молот перестал ворчать, его массивная фигура была напряжена, как пружина, готовая в любой момент выстрелить свинцовой яростью.
Туман поредел, как и предсказывал Санитар, но мир от этого не стал яснее. Он просто сменил маски. Из молочно-белой пелены они вышли в мир гниющих красок и ржавого металла. Лес редел, уступая место захламленной поляне, усеянной скелетами давно разграбленной техники – остовом БРДМ, покореженным грузовиком с облупившейся краской цвета хаки. Из земли, словно кости древнего исполина, торчали фрагменты бетонных плит и колючей проволоки, давно потерявшей свою смертоносность, но все еще цепляющейся за одежду с упрямством живого существа.
И прямо перед ними, в конце этой поляны, возвышалась их цель. Комплекс «Вектор».
Он не был похож на привычные советские «X-» объекты – массивные, брутальные, из серого бетона. «Вектор» был другим. Низкий, приземистый, словно вжавшийся в землю, он состоял из нескольких соединенных между собой модулей, обшитых когда-то белым, а ныне – грязно-серым, покрытым потеками ржавчины и плесени, композитным материалом. Стеклянные панели, что должны были пропускать свет, были давно мертвы, либо выбиты, либо настолько мутны, что сквозь них невозможно было разглядеть ничего, кроме тьмы. Одна из стен была разорвана взрывом, обнажив перекрученную арматуру и внутренности коммуникаций, черные от копоти и времени. Вокруг, на подступах, земля была неестественно чистой – ни травы, ни кустов. Лишь гладкая, утоптанная глина да редкие пятна маслянистой, радужной пленки на лужах.
«Похоже на склеп», – мрачно констатировал Молот, окидывая комплекс оценивающим взглядом стрелка. – «Прямой подход – самоубийство. Вижу минимум три потенциальные огневые точки на крыше».
«Огонь – не главная наша проблема здесь, стрелок», – не оборачиваясь, бросил Гриф. Он стоял неподвижно, изучая здание. Его взгляд скользил по стенам, вентиляционным решеткам, провалу в стене. – «Место давно мертво. Но Зона… Зона не любит пустоты. Она все заполняет. Собой».
Санитар, стоя чуть в стороне, молча соглашался. Его медицинский ум уже анализировал картину. «Некроз тканей», – думал он, глядя на облупившуюся краску и ржавчину. «Атрофия функций». Но что-то было не так. Эта «атрофия» казалась… активной. Плесень на стенах – не обычная серая или зеленая. Она была неестественно фиолетовой, с металлическим отливом, и росла не хаотичными пятнами, а странными, почти узорчатыми колониями, напоминающими паутину или сосуды какого-то чудовищного организма. Воздух здесь тоже изменился. Сладковатый запах гнили сменился на резкий, химический, с оттенком озона и чего-то кислого, словно перегруженные аккумуляторы.
«Гриф», – тихо позвал Санитар. – «Взгляни на плесень. Ты видел когда-нибудь что-то подобное?»
Гриф медленно повернул голову, его глаза сузились. Он смотрел на фиолетовые разводы несколько секунд.
«Нет. Это новое. Или очень, очень старое». Он помялся на месте, затем решительно рванул затвор своей СВД, досылая патрон в патронник. – «Шорох, левый фланг, обход. Проверим ту дыру в стене. Молот, прикрываешь. Санитар – со мной. Не отходить».
Шорох кивнул и, словно тень, метнулся к груде обломков слева от здания, чтобы подойти к пролому сбоку. Молот занял позицию за остовом грузовика, его автомат лег на ржавый капот, ствол направлен в сторону «Вектора».
Гриф и Санитар двинулись к главному входу – массивной бронированной двери, которая висела на одной петле, оставив узкую, темную щель. По пути Санитар наклонился, чтобы рассмотреть одно из маслянистых пятен. Он достал из кармана металлический зонд и аккуратно ткнул им в пленку. Пленка не растеклась, а сжалась, словно живая, а зонд с легким шипением покрылся темным, едким налетом.
«Высокая химическая агрессия», – прошептал он себе под нос, протирая зонд тряпкой. – «Почва отравлена. Непонятным реагентом».
Они подошли к двери. Гриф жестом приказал Санитару отойти в сторону, сам же уперся плечом в холодную сталь и с низким, скрежещущим звуком отодвинул ее еще на несколько сантиметров. Из темноты на них пахнуло волной спертого, мертвого воздуха. Запах пыли, разложения и той самой едкой химии стал почти осязаемым.
«Готовь фонарь», – хрипло сказал Гриф, снимая с пояса свой мощный фонарь.
В этот момент с другой стороны здания донесся резкий, отрывистый свист. Сигнал Шороха. «Чисто. Вход свободен».
Гриф кивнул Санитару, и они, перешагнув через порог, скрылись в темноте. Молот, услышав сигнал, снялся с позиции и тяжелой рысью бросился к пролому, чтобы присоединиться к Шороху.
Внутри «Вектора» их ждал иной мир. Мир, законсервированный в момент катастрофы. Просторный холл, когда-то, должно быть, сиявший стерильной белизной, теперь был поглощен серо-фиолетовой плесенью. Она покрывала стены, пол, потолок, свисала с осыпавшихся балок гирляндами, похожими на гниющие внутренности. На полу валялись оборванные провода, обломки мебели, осколки стекла. С потолка, словно слепые, безжизненные змеи, свисали ленты светильников.
Но самое странное было не это. Посреди холла, у центральной стойки, лежали несколько скелетов в истлевшей униформе без опознавательных знаков. Кости были целы, но… чисты. С них будто срезали всю плоть скальпелем, не оставив ни клочка ткани, ни следов зубов хищников. И так же, как и снаружи, вокруг них не было ни крови, ни признаков борьбы. Только ровный слой пыли и та самая фиолетовая плесень, подступавшая к костям, но не трогавшая их.
«Что здесь случилось?» – тихо спросил Санитар, светя фонарем на скелеты. Его голос прозвучал глухо, поглощенный неестественной акустикой зала.
«Ничего хорошего», – буркнул Гриф, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, его фонарь выхватывал из тьмы все новые детали апокалипсиса. – «Это не штурм. Это… стерилизация».
В этот момент к ним через пролом в стене пробились Молот и Шорох.
«Снаружи чисто», – доложил Шорох, оглядывая холл с нескрываемым любопытством и опаской. – «Ни следов, ни свежих трупов. Место как вымершее».
«Слишком вымершее», – мрачно заметил Молот, тыча стволом РПЛ-20 в сторону скелетов. – «Даже муравьев тут нет. Никого».
Гриф подошел к одной из дверей, ведущих вглубь комплекса. Над ней висела табличка, почти съеденная коррозией, но на ней еще можно было разобрать несколько слов: «СЕКТОР Б. БИОЛОГИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ. УРОВЕНЬ…» Дальше текст обрывался.
«Вот куда нам надо», – сказал Гриф, с силой дергая ручку двери. Дверь не поддавалась. – «Молот, таран».
Силовик с усмешкой подошел и с размаху ударил по замку прикладом своего пулемёта. С треском металла дверь отскочила, открывая черный провал очередного коридора.
Оттуда на них пахнуло таким концентрированным, густым запахом химии и разложения, что у Санитара перехватило дыхание. Воздух был тяжелым, влажным и… теплым. Словно где-то внизу все еще работала система отопления. Или дышало что-то большое.
«Шорох, вперед», – скомандовал Гриф, и молодой разведчик, щурясь от неприятного запаха, скользнул в темноту.
Они двинулись за ним, оставив холл с его безмолвными стражами-скелетами. Коридор был узким, стены его тоже были покрыты плесенью, но здесь ее цвет смещался в сторону синего и черного. С потолка капала вода, оставляя на полу лужицы с радужной пленкой. Шли медленно, пригнувшись, прислушиваясь к каждому звуку. Но звуков не было. Только их собственные шаги, тяжелое дыхание Молота и навязчивое, почти зловещее тиканье капель.
Санитар чувствовал, как по спине бегут мурашки. Его рациональный ум отчаянно пытался найти логику в происходящем. Стерильные скелеты. Агрессивная, неизвестная плесень. Полное отсутствие фауны. Это противоречило всему, что он знал о Зоне. Здесь не было ее привычного, грубого хаоса. Здесь был порядок. Порядок смерти. И этот порядок был куда страшнее.
Он не знал, что впереди, в темноте, их ждут морозильные камеры. И мешки с черным, зернистым веществом, которое навсегда изменит его жизнь. Пока он лишь чувствовал одно – они не просто проникли в заброшенное здание. Они вошли в чужое логово. И хозяин, возможно, уже наблюдал за ними из темноты, дыша на них своим теплым, химическим дыханием.
…Тиканье капель воды было единственным звуком, нарушавшим гнетущую тишину. Оно отдавалось эхом в металлических стенах коридора, словно отсчитывая секунды до чего-то неминуемого. Воздух был густым и обволакивающим, как желе. Каждый вдох приносил с собой все тот же коктейль из запахов – едкой химии, сладковатого разложения и непонятного озона, который щекотал ноздри и оставлял металлический привкус на языке.
Шорох, шедший первым, внезапно замер, подняв сжатый кулак. Все инстинктивно присели, затаив дыхание. Молот плавно перенес тяжесть своего тела, готовый в любой момент вскинуть пулемёт. Гриф, не двигаясь с места, лишь скользнул взглядом по потолку и стенам, ища источник опасности.
«Впереди развилка», – тихо, едва шевеля губами, доложил Шорох, не оборачиваясь. – «Коридор уходит налево и прямо. Прямо – обрушение, завал. Налево… там свет. Слабый. И пульсирующий».
«Пульсирующий?» – недоверчиво переспросил Молот. – «Откуда тут свет, старик? Энергии нет».
«Не знаю», – ответил Шорох, и в его голосе впервые зазвучала неуверенность. – «Не электрический. Скорее… хемилюминесценция. Как у гнилушек. Только синий».
Гриф медленно кивнул, его лицо в слабом свете фонарей было похоже на древнюю маску. – «Идём налево. Осторожно. Шорох, проверь на растяжки, датчики. Здесь не должно быть ничего работающего».
Шорох кивнул и, как змея, пополз вперед, к развилке. Он вытащил из разгрузки длинный, тонкий щуп и начал методично ощупывать пол, стены, потолок, проделывая эту работу с ювелирной точностью. Остальные ждали, застыв в неестественных позах. Санитар воспользовался паузой, чтобы осмотреть ближайший участок стены. Фиолетово-синяя плесень здесь была особенно густой. Он достал пробирку и скальпель, аккуратно соскоблив небольшой образец. Вещество было упругим, желеобразным. Под лучом фонаря оно отдавало слабым, едва уловимым фиолетовым свечением.
«Биолюминесценция», – прошептал он, больше для себя. – «Но в таком масштабе… Это не случайная мутация. Это системное заражение. Целая экосистема».
«Чисто!» – донесся голос Шороха. – «Ни проводов, ни лески. Можно проходить».
Группа двинулась дальше, свернув налево. Коридор здесь сузился, стены сходились под углом, образуя почти треугольный туннель. И тут они увидели тот самый свет. Он исходил не от светильников, а от самой плесени. Она покрывала стены сплошным ковром, и теперь ее свечение было отчетливо видно – глубокое, синее, пульсирующее медленным, равномерным ритмом, словно чье-то гигантское сердце. Воздух здесь был еще теплее и влажнее. На полу и стенах выступали капли конденсата, которые тоже отливали синевой в этом призрачном свете.
«Мать честная…», – пробормотал Молот, смотря на это зрелище с суеверным страхом. – «Оно живое…»
«Все в Зоне живое», – хрипло ответил Гриф. – «Или не совсем мертвое. Идем. Не задерживаться».
Они шли по этому синему, пульсирующему тоннелю, и Санитар чувствовал, как у него начинает кружиться голова. Ритм пульсации, казалось, проникал внутрь, начиная диктовать такт его собственному сердцу. Ему приходилось сознательно замедлять дыхание, чтобы не поддаться этому гипнотическому эффекту.
Туннель привел их к еще одной бронированной двери. На этот раз на ней была четко читаемая табличка: «ЛАБОРАТОРИЯ СИНТЕЗА. КАТЕГОРИЯ 4. ДОПУСК ПО ПРОТОКОЛУ «АЛЬФА»». Дверь была приоткрыта. У самого косяка валялся еще один скелет в защитном костюме, на этот раз не такой чистый – на ребрах и черепе виднелись остатки обугленной ткани. Одна его рука была вытянута вперед, костлявые пальцы вцепились в ручку двери, словно он пытался ее закрыть из последних сил.
Шорох, осмотрев проем, жестом показал: «Ловушка. Следы взрывчатки на косяке. Сработала на закрытие, но не до конца. Дверь заклинило».
Гриф внимательно посмотрел на скелет, потом на дверь. «Значит, кто-то пытался запереть что-то внутри. Или не дать чему-то выйти». Он посмотрел на группу. «Решаем. Вперед или ищем другой путь?»
«Другого пути нет», – сказал Шорох. – «Только назад».
«Тогда вперед», – рыкнул Молот. – «Надоели уже эти пляски в темноте».
Санитар молча кивнул. Несмотря на леденящий душу страх, в нем говорил исследователь. Он должен был узнать, что здесь произошло. Что породило эту странную плесень. Что за секреты хранил «Вектор».
Гриф взял свою СВД наизготовку. «По моей команде. Шорох – свет и граната, если что. Молот – огонь на подавление. Санитар – сзади. Готовы?»
Тяжелые кивки были ему ответом.
Гриф резко дернул дверь на себя. Она с скрежетом отъехала еще на полметра. Шорох моментально метнул внутрь светошумовую шашку.
Ослепительная вспышка и оглушительный хлопок разорвали тишину подземелья. Еще не дожидаясь, пока свет погаснет, Молот ввалился в проем, водя стволом из стороны в сторону.
Они оказались в огромном помещении, которое когда-то было высокотехнологичной лабораторией. Теперь это был храм хаоса и разрушения. Оборудование было сожжено, оплавлено, перевернуто. Стеклянные колбы и мониторы представляли собой груду осколков. Повсюду виднелись следы огня и… кислоты. Металлические поверхности были изъедены, покрыты пузырями и наплывами.
И снова скелеты. Их было много. Одни – в таких же защитных костюмах, как у двери, другие – в белых халатах. Позы говорили об агонии и панике. Некоторые сгрудились в углу, другие пытались добраться до аварийных выходов.
Но главное было не это. В центре зала стояли ряды массивных цилиндрических емкостей из толстого стекла и нержавеющей стали. Большинство были разбиты, из них вытекала засохшая бурая жижа. Но несколько уцелели. И внутри них, в мутной, застоявшейся жидкости, плавало нечто… не поддающееся описанию. Бесформенные сгустки плоти, покрытые щупальцами, глазами, ртами, которые застыли в немом крике. Гибриды насекомых, животных и чего-то совершенно неземного. Эксперименты, остановленные в момент чудовищной мутации.
«Господи…» – выдохнул Санитар, смотря на это с отвращением и странным, болезненным очарованием. – «Что они здесь творили?»
«Ничего хорошего», – констатировал Гриф, его лицо было бледным даже в синем свете плесени, пробивавшемся сюда из коридора. – «Искали что-то. И, похоже, нашли».
Молот подошел к одному из уцелевших контейнеров и с силой стукнул по нему прикладом. Стекло, покрытое изнутри толстым слоем слизи, дрогнуло, но выдержало. Существо внутри шевельнулось, и один из его многочисленных глаз медленно повернулся, уставившись на сталкера пустым, мертвым взглядом.
«Дерьмо… Оно живое…» – отшатнулся Молот.
В этот момент Шорох, обследовавший дальнюю часть зала, крикнул: «Гриф! Иди сюда! Нашел!»
Они поспешили к нему. Шорох стоял перед массивной стальной дверью, похожей на дверь банковского хранилища. Над ней горел тусклый, но рабочий аварийный светодиодный индикатор. Красный. Надпись гласила: «КРИО-ХРАНИЛИЩЕ. ТЕМПЕРАТУРА: -18°C. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН».
«Оно… работает?» – недоверчиво спросил Молот. – «После всего этого? После стольких лет?»
«Резервные генераторы», – сказал Санитар, указывая на толстые кабели, уходящие в пол. – «Автономная система. Она должна была сохранять образцы в случае катастрофы».
Гриф подошел к панели управления рядом с дверью. Экран был темным, но кнопки и считыватель ключ-карт выглядели целыми. «Шорох, можешь взломать?»
«Дай минут пять», – тот уже доставал свой набор отмычек и портативный сканер. – «Система древняя, но сложная. Нужно обойти несколько уровней защиты».
Пока Шорох возился с замком, Санитар отошел в сторону, чтобы осмотреть ближайший рабочий стол. Среди хаоса ему удалось найти несколько уцелевших журналов. Бумага была пожелтевшей и хрупкой, но записи еще можно было разобрать. Он пролистал несколько страниц, исписанных плотным техническим текстом с графиками и формулами. Его взгляд упал на заголовок: «ПРОТОКОЛ «ЧЕРНЫЙ САХАР». СТАДИЯ: СИНТЕЗ И СТАБИЛИЗАЦИЯ. ОБРАЗЕЦ А-017».
Ниже шло описание: «…полимерная углеродно-белковая матрица, демонстрирующая аномально высокую энергоемкость и свойства программируемого биокатализатора… способна ускорять регенерацию тканей в 1000 раз… проявляет признаки когнитивной синхронизации с носителем…»
Санитар почувствовал, как у него похолодели пальцы. Программируемый биокатализатор. Когнитивная синхронизация. Это было за гранью всего, что он знал. Это была не просто медицина. Это была попытка играть в Бога.
«Готово!» – крикнул Шорох.
Раздался громкий щелчок, и массивная дверь крио-хранилища с глухим шипением начала медленно отъезжать в сторону. Из-за нее хлынул поток леденящего воздуха, контрастирующего с теплой и влажной атмосферой лаборатории. Внутри горел тусклый аварийный свет, освещая ряды стальных полок.
И на этих полках, аккуратно уложенные, как мешки с мукой, лежали десятки прочных полипропиленовых контейнеров. Каждый был помечен черной полосой и тем же знаком – «ОБРАЗЕЦ А-017. ЧЕРНЫЙ САХАР».
Они нашли это. То, за чем пришли.
Но, стоя на пороге этого ледяного склепа, Санитар почувствовал не триумф, а леденящий ужас. Они не просто нашли артефакт. Они нашли ответственность. И последствия, которые, он чувствовал, будут ужасны.
Глава 3: Морг
Легендарная стойкость подземных генераторов «Вектора» оказалась не мифом. Ледяное дыхание хранилища, пропитанное запахом старого мороза и стерильной стали, было тому живым доказательством. Оно обжигало легкие после удушающей жары лаборатории, заставляя каждого из них на мгновение остановиться на пороге, переводя дух. Этот холод был не просто физическим явлением. Он был барьером. Последним рубежом, отделявшим мир относительно понятных, пусть и чудовищных, ужасов лаборатории от того, что хранилось здесь, в этой ледяной гробнице.
Помещение было невелико, стерильно и пугающе упорядочено, словно хаос так и не осмелился сюда проникнуть. Свет тусклых светодиодных ламп, встроенных в потолок, отбрасывал резкие тени от рядов массивных стальных стеллажей, уходящих вглубь. На полках, подобно саркофагам, лежали продолговатые контейнеры из матового белого пластика, каждый размером с дорожную сумку. Воздух гудел от низкочастотного гудения работающих холодильных установок – ровный, монотонный звук, похожий на песню спящего механического зверя.
