Божоле-Нуво – сорт первой любви

– Агата, я не собираюсь тебя тут удерживать. Мне и вправду нужно просто тебя кое о чем попросить.

– Говорите же скорее.

– Прекрати общаться с Глебом.

– Что?! Это из-за того спора? Но я же…

– Он влюблен в тебя. – После этих слов девушка на некоторое время потеряла дар речи.

– С… С чего вы это взяли вообще?

– Когда я провел первый урок в вашем классе, первое, что он у меня спросил, было: «Пап, а как тебе Агата Яворская?». Я тогда не совсем понял, зачем он это уточняет. К тому же, я даже не помнил тебя. А он… начал обрисовывать твою внешность. И, знаешь, так детально, что я смог четко нарисовать твой портрет в своей голове.

– Так значит, сегодня вы притворились, когда сказали, что не помните меня?

Федор усмехнулся:

– Я так и знал. – Он покачал головой. – Так и знал, что первое, о чем ты спросишь после моих слов, будет связано с сегодняшней ситуацией в прихожей. Агата, ты хоть поняла, что я тебе только что рассказал про Глеба?

– Конечно. Но уверена, что вы все надумали.

– А ты знаешь, что он перед каждым вашим приходом напоминает маме про твои любимые рулеты?

– Мне казалось, это инициатива Антонины Артуровны. Она любит готовить всякие вкусности.

– Бесспорно. Но рулеты с красной рыбой, творожным сыром и зеленью никогда не входят в ее план. Сегодня, например, он написал мне сообщение, что именно их обязательно надо успеть приготовить – у него и в холодильнике всегда лежат нужные ингредиенты на непредвиденный случай. Я еще тогда подумал, почему он написал сообщение, если мы только что говорили по телефону. Тоня потом сообщила, что он не хочет выдавать себя – знает, что ты можешь рассердиться из-за лишнего внимания. А потом вы пришли, и я увидел то, чего успел испугаться. Его взгляд, его поведение в твоем присутствии. Он так боялся, что я могу сказать тебе не то!

– Не хотел создавать неловкость. Вы приехали недавно и по неизвестным для него причинам. Глеб старается избегать любого повода с вами спорить.

– За свои года я видел многое. И я знаю, как выглядит влюбленный мужчина. – Он взглянул на Агату. – И совершенно безразличная женщина. Ты и вправду не видишь в нем парня. Только друга.

– Потому что он только друг.

– По-человечески прошу тебя прекратить с ним такую близкую связь. Дай ему осознать, что ты не сможешь стать той, кто ему нужен. Дай ему возможность обратить внимание на других девушек!

– Мы о какой-то безвольной игрушке говорим?! Глеб сам не разберется, думаете? Справлялся как-то без ваших советов почти всю свою сознательную жизнь! – Агата негодовала и не хотела скромничать. – Вы приехали вчера, черт возьми! Какого хрена вы вообще лезете в жизнь сына?

Федор тяжело вздохнул:

– Выходи из машины.

Агата хотела продолжить свой поток злости, но его слова остановили ее. И ввели в легкую растерянность. Промешкавшись несколько секунд, она потянулась к ручке, открыла дверь и выскочила из автомобиля. Лишь когда она уже доставала ключи от подъезда, окно открылось.

– Я действительно не лучший отец. Знаю, не скрываю. Хочется, чтоб папа так и остался его единственным разочарованием…

Агата повернулась, но машина уже уехала.

– Что ж, сказал пафосную фразу и скрылся. Как по-мужски! – хмыкнула девушка. – Глеб влюблен в меня?! «Ха-ха» 3 раза! – проговаривала она, пока поднималась по лестнице. Но на самом деле ей было не до смеха.

Глава 3

На следующий день Агата так же сидела за партой с Глебом, да и вообще забыла (точнее решила не вспоминать) о разговоре с его отцом прошлой ночью. Уроков истории не было, с Федором она не пересекалась, да и не думала о нем. Но отношение к Глебу все же немного изменилось: теперь Агата, как ни старалась, не могла относиться к нему с той же беззаботностью, что и раньше. Все в его действиях казалось частью романтических проявлений, хотя девушка убеждала себя, что Глеб просто по натуре нежный и трепетный парень, который ценит близких людей, поэтому проявляет себя так по-доброму. А его отец ведь совсем ничего о сыне не знает!

Но в пятницу, на уроке истории, ей пришлось вспомнить настоятельную просьбу Федора Павловича. Желая улучшить свои оценки по истории, Агата разобрала период правления Романовых в истории России – теперь предстояло выйти на середину класса и попробовать ответить на неожиданные вопросы, связанные с тем временем. Другим ребятам учитель подбирал достаточно простые вопросы по изученному материалу, а вот Агате он устроил блиц-опрос, связанный с какими-то уж слишком мудреными моментами:

– Сколько ступеней преодолел Николай II на пути к трону во время венчания?

Или:

– На сколько миллионов человек выросло население России за двадцать лет правления Николая II?

Девушка чувствовала, как дрожат ее коленки. Она ведь несколько часов потратила на подготовку!

– Не знаете, Агата, значит. Что ж, не так страшно. Плюс за старательность у вас в любом случае есть.

Девушка села на свое место и все оставшееся время урока обдумывала план. Ей нужно было поговорить с Федором наедине, но после урока она никак не может к нему подойти – Глеб непременно захочет быть рядом. Поэтому девушка пришла к учителю в кабинет после всех занятий, сославшись на кружок по шахматам. Удивительно, но все ее друзья в это поверили.

– Агата Яворская? – Федор даже удивился. – Твое стремление к знаниям меня радует, но все же следующая попытка проявить себя будет в понедельник.

– Вы намеренно задавали мне сложные вопросы из-за личной неприязни! – громко произнесла она, зайдя внутрь.

Только сейчас девушка заметила, что в кабинете сидело еще несколько учеников, которые что-то писали на листочках. Федор заметно смутился.

– Личная неприязнь? – Он оглядел всех других ребят с улыбкой, показывая, что большего вздора не слышал. – Все у меня на равных, Агата. Ты выбрала сложный период истории, вот и все. К следующему занятию подготовь что-то менее масштабное. Какой-то короткий конфликт между государствами или, если тебя привлекают короли, период правления кого-то не самого знаменитого.

Все слова звучали так гладко и спокойно, что девушка и не знала, к чему придраться. В душе она понимала, что реальная подготовленность совсем ни при чем, все дело в Глебе и только в нем. И все это распаляло девушку, выводило из себя. Агата почувствовала, как в груди все начинает сжиматься. Она еле сдержалась, чтобы не высказать при всех свои догадки. Но все же не хотелось казаться дурной и взбалмошной девчонкой, наехавшей на учителя.

– У тебя все?

Девушка хмуро посмотрела на учителя и вышла из кабинета. На ее удивление, он вышел за ней и, осмотревшись по сторонам, достаточно грубо схватил за руку и притянул к себе.

– Если хочешь что-то обсудить, имей смелость дождаться окончания моей работы! Ворвешься и начнешь качать права при других еще раз, будем разговаривать по-другому, – все это он говорил каким-то загробно-тяжелым шепотом.

Сердце у девушки ушло в пятки, однако она нашла в себе силы оттолкнуть мужчину.

– Когда вы заканчиваете?

– Этот урок последний.

– Я зайду.

Он усмехнулся и скрылся в кабинете. Спустя несколько минут, опомнившись, Агата почувствовала, как все тело тяжелеет, а мысли путаются. Она упала на скамейку и долго не могла успокоить дрожь.

«Господи, что же я делаю? Зачем мне все это? Да, он несправедлив и заслуживает возмущения в свою сторону, но я… Как я вообще сейчас зайду к нему? Это же отец Глеба, взрослый человек! Ссориться с ним? Настолько ли я отважная?»

Несколько раз девушка порывалась уйти. Сомнения и страх не давали ей покоя. Однако, когда прозвенел звонок и все ребята вышли из кабинета истории, не прошло и минуты, как Агата была там.

Федор сидел за учительским столом в полном спокойствии и что-то писал в тетради. Девушка медленно подошла, села на первую парту прям перед мужчиной и стала ждать. Но тот не обращал внимания.

– Знаю, вы завалили меня сложными вопросами из-за Глеба. Вы хотите, чтобы я прекратила с ним общение, и решили использовать нечестные методы.

– Ты права, – спокойно сказал тот, не отрывая взгляд от тетради. – Что-то еще?

– Но… Но это же глупо! Вы не думаете, что ему будет плохо без меня? Он и так сейчас в нестабильном состоянии из-за вашего приезда. Да и мне кажется, вы придумали невесть чего как раз вследствие того, что не жили с сыном, – но тот продолжал писать. – С высоты своего любвеобильного характера не можете представить, что бы кто-то просто ценил девушку как друга!

Федор взглянул на гостью очень серьезно, заставив ее вздрогнуть:

– Придумаешь мне хорошую рифму к строчкам: «Жалею о времени, где я жил без тебя…»?

Агата опешила, но задумалась:

– Словно звезды и ночь, нас нельзя разлучать. – Совсем неожиданно к ней в голову пришли эти слова, и она сразу же пропела их, не боясь строгой оценки.

Федор хмыкнул, но не с усмешкой или равнодушием. Он заинтересовался:

– Я, в самом деле, хотел просто прервать бессмысленный монолог, – улыбнулся тот. – Но… В этом что-то есть.

Повисло молчание. Федор все так же что-то писал в тетради, изредка поднимая голову и еле слышно проговаривая что-то или задумываясь. Девушка сидела смирно – продолжать высказывать недовольство было уже как-то не к месту.

– Вы явно испортили жизнь не одной девице… – медленно и осторожно проговорила она. – Так ловко затыкаете.

Мужчина довольно усмехнулся:

– Подумай над следующим: «Сидишь предо мной – смешная и дикая…»

– Это звучит неромантично, – отметила девушка, сморщившись. – Начало было многообещающим.

Федор отодвинул тетрадь, положил свои руки на стол так, словно хотел вложить в них ладони собеседницы:

– А теперь представь, что я сижу перед тобой и нежным голосом, мягко улыбаясь, смотря на раскрасневшееся от обиды лицо, начинаю петь это. – И он исполнил задуманное, погружая в слова какую-то мужскую энергию. – Сидишь предо мной – смешная и дикая… Ты ведь услышала, как это звучит? Это не упрек и не насмешка, а особенное проявление любви и страсти, восхищение от своей ненаглядной, удовольствие наблюдать за ее непокорностью! Она смешная, потому что пытается противиться своему притяжению ко мне, и дикая, потому что более упрямой девушки я не встречал, но это все манит, зовет и возбуждает! Заставляет мое сердце трепетать и ждать встречи. Я сражен.

Агата замерла. Кажется, даже чуть приоткрылся ее рот. Федор же потянулся к своей сумке и достал знакомую бутылку.

– Это же мое вино!

– Именно. Я планировал сегодня закончить написание этой песни, но, чувствую, без одухотворенного напитка мне не справиться. Я думал о нем весь день, черт возьми, словно мне снова семнадцать и у меня есть какие-то ограничения. Манящее зелье! Будешь?

– Что вы?! Тут же камеры!

– Они не работают.

– Ну… Я все равно не… – Внутреннее желание испить вина с Федором Павловичем, учителем истории, отцом Глеба, боролось с осознанием, насколько это ненормально.

Но все решил момент: когда мужчина поставил бутылку на стол, громко стукнув стекло о дерево, Агата почувствовала разряд по всему телу и поняла, что не испытывала такого желания, как распить вино именно здесь и именно сейчас, очень давно – возможно, никогда.

Федор, кажется, тоже был в странном нетерпении, он откуда-то достал два бокала и наполнил их на треть.

– За творчество?

Агата осторожно взяла бокал, все еще сомневаясь в правильности своих действий.

– За творчество. – Она посмотрела на красную тягучую жидкость и поняла, что не простит себе трусость и страх. Ей нужно попробовать сладостный напиток.

Их бокалы соприкоснулись, создавая приятный звон. Девушка поднесла хрусталь к губам и выпила содержимое залпом – вкус оказался неожиданно приятным. Как во сне.

Агата почувствовала разливающееся внутри тепло, обволакивающее все ее существо и заставляющее чувствовать удовольствие от проживаемой минуты. Легкое головокружение пришло почти сразу, а вместе с ним и иное восприятие мира. Обычный школьный класс начал казаться девушке самым комфортным местом, а стул, на котором она сидела, словно превратился в мягкое кресло.

Агата посмотрела на Федора, который лишь немного отпил из своего бокала и в данный момент внимательно наблюдал за лицом девушки, демонстрирующим блаженство. Она смотрела на мужчину, в его глаза – карие и проникновенные, как она заметила еще на первой встрече. Взгляд ее опускался ниже, проходя по изгибам мышц на руках. Агата и не обратила внимания, что на нем сейчас тонкий облегающий свитер. Или же дело в том, что Федор только что снял пиджак? В любом случае, мужчина предстал в ее глазах статным и еще более привлекательным.

– Агата, тебе плохо? – Отец Глеба вмиг стал серьезным, а девушка не могла оторвать взгляд от небольшого выреза на его шее.

Федор сразу потянулся за бутылкой воды и налил ее в два небольших стаканчика.

– Кажется, ты не любитель пить алкогольные напитки просто так. Я всегда держу при себе воду.

Агата сразу опомнилась и выпила все содержимое из стаканчика. Наваждение ушло так же быстро, как и появилось. Девушка не могла себе этого объяснить. Она как будто бы на время попала в туманную пьянящую дымку, заставляющую ощущать внутри себя нечто сладкое и расслабляющее. А потом вернулась назад.

– Вино очень вкусное, – уже спокойно отметила Агата, выпрямляясь и чувствуя, как подступает тошнота. За это она ненавидела весь алкоголь! Он непременно заставлял ее рано или поздно испытывать дискомфорт. Федор приподнял бровь, резкая смена состояния девушки уж слишком бросилась в глаза, но, не желая смущать девицу, он не стал расспрашивать.

– Думаю, бокальчик вина хорош для расслабления. Но здесь важна мера.

– Мера важна в любом деле, – продолжила девушка. – И в вине, и в жизненных ограничениях и рамках.

Федор усмехнулся, прекрасно понимая, что та намекает на его нежелание видеть ее в обществе своего сына.

– Что ж, мне нравится ход твоих мыслей, Агата. Но жизнь, знаешь ли, как игра. Чем старше мы становимся, тем больше понимания правильности того, что молодежь может посчитать «жизненным ограничением».

– Ссылаетесь на возраст? Еще недавно вы считали это худшим вариантом развития диалога.

– Ты меня поймала. За невинную мудрость юности! – Он чуть приподнял свой бокал и допил оставшийся в нем напиток. – А вино и вправду хорошее. Я такое еще не встречал. Где приобрела?

– Это был какой-то магазинчик на окраине города. Не хотела нарваться на строгих продавцов, что не продали бы мне алкоголь в день рождения.

– Точно… Тебе же только-только исполнилось восемнадцать. Как я мог забыть? – Он покачал головой, а затем налил еще порцию вина одному себе. – Тогда хватит алкоголя. Я не хочу быть дьяволом на твоем плече.

– С вашим самомнением вы там и не поместитесь.

– Ты решила устроить вечер иронии? Прекращай. Мне нужно дописать слова песни.

– Для кого она?

– Для одного очень любопытного исполнителя. Он хотел что-то бесконечно романтичное, но при этом дерзкое. Его невеста, как он сказал, тот еще чертенок.

– Он исполнит это на их свадьбе?

– Именно.

– Не думала, что вы и таким занимаетесь…

– За хорошую оплату я могу сделать больше, чем ты можешь себе представить, – с серьезностью сказал он. Агата нахмурилась. – Расслабься. Перед тобой сидит тот, кто до одури боится преступить закон.

– Государственный или нравственный?

– Со вторым всегда сложнее. Подрастешь – поймешь, почему.

– Надеюсь, что нет.

И снова легкая усмешка, за которой последовал импровизированный тост.

– За юношеский максимализм. И за то, чтобы он как можно быстрее превращался в реальность разума.

Федор не допил до конца и поставил бокал на привычное место. Агата воспользовалась этим и схватила его за тонкую ножку.

– За то, чтобы как можно больше людей не считали нравственность чем-то сложным и недосягаемым! – И осушила чужой бокал.

– Дикая и смешная, – спокойно произнес Федор. Все действия девушки вызывали в нем не больше, чем улыбку от безмятежной наивности.

Сама Агата, вопреки постоянному непрекращающемуся столкновению мнений, чувствовала себя уютно. И не хотела уходить. Было приятно, что ее никто никуда и не гнал.

Неизвестно, сколько прошло времени за созданием рифм и строчек, но в какой-то момент вино закончилось. Агата чувствовала головокружение и легкую тошноту. Но в целом – ей было так хорошо! Она ощущала себя невероятно счастливой, хоть и сидела в школьном классе вдвоем с человеком, который испытывал к ней не самые приятные чувства. Или все же нет?..

– Мне нужно отвести тебя домой, – вдруг сказал Федор. – Я как совсем безответственный взрослый не уследил за количеством выпитого. Кажется, в тебе не меньше вина, чем во мне. Видимо, ты удачно пользовалась теми моментами, что я отвлекался на тетрадь.