След тигра в зеркальном слое

Виктор Алеветдинов

След тигра в зеркальном слое

Часть 1. Город, куда приходят тигры

Фары резали тёмный воздух, будто кого-то искали. Егор вел служебную «буханку» вдоль пустой трассы на Некрасовку, слушал хриплый голос дежурного в рации и машинально поглядывал на планшет с картой.

По экрану медленно ползала жёлтая линия – его маршрут. Поверх неё тонкими белыми сегментами шёл другой след, помеченный пиктограммой тигра. Алгоритм Белого регистра заранее просчитал, где зверь перейдет дорогу, где может выйти к дворам. Прогноз конфликта – 0,78. Тревога – красная.

– Егор, там уже участковый, – сказал дежурный. – Люди на уши встали. Ты как?

– Десять минут, – ответил он. – Пускай собак убирают в дома. И никому в лес не лезть.

Он выключил рацию. За стеклом, по обочинам, мелькали заснеженные кусты, редкие огоньки дачных участков. В салоне тихо гудела печка. Запах бензина, мокрой одежды и чего-то лёгкого, елового, как всегда, вызывал у него странное спокойствие.

Тигр, по данным регистра, шёл параллельно трассе, чуть в стороне, среди старых посадок. Скорость – медленная, почти прогулочная. Животное не спешило, но и не возвращалось в тайгу.

Егор поймал себя на том, что снова считает: третий вызов за месяц. Некрасовка, Черная Речка, Бычиха… Всё ближе к самому Хабаровску. И всё один и тот же рисунок: ночные забеги, пропавшие собаки, встревоженные голоса в трубке.

Посёлок вспыхнул впереди оранжевым ореолом. Лампы над трассой, далеко слева – жёлтые окна многоэтажек, уже город. Меж ними, как полоска темноты, лежала деревня, в которой сегодня было слишком шумно.

У поворота его уже ждали.

Мигая синим, стояла машина ДПС. На обочине человек в чёрной куртке махнул ему фонарём. Егор остановился, вылез, вдохнул морозный воздух. Снег под ногами хрустнул, воздух обжёг лёгкие, унося остатки сонливости.

– Допрыгались, – сказал участковый, молодой, с красным носом. – Вон, посмотри.

Он перевёл луч фонаря на асфальт. Поперёк дороги, из темноты посадки к обочине и дальше, к поселку, шли крупные отпечатки. Круглые, глубокие, с чёткими подушечками. Снег в них чуть припорошен, но края ещё четкие.

Тигр прошёл здесь недавно.

– Людей не трогал? – спросил Егор, наклоняясь.

– Пока нет. Одну собаку утащил, говорят. На видео снимали, – участковый сунул ему телефон. – Слишком близко. Прямо по улице Фабричной шёл.

Егор взял аппарат. На экране дрожало ночное видео: жёлтое пятно фонаря, голос за кадром, маты. И вдруг – корпус тигра, тяжёлый, полосатый, пересекает кадр у самых домов. Холодный блеск глаз, хвост, плавное движение.

Он заметил другое. На секунду, когда зверь проходил мимо бетонного столба, картинка рванулась, будто кто-то зацепил плёнку. Фон распался на ломкие квадраты, там, где должны быть дома, возникли чужие, стеклянные, более высокие силуэты. Поверх лап тигра промелькнуло тусклое свечение белых линий, явившихся в виде сетки, а затем всё вернулось в норму.

– Стопни, – попросил он.

Участковый послушно ткнул в экран, промотал назад. Но на паузе ничего странного не было. Тигр, столб, темнота, дома. Никаких стеклянных башен.

– Лагает, – сказал молодой. – Связь тут так себе.

Егор вернул телефон.

– Людей по домам загоните. И скажи всем, чтобы к посадке не шастали. Где хозяин собаки?

– Там, у магазина, орёт. Я его от трупа еле оттащил.

Егор не ответил. Планшет в его руке коротко завибрировал. На карте вспыхнула новая точка – в ста метрах от них, в глубине. Система подтвердила: тигр ещё в зоне, идёт в сторону Амура.

Он включил фонарь, поправил ремень с ракетницей, постучал по тёплому борту машины, как по живому. Потом шагнул вслед за глубокими следами, уходящими в темноту.

***

Лес начался быстро. От последних домиков, где ещё слышались голоса и лай, до полосы чёрных стволов было меньше десятка шагов. Там, между тонких стволов, снег лежал плотным ковром, а тишина казалась чужой, будто кто-то выкрутил звук.

Егор внимательно смотрел под ноги. Следы шли уверенно, не метались. Тигр не бегал, не рыскал. Просто шёл своим ходом, раз за разом перенося вес с лапы на лапу. Снег в отпечатках был чуть влажным, с рыжими волосками.

Он уже знал это ощущение. За последние годы эти дорожки стали частью его работы не меньше, чем отчёты или телефонные звонки.

Бычиха вспомнилась сама собой. Тогда было лето, жара, гнус и пыль вместо снега. Вокруг дачи с виноградниками, в канавах – сухие корни, лебеда. Собаки исчезали одна за другой. Сначала у забора, потом прямо со дворов. Люди звонили в охотуправление, ругались, требовали «сделать хоть что-нибудь».

Он приехал туда днём. Прошёл по огородам. Видел, как на верёвках болтаются пустые ошейники, как старуха у калитки перекрестила воздух, увидев его служебную форму. Нашёл место, где хищник тащил добычу: вытоптанные сорняки, клочья шерсти, тёмные пятна на земле. Поставил фотоловушки, предупредил: не отпускать собак, не идти по следу, если что-то случится.

Ночью тигр снялся камерой. Огромный, полосатый, уверенный. На видео он проходил вдоль забора, почти не оглядываясь. Потом поднял голову, посмотрел прямо в объектив. В тот момент Егор ощутил, как кожа на руках покрылась мурашками, хотя сидел в кабинете под кондиционером.

Потом он отбросил ощущение, списал на усталость. Но тогда, в замедленном просмотре, фон тоже странно дрожал. За дачами на кадре на миг обозначились какие-то чужие здания, будто в бока картинки влез другой город. Он остановил воспроизведение, уставился на пиксели, увеличил… и увидел лишь рябь компрессии.

С тех пор в каждой новой истории с тиграми у пригородов в нём жила тонкая заноза. Что-то не только про зверей. Что-то про то, как меняется сам город вокруг них.

Следы вывели его на просеку. Ветер усилился, снег зашуршал по куртке. Вдалеке, за деревьями, уже просматривался просвет – широкая белая полоса, в которой угадывалась замёрзшая пойма и дальше – тёмный горизонт Амура.

Планшет пикнул. Маркер тигра остановился почти там же.

Егор выключил фонарь, чтобы не светиться лишний раз, и пошёл дальше, полагаясь на ночной снеговой свет.

Тигра он услышал раньше, чем увидел.

Спереди раздался тяжёлый, но короткий звук – будто кто-то резко выдохнул. Потом лёгкий треск корки и тишина. Егор остановился, присел, прикрыл ладонью лицо, чтобы не слепил белый снег. Дал глазам привыкнуть.

Слева, на краю просеки, рядом с кустами, выделялась тёмная масса. Сначала просто пятно. Потом – тело. Широкая грудь, мощные плечи, голова. Тигр стоял боком, повернувшись к Амурской пойме. Его усатый профиль и длинный хвост были отчётливы в мягком свете.

Расстояние было небольшим, метров тридцать. Зверь видел его, он это чувствовал. Но тигр не шевелился. Только уши улавливали звуки.

Егор медленно выдохнул. Его рука сама нашла рукоять ракетницы. Он уже сотни раз объяснял людям: не бегать, не кричать, не пытаться «наказать зверя за собаку». Сам теперь должен был вести себя так же. Тихое присутствие. Отступление, не провоцируя нападения.

И всё равно в груди было нелегко. Он видел перед глазами того самого пенсионера, который пошёл за своей собакой в лес и не вернулся. Видел отчёт по Солонцовому – лесоруба, покинувшего кабину грузовика на минуту, чтобы накинуть цепи, и чья голова потом так и не нашлась. Рабочие отчёты уж слишком живо встали сейчас рядом с полосатой тенью в снегу.

– Тихо, полосатый, – почти беззвучно сказал он.

Тигр повёл головой, словно прислушался к человеческому голосу. Его зрачки отразили далёкий жёлтый огонь посёлка, от которого тянулся к небу мутный столб света.

И в этот момент снег под лапами зверя на секунду засветился. Не ярко, а легким, белым контуром, как если бы кто-то поверх реальности прорисовал цифровую сетку. По спине тигра прошёл еле заметный отблеск – не солнечный, не от фонаря: линии, повторяющие полосы, но из точек, будто из кода.

Егор моргнул. Сетка исчезла. Перед ним стоял просто крупный амурский тигр, с тяжёлой грудью, с шрамом на лапе, с тусклой зимней шерстью. Всё обычное. Всё по учебнику.

Он медленно поднял ракетницу, отвёл её немного в сторону, вверх. Нажал курок.

В чёрное небо улетела красная искра, рассыпалась над просекой огненным цветком. Порыв ветра донёс запах пороха. Тигр дёрнул ухом, коротко рыкнул – глухо, недовольно – и плавно развернулся. Пар из пасти смешался с дымом, хвост описал дугу.

Зверь ушёл к пойме, к белому полю, где при ледоходе бывают промоины, а сейчас всё казалось монолитным. Его полосатая спина быстро растворилась среди серых стволов.

Егор постоял ещё немного. Снял перчатку, коснулся ближайшего отпечатка лапы. Теплоты в нём уже не было. Только влажный снег и жёсткая шерсть, оставшаяся на кромке следа.

Он включил фонарь и пошёл обратно, чувствуя, как в спине ещё некоторое время шевелится взгляд, хотя тигр был уже далеко.

***

В кабинете на улице Тургенева пахло бумагой, сырым деревом и чёрным кофе. За окном бежала просоленная слякоть, по Амурскому мосту тянулся плотный поток фар. На стене напротив Егор прикрепил карту – распечатанный спутниковый снимок Хабаровского района, разрисованный цветными отметками.

Жёлтые стикеры – Новостройки на окраине, Некрасовка, Казакевичево, Черная Речка, Бычиха. Красные крестики – Обор, Солонцовый, Лермонтовка. Под некоторыми датами было ещё по две-три маленькие цифры – количество собак, коз, потерянных в том сезоне.

Он отвел взгляд от карты, сел за стол и включил монитор. Система Белого регистра встретила его привычным, мягко мерцающим интерфейсом. Логотип – стилизованная чешуя дракона, собранная из множества маленьких прямоугольников. Под ним – массив вкладок: «Миграция», «Конфликтные точки», «События», «Рекомендации».

Егор щёлкнул «События». На экране уплотнилась вереница записей. Сводки за последние два года, о которых он вчера рассказывал по телефону одному журналисту, теперь расположились в строгую колонку:

«Некрасовка. Выход тигра к улице Фабричной. Пропажа собаки.»

«Казакевичево. Нападение тигра на собаку у КПП. Разрешение на отлов.»

«Черная Речка. Многократные выходы тигра на окраины, визуальный контакт с людьми.»

«Бычиха. Серия пропаж собак, следы тигра у дачных участков.»

Ниже – более тяжёлые случаи, уже с пометкой «Жертва человек».

Он щёлкнул на казакевичевскую запись. Экран разделился на три части: карта, текст, статистика. Белый регистр показывал процент вероятности повторных выходов, рекомендованные меры, связь с соседними районами.

На карте вспыхнули кружки. Они плавно соединились тонкими линиями, образовав причудливый рисунок вокруг Хабаровска. Сначала Егор видел в нём привычный «кошель» – это охотники называли так ломаную линию делян. Но чем дольше он смотрел, тем ощутимее становилось другое: контуры чем-то напоминали звериный силуэт. Нечёткий, но узнаваемый – вытянутое тело, хвост, даже голову, уткнувшуюся в район Некрасовки.

Он откинулся на стул, потёр лицо.

– Опять ты рисуешь зверей из точек? – тихий голос вывел его из задумчивости.

У дверей стояла Лена, невысокая девушка в шерстяном свитере, с ноутбуком под мышкой. Она работала в центре по договору, занималась аналитикой спутниковых снимков и шумных данных, которые Белый регистр не успевал переваривать сам.

– Я вижу карту, – сказал Егор. – Ты – что?

– Я вижу, как ты на неё смотришь, – она усмехнулась, пересела ближе и наклонилась к экрану. – М-м… Красивая визуализация. Но если честно, любой паттерн можно увидеть, если долго сидеть без сна.

– Это ты без сна? – он покосился на её глаза с лёгкими синеватыми кругами. – Я хотя бы из дома иногда выезжаю.

Она пожала плечами.

– Мне мои тигры нравятся на снимках. Твои – на лапах. Расскажешь, как там у Некрасовки?

Он коротко описал ночь: следы, посадка, тигр на просеке, ракетница. Умолчал только о белой сетке на снегу. Сколько раз же это было уже? И каждый раз, когда он пытался сказать вслух, слова казались слишком странными.

Лена слушала внимательно, иногда делая пометки.

– Регистру подал отчёт? – спросила она.

– Сейчас дописываю.

– Давай гляну потом. Москвичи снова требуют «максимальной прозрачности» по конфликтным случаям. У них там, говорят, ЛОР-модель учат на наших данных. Всякие модные штуки. Чем больше подробностей, тем им веселее.

Егор поморщился.

– А на улице веселее не становится.

Она вздохнула.

– Зато алгоритмы лучше понимают, где просчитать риск. Всё-таки меньше трагедий, чем могли бы быть.

Он вспомнил зимнюю поездку в Лазо. Бесконечный лес, грубые мужики, молчащие, пока вытаскивали останки коллеги. Длинный мешок на снегу. Местный лесничий, который говорил тихо, но очень жёстко:

«Раньше плохо было, когда зверя почти не осталось. Сейчас плохо примерно так же, только по-другому. Мы влезли в лес, а лес влез в нас».

– Ты чего? – Лена тронула его за рукав. – Опять засел?

– Надо пробить ещё одну штуку, – сказал он. – По прошлогодним случаям. Ты можешь выгрузить сырой трек того тигра из Лермонтовки? Мне кажется, он связан с нынешним.

Она кивнула.

– К вечеру подкину. Но тебе бы отдохнуть. Ты ведь летом тоже без отпусков – то Бычиха, то эти дачи… Скоро Белый регистр начнёт выдавать рекомендацию «Егору спать не меньше семи часов».

Он не стал улыбаться, хотя фраза была почти смешной.

– Если регистр начнёт следить за моим сном, – сказал он, – я первым делом пойду и отрублю ему пару серверов.

– Не успеешь, – Лена снова усмехнулась, собирая ноутбук. – Он тебя раньше отключит.

Она ушла, оставив в воздухе лёгкий запах кофе и дешёвых духов. Егор ещё немного посидел, слушая гул вентиляции и отдалённые голоса коллег за стенкой. Потом открыл вкладку «Прогнозы».

Сетка района опять загорелась точками. Зеленоватые – обычные перемещения. Жёлтые – потенциальные контакты с населенными пунктами. Одна точка, на юго-западе от города, к утру стала медленно менять цвет. Сначала она была светло-жёлтой. Потом – более насыщенной.