Я – эмпат

Я постучала пальцами по столу, пытаясь подумать, как правильно найти нужный мне ответ. Затем вбила «Эмпатия мистика». Вышло несколько результатов, в основном какие-то рассказы, предположения об аномалиях, вопросы к магам.

Я задумалась. Если психолог мне не помог, то может стоит обратиться к гадалке какой-нибудь? Я, конечно, не особо в это верила, но происходящее со мной уже не очень походило на какое-то научное явление, поэтому стоило попробовать все методы.

Снова вернувшись к ноутбуку, я начала поиск гадалки, мысленно посмеиваясь над собой. По отзывам нашла подходящую и набрала номер. Трубку взяли почти сразу, и на том конце провода я услышала женский голос, который говорил с придыханием, вдумчиво, растягивая слова:

– Ясновидящая в пятом поколении, Марфа. Слушаю вас.

Я замешкалась, пытаясь остановить себя от полного представления, как это было со следователем.

– Эээ, – протянула я, – мне нужна помощь. Я начала чувствовать эмоции людей и кажется, схожу с ума.

– Я чувствую, – отреагировала Марфа, – записывайте адрес.

Договорившись встретиться через два часа, я решила сначала пообедать. Почему-то визит к гадалке вызвал во мне воодушевление, словно разгадка уже лежала на моей ладони. Страх ушел, паника отступила, и проснулся голод. Наскоро натянув любимые черные джинсы и футболку, собрав волосы в хвост и кое-как поправив растекшийся макияж, я вышла из дома.

На улице уже почти стемнело. Сумерки мягко, но неумолимо опускались на город, неся с собой вечернюю прохладу. Я поежилась от влажного воздуха, но возвращаться за кофтой не стала.

Я вышла к машине и сразу увидела, что у дома напротив стоит следователь, который приходил ко мне. Я попыталась вспомнить, как его зовут, но информация напрочь вылетела из головы. Он разговаривал с соседом, добрым дядей Мишей – пожилым мужчиной с приятной улыбкой. Я махнула ему рукой, он улыбнулся и тоже помахал. Следователь обернулся на меня с холодным, безразличным взглядом и задержался на мне глазами чуть дольше положенного. Я не стала играть с ним в гляделки, а быстро прыгнула в машину и тут же уехала. Кинув взгляд на зеркало, я увидела, что следователь достает блокнот и что-то записывает, провожая мою машину взглядом. Тревога с новой силой захватила меня, сжав мои внутренности ледяной ладонью.

Подъехав к кафе с оригинальным названием «Кафе», я припарковала автомобиль, зашла в заведение и села за свой любимый, самый дальний столик в углу. Я не была здесь постоянным гостем, но периодически заезжала после работы, когда не было желания готовить дома.

Молодой официант с современной прической, в коричневом фартуке и бейджиком, на котором было написано «Руслан» протянул мне меню, но я даже не стала открывать его.

– Пасту с морепродуктами и капучино с одной ложкой сахара, – сказала я.

Официант улыбнулся и удалился.

Я взяла в руки овальную металлическую солонку и начала крутить в руках, пытаясь чем-то занять себя в ожидании. Мысли прояснились, и визит к гадалке уже не казался мне хорошей идеей. В голове бегущей строкой появилась надпись «Глупость». И правда, что со мной происходит. Я даже в бога не верю, не говоря уже о всяких мистических штуках. С другой стороны, что я теряю? Остатки самообладания? Веру в свою стойкость и прагматичность? Но об этом же никто не узнает, если я не расскажу. А я рассказывать о своей глупости точно не собиралась.

Тарелка, оказавшаяся передо мной, заставила вздрогнуть от неожиданности. Руслан стоял рядом и аккуратно снимал с подноса чашку с кофе. В животе неприятно свело от аромата. Еле сдержав себя от того, чтобы накинуться на еду в его присутствии, я дождалась, пока он уйдет, а потом быстро, почти не пережевывая, проглотила пасту. Она, как и всегда, оказалась мягкой, с выраженным сливочным вкусом и крупными кусочками морепродуктов.

Желудок, согретый едой, успокоился и послал в мозг умиротворяющий сигнал. И вся эта история с эмпатией вдруг показалась надуманной. Ирина убила мужа – бытовуха. Истерика у психолога – стресс. Ночной гость – просто кошмар.

Расплатившись по счету, я вышла с твердым намерением вернуться домой. И уже села в машину, как у меня зазвонил телефон. На экране – незнакомый номер. Помешкав пару секунд, я ответила.

– Да, – коротко сказала я.

– Милая, это Марфа. Я вас жду. Можете приехать пораньше, я уже освободилась.

– Еду, – ответила я, не сумев отказать гадалке. Ладно, посмотрим, что она мне скажет.

Офис Марфы оказался именно таким, каким я себе его и представляла. Полумрак, создающий ощущение таинственности места, плотные коричневые шторы с лабрикенами, отгораживающими место приема посетителей. На стенах – ритуальные принадлежности вроде ловушек снов, старинных ножей, засушенных растений. Посередине комнаты приема – круглый стол, накрытый красной тканью до пола. Не хватало только шара для составления полной картины ясновидящего.

Марфа оказалась миловидной женщиной лет пятидесяти. Одета она была тоже как истинная гадалка – в длинное мешковатое платье, платок, прикрывающий ее седеющие рыжие волосы. На лице – ни грамма косметики, но это ее не портило. Легкие морщины возле глаз и губ только украшали ее. Дополняли образ кольца с крупными, массивными камнями и бусы из коричневых камней.

Я села на стул и положила руки на колени. Под ее пристальным взглядом мне было неловко, хотелось спрятаться под стол и говорить оттуда, не выглядывая из-за плотной скатерти.

– Итак, милая, что тебя привело ко мне? – спросила она тихим, протяжным голосом.

Я начала ей рассказывать о том, что чувствую эмоции людей, что мне это совсем не нравится, что я привыкла быть холодной. Марфа слушала меня внимательно и не отводила взгляд. Потом она протянула ко мне ладони.

– Дай мне свою руку, – сказала она.

Я замешкалась, вглядываясь в ее мягкие на вид руки. Трогать незнакомцев для меня было непозволительным. И не потому, что я брезгливая, а потому что это проникновение в личное пространство, которое я так тщательно оберегала. Но, переборов себя и свои принципы, протянула холодную, влажную ладонь и вложила в ее руку. Она сжала ее и закрыла глаза. Несколько секунд молчала, а потом начала говорить:

– Вижу, что ты очень чувствительный человек. Внезапное проявление эмоций – это проклятие, которое наложил на тебя какой-то темноволосый человек. Ты борешься с ним, пытаясь отключить эмоции, но у тебя не получается. Ты боишься, что не справишься.

Она открыла глаза и посмотрела на меня, все еще держа мою руку.

– Нужно снимать проклятие, иначе ты совсем перестанешь совладать с эмоциями. Я помогу тебе, милая. У меня есть дар, помогающий снимать проклятия. Несколько сеансов, и ты будешь чистой.

Она смотрела на меня с сочувствием и пониманием. А я… Я видела, что она врет. И от этой мысли мне стало так тошно, так обидно, что я скривила лицо в отвращении.

– О боже, что вы несете? – сказала я с уже нескрываемым раздражением.

Гадалка уставилась на меня с непонимающим выражением лица.

– Бесите своей глупостью, – продолжала я, чувствуя нарастающее раздражение.

Она отпустила мою руку, но смотреть не перестала.

– Нацепили на себя какой-то балахон и думаете, что можете читать мысли. Да вам надо только детишек глупых пугать, а не с людьми работать.

Я встала, отряхиваясь, словно пытаясь скинуть с себя все отвращение и раздражение, которое я ощущала.

– Пошла ты, дура! – выкрикнула я, и ушла на выход с бешено бьющимся сердцем.

И только когда села в машину, только когда руки коснулись руля в черной оплетке, поняла, что произошло. Я снова считала чужие эмоции. Снова не смогла совладать с собой. И это уже начинало меня очень пугать.

Подъехав к дому, я облегченно вздохнула. Полицейских машин не было, следователя тоже. Открыв ворота, я загнала автомобиль в гараж, едва не задев створку. Зашла в дом, громко хлопнув входной дверью. И пока раздражение меня не отпустило, я открыла ноутбук, сразу попав на страницу поиска гадалки и в отзывах написала «Шарлатанка!!!!!!!». Довольная собой, я выпила стакан воды и ушла к себе. Не выключая свет, рухнула на кровать и сразу уснула.

-6-

Утром я снова проснулась с головной болью. Проглотив таблетку, я подумала о том, что надо бы провериться у врача. Может, у меня с мозгом что-то не так? Рак, например? Головные боли, галлюцинации, вспышки гнева. И даже эта мысль меня не испугала так сильно, как предположение о мистической природе моего поведения.

Немного подумав через головную боль, я поняла, что мне нужно поговорить с Ириной. Узнать у нее, была ли эта неконтролируемая вспышка гнева, или же накопившиеся за годы жизни в браке эмоции. Но как это сделать, если она наверняка сейчас под стражей, сидит либо за решеткой, либо в психушке, и к ней не пустят малознакомого человека. Да и состояние ее вряд ли позволяет провести разговор.

Я задумалась. Если с ней не поговорить, то нужен кто-то, кто знал ее достаточно хорошо. Мама! Точно, Людмила говорила, что это мать обнаружила труп Олега. Но кто ее мать, и как ее найти? Всплеснув руками, я подбежала к ноутбуку. Набрала в одной известной социальной сети «Бурко Ирина». Результат выдал много Ирин, но я сократила поиск, выбрав город и примерный возраст – от 20 до 40 лет. Результат показал две страницы. На одной профиль был заблокирован, на второй с фотографии на меня смотрела приятная девушка, и я узнала в ней соседку.

Надеясь, что профиль не закрытый, я кликнула по никнейму и сразу зашла в друзья. Ирина, судя по цифре 30, была не сильно общительным человеком. Потратив около часа на изучение страниц, я нашла подходящую. На фотографии – женщина лет пятидесяти, с красивой улыбкой и модной стрижкой. Она держала в руках розу, делая вид, что принюхивается.

И мне просто несказанно повезло. Мама Ирины, Елена Павловна, оказалась риелтором, поэтому ее номер телефона был под каждым постом. Уняв дрожащие руки, я набрала номер. Трубку взяли не сразу, только после десятого гудка.

– Алло, – услышала я хриплый женский голос.

– Елена Павловна, здравствуйте! Это Ольга, подруга Ирины, – я замялась, вдруг у нее нет таких подруг.

– Да, слушаю.

– Елена Павловна, простите за мою назойливость, но я так хотела бы повидаться с Ириной, поддержать ее, – я дрогнула голосом, будто собираясь заплакать.

– К сожалению, пока это невозможно, – вздохнула женщина. – Мне разрешили с ней повидаться завтра, буквально на несколько минут.

– Как жаль, – грустно сказала я, – Елена Павловна, а может, я письмо ей передам через вас? Всего пару строк, для поддержки.

Она помолчала, и я ждала, что она откажет, или начнет допытываться, кто я. Но она лишь снова вздохнула и сказала:

– Думаю, это хорошая идея. Приезжайте ко мне сегодня после 13 часов.

– Спасибо, я приеду. Продиктуете адрес?

Положив трубку, я едва не запрыгала от радости. Это оказалось слишком легко, даже несмотря на то, что мне пришлось играть на чувствах людей.

Вытащив из стола листок и ручку, я аккуратным почерком вывела предложения: «Мы с тобой. И я тебе верю. Держись, и помни, что ты не одна. Твоя Ольга». Получилось кратко, но емко. Но самое главное, что я писала искренне. И хотя я не знала Ирину, не знала ее мотивы, мне хотелось ее поддержать.

Я подъехала к дому ровно в час, но еще двадцать минут сидела в машине, не в силах заставить себя позвонить. Руки предательски дрожали. Страх был конкретный: переиграю или, наоборот, недотяну. Наконец, я выдохнула, надеясь, что горе матери притупило ее бдительность, и набрала код на панели домофона. Дверь щелкнула, и отступать было некуда.

Держа в руках письмо и маленький тортик, я поднялась на старом, дребезжащем лифте на восьмой этаж, где дверь с нужной мне цифрой уже была приоткрыта. Я осторожно вошла в квартиру и прикрыла дверь. Мне навстречу вышла женщина, один в один как на фотографии. Светлые уложенные волосы, зеленые глаза, приятное лицо с мелкими морщинами и брылями. Только на фотографии она улыбалась, а передо мной стояла заплаканная, уставшая женщина с опущенными плечами.

– Здравствуйте, Елена Павловна, – тихо сказала я, не двигаясь в комнату.

– Здравствуй, – ответила я, быстро окидывая меня взглядом, словно пытаясь узнать во мне подругу дочери, – Проходи.

Я скинула кеды и прошла за ней в маленькую кухню. Взгляд сам метнулся к высокому холодильнику, на котором магнитами были прицеплены фотографии дочери. Ирина улыбалась почти везде, но улыбка была либо натянутой, либо скромной, показывающей ее неловкость.

Елена Павловна указала мне на стул рядом со столом, и я села, поставив тортик на столешницу. Она включила чайник и уставилась в стену, будто разглядывая причудливый узор на обоях. Я быстро огляделась. Кухня маленькая, ремонт давно не делали, что было видно по желтым пятнам на стене возле плиты, но в целом все чисто и аккуратно. Несмотря на скромные габариты, помещение вмещало довольно большой бежевый кухонный гарнитур, холодильник и квадратный стол, покрытый белой скатертью из силикона.

Мы молчали, погруженные в траур. Я видела, как она пытается сдержать слезы, как дрожат ее пальцы, наливающие чай. Как она с испугом смотрит на нож, разрезающий мякоть торта.

– Елена Павловна, – начала я тихо и неуверенно, – передайте Ирине, что мы… что я поддерживаю ее, что верю ей.

Она смахнула слезу рукой и посмотрела на меня. Уголок ее рта слегка дрогнул.

– Я тоже не верю, что это она сделала. Она так любила Олега, они хотели родить ребенка, строили планы, – Елена Павловна начала плакать.

И тут волна жалости, волна скорби по живой, но потерянной навсегда дочери, захлестнула меня. Уронив руки на ладони, я заплакала. Не рыдая, а просто тихо, почти беззвучно плача.

– Как так, – со всхлипом говорила я в свои ладони, – Она же такая… хорошая, такая… добрая.

Елена Павловна, тронутая моими искренними чувствами, погладила меня по спине.

– Она никогда в жизни никого не обидела. Детей любила, животных. Замкнутая, конечно, была, скромная, но это ее не портило совсем. И тут такое…

Я, продолжая плакать, и испытывая сильную эмоциональную боль в груди, подняла лицо на женщину.

– Ее кто-то подставил. Не могла она этого сделать.

Елена Павловна, видимо, уставшая от обвинений со стороны полиции и родных, с благодарностью посмотрела на меня и успокоилась.

– Я тоже самое сказала полиции.

– А они что? Да что, я и сама понимаю, проще всего закрыть дело и не расследовать, – я смахивала слезы, которые не прекращались.

– Вот именно! —воскликнула Елена Павловна. – Я когда пришла, она была не в себе. Глаза бегали, она испуганно держала этот проклятый нож, защищая себя. И она не понимала, что произошло.

– Что-нибудь сказала?

– Да, она начала дрожать, говорить, что кто-то пришел ночью, кто-то в капюшоне стоял в их комнате. Она закричала, а потом очнулась уже на полу в углу, держа окровавленный нож.

Елена Павловна снова посмотрела на стену. Ее взгляд был жестким, уверенным, уже без капли той грусти, которая у нее была.

– Но полиция выслушала, а потом забрала ее! Но не могла она этого сделать, не могла!

Я почувствовала, что успокаиваюсь вместе с матерью Ирины.

– Не могла, – подтвердила я, и в моем голосе сквозила такая уверенность, будто это я убила Олега, – И надо полицию заставить лучше расследовать это дело, а не винить бедную девочку!

Она перевела взгляд на меня и в нем была такая благодарность, что стало неловко.

– Ты права. Найму детективов, лучшего адвоката, но не дам засудить ребенка!

Я кивнула и даже стукнула ладонью по столу в знак солидарности.

– Спасибо, Ольга. За поддержку.

Я встала и протянула письмо.

– Передайте Ирине. Пусть не сдается.

Елена Павловна проводила меня до двери и слегка обняла на прощание. От этого почему-то стало хорошо.

Когда за мной захлопнулась дверь, я все еще находилась в полной уверенности, что Ирина не виновата. Она сказала про черный капюшон. Такой же, как приходил ко мне, но мне он просто угрожал, но не пытался убить или заставить убить кого-то.

Я подошла к лифту, хотела нажать на кнопку, но она загорелась раньше. Зажав ее и облокотившись лбом на руку, я думала. Получается, что всплеска ярости не было или был, но Ирина не запомнила. Она не помнила, что с ней произошло, но это можно было списать на работу психики, которая тут же скрыла травмирующее событие из памяти. Но Елена Павловна говорила так уверенно о своей дочери, у нее нет ни капли сомнения в том, что Ирина этого не делала. Это можно объяснить родительской связью, но, кажется, она и правда верила в невиновность дочери.

Не поднимая головы, я увидела, что дверь лифта передо мной начала открываться, и я машинально начала наступать, но тут же столкнулась с человеком. Отступив назад и чувствуя неловкость, я хотела извиниться, поднимая взгляд, но не смогла. Передо мной стоял следователь.

– Здрасте, – буркнула я, так и не вспомнив, как его зовут, уткнулась в пол и зашла в лифт в надежде, что он меня не узнал.

Но нет, он обернулся, придержал дверь закрывающего лифта.

– Ольга? – он удивленно смотрел на меня.

– Ольга, – подтвердила я, нажимая на кнопку в лифте. Но он продолжал держать дверь.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– К подруге пришла, – я наконец подняла на него взгляд, – А что? Нельзя?

Он, удивившись моей дерзости, даже слегка отпрянул.

– Можно, – ответил он.

– Ну тогда отпустите дверь лифта, пожалуйста, мне нужно ехать.

Он еще секунду смотрел на меня, а потом убрал руку. Двери шумно закрылись, и я выдохнула с таким облегчением, что плечи завалились вперед. Мало мне было проблем, теперь еще и полиция пристанет со своими вопросами. Этот следователь, хоть и казался мне привлекательным на внешность, был таким холодным и закрытым, что по спине побежал холодок. Я на секунду задумалась – я же тоже такой была, неужели люди рядом со мной чувствовали себя так же?

Оказавшись дома, я снова полезла в интернет. Должны же быть хоть какие-то ответы на этот бред! Сначала я взяла листок и выписала все, что знала. Итак, 12 августа – визит ночного гостя в капюшоне, далее 12 августа ночь – убийство Олега. Далее – убийца в капюшоне? Далее – Ирина – потеря памяти.

Отложив листок в сторону, я открыла браузер и решила заказать доставку еды на дом. На сытый желудок думалось лучше, чем на голодный, и от жадности я бросила в корзину сразу две пиццы. Потом закрыла страницу с аппетитной на вид едой и вернулась к поискам ответов.

Я набирала разные варианты, даже самые абсурдные вроде «Убийца в капюшоне», «Что делать, если к тебе пришли ночью в капюшоне?». Но ничего стоящего, кроме глупых ответов искусственного интеллекта, я не находила.

Я отвела взгляд от ноутбука и посмотрела на шкафчик кухонного гарнитура, заметив, что на его гладкой, бежевой поверхности прямо на меня смотрит маленькое пятнышко. Я попыталась отвести взгляд, но глаза снова и снова возвращали меня к нему. Я психанула, встала, взяла тряпку и со злостью вытерла надоедливое пятно. Потом швырнула тряпку в раковину и снова села. Так-то лучше.

Может ли быть такое, что Ирина тоже стала эмпатом и убила мужа в приступе неконтролируемой агрессии? Такой вариант был возможен и означал массовое сумасшествие на одной улице. Голову сразу пронзила мысль – а вдруг все соседи заражены? И, когда не останется родственников, мы начнем убивать друг друга? От этой мысли я уронила лоб на свою ладонь, пытаясь вернуть себе остатки здравомыслия. Но разумное объяснение не приходило. Только что-то вроде: «Над городом распылили опасный порошок с неизвестной болезнью. Это проделки вражеской страны!». Или «Вторжение инопланетян на планету! Они используют особый метод самоуничтожения». Чувствуя, что рассудок окончательно покидает меня, я попыталась отвлечься. Встала, походила по комнате, посмотрела на экран смартфона, отметив, что никто не писал мне, и мое одиночество не стало менее одиноким.

Я положила руки на клавиатуру и вбивала в поисковой строке «Форум эмпатов». Гугл выдал множество результатов, но почти все были неподходящими. Люди спрашивали, как жить, если ты чувствителен к эмоциям других, часто переживаешь и все такое. Но один сайт меня зацепил.

На форуме всего неделю назад была создана тема с названием «Я стал эмпатом». На нем юзеры делились, что недавно стали чувствовать эмоции других, что это трудно контролировать. Я быстро создала профиль с ником olga1212 – первое, что пришло в голову и вступила в общение.

olga1212: Я тоже недавно стала эмпатом. Как бороться с этим?

Спустя несколько секунд появилась надпись: tordfos печатает…

Я ждала. Потом ноутбук звякнул – пришло сообщение.

tordfos: olga1212, как это проявляется?

olga1212: По-разному. Если кто-то плачет рядом со мной, я тоже плачу, например. Полностью копирую эмоции других.

tordfos: и что при этом чувствуете?

olga1212: То же, что и люди. Не просто показываю эти эмоции, а ощущаю их внутри.

tordfos: давно началось?

olga1212: Около пяти дней назад.

tordfos: давайте пообщаемся в мессенджере или по телефону.

Я хмыкнула. Размечтался.

olga1212: Не даю свои личные данные.

tordfos: ладно, я вас сам найду.

Я вытаращила глаза от удивления и страха. А потом выдохнула. Да ну, подросток какой-то строит из себя великого хакера. Удивившись своей глупости, я отодвинула ноутбук, и в ту же секунду раздался звонок в дверь. Я помедлила, а потом вспомнила, что заказала пиццу. Желудок неприятно скрутило от ощущения еды где-то поблизости.

Я подошла к воротам, но не решалась открыть. Меня снова настигла паранойя – вдруг там этот юзер с форума, и он действительно нашел меня?

– Кто? – спросила я, не открывая.

– Доставка, – услышала я голос молодого парня.

Почувствовав, что ледяной камень свалился куда-то в пятки, я покрутила замок и с легкостью открыла дверь. Передо мной стоял курьер в узнаваемой желтой форме и двумя коробками пиццы в руках, а за ним, скрестив руки на груди, стоял следователь.

Выругавшись про себя, я забрала еду, поблагодарив курьера, и еле подавила дикое желание захлопнуть дверь.

– Поговорим? – спросил следователь, но прозвучало это не как вопрос, а как приказ.

Я кивнула, пропуская его в дом. Сама шла следом, прижимая к себе горячую, ароматную пиццу, от которой рот набился слюной. Следователь остановился перед дверью, пропуская меня, а затем зашел следом.

Мы прошли на кухню, я включила кофемашину для двух стаканов, даже не спросив его. Еда манила своим запахом, а кофе только усиливал ощущение голода. От напряжения я едва не начала стучать ложкой по столу, но вовремя остановилась, чтобы не показывать следователю свой страх. Наоборот, расправила плечи, взяла кофе и поставила перед ним. Открыла коробки и разложила перед нами.

– Угощайтесь, раз зашли, – я попыталась сделать голос расслабленным, словно я рада его компании. – Одной ужинать скучно.

Я даже выдавила подобие улыбки, но следователь, похоже мне не очень поверил. Но кусочек пиццы взял, поблагодарив.

Я откусила кусочек и едва не застонала от удовольствия. Мягкая, вкусная пицца с тянущимся сыром буквально таяла во рту.

– Так чем обязана? – спросила я с набитым ртом. – Или вы так, просто в гости?

– Зачем вы ходили к матери Ирины? – и снова его этот ровный, плоский голос без единой эмоции.

Я так боялась услышать этот вопрос, но все же услышала. И даже не приготовила ответ. Но решила сказать правду. Почти правду.

– Я ходила поддержать Елену Павловну, – ответила я, хватая следующий кусок пиццы.

– Насколько я помню, вы говорили, что не знакомы с Бурко. А тут идете поддержать мать, еще и записку передаете, – следователь говорил спокойно, но это как разговаривать со змеей – они шипит тихо, готовясь к удару.

Я нервно сглотнула, едва не подавившись.

– Если я ее плохо знала, это мешает мне поддержать человека, оказавшегося в трудной ситуации?

– Ольга, – низким, угрожающим голосом сказал он, – Я еще раз спрашиваю – зачем вы лезете в это дело? У вас есть информация, которую вы мне не сказали?

Его угрожающий тон подействовал как пощечина.

– Я вам все сказала, товарищ… товарищ следователь! А если у вас есть какие-то обвинения ко мне, то будьте добры предоставить бумагу, ордер или что там еще требуется в таких случаях! – внутри росло раздражение, но не мое, а его.

– Вы играете с огнем, Ольга! – он смотрел на меня пристально, пытаясь заглянуть в душу. Но я не отводила взгляд.

– Вы мне угрожаете? – я привстала, приблизив свое лицо к нему. – Мне кажется, вы не тем занимаетесь!

– Я могу вас вызвать в отдел, и вы будете давать показания по протоколу со всеми вытекающими. – он слегка успокоился, отреагировав на мою дерзость.