Теория случайных встреч

– Предположим, всё так, и воду целенаправленно испортили жадные богатые дядьки. Но причем здесь ты? И главное, я?

– Ты разве не считаешь это несправедливым? Тебе не хочется что-то изменить?

– Спасти мир?

«А это Гоголь с убеждениями, конь-филантроп» – промелькнуло у Авы в мозгу, и настал её черед хохотать, в голос, безудержно, прыская кофе по сторонам.

– Ты чего? – насупился Макс.

– Простите, – захлёбываясь смехом, выдавила из себя девочка. – Просто, ты местами на коня смахиваешь – добрый такой внешне, глазастый; и на Гоголя тоже из-за причёски. А тут выясняется, что ты идейный ещё к тому же! Убеждённый конь, а-ля бетмен! Задумал-таки отобрать у богатых и дать бедным, да? – внезапно приступ веселья ушёл и её интонация сменилась на гневную. – Почему ты тогда до сих пор не выступил с докладом на площади и не поднял всех в неравной и честной борьбе? Почему ко мне привязался? Почему не выкрал нормальную воду из вашего Маракеша или как его там, и не раздал её в порыве добра на перекрестках, почему не закидал ликующую толпу настоящими апельсинами, не припер плодородной земли и не засеял целину?!

– Не все же так просто, – вздохнул Макс. – Вынести за пределы города много нельзя, тебя сканируют, да и вообще, какую погоду сделает немного живой воды и хорошей почвы, если всё остальное отравлено? Тут так не подступишься, подход нужен, план. Город хорошо защищён – проникнуть в него может только житель с картой резидента. Выйти и свалить в туман также довольно проблематично: отсутствуешь в течение дня и не вступил вечером в ворота – найдут поисковики на вертолёте и вернут домой. Искателей приключений, с кем организоваться, нет: в городе – все условия, электрокары, еда, а главное, парки и поля, и несколько климатических зон – красота, и наш Маджар – слишком привлекательная клетка, чтобы убегать оттуда. И всё-таки клетка. Мне, надо сказать, повезло – меня за воротами китайцы-шаманы похитили, мчали алиэкспрессом, иначе я бы так далеко не оказался.

«Что?! Так китайцы-шаманы тоже правда?» – внутренне обалдела Ава. «Может, у того деда дошик из костяной муки похищенных детей?» – она с подозрением покосилась на усатого любителя лапши.

– Спокуха, не приносят они никого в жертву, – заверил парень, проследив за Авкиным взглядом. – У них есть принципы.

– Да что ты говоришь! У тебя их зато нет. Ты уже наврал мне – первый раз, когда сказал, что имя своё не помнишь, а второй раз – изображая невинность валенка при походе к заброшкам, в ходе которого выяснилось, что ты офигенно осведомлен. И я должна верить тебе после всего?!

– Ну… – виновато протянул парень, – далеко в заброшки ты бы иначе не пошла, пришлось импровизировать. А про имя я на самом деле переволновался и слегка перепутал. Наоборот, имя то я помню, а дорогу начисто забыл – китайцы-шаманы хорошо постарались.

– И какой у китайцев в тебе интерес? Выкуп хотят от твоих родителей олигархов?!

Внутри Аврелии смешались недоверие, злость, презрение к его наивности, зависть к беззаботной сытой жизни, откуда дурачок сбежал, раздражение. Весь диалог выглядел как некий бред, однако в эпоху вселенской суши любая чушь могла оказаться истиной, а любой непреложный факт – обернуться чушью, и ничего нельзя было сразу сбрасывать со счетов.

– Родители не олигархи у меня! – запротестовал парень, дерзко тряхнув волосенками. – Они ученые. Мы типа обслуживающего персонала для обеспечения богатых.

– М-да, а ты – герой-диссидент с обостренном чувством справедливости, лидер серой массы рабов, идущий против системы. И лучший друг китайцев-шаманов в довесок! – Аврелия глянула на него скептически. – Возвращайся домой, мальчик! К свиному окороку и горячему шоколаду, к тёплой постельке и маме с колыбельной, и к розовым снам о радужных пони! Катись с ветром подальше, короче!

– Очень предсказуемая реакция, – философски прокряхтел китаец. Он достал трубку с длиннейшим мундштуком и закурил.

– А какая должна быть реакция? – в бешенстве парировала Ава. – Привет, я чувак из несуществующего города, меня сперли китайцы, я хочу спасти мир и вернуть всем всё, поэтому я пришел к тебе, давай, помоги… И что мне делать по-вашему?!

– Думать, Аврелия, думать, – ответил старик. – Многие хотят изменить ход истории, но не всякому дается такой шанс, и не всякий умеет такой шанс принять.

– А вам-то что? Ели бы лапшу и вешали бы её мне на уши!

– Шаманы заинтересованы в сохранении гармонии миропорядка, – спокойно пояснил дед. – Когда наблюдается перекос, они стремятся его исправить.

– Круто! Ну так чешите и исправляйте! Я тут причем?! Я домой хочу!

От накала эмоций аргентинский дог по кличке Сырок проснулся и заворчал за Авиной спиной.

– Отведи её, – велел китаец парню. – Если я ей ещё про гадание по панцирю черепахи затирать начну, она тут всё разнесет. Потом одумается.

Макс послушно поднялся с места. День великих откровений плавно подходил к концу.

Жуть наступала отовсюду. Страшная ночная жуть, не белая, в отличие от дневной, а чёрная, с небом цвета мокрого асфальта. Она ползла и копилась в углах, шуршала в пустых подъездах, хлопала дверьми. Особо страшно смотрелись некоторые освещённые окна; не хотелось даже думать о том, кто мог там жить, безмятежный среди жути. Аврелия чувствовала себя так, будто за ней наблюдают, и старалась не отставать от Макса, мерившего асфальт широкими лошадиными шагами. Разговаривать тем более не хотелось: вдруг из пустых домов вылезет что-нибудь и вступит в диалог. Аргентинский дог Сырок сопровождал их, попутно совершая свой вечерний прогулочный моцион. Несколько раз он рычал и бросался в темноту, отгоняя бродячих псов и прочих обитателей заброшенной зоны. В знакомом дворе девочка облегченно выдохнула; он стоял пустым в позднее время суток, заваленный бутылками, одноразовыми сигаретными блоками и фантиками.

– Как я домой-то вернусь? – сказала Ава, первая нарушив тишину. – Конибусы не ходят по ночам. Такси вызовем?

– Можем пешком.

– Ага, тогда мы только к утру доберемся!

– Да перестань! – возразил Макс. – Я до твоей школы отсюда пешком ходил.

– Ну ты ж конь, тебе и не такие километражи под силу! А я-то девочка!

– Ладно, давай такси. С собаками пускают?

– Зависит от водилы. Правда, мне платить нечем.

– Я заплачу, – успокоил парень.

Они вернулись к истоку – остановке, на которой вышли днем. Пятиэтажки светились дружелюбно и безопасно. Душа расслабленно растеклась по телу до самых кончиков пальцев, больше не скованная напряжением. Аврелия достала мобильник. Она смахнула поток сообщений от Леты – слишком устала, чтобы отвечать, – и нажала на значок приложения – желтую с шашечками лошадиную морду.

– Ближайшее такси – в десяти минутах пути, – объявила она Максу. – Мы возьмем вип, комфорт или эконом?

– Вип это как? У них золотые подковы и рог во лбу?

– Понятия не имею, – Авины глаза погрустнели и стали ещё больше, едва помещаясь на некрасивом лице. – Я и обычное-то никогда не брала.

– Значит, пошикуем! Вызывай вип.

– Щедро!

Ава вбила данные, выбрала нужную опцию; телефон издал ржание – типа «ваш заказ принят»; на карте приложения замигал маячок. Они предались ожиданию.

Небо из темно-серого превратилось в чёрное. Чернота медленно расползалась по нему, как акварельная краска по мокрой бумаге. Звезды потонули во тьме. Они стояли под фонарем остановки, поливавшем сверху рассеянным оранжевым светом, наподобие сухого душа – парень, девушка и собака.

Пассажиры увидели такси издалека – белое четырехногое лошадиное пятно стремительно приближалось с дальнего конца улицы с характерным цоканьем. Модный водитель в цилиндре, с серьгой в ухе и стильной бородкой резко осадил орловского рысака. Перед ожидающими остановилась шикарная карета с подогревом сидений, минибаром и лакеем, открывшим им дверцу. Они залезли внутрь.

Гоголь со знанием дела замутил из содержимого минибара два мохито и поставил их на подставку под напитки, воткнутую между сиденьями. Он также высунулся из окошка и предусмотрительно попросил водителя не торопиться, чтобы они могли посмаковать момент. Аврелия испытала к коню чувство благодарности.

Яркие счастливые окна домов переливались оранжевым, красным, голубым и фиолетовым; кое-где разноцветно мелькали плазмы – пятничным вечером люди отдыхали перед экранами. В центре призывно мелькали вывески баров и кафе – город расслаблялся. Ава тоже расслабилась, размазавшись по сиденью, словно расплавленный сыр. Аргентинский дог занимал пол кареты, укрывая телом ноги пассажиров и напоминая белый шерстяной плед. Не хватало камина, новогодней елки и пирога с изюмом.

Карета подкатила прямо к подъезду. Он казался холодным при одном взгляде на скользкую металлическую дверь. Лакей подал Аврелии руку, помогая выйти, и она мысленно перенеслась в царскую эпоху. Впрочем, промороженный пыльный воздух и громкий чих быстро вернули её в современность.

В подъезде все трое поднялись по лестнице и, не доходя до Авиного этажа, вдруг слаженно уселись на ступеньках, не сговариваясь. Аврелию совсем не тянуло домой – и ее спутники телепатически считали это.

– Вот объясни мне, Макс, – заговорила Ава, – ты сбежал из отчего дома с намерением восстановить справедливость, верно? И как ты собирался её восстанавливать?

Усталые глаза девочки смотрели испытующе.

– Ну, не знаю точно, – протянул парень, будто оправдываясь.

– Ты адекватный вообще?!

Макс пропустил её восклицание мимо ушей и начал растолковывать, спокойно и размеренно:

– Интуитивно я всегда думал, что если вода отравлена намеренно, то помимо яда, должны были создать противоядие.

– Это твоя теория?

– Теория, – согласился он. – Но богачи никогда не станут рисковать собственным благополучием, в этом я уверен на все сто, я знаю их психологию. Следовательно, теория верна.

– И всё-таки, теория есть теория, – покачала головой Аврелия, рассыпав волосы по спине. – Я одного не пойму: раз эти шаманы-китайцы такие праведные, почему они своими силами не восстановят гармонию миропорядка?

– Я сам это не до конца понимаю, – Макс пожал плечами. – Старик затирал мне что-то. Вроде, они не могут непосредственно менять ход событий, а осуществляют своего рода надзор, содействие в организации перемен.

– Ясно. Короче, им просто влом. Руководить всегда проще, чем делать.

– Наверное.

Помолчали, потянули время, пожевали со скуки языки. Ночь не бесконечна, и вскоре Аврелия всё-таки решительно встала.

– Мне пора, Макс.

Её лоб прорезали две морщинки, брови сдвинулись; при желании можно было услышать, как шуршат её мысли, как бегают туда-сюда.

– Спокойной ночи, Аврелия. Надеюсь, ещё увидимся.

– Надейся.

Она приблизилась к двери, достала ключ и безжалостно с размаху воткнула его в замочную скважину. Макс провожал её глазами, смотря снизу вверх; его влажный лошадиный взгляд с легкостью долетал сюда через два десятка ступенек.

Маленький утренний луч нежно погладил Аврелию по щеке. Она выпуталась из сна; стянула нагретое одеяло. Приятно понежиться в постели с утра, когда никуда не надо торопиться.

На кухне мать одиноко мешала ложкой синтетический кофе. После ароматной арабики деда-китайца химическая вонь ощущалась особенно – от нее прямо тошнило.

– Доброе утро! – поздоровалась Аврелия. Она рассеянно открыла холодильник, пошарилась в нём и извлекла на свет божий пару йогуртов на сухом молоке.

– Ты вчера поздно вернулась? – буднично поинтересовалась мать. – Я пришла около восьми, тебя еще не было.

Поразительная попытка показать заинтересованность при полной безразличности интонации. Интересно, если я стану национальным героем, она также безучастно порадуется? «Ты спасла мир? Ну окей, я на работу».

– Не очень поздно, – ответила Аврелия. Уточнять не имело смысла. Какое бы время она не назвала, реакция бы последовала одинаковая.

– Не хочешь с нами сегодня в ресторан? – мама мечтательно повела плечами. – Меня Мирзан пригласил.

Ава чуть не захлебнулась йогуртом от отвращения. Новый хахаль мамы, Мирзан, восточный мужчина, галантный и волосатый, ей не нравился. Он источал приторность турецких сластей и сахарные речи, за которыми чувствовалось осознание собственной неотразимости. А мать смотрела на него с восхищением, как последняя дура, с залепленными медом ушами, вся липкая от патоки, и не видела сути.

– В ресторан не хочу, – отрезала девочка. Мать встретила её хорошо знакомый взгляд, серьезно-строгий, и не смогла выдержать его.

– Дело твое. Чем займешься сегодня?

Лучше б не спрашивала, заколебал этот вымученный интерес.

– Не знаю пока. Отдохну, наверное.

Аврелия доела и развела в стакане гранулированный чай. Мать быстро отстала от неё в предвкушении встречи. Девочка подумала, что своим отказом доставила матери несказанное удовольствие. Чтобы не лицезреть расплывшееся от счастья, отупевшее влюблённое лицо, она удалилась в свою комнату.

Валяться на кровати с телефоном, с уютно дымившей справа на тумбочке чашкой и пакетиком чипсов – вот пик подросткового наслаждения. Лавина Леткиных сообщений погребала под собой, складываясь в целый роман. В кратком пересказе, из-за болезни Летку изолировали дома; ей нельзя было ни выходить, ни приглашать друзей, и она жутко страдала и яростно бесилась из-за молчания подружки. Впрочем, если без подготовки выложить Лете в голосовом все события вчерашнего дня, бедняга решит, что Аврелия тоже больна, причём посерьезней. Поэтому девочка извинилась, не углубляясь в детали. По-честному, ей сегодня нормально не лежалось и не отдыхалось. Внутри всё ходило ходуном, гнало куда-то зачем-то; внутренняя суета страстно искала выражения. Ава повертелась в кровати, попыталась поиграть в игру на телефоне, но сконцентрироваться так и не получилось – встала, нервно покружила по комнате, выглянула в окно. Потом начала переодеваться из домашней пижамы в одежду «на выход». Почему? Куда? – Не хочу! Не пойду! Великая неизбежность в очередной раз поржала над попытками человека противостоять ей.

Такое часто случается. Сопротивляешься – и всё равно делаешь. Умом тормозишь – а ноги идут, и тянут за собой туда, куда предназначено. И неизбежность все ржет, аж в ушах гудит от хохота. Как это унизительно!

«Я немного пройдусь, – успокаивала себя Аврелия, – ничего же не случится от маааленькой прогулочки – только польза». Она даже не представляла, чем маленькая прогулочка кончится.

Девочка тихонько смоталась, не попрощавшись – мать напевала в ванной, вся в воде и любви. Зачем омрачать праздник.

Прочухалась Аврелия, когда сошла с конибуса на самой западной остановке. Она начала лихорадочно соображать, и, после стадии принятия, отдала себе полный отчет в том, что тащится прямо в лабиринт заброшек, минуя набитое тусовщиками пространство двора, и по памяти повторяет их с конем Гоголем вчерашний маршрут. Еще бы кто объяснил, какого черта она это делает, было б совсем хорошо. Однако никто объяснить не потрудился. Человек всё равно не поймет.

В стеклянном кукурузном початке жарили рыбу – воняло на все этажи. Шлейф жирного масляного пара служил ориентиром – он быстро вывел Аву к нужной двери.

– Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! – торжественно объявил дед-китаец, очень важный и очень вонючий в рыбном тумане. – Ну что, Аврелия? Как тебе зов неизбежности? Притягательно?

– Отвратительно! – честно призналась девочка.

– То-то же!

Старик ловко перевернул в сковородке небольшую скумбрию, тупорылую и лупоглазую, копию школьной училки.

– Юноша, где тебя носит?! Тут к тебе пришли.

– Я не к нему пришла, – возразила Ава.

– А к кому же?

– Я просто.

– А-а. Просто даже собаки не спят, попомни мои слова!

В подтверждение китайской мудрости из соседней комнаты выскочил Сырок, неистово хлестая по воздуху хвостом. За ним появился Макс, такой же лошадиный и жалобно просящий, в неизменном пальто.

– Здарова, Гоголь. Когда мы отправляемся?

– Куда? – не понял парень.

– К тебе в гости, конечно. Искать антидот и спасать мир. Я тут подумала, что мое существование мало кого вообще заботит, поэтому смысл здесь сидеть?

– Вот как нужно принимать неизбежное! – похвалил китаец. Дохлая скумбрия зашипела в согласии. – Твоей матери не наплевать на тебя. Её душа выгорела за годы труда и выживания, и спрос с неё невысок. Ты должна это понимать.

– Я-то понимаю, но менее обидно от моего понимания не становится. Ладно, не будем сопли разжевывать, они и так жидкие. У нас есть какой-то план?

Макс и Аврелия уселись на циновках под зеленым абажуром. Дед закончил готовку и присоединился к ним вместе со скумбрией. На полу возникло блюдо с рыбой, три чашки забористого кофе с пенкой, сыр, нарезанный кубиками, сладости и сушеные персики.

– А вот и план: сперва еда, потом – все остальное, – сказал старик, потирая худенькие ручки.

Ребята не спорили. Так вкусно пожрамши, можно хоть на смерть.

– Ваша главная задача – добраться до Маджара и попасть в город. А там сами разберетесь, – продолжил китаец, поглаживая набитый снедью животик. – Строить планы – дело гиблое, даже в повседневности, – а если речь о судьбах мира, то и вовсе.

– Круто, – кивнула Ава. – А вдруг мы сдохнем по дороге? На сей случай предусмотрены запасные варианты?

– Это не твоя забота, – нахмурился дед, – и думать об этом – тоже не твоя забота. Ты думай прежде всего о неизбежности, о том, что гармония неизбежно должна быть восстановлена. Вот твоя забота. Ты – инструмент.

– Зашибись. Я – вещь, приятно познакомиться. То есть, сдохни я, найдется другой инструмент?

– Да не в этом дело! – разозлился китаец, тряся усиками. – Врубись уже: вселенная благоволит тем, кто смиряется с неизбежным. Держи эту простую максиму в твоей серьезной башке.

– Ну хорошо, хорошо, и незачем так перевозбуждаться. Никаких больше вопросов про смерть, обещаю.

– То-то же!

По ходу, это была коронная фраза китайца – он частенько её повторял.

– Собирайся! – бросила девочка Максу.

– Прямо сейчас?

– А кого ждать-то?

Макс с трогательной покорностью начал рыться в огромном рюкзаке, выкладывать-складывать-перекладывать, беспорядочно вышагивать туда-сюда.

– Дорога вам предстоит неблизкая и опасная, – успокоившись, принялся рассказывать китаец. – Одолжу вам компас – следуйте строго на юг. Сырок будет сопровождать вас до определённого момента.

– Минуточку! – возмущённо встрял Макс. – Сырок вообще-то моя собака!

– Ты хозяин собаки, а не её судьбы, – парировал дед. Лошадиная морда Макса окислилась. – И не смей удерживать и горевать.

– Итак, – старик задумался, перебирая мысли, затем продолжил, – держитесь людных троп, на ночь старайтесь останавливаться у фермеров – вольных селений на юге достаточно. Фермеры – народ осторожный, зато гостеприимный, поэтому в случае чего жратву бросайте без сожаления: накормят, напоют, всё дадут. Ещё один плюс – они часто курсируют между деревнями, возят товары, и при удачном стечении обстоятельств вы легко сократите время пути вдвое. От последнего поселения до Маджара – примерно день пешего пути, полдня конного; добравшись туда, отправляйтесь в город засветло, на рассвете, вдоволь отдохнувшими. Вопросы есть?

– Есть, – опять вмешался Макс. Аврелия с досадой посмотрела на него – такая дылда, а ведет себя как ребёнок.

– На входе в Маджар часто сканят. Как я её туда проведу?

– Я предусмотрел такое затруднение.

Старик пошёл в угол комнаты, где на полке стояли всякие скляночки, корешки, камушки, и лежал панцирь маленькой черепашки.

– Вот тебе настойка, береги, – он протянул Максу пузырек.

– Мне нужно будет выпить эту дрянь? – поинтересовалась Аврелия.

– Гляньте, какая смышленая! Умереть не встать. Напиток, между прочим, ненадолго меняет структуру объекта для процедуры сканирования, – с гордостью пояснил дедуля. – Причем, не одного лишь объекта, а также предметов, с которыми он постоянно подолгу соприкасается и пропитывает их своей энергией, типа надетой на тебе одежды, украшений, и прочее. Ну, например, ты человек, а сканер определит тебя и твое шмотье, как банан. Используйте средство с умом! Его здесь примерно на десять минут действия.

– Все так долго, страшно, опасно… Почему бы нас алиэкспрессом не подкинуть? – заныл Макс.

– После твоего похищения алиэкспресс временно под санкциями; пришлось залечь на дно.

– Яснечко.

– Не впадай в уныние, сами дойдем, – подбодрила его Аврелия.

Стремление девочки немедленно стартовать здорово дезориентировало парня. В итоге выдвигаться они решили все-таки не сейчас, а с утра на следующий день.

Утром мама застала Аврелию на кухне, окаймлённую солнечным светом, в окружении синтетических шоколадок, которые девочка укладывала в сумку.

– Ты куда собираешься?

– На пикник, – с ходу соврала Ава.

– С Летой что ли? – уточнила мать.

– Конечно. У меня нет других подружек.

– Захвати колу в холодильнике, я вчера купила две бутылки.

– Спасибо.

«Знала бы она, что возможно больше никогда меня не увидит».

– Скоро вернёшься? – мать романтично провела рукой по волосам, и совсем не романтично на её жест отозвался храп Мирзана из спальни.

– Как получится.

Эта фраза по иронии вышла самой правдивой во всей беседе.

Мать закрыла за ней входную дверь. Молча. Хотя, что она должна была сказать? «Счастливого пикника, смотри не сдохни там»? Она ж не знает ровным счетом ничего. И знать не хочет.

От вида снаряженного Макса у Авы случился приступ истерического хохота. Его рюкзак возвышался за спиной, словно второй Макс, а сам парень напоминал грустного грибника, и хотелось вручить ему балалайку, бутылку водки и мухомор, чтобы он немного расслабился.

Шаман-китаец уверенно вёл их небольшую компанию через заброшенную зону к городской границе. Аврелия победоносно вышагивала за стариком; Сырок бежал рядом трусцой; Макс плёлся позади, увязая в дорожной пыли и печали. Былой энтузиазм почему-то покинул его.