Книга Мёртвых

Луна Амрис

Книга Мёртвых

Посвящается маленькой девочке, мечтающей попасть в Древний Египет, а в итоге… создавшей свой собственный мир.

ПРОЛОГ

Этот Египет – не тот, что хранит история.

Все боги, дома и события здесь – вымышленные, созданы для легенды.

Любое совпадение с реальными людьми или землями – случайность.

Когда-то давно боги правили землями Египта. Это было столь давно, что даже с пергамента стерлись те воспоминания. Плодородный Нил, золотые пустыни, сочные оазисы – все подчинялось высшим силам. Тогда люди не знали ни войн, ни голода, ни злобы.

Но однажды, боги устали от смертных, они отошли в тень, оставив этот мир в руках людей и доверив им древние заклинания, артефакты и книгу, что соединяла в себе имя и душу, вечность и смерть. Она стала проводником в мир, где зародились боги. И назвали ее Книгой Мертвых.

Каждый человек получал после смерти свою личную копию Книги, чтобы не заблудиться во тьме и дойти до Дуата. Но лишь немногие могли их создавать – вплетать в страницы имена, заклинания и путь для души.

Они называли себя Писцами Душ.

После ухода богов в Египте разразилась война, а Нил окрасился в цвет крови. Люди гибли, а сильнейшие кланы бились за власть и возможность обладать Книгой Мертвых. И когда казалось, что мир обречен, боги спустились и разорвали Книгу на три части, а вместе с ней и сам Египет.

Дельта Нила досталась Дому Золотой крови.

Сердце Египта – Дому Белого пера.

Южные земли и пустыни – Дому Черной луны.

И с тех пор три Дома правили Египтом, храня каждый свою часть Книги Мертвых.

Возможно, это лишь легенды. Но что если, кто-то отважится бросить вызов богам и вновь собрать все части воедино?

ГЛАВА 1. Вкус загробной жизни

Кажется, Нефри была еще жива, когда из нее достали сердце и запечатали в глиняную канопу. Она будто наблюдала издали, как щелкали резные крышки каноп с ее внутренностями, как острые иглы сшивали бледное женское тело. Она видела молчаливых жриц, чьи лица были спрятаны под маской. Их тонкие пальчики ловко обмотали тело Нефри бинтами и уложили в каменный гроб.

Щелчок.

Мир погрузился в пучину боли. Темнота была гуще самой ночи, и каждая тень шептала чужие имена. Мир, который знала Нефри, жизнь, которую она успела прожить, превратилась в песок, сметенный ветром. Остался только холод и… смерть.

Каждый египтянин знал, что смерть – это лишь начало. Дуат ждал их. Нужно только выдержать испытание и дойти до Великого Суда.

Но Нефри не имела своей Книги Мертвых. Ни карты, ни пути. Пустота вокруг была абсолютной, и каждая тень шептала чужие имена.

Темнота и боль продолжали обнимать Нефри, таща ее в загробный мир. Звуки, запахи, ощущения смертной жизни исчезли. Вместо привычных стен храма вокруг были лишь бесконечные колонны из тумана, через которые пробивались огненные всполохи. Песок под ногами, черный как ночь, тек вверх, словно река жизни шла против времени.

Нефри остановилась и огляделась, вслушиваясь в бесконечный шепот и скрежет. От черной пустыни, покрытой туманом, по телу девушки пробежали мурашки. Темно-зеленое, почти болотное небо над головой разрывали алые молнии, и каждый их всполох сопровождался отчаянными криками.

Всю свою жизнь она создавала Книги Мертвых для других, вплетая в пергамент истинные имена и рисуя путь до Дуата. Но теперь сама оказалась в этом мраке – без книги, без карты, без проводника.

Смерть пришла так глупо и быстро, что от бессильного отчаяния Нефри стиснула зубы. Тот вор подставил ее… и она заплатила ценой жизни.

Мотнув головой, она прогнала образ мужчины в капюшоне, а вместе с ним и нарастающую ярость. Сейчас это не имело значения. Главное – не останавливаться. Холод тянулся к ней липкими руками, страх был почти осязаемым.

Перед ней открывалось десяток дорог. Они извивались, словно живые, меняя очертания, будто насмехались над ее выбором. Секунда промедления – и черный песок уже начал втягивать ее, уводя в бездну.

«Была бы у меня карта!» – с досадой подумала Нефри и почти наугад свернула на левую тропу.

Поднялся ветер, но девушка продолжала идти по зыбучим пескам, с трудом переставляя ноги. Туман сгущался. Тропа становилась уже, пока не превратилась в узкий коридор, вымощенный черными плитами. Крики и шепот становились громче, они липли к телу и шипели у самого уха.

– Заблудилась, дорогуша? – шепот напоминал скрежет острых когтей по камню.

– Братцы, – другой голос подполз из-за спины. – У нее нет Книги. Мы вдоволь насытимся сегодня.

– Будем пировать, – шепот, будто змеи обвились вокруг ее рук и ног.

Коридор сужался, потолок почти касался её гладких чёрных волос. Невидимые чудовища копались в её памяти, вытаскивая наружу воспоминания и видения. Их когти царапали её призрачную плоть, но Нефри упрямо терпела боль. Она не позволит себе ни секунды слабости.

Она шла все дальше, и каждый шаг менял окружение, словно девушка переступала в чужие сны. Черные скользкие плиты под ногами дрожали словно живые, и едва Нефри моргала, коридор искривлялся, нарочито пытаясь ее запутать. Потолок то поднимался к небу, но резко опускался, заставляя ее ползти на коленках.

В какой-то момент стены исчезли. Ее окружали колоссы, высеченные из обсидианового стекла. Они безмолвно следили за ней своими пустыми глазницами и, казалось, их взгляды обжигали сильнее жара пустыни.

Нефри ужасно устала. Загробный мир разрывал ее плоть, а в мозгу постоянно чувствовалось чужое присутствие. Нефри взмолилась всем богам, умоляя о милости. Но никто ей не ответил. Как и тогда, в миг ее смерти.

Туман становился плотнее. Он лип к коже и казался вязким, как смола. Нефри вдохнула тяжелый воздух, наполненный трупным запахом, и едва погасила поступившую рвоту. Девушка упорно переставляла ноги, которые дрожали от страха. За ней бесшумно тянулись силуэты – души, заблудшие и потерянные. Они протягивали к ней свои костлявые руки и что-то шептали. Нефри ускорила шаг. Ее ноги погрязли в черном песке.

– Это не дорога, – выдохнула девушка, оглядываясь по сторонам. – А живой лабиринт. Он меняет форму, чтобы сбить меня с толку.

Где-то впереди блеснул огонек. Слабый, колышущийся, как масляный фонарь на ветру. Нефри ускорила шаг.

Песок под ногами вдруг потек, как вода, а стены начали лопаться, словно стекло. Девушка осталась стоять на узком мостике, перекинутом через черную бездну. Ни дна, ни края, лишь густой туман, окутавший все вокруг, и одинокий фонарь, светящий, как далекая звезда.

Нефри прикусила губу до крови и сделала шаг вперед.

– Не смотреть вниз, – сказала она себе, но ее голос тонул в гуле, который шел из бездны.

Но стоило ее босой ноге коснуться черного камня, как мост начал осыпаться, превращаясь в пыль. Треск пронзил воздух. Мост задрожал. Из тумана внизу начал подниматься гул, низкий и вязкий, будто сама тьма пела похоронную мессу.

Нефри сорвалась с места.

Каждый шаг отзывался эхом в костях. За спиной рушились каменные секции моста, намереваясь утащить девушку в бездну.

Нефри бежала, а гул за спиной становился громче, пронзительнее.

И вдруг, из тумана полезли сотни рук.

Черные, тонкие, высушенные, как обгоревшие ветки. Они тянулись к ней, рассекали воздух за спиной, хватали за края ее одежды. Их пальцы шевелились, словно пасть с острыми зубами. Некоторые руки касались щиколоток девушки, оставляя за собой обжигающий холод.

– Нет! – закричала Нефри. – Не сейчас!

Она рванула вперед, стирая ноги в кровь. Мост с грохотом разваливался за ее спиной, бездна ревела, а руки в последний раз метнулись к ней, желая схватить.

И вдруг все оборвалось.

Последний прыжок, и ноги вновь коснулись земли. Это был ни песок, ни земля, а склизкие черные булыжники, от которых веяло тиной.

Нефри упала на колени, тяжело дыша. Туман расступился. Перед ней простирался широкий берег, устланный черными камнями. Вдоль кромки воды шел легкий серебристый свет.

Река.

Ее воды не были ни черными, ни прозрачными. Они текли, словно жидкая ртуть, отражая тусклое болотное небо. Течение было медленным, словно сама река умерла.

А на берегу – лодка.

Длинная, черная и узкая лодка неслышно покачивалась на волнах, а на носу горел тусклый фонарь, едва отгоняя тьму. На берегу толпились десяток бледных душ.

Нефри медленно поднялась. Все тело болело, а кровь покрывала голые ступни. Она шагнула, словно боялась, что лодка – лишь видение, которое в очередной раз превратится в прах. Фонарь на лодке дрогнул, и слабый свет скользнул по её лицу, как чужая ладонь.

Девушка остановилась в конце очереди. На лодке стоял мужчина с головой волка. Казалось, это была стеклянная маска, а цветное стекло в виде глаз и губ ловило тусклые отблески фонаря.

Очередь двигалась медленно. Нефри перевела дух и решила немного осмотреться. Души вокруг были разные: мужчины и женщины, дети и старики. Они молча стояли, но в их глазах пылал страх и чувство неизбежности. Кем они были при жизни? Возможно среди них были и те, кому Нефри саморучно писала Книгу Мертвых.

Темно-зеленое небо давило, а багровые молнии вспыхивали и гасли от каждого удара сердца. Но у девушки больше не было сердца. Оно было заключено в канопу и похоронено вместе с ней. Лишь Маат на Великом Суде могла дотронуться до сердца и оценить его вес.

Очередь дошла и до Нефри. Лодочник стоял, не шелохнувшись.

Он стоял, будто вырезанный из обсидиана, с телом человека и лицом волка. Его стеклянная маска не отражала Нефри – только свет фонаря, который мерцал на поверхности, как капля крови на чёрной воде. Одет он был в черный шетах – драпированную юбку, расшитую стеклянными нитями, а поддерживалась она толстым поясом с металлической пряжкой. Верхняя часть тела была открыта, оголяя мускулистую грудь и плечи.

Нефри сделала шаг вперед, шумно глотая воздух.

Мир вокруг словно застыл, и даже вода перестала течь.

– У тебя нет Книги, – сказал лодочник.

Голос был глухим, тяжелым, словно звучал из огромной пасти, а не из стеклянной маски.

Нефри пробила дрожь. Страх сковал тело.

– Нет, – выдохнула девушка.

– Нет имени. Нет пути.

Лодочник наклонил голову чуть набок, и тусклый свет фонаря скользнул по его маске, отчего та стала похожей на череп.

– Без имени ты – ничто. Прах на ветру.

Нефри вскинула голову и посмотрела в глаза проводнику. Дрожь утихла. Она сжала кулаки до хруста.

– Я найду путь.

Пауза затянулась. Даже туман замер, ожидая ответа.

– Дуат не щадит тех, кто пришел без имени, – наконец произнес он. – Но если ты осмелишься… я проведу тебя.

Он медленно протянул ей руку. Пальцы были обтянуты серой кожей, от которой исходил могильный холод. А чего ожидала Нефри? Она в загробном мире. Здесь все мертво.

– Ступишь в лодку и пути назад уже не будет, – кажется, или голос лодочника стал нежнее?

В груди все сжалось и закололо. Она чувствовала, как ее душа сжимается, превращаясь в тонкую нить, натянутую до предела. Выхода не было. Нефри протянула руку и взялась за холодную ладонь проводника. От прикосновения сердце будто замерло на миг, и она ощутила себя пустой оболочкой, тонкой и хрупкой, как скорлупа.

Одним движением, он перекинул ее на борт и оттолкнулся шестом от берега.

– Если услышите знакомые голоса, не оборачивайтесь, – сухо сказал лодочник, оглядывая каждую душу на лодке. – Дуат любит играть с воспоминаниями. Покажете слабость – и чудовища затянут вас на глубину.

Он поднял шест и ударил им о черную воду. Вода зашипела, как раскаленное масло, и лодка дернулась вперед. Бледные души согнулись, как высушенные листья. Кто-то поджал под себя ноги и спрятал лицо руками, кто-то постоянно оглядывался по сторонам. Но никто не осмелился произнести ни слова. Вокруг них сгущалась тишина и казалось, мир замер, предчувствуя беду.

Стоило отплыть на почтительное расстояние от берега, как все началось.

Сначала легкий шепот, словно ветер тронул камыши.

Затем слова – до боли знакомые.

Голоса поднялись из воды, переплетаясь, сливаясь в один хор.

Нефри стиснула зубы и закрыла глаза. Шепот обволакивал ее призрачное тело, словно чьи-то мягкие руки, в которых хотелось зарыться и уснуть. Но девушка не позволяла себе забыть, где она оказалась.

– Нефри… – голос ласкал ей ухо, а чьи-то знакомые руки коснулись ее спины. – Пойдем со мной. Я так долго тебя ждала.

Это был голос ее матери, которая умерла, когда Нефри было всего десять. У девушки набухли глаза, ей хотелось расплакаться и прильнуть к груди матери, как делала всегда, когда ей было страшно. Голос все звучал рядом с ней. Живой. Родной. Сердце девушки сжалось.

Нефри открыла глаза. В лодке царил хаос.

– Бабушка… – хрипло прошептала маленькая девочка рядом. Она вскинула голову и шагнула за борт.

Вода вспыхнула, как ртуть. Лодка качнулась. Из глубины появились чьи-то лапы, которые сомкнулись на талии девочки. Секунда, и ее силуэт исчез под толщей воды.

Шепот становился все громче. В воздухе звенели голоса: близкие, родные, давно умершие. Кто-то рыдал, кто-то кричал. Еще двое рванули вперед и спрыгнули в зеркальную реку. Гладкая поверхность поглотила из без следа и звука.

Нефри стиснула зубы и закрыла ладонями уши. Ее мать продолжала звать, ласкать, умолять. Она не отрывала взгляд от тусклого фонаря на носу лодки.

– Не смотреть. Не слушать, – твердила себе девушка. – Не смотреть. Не слушать!

Лодочник молчал. Он лишь гнал лодку вперед и серебристая вода расходилась за бортами, скрывая всё, что забрала. Шепот медленно стихал, будто сама вода глушила его своей силой. Последние круги на воде растаяли, и снова воцарилась мертвая тишина.

Нефри не знала, сколько они плыли. Казалось, целую вечность. Черные горы мелькали на берегу, а яркие всполохи вдали, напоминали чьи-то глаза, безотрывно следящие за душами. В какой-то момент берега исчезли. Вокруг осталась лишь бесконечная серебристая водная гладь, густой туман и тяжелый воздух.

И тогда впереди мелькнул свет.

Сначала – тонкая линия, словно рассеченный горизонт.

Затем – две громады, медленно вырастающие из-за тумана.

Врата.

Они были выше гор, и, казалось, выше горизонта. Их створки из обсидианового стекла были раскрыты настежь, а трещины на колоннах светились бледным золотом, которое вспыхивало и гасло, словно дыхание. На поверхности колонн выступали силуэты стражей: крылатые, змеевидные, человеческие или вовсе безликие. По их копьям, обращенным к болотному небу, струился тусклый свет, словно яд, стекающий с наконечника.

Лодка замедлила ход и остановилась у каменного причала. Туман рассеялся, и Нефри осознала, что может дышать.

– Дуат, – сказал лодочник. Эхо его голоса разлетелось по камням.

Он опустил шест и замер, ожидая, когда все души покинут лодку. Они, словно марионетки, начали вставать, и одна за другой устремились к вратам, где их силуэты исчезали, а колонны вспыхивали.

Нефри была последней. Ее босые ноги, испачканные кровью, ступили на холодные камни. Грудь сжала тупая, ноющая тоска.

Позади – ничего.

Впереди – Дуат.

И она сделала шаг.

ГЛАВА 2. Суд мертвых

Тишина.

Нефри шагнула в сторону Врат, а звук ее босых ног разрезал тишину. Лодка оттолкнулась от берега, растворилась в серебристом мареве, словно ее никогда и не было. Нефри обернулась. В тумане блеснули стеклянные глаза проводника, а затем ее окутала пустота.

Перед девушкой возвышались обсидиановые Врата, которые вспыхивали и гасли в такт ее дыханию. Они были раскрыты настежь и манили зайти внутрь. За ними чувствовалось тепло и… покой.

Нефри сделала шаг и золотой туман, что сковывал створки, расступился, пропуская ее внутрь. Яркая вспышка ослепила глаза, а затем, перед ней появился Зал Суда.

Он был безмерен. Ряды черных колонн тянулись в бесконечность, а где-то высоко под потолком горели холодные звезды, что вращались, будто наблюдая за ней. Пол был отполированный до блеска и напоминал зеркало. Зал был прекрасен и, одновременно, что-то в нем отталкивало.

Нефри осмотрелась, а затем взглянула на свое отражение в плитке пола. Черные волосы слиплись от пыли и грязи. Губы потрескались, а глаза потухли. Но страшнее были изодранные в кровь ноги и одежда, что напоминала половую тряпку. Ей стало стыдно – так, будто она стояла здесь нагой, и каждый взгляд этих невидимых звёзд прожигал ее насквозь. Но девушка продолжала идти с высоко поднятой головой, хоть пальцы и дрожали.

В дальнем конце Зала возвышался трон из серого камня, а по бокам от него сидели сорок два бога-судьи, чьи лица скрывали маски в виде животных и птиц. Ни один не шевелился, но Нефри чувствовала, что за ней пристально наблюдают.

«Они смотрят. Чувствуют мой страх», – подумала девушка, чувствуя, как от позвоночника разливается ужас.

Впереди мелькнули весы.

Огромные, тонкие, будто выкованные из стекла и света. Резные чаши висели в воздухе, покачиваясь от невидимого ветра. На одной из них уже лежало перо Маат – белое, изящное, словно вытянутое из солнечного света. На другую должны были положить ее сердце.

Нефри сжала кулаки, словно лишь этот жест мог угомонить внутреннюю бурю. Она была уверена, что заслужила после смерти лучшее, что мог предложить ей Дуат.

Ведь она была Писцом Душ.

Это было не просто ремесло. Их называли «пальцами Осириса» – руки, что писали болю богов и вплетали в пергамент истинные имена. Без их пера души никогда бы не доходили до Дуата, терялись в лабиринте вечности. Говорили, что Писцов Душ выбирала при рождении сама Маат, и тем, кто служил богам при жизни, не придется проходить через взвешивание сердца. Их души сразу возносились в Поля Иалу, в вечные чертоги света.

Но Нефри стояла перед весами и смотрела, как пустая чаша ждала ее сердца.

Сердце…

Она пыталась прислушаться к его ровным ударам, но внутри девушки была лишь гулкая пустота.

«Я ведь не должна здесь стоять», – подумала Нефри, и сухость во рту была невыносимой. Ей хотелось промочить горло. Пальцы дрожали, но она сжала их в кулаки, стараясь не выдавать своего волнения.

В Зале Суда было поразительно тихо, словно боги – лишь статуи, сделанные из камня из стекла. Нефри вдруг стало стыдно за грязные волосы, за порванную одежду, за странный запах, что шлейфом тянулся за ней. Вокруг все мерцало и сияло, а ее присутствие казалось лишним.

Она ведь была Писцом Душ. С гордостью приняла свою судьбу и при жизни ни разу не нарушила заветы богов. Так почему она стояла перед весами и ждала решение Великого Суда?

В Зале что-то шелохнулось.

В дальнем конце, под сводами, шевельнулся силуэт.

Осирис.

Он сидел, будто высеченный из серого камня и стекла. Его присутствие давило на воздух и сковывало легкие. Лицо скрывала маска, отливавшая серебром и мраком, а за плечами струились узоры звездного света, как живой плащ.

Он медленно наклонил голову, и Нефри готова была поклясться, что Осирис принюхивается. Совсем как… хищник.

– У нее нет Книги.

Его голос был сухим и низким, как треск старого пергамента. Осирис не кричал, но его голос эхом разлетелся по Залу. Слова ударили в кости и казалось, будто звезды вот-вот рухнут с потолка.

– Как ты посмела явиться в Дуат без карты и имени?

Нефри замерла. В груди что-то сжалось до боли – пустота, где должно было быть сердце, отозвалась рвущей болью. Девушке хотелось кричать, хотелось подбежать к Осирису и показать метку Писца на своей ключице. Все происходящее было унизительным. От злости слезы щипали глаза.

– За один только твой проступок, ты не заслуживаешь Суда, – Осирис откинулся на спинку трона. Глаза блеснули. – Но мы смилуемся над тобой, раз у тебя получилось без Книги добраться до Дуата.

Он махнул изящной рукой и Анубис, стоявший в тени, подошел к весам. Чаши колыхнулись от силы его сущности. У Нефри свело живот, а злость, словно туман, клубился у нее ног.

«Да как вы смеете!» – она хотела крикнуть, но слова застряли в горле.

– Сердце умершей, – голос Анубиса напоминал хлопанье вороньих крыльев. Он вскинул руку над весами, а его пальцы начали наливаться серебристым светом.

Зал Суда замер. Все боги с ледяным спокойствием наблюдали за происходящим. Они видели это сотню тысяч раз, и удивить их было невозможно.

Магия Анубиса стихла. Свет на его пальцах померк. Чаша качнулась, но по-прежнему оставалась пустой. Канопы с сердцем Нефри не было.

Анубис склонил голову набок. Его маска ловила отблески звезд на потолке, а в глазах вспыхнуло нечто, напоминающее любопытство. Осирис, сидящий на троне со скучающим выражением, вдруг встрепенулся и поддался вперед.

– Где твое сердце, человек? – его голос пронесся по залу и впился в мою призрачную плоть, как сотня острых игл, которыми жрицы сшивали тела.

– Я… я не знаю, – шепот сорвался с дрожащих губ девушки.

Тишина треснула.

Все сорок два бога начали перешептываться. Гул голосов напоминал рой пчел, что жужжали на ухом. Он обволакивал Нефри, тянулся к ней, как черный дым.

– Пустая оболочка, – прошипел кто-то с лицом шакала.

– Как она вообще посмела явиться сюда? – вторил другой голос.

– Она пыль! – добавил бог с головой быка.

Слова летели в девушку, словно боги кидали в нее камнями. Она крутила головой в поисках хотя бы крупицы защиты, но все было тщетно.

Нефри вскинула голову к звездам. Сначала было недоумение. Звук их голосов пронзал ее, словно иглы, пропитанные ядом. Девушка не понимала, почему боги говорили о ней, как о вещи. Ведь она была не простой смертной, а Писцом Душ.

Гнев закипел в груди, словно бурлящее вино. Пальцы дрожали, но в этот раз она не собиралась их прятать.

– Заткнитесь! – в этот крик Нефри вложила все свое отчаяние, злость и презрение.

Эхо ее голоса пронеслось сквозь бесконечный Зал. Стало тихо.

– Мое имя – Нефри. Я – избранная самой Маат. Я – Писец Душ. Без меня ваши души бы терялись в забвении и никогда не доходили до Дуата.

– Как простая смертная смеет так обращаться к богам! – голос Осириса прорезал тишину, словно раскаты грома в небе.

По коже Нефри прошла дрожь, но девушка не опустила головы и продолжала смотреть в глаза Осириса, восседающего на троне. Что-то в ее груди порвалось. Это была вера.

– Богам? – девушка горько, почти истерично усмехнулась и обвела присутствующих. – Раньше, я думала, что богам не все равно на людей. Что они добрые и милосердные. Но я ошиблась. Вы надменные, эгоистичные и ничем не отличаетесь от смертных.

Боги замерли, как статуи. Шепот стих, а нарушал могильную тишину лишь стук когтя Осириса по каменному подлокотнику. Великий Суд ждал приговора.

Анубис, стоящий у весов, разочарованно покачал головой. Он медленно, лениво дотронулся до пера Маат и снял его с чаши. Весы щелкнули. Чаши поравнялись.

– Писец Душ значит, – наконец сказал Осирис и бесшумно поднялся с трона. – Неужели, Маат начала терять свои способности, раз выбрала на эту роль такую, как ты. Я разочарован.

Осирис перевел взгляд на женщину с благородными чертами и стройной, почти статуарной фигурой, которую подчеркивало облегающее белое платье. Она была без маски и Нефри замерла, вглядываясь в ее идеально прямые волосы, в глубокие глаза, подведенные черной каймой и в лицо, не выражающее никаких эмоций.

Это была сама Маат. Богиня истины.

– Не зли меня, Осирис, – если бы голос богини имел вкус, он был бы горячим молоком с медом и маслом.

Осисрис усмехнулся и спустился с возвышения. Затем перевел холодный взгляд на Нефри.

– Ты не душа, ты – трещина в порядке Дуата. Тебя нельзя судить, как обычных смертных.

Услышав холодный, почти космический голос Осириса, у Нефри все внутри сжалось. Она вдруг подумала, не совершила ли ошибку, оскорбив древний пантеон. Может ей стоило умолять каждого на коленях? Но у Нефри был дурной нрав при жизни, а после смерти он стал еще хуже.

– Вот мой приговор, – от голоса Осириса задрожали сотни колонн, а звезды над головой замерли в ожидании. – Отныне, твое место в Седьмом круге ада, и пусть Змей забвения решает, достойна ли ты милости.

В Зале Суда вновь поднялся гул голосов. Кто-то злорадствовал Нефри, кто-то сетовал на то, что наказание слишком суровое, а кто-то воздержался что-либо говорить. Но никто даже не стал спорить с Осирисом и просить для Нефри другую судьбу. Боги знали, что Седьмой круг ада разрушит ее полностью. Но им было плевать.

Тело девушки налилось свинцом, а стальной обруч сжался у горла. Седьмой круг ада означал, что ее душа больше никогда не сможет переродиться. Седьмой круг ада означал лишь боль и забвение.

Осирис молча вернулся на трон. Его шаги не издавали ни звука, но с каждым его движением по залу разливались волны силы, словно камни падали в стоячую воду. Он сел, возвращая мир на место.