Бабочка на золотой шпильке

Алексей Котейко

Бабочка на золотой шпильке

Глава 1. Однажды в мае

Официальное рабочее время «Зелёной лампы» закончилось с четверть часа тому назад, однако в дверь конторы забарабанили с такой силой, будто за визитёром гналась бешеная собака. Лайош, дочитывавший последнюю колонку криминальной хроники в «Обозревателе», опустил газету. Абекуа, собиравшийся уходить и уже успевший надеть свой новый льняной плащ-пыльник, недовольно поморщился. Равири, как раз закончивший подшивать в папку бумаги по завершённому делу, с удивлением оглянулся на стук и пригласил:

– Открыто! Входите!

Дверь распахнулась ещё на первом слове, припечатав и без того потрескавшуюся штукатурку на стене. На пороге стоял невысокий пожилой мужчина с белоснежным венчиком волос вокруг обширной лысины. Над носом-картофелиной помещались большие пронзительно-синие глаза, которые сейчас быстро и с мольбой обежали присутствующих.

– Слава Богу! Простите, господа. Я знаю, что у вас написано – до шести часов вечера, но…

– Проходите, пожалуйста, – пригласил Шандор, поднимаясь из-за стола и указывая на потёртый диванчик для посетителей.

Мужчина торопливо закивал и, сделав два шага, робко опустился на сиденье:

– Я очень извиняюсь, что врываюсь к вам в неурочное время… – снова начал было он, но тут опять подал голос Те Каеа:

– Как вас зовут?

– Меня? – посетитель растерянно смолк. Абекуа, пристроив плащ обратно на вешалку, с вежливым вниманием на лице присел на край своего стола. Визитёр на несколько секунд задержал взгляд сперва на дракониде, затем на муримуре.

– Томас Авенс, – наконец, представился он. – Я часовщик, у меня небольшая мастерская на Лестницах. И меня ограбили.

– Простите, но ограбления – это вроде бы по части Канцелярии? – уточнил Шандор.

– Так-то оно так, – вновь торопливо заговорил человечек. – Только дело в том, что у меня… Как это называется у юристов? Ничтожно малый ущерб?

– Ах, вот оно что.

– Канцелярия просто не будет заниматься такой мелочью.

– И что же у вас украли, господин Авенс?

– Золото.

Абекуа хмыкнул, Равири озадаченно посмотрел на визитёра:

– Кто-то стащил у вас крупинку золотого песка?

Томас слабо улыбнулся.

– Видите ли, оно выглядит в точности как золото. Но на самом деле это вовсе не золото. Большую часть сплава составляет обыкновенная медь.

– А меньшую?

Посетитель замялся, ещё раз обвёл взглядом сыщиков. Потом принялся крутить пуговицу на своём жилете. Похоже, господин Авенс только теперь понял, что выскочил из дома без пиджака и шляпы.

– Не могу сказать.

Компаньоны переглянулись.

– Не потому, что не хочу! – заверил их часовщик. – Я просто не знаю, что это за металл.

– То есть как это – не знаете? – вмешался в разговор Абекуа.

– Никогда прежде не встречал ничего подобного. Иеремия сразу заявил, что это не серебро, и так и оказалось. Но…

– Господин Авенс! – поднял руку Равири и, выдержав секундную паузу, попросил:

– Начните с самого начала, по порядку.

Томас согласно закивал. Потом лицо его обеспокоено нахмурилось:

– Но ведь время работает на них, на похитителей!

– Значит, стоит поспешить. Только постарайтесь ничего не упустить.

Часовщик потёр ладонью о ладонь, словно мыл руки, или пытался согреть озябшие пальцы.

– Я оставил Николь… – как-то растерянно заметил он.

– Николь?

– Мою дочь.

– Одну?

– Нет, я отправил её к соседям. У нас в соседях семья Улджи. Очень хорошие люди, – он осёкся, с извиняющимся видом посмотрел на Вути, и поправился:

– Муримуры.

– Улджи с Лестниц? – Абекуа сделал вид, что не заметил промашку. – Это не те ли, что занимаются грузовыми лебёдками? Отец и четверо сыновей? Да ещё двое… Нет, погодите. Трое дочерей во главе с матушкой? Не считая очень грозного дедушки по отцовской линии и властной бабушки по материнской.

– Те самые, – снова слабо улыбнулся Томас. – Мы давно дружим, ещё с тех пор, как была жива моя жена, и мы только-только поселились на Лестницах. Сейчас Олсумс и двое его старших парней дежурят у нас в доме.

– Ну, тогда вы можете быть спокойны и за свою дочь, и за дом, – заметил Вути.

Его слова в самом деле успокаивающе подействовали на часовщика. Тот расстегнул впопыхах неправильно застёгнутые пуговицы на своём жилете. Поправил их, собираясь с мыслями. Провёл ладонями по лысине, отчего остатки волос, и без того встопорщенные, окончательно встали дыбом. После чего начал:

– Было это с полгода тому назад. Мой приятель, Иеремия Ош – ювелир, у него мастерская, магазинчик и ломбард на верхней улице. Два-три раза в неделю мы встречаемся, чтобы сыграть в шахматы, и в тот раз играли у него. В ломбард заглянул какой-то матрос и попросил Иеремию оценить серебряный самородок. С виду эта вещица в самом деле походила на серебряный самородок, но Иеремия, осмотрев её, заявил, что это не серебро, и вообще пёс его знает что такое.

– Он не мог ошибиться? – предположил Равири.

– Серебро плавится при температуре чуть меньше, чем тысяча градусов, – развёл руками господин Авенс. – А этот металл расплавился, только когда я разогрел его почти до тысячи трёхсот.

– Значит, и не железо, – задумчиво отметил драконид.

– Ну, что вы! – Томас даже приосанился. – Я всё-таки тоже кое-что смыслю в этом деле.

– Простите.

– Да и господин Ош без малого тридцать лет работает ювелиром. Конечно, ни он, ни я не химики, но определённо это было не серебро. К тому же тот металл гораздо твёрже, но при этом хрупкий. В общем, странная и занятная штука. Матрос, который принёс его, расстроился. Он сказал, что с ним расплатились этим самородком за доставку груза, и, выходит, надули. Тогда я предложил купить его.

– Зачем? – спросил Абекуа.

– Из любопытства. Правда, я тогда ещё не знал всего того, что сейчас рассказал вам – ни температуры плавления, ни физических свойств. Но сам по себе факт: металл, подобного которому ни Иеремия, ни я сам, в жизни не видели. Разве не интересно?

– Пожалуй, – согласился Лайош.

– Матрос, кажется, поначалу подозревал, что его пытаются надуть, но Иеремия предложил ему пройтись по соседним ювелирным лавкам и оценить «самородок» у них. Тогда матрос признался, что ломбард господина Оша уже третий по счёту. В общем, мы сторговались, и я забрал тот металл.

– Много его было? – подал голос Вути.

– Да нет, не так чтобы. С крупный абрикос. Большую часть я израсходовал, экспериментируя – пробовал плавить маленькие порции и соединять с разными металлами. И вот когда сделал расплав с медью, у меня получилась изумительная бронза: внешне не отличимая от золота, но прочная, как сталь.

– И её украли?

– В том-то и беда! – Томас опять принялся потирать ладони, печально уставившись в истёртый ковёр на полу конторы. – Будь это просто кусок сплава – да шут бы с ним, но я ведь пустил его в дело. Два месяца после покупки у меня ушли на эксперименты, а следующие четыре, до вчерашнего вечера – на работу. Из полученной бронзы я сделал набор украшений для дочери, подарок к её девятнадцатилетию.

Визитёр с такой силой стиснул руки, что Лайошу померещился хруст пальцев.

– Осталось всего две недели, – с безысходностью пробормотал часовщик.

– Понимаю, это очень печально, но не стоит так убиваться из-за подарка, – мягко начал Шандор. Томас безнадёжно махнул рукой, но промолчал.

– Хорошо, мы попробуем отыскать вашу пропажу, господин Авенс, – заговорил сыщик, решив, что, в конце концов, это личное дело каждого – по чему и как убиваться. – Едемте?

– Ко мне?

– Конечно.

– Благодарю вас, господа! – просиял Томас, вскакивая с дивана.

– Господин Авенс, – поинтересовался Равири, выбираясь из-за стола. – А как вы о нас узнали?

– Из рекламы в «Журнале Короны».

– Но там же есть номер телефона.

– Так я звонил! – часовщик растерянно посмотрел на драконида, потом на человека. – Никто не ответил.

– Ах, вот как…

– Я выбежал из дома уже час тому назад. У меня телефона нет, сперва добрался до Иеремии, звонил от него, а потом побежал на трамвайную остановку. Вспомнил, что не захватил бумажник, вернулся к Ошу. Словом… – он виновато развёл руками.

– Ясно. Ничего страшного, – Те Каеа приглашающим жестом указал на дверь и вышел вслед за клиентом.

Абекуа, поправляя вновь надетый плащ, повернулся к Лайошу:

– А я ведь говорил. Говорил, что нам нужно нанять секретаршу!

Шандор мученически закатил глаза:

– Только не начинай. Мы и так неплохо справляемся.

– Ну да, оно и видно. Представь себе, чисто гипотетически, скольких клиентов мы теряем из-за пропущенных звонков? Не каждый будет бежать через половину города. Многие, особенно те, кто побогаче, просто позвонят в другое агентство.

– Посторонний человек будет иметь доступ к делам, клиентам? – Лайош скептически посмотрел на компаньона.

– Не обязательно человек.

– И потом, это вопрос доверия.

– Я тебя умоляю! Ты-то – и не отличишь достойного кандидата?

Шандор, застёгивавший лёгкое пальто, промолчал.

– К тому же, – тоном интригана, будто бы размышляя вслух, закончил Вути, – мне думается, что появление барышни в конторе положительно скажется на всех её обитателях. Лично я уже чувствую, как начинаю дичать, работая в сугубо мужском коллективе.

* * *

– Кто его нашёл? – Ла-Киш медленно обходил по кругу распростёртое перед камином тело, каждый раз тщательно выбирая, куда поставить ногу.

– Экономка. У неё был трёхдневный отпуск, ездила навестить родных. Вернулась ночным поездом. Вошла через чёрный ход, открыла своим ключом, – коронер указал карандашом куда-то через гостиную, в противоположную от входной двери сторону. – Пока разогревалась плита, решила быстренько прибраться. Вошла – ну а тут…

Сюретер остановился у того, что прежде было головой покойника. Сейчас от неё осталось лишь кровавое месиво с осколками костей. Рядом валялась покрытая запёкшейся кровью кочерга с налипшими на неё клоками волос.

– Что-то личное, – заметил Ла-Киш, рассматривая орудие убийства.

– Я бы сказал – очень личное, – согласился коронер. – Так молотить.

Сюретер перевёл взгляд чуть вправо. Там, рукояткой почти у самых пальцев трупа, лежала сабля. На лезвии тоже темнело несколько мелких пятнышек крови.

– Это его собственная? – вглядываясь в брызги, спросил Ла-Киш.

– Сабля?

Холодный взгляд погасил усмешку коронера.

– Этьен, если вам хочется следующие полгода заниматься исключительно утопленниками из Лайонгейт – только скажите.

– Извините, господин сюретер. Судя по форме пятен и положению оружия, я бы сказал – нет.

– Значит, нападавший получил ранение.

– Скорее всего. Но несерьёзное. Крови не очень много, так что это, вероятно, просто порез. Возможно, глубокий, но определённо не смертельный. Щека, ухо, предплечье – нечто в этом роде.

– Только вот пятна почти на середине лезвия, – задумчиво заметил Ла-Киш. – Значит, они боролись чуть ли не нос к носу, в рукопашной?

– Господин сюретер! – один из констеблей, осматривавших гостиную, указывал на опрокинутое кресло. Ла-Киш подошёл, заглянул под высокую спинку. Извлёк из кармана чистую тряпицу и, осторожно вытащив из-под кресла находку, продемонстрировал её коронеру. Это оказался обрубок большого пальца, срезанный почти у самого основания.

– У нашего покойника все пальцы не месте, – заметил коронер, делая пометку в блокноте. – Стало быть, убийца – человек.

Ла-Киш, нахмурившись, оглядывал комнату.

– Этьен, а вам не кажется, что для такой яростной драки, не на жизнь, а на смерть, тут как-то слишком чисто? Одно опрокинутое кресло, да разбитая ваза.

Пухлое лицо коронера растерянно вытянулось. Он в свою очередь окинул взглядом место преступления, сосредоточенно насупил брови и принялся покусывать кончик карандаша.

– Ваша правда, господин сюретер. Если убитый так отчаянно защищался, тут бы должен быть настоящий разгром. А если он не защищался – то зачем снял со стены саблю?

– Господин Ла-Киш?

Сюретер обернулся. На пороге настежь распахнутой входной двери стоял элегантно одетый молодой человек, смуглый, с тёмными, резко очерченными бровями и холодными серыми глазами. Скуластое лицо с аккуратно подстриженной бородкой и щегольскими усами походило на высеченную из камня бесстрастную маску. Незнакомец снял шляпу-котелок, провёл рукой по зачёсанным назад, напомаженным волосам. Позади него, в отдалении, у садовой калитки, виднелись спины двух констеблей. По ту сторону кованой решётки теснились любопытные.

Сероглазый пришелец, как недавно Ла-Киш, осторожно прошёл через комнату и вытянул руку. Массивный жетон на кожаной подложке блеснул золотом, синей и красной эмалью.

– Специальная королевская служба? – брови сюретера удивлённо приподнялись.

– Сэр Оливер Хаффем, – представился незнакомец.

– Не знал, что ваше ведомство теперь расследует убийства.

– Некоторые, – коротко отозвался агент.

– Ну что ж, – Ла-Киш развернулся на каблуках. – Убитый – Алва Стэнсфилд, пятьдесят восемь лет. Он же Папаша Стэн. Ростовщик и скупщик краденого.

– Благодарю. Мне это известно.

Ла-Киш секунду помолчал. Потом едва заметно кивнул, будто соглашаясь с собственными мыслями:

– А я-то всё гадал, почему Папаша каждый раз так легко покидает зал суда, когда мы его туда всё-таки отправляем.

Серые глаза встретились с карими. Коронер от напряжения снова принялся грызть карандаш, сделав вид, что его заинтересовал ковёр в ногах трупа. Сэр Хаффем несколько секунд всматривался в сюретера, потом отвёл взгляд.

– Что пропало? – поинтересовался он.

Этьен нерешительно покосился на Ла-Киша. Тот пожал плечами.

– По словам экономки, – заговорил коронер, – недостаёт серебряного набора. Кофейник, блюдце, чашка, сливочник. Там, у окна, пятна от сливок и кофе. И растоптанное печенье – это уже из серебряной сухарницы. Судя по отметинам на руках убитого, с тела сняли несколько перстней…

– Почему экономку допрашивали вы? – холодно уточнил Оливер. – А не господин сюретер?

– Потому что я прибыл сюда сразу после того, как закончилось утреннее совещание в Канцелярии, – сказал Ла-Киш, легонько постукивая кончиком трости по носку ботинка. – Предположу, что точно такое же проходило сегодня и в вашем ведомстве. Подготовка к дню рождения монарха.

Агент коротко кивнул, то ли подтверждая слова собеседника, то ли отмечая, что принял объяснение к сведению. Коронер выждал немного, потом продолжил:

– …передняя дверь была нараспашку. Следов взлома нет – выходит, что убитый сам впустил убийцу.

– Что на втором этаже? – сэр Хаффем посмотрел на лестницу в углу, слева от камина.

– Никаких следов грабежа. По словам экономки, все вещи на своих местах, ничего не пропало. В кабинете есть сейф, он не взломан и даже нет намёка на то, что кто-то пытался его взломать. В одном из ящиков письменного стола мы нашли около трёхсот крон, монетами и мелкими банкнотами. На прикроватном столике в спальне золотые карманные часы…

– Ясно, – прервал его агент. Затем деловито прошёл к небольшому столику у двери на кухню и снял трубку со стоявшего на столике телефона:

– Центральная? Сорок два шестьдесят четыре, будьте любезны. Говорит Хаффем. Нужен специалист по сейфам, немедленно. Дубовый Холм, улица Возчиков, сорок шесть. Жду.

Он повесил трубку. Ла-Киш, продолжавший постукивать тростью по ботинку, склонил голову набок и осведомился:

– Я так понимаю, дело полностью переходит в ваше ведение?

– В данный момент.

– Замечательно, – сюретер развернулся и направился к двери.

– Будьте любезны, господин Ла-Киш, оставьте мне своих людей. Я вам их верну, как только мы здесь закончим.

В карих глазах мелькнула и тут же погасла молния.

– Разумеется, – сюретер изобразил намёк на вежливый поклон. – Желаю успеха.

Агент, разом потеряв интерес к беседе, уже снова рассматривал труп.

Ла-Киш вышел. Этьен проводил сюретера обеспокоенным взглядом. За несколько лет совместной работы он успел неплохо изучить привычки шефа, и сейчас с уверенностью мог сказать, что тот только усилием воли сдерживает скрытую за внешним спокойствием ярость.

Глава 2. Вечер на Лестницах

Дверь хозяину и сыщикам открыл муримур, вооружённый молотом на длинной рукояти. Второй, чуть помладше, стоял за его спиной, держа садовый секач. Из кресла у камина поднялся глава семейства – немолодой, но крепкий и жилистый, с полосатым окрасом шерсти на голове. В руках у него был увесистый разводной ключ.

– Господин Олсумс Улджи, – представил часовщик муримура с ключом. – Его сыновья, Мизу и Пэйта. А это – господа из агентства «Зелёная лампа».

– Лайош Шандор, – отрекомендовался сыщик. – Мои компаньоны, господин Абекуа Вути и господин Равири Те Каеа.

– Вути? – Олсумс с прищуром оглядел муримура. – Сын Сайка Вути?

– Младший, – спокойно подтвердил Абекуа.

Господин Улджи переложил свою ключ из руки в руку.

– Надеюсь, Томас, ты знаешь, что делаешь, – заметил он.

– А… – господин Авенс растерянно переводил взгляд с соседа на Вути.

– Мы в некотором роде знакомы, – пояснил Абекуа, продолжая глядеть в глаза Олсумсу. Сыновья мастера по лебёдкам чуть напряглись, в комнате повисло неясное ощущение настороженности. – Но к нынешнему делу это никак не относится.

Старший Улджи ещё секунду-две молчал, потом задумчиво кивнул:

– Пожалуй. Мы ещё нужны, Томас?

– Наверное, нет. Спасибо тебе! И извини за беспокойство.

– Да не стоит! – махнул рукой Олсумс. – Нэди уже, должно быть, накрыла на стол. Пусть Николь у нас поужинает? И ты, конечно, приходи, как только закончишь. Вам ведь сегодня совсем не до готовки.

– Спасибо, Олсумс. Только если это не доставит неудобств.

Муримур кивнул и вышел. Сыновья молча последовали за ним.

Лайош огляделся. В маленьком домике семейства Авенс почти весь первый этаж занимала небольшая гостиная, с полукруглым окном на главный фасад. Напротив окна помещалась чугунная плита, сейчас холодная; перед плитой стоял обеденный стол, позади него – пара старых кресел возле камина. В камине потрескивал огонь, но в комнате всё равно было довольно прохладно.

– Грабители вошли не с главного спуска? – спросил сыщик.

– Нет, они выбили окно в мастерской. Оно выходит на боковую лестницу на другой стороне дома.

– Та дверь? – Шандор указал на дверь под лестницей на второй этаж.

– Да.

Часовщик провёл их через комнату и распахнул дверь. Мастерская занимала узкую, вытянутую вдоль тыльной стороны дома комнатку. По двум стенам стояли и висели разномастные аптечные шкафы и шкафчики, прежде аккуратно закрытые, а теперь выпотрошенные. Дверцы их были распахнуты, ящики вырваны из гнёзд; содержимое – инструменты, детали часовых механизмов и корпусов – было разбросано по полу.

Под единственным окном стоял верстак, усыпанный битым стеклом и щепками от расколотых оконных планок. В окне изначально было три ряда по шесть стёкол, и оно служило одновременно чем-то вроде витрины и прилавка. Но сейчас на своих местах остались только по одной крайне вставке слева и справа, да и те держались на честном слове.

– Неужели никто не слышал шума? – недоверчиво пробормотал Вути, рассматривая пролом.

– Дома на той стороне прохода – ночлежка, они заперты. Смотритель приходит к десяти часам вечера, собирает плату с постояльцев и дежурит до шести утра. Потом выгоняет всех на улицу и всё запирает, – пояснил господин Авенс. – Соседи выше и ниже на работе, не возвращаются раньше семи.

– А Улджи? – уточнил Лайош.

– Они живут на другой стороне главного спуска, так что из-за дома звук разбитого стекла просто не слышно. К тому же мы ведь почти над самым Лайонгейт, здесь привыкли к разного рода шуму и крикам.

– Господин Авенс, – вмешался Равири, делавший пометки карандашом в блокноте. – А помимо вашего подарка что-то пропало?

– Несколько часов. Нерабочие, я покупаю их у старьёвщиков на запчасти. И ещё мой мехаскоп. Он не новый, но всё же чего-то стоит. Хотя я не понимаю – забрать мехаскоп, а все другие инструменты и запчасти оставить. Вот, – он поднял с пола стёклышко, пересечённое кривой трещиной. – Эти стёкла ведь лёгкие и недешёвые, но их почему-то просто растоптали.

– А в остальных комнатах? – спросил Вути, продолжавший рассматривать пролом в окне.

– А в остальных они не были.

Сыщики дружно повернулись к часовщику.

– То есть как? – нахмурился Равири.

– Понимаете, мы обычно держим двери между комнатами закрытыми. Так меньше уходит тепло. Конечно, у нас тут всегда ветрено, а уж если задувает с моря вдоль главных спусков, то топи, не топи – просто уголь зря сожжёшь, но весь дом всё равно не обогреешь. Поэтому мы поддерживаем очаг только в гостиной, а двери всегда плотно прикрыты, и на каждой с двух сторон шпингалеты.

– Взломщиков остановил какой-то шпингалет? – Вути прошёл к двери и теперь принялся разглядывать её вместо окна.

– Не представляю, – развёл руками Томас. – Но дверь была закрыта, и весь этот разгром я обнаружил только по возвращению.

– А где вы были и когда ушли из дома?

– Около трёх. На четыре часа Николь было назначено у доктора, а до Чайной Гавани не близко.

Шандор кивнул. В Чайной Гавани обычно практиковали вчерашние выпускники медицинского колледжа, не успевшие ещё обзавестись постоянной клиентурой и заработать репутацию. А потому бравшие за свои услуги вдвое меньше, чем их коллеги из более состоятельных районов, вроде Дубового Холма, Садов Табачников или Бертрамки.

– И вернулись примерно в пять?

– Верно.

– Значит, всего два часа. Кто-то точно знал, что дом пуст – но тогда к чему такая поспешность? И почему не обыскали все комнаты? – Лайош, рассуждая с самим собой, медленно поворачивался на месте, оглядывая мастерскую. – Господин Авенс! А где лежал ваш подарок для дочери?

– На верстаке.

– То есть его можно было увидеть через окно?

Часовщик растерянно пожал плечами.

– Пожалуй.

– А что именно было в наборе?

– Это была шкатулка из дерева кете. Ну то есть, конечно, на самом деле из фанеры, покрытой шпоном. Я заказал её одному знакомому столяру.

– Должно быть, вышла очень изящная вещица.

– Да, – кивнул господин Авенс. – Из остатков бронзы я отлил угловые накладки и замочек, получилось очень красиво.

– И внешне – роскошно, – заметил Шандор, потирая переносицу. – А внутри?

– Там была пара широких браслетов, в драконидском стиле. Николь всегда хотела побывать на Валькабаре. Ещё часы. Мне посчастливилось приобрести подлинное изделие самого Бернадота из По! – глаза Томаса восторженно блеснули. – Вы слыхали об этом мастере?

– Нет, – дружно ответили Лайош и Вути.

– Да, – уверенно заявил Равири.

– Это настоящий шедевр! Часы, правда, были в совершенно ужасающем состоянии и не на ходу, но зато это повлияло на цену, иначе бы я вряд ли смог купить их. На восстановление ушло почти два месяца, но оно того стоило. Крышку я сделал из той же «золотой» бронзы. Кстати, на некоторые детали механизма у меня пошли сплавы от неудачных экспериментов с «серебром».

– Но если эксперименты были неудачными… – начал было Равири.

– Я не совсем верно выразился. Вот, к примеру, соединение с железом дало повышение твёрдости, прочности и теплоёмкости. Не то, чтобы это было так уж важно в моём деле, но сплав вполне годился в работу. Я пустил его на пружины, шестерни, стрелки, барабаны, колёса, ну и так далее. Кое-что ещё осталось, – он с сомнением окинул взглядом усыпанный деталями пол. – Наверное.

– Ясно. Значит, два браслета и часы?

– И бабочка.

– Бабочка? – Вути прервал изучение двери и, прикрыв её, вернулся к верстаку.

– Заколка для волос. Бабочка на длинной шпильке. Я сделал её подвижной, при заводе она взмахивает крыльями и шевелит усиками, – в голосе часовщика зазвучали нотки гордости. – Это была одна из лучших моих работ. Подлинно моя. Не восстановленный чужой шедевр, не воплощение чьей-то идеи. Я хотел, чтобы Николь получила в этот день рождения нечто особенное.

Скрипнула входная дверь и нежный девичий голос позвал из гостиной:

– Папа, ты дома?

– Мы в мастерской! – отозвался часовщик.

Послышались быстрые шаги, дверь открылась и на пороге возникла молодая девушка с такими же пронзительно-синими, как у господина Авенса, глазами. Впрочем, ростом Николь явно пошла в мать, потому что была на две головы выше маленького часовщика. Стройная и гибкая, с выразительно очерченной линией губ и тяжёлым водопадом каштановых волос, перехваченных сейчас лентой, она на мгновение замерла, оглядывая сыщиков. Затем чуть склонила голову:

– Добрый вечер, господа. Благодарю вас, что согласились помочь. Мой отец отказывается сообщить мне, что именно пропало, но я вижу, как он расстроен случившимся.