После развода. Никак не любовь

Алекс Мара

После развода. Никак не любовь

– Валя, не будь эгоисткой. Давай скажем всем, что разводимся по взаимному согласию и останемся друзьями. Если узнают, что я завёл интрижку на стороне, это повредит моей карьере…

Мы с мужем были идеальной парой… пока не поженились.

А потом я не смогла забеременеть, расстроилась, располнела и разочаровалась.

Муж утешился молодой ассистенткой и ушёл от меня.

Увы, это был не последний удар судьбы.

-–

1

– Валя, не будь эгоисткой. Мы должны появиться на людях и показать, что разводимся по взаимному согласию и остаёмся друзьями.

– Ты и так уже всем об этом рассказал.

– Нужно твоё подтверждение, иначе слухи повредят моей карьере. Зрители утренних телепрограмм – самая консервативная аудитория. Если они убедятся, что я завёл интрижку на стороне, то станут бойкотировать программу. Нужно показать, что мы с тобой и так были в процессе развода, и ты рада тому, что я счастлив…

– Это неправда. Мы не были в разводе. Ты мне изменил. Завёл интрижку на рабочем месте, – говорю безэмоциональным голосом. Это пустые возражения с моей стороны. Муж ни за что не признает себя виновным.

– Наш брак изжил себя, а это то же самое, что развод. – Отмахивается. Совершенно не сожалеет о романе на стороне и не считает его изменой. – Месть тебе не к лицу, Валя. Не разрушай мою карьеру. Ты знаешь, сколько молодых дикторов метят на моё место?!

– Одна из этих молодых уже попала прямёхонько на твой… твоё место.

– Прекрати! Галочка моя муза, мы созданы друг для друга. И она счастлива быть со мной, в отличие от тебя. Ты вечно ноешь, жалуешься, ко всему придираешься…

Вообще-то я «придралась» только к тому, что во время прямого эфира язык моего мужа оказался глубоко во рту его ассистентки. Но что уж теперь спорить… Как оказалось, в нашем браке спасать нечего. Остались только шелуха и мои жалобы.

По словам мужа, наш брак изжил себя.

Оказывается, для того, чтобы оттарабанить новости с телесуфлёра, Диме необходима муза. Ему повезло, он её нашёл. Вечно весёлую Галочку.

Иногда нужно развестись не с самим человеком, а с твоей иллюзией о нём. Однажды я считала Диму надёжным, любящим и заботливым мужчиной, с которым проживу в согласии всю жизнь.

Думаю об этом, глядя на идеальный профиль мужа, склонившегося над соглашением о разделе имущества. Спорить нам особо не о чем, однако Дима захотел всё оформить официально. Я не против, уже всё подписала. Беру свою часть деньгами. Хлама мне не нужно, а воспоминаний и подавно. Лучше не помнить, как мы прославились в городе, когда мой муж, диктор телевидения, засветился перед камерой в обнимку с любовницей, его ассистенткой.

Так больно об этом думать, что не высказать словами. Свежая, сырая, кровящая боль, словно из меня с мясом вырвали что-то жизненно-важное.

А ведь мы с мужем были идеальной парой… пока не поженились. А потом я не смогла забеременеть, и потекли долгие месяцы печали, очередных попыток завести малыша, разочарований и слёз. Очень быстро стало очевидно, что клятва быть вместе в горести и в радости имела для мужа смысл только наполовину. В радости мы сияли и были счастливы, а после первой же горести мыльный пузырь нашего брака лопнул. Как, впрочем, и мои иллюзии в отношении характера моего мужа.

Мы разводимся культурно: муж забирает квартиру, а я – деньги и чувство собственного достоинства. Всё честно и без скандалов, но как же безумно тяжело! Муж списал меня в утиль как женщину и как человека. Я не вдохновляю его, не могу родить и уже ничем не радую. Превратилась в унылую, бесполезную брюзгу в тридцать пять лет.

– Нет, Дима, я не собираюсь играть на публику, обниматься с тобой и жать руку твоей любовнице. Сам заварил кашу, сам и разбирайся с последствиями.

Подписав соглашение, бывший муж поднимается. Смотрит на меня с брезгливым презрением.

– Ты столько крови мне попортила за годы брака, что могла бы наконец принести хоть какую-то пользу и уйти красиво. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Каждое слово ударяет в грудь, подталкивая к утёсу отчаяния, с которого слишком легко сорваться.

Говорят, развод как генеральная уборка: тяжело, пыльно, но зато потом дышится легче. Задыхаясь от боли от отчаяния, смотрю на ещё недавно любимого мужчину, которого, как оказалось, совсем не знала, и молюсь о том дне, когда наступит просветление. Когда я смогу дышать свободно.

Не успеваю ответить на оскорбление, как раздаётся звонок.

Это мама. У неё вчера побаливало сердце, поэтому надо ответить.

Даю знак Диме, чтобы подождал.

– Мамуль, ты в порядке? Я с Димой сейчас, мы подписываем…

Из телефона доносятся рыдания.

– Мам… Мама, ты меня пугаешь… Что случилось?!

Захлёбываясь рыданиями, мама с трудом выговаривает два слова: «Твоя сестра».

– Лена? Что с ней? Мама, говори скорее…

– Она… умерла… в родах…

Лена?! Моя сестра? Малышка нашей семьи, поздний подарок родителям…

Дима раздражённо всплескивает руками.

– Вот, пожалуйста, очередной пример. С тобой не жизнь, а чёртова драма. Не собираюсь больше этого терпеть!

Выходит из комнаты, с треском захлопывая дверь.

Кажется, с этим звуком моя жизнь взрывается и разлетается вокруг мелкими щепками. Но не из-за развода, а…

– Мама, что ты такое говоришь! У Лены даже парня не было, какие могут быть роды?! Ей нравился начальник, но они вроде как не сошлись… О ком ты говоришь? Я разговаривала с Леной пару недель назад, и она была как обычно… Рассказывала про работу, какую-то выставку…

Мама продолжает рыдать, то и дело повторяя имя моей сестры, и тогда до меня доходит, что это не ошибка и не сумасшедший розыгрыш.

– Господи… Лена беременна?! Была? Как давно вы её видели в последний раз… Как такое могло случиться?! Женщины всё время рожают… Мама… Мама! – давлюсь хриплым криком.

Вскакиваю и тут же падаю обратно на стул. Не могу удержаться на ногах. Ничего не вижу, ослеплённая наплывом отчаяния.

Умерла в родах?!

Давлюсь горем, но не могу плакать. В голове роятся сотни вопросов, но и говорить тоже не могу. Меня парализовало скорбью. Не чувствую рук, телефон выскальзывает из онемевших пальцев.

Только слышу.

– У неё доченька… Приезжай скорее…

2

Открываешь дверь шумного бара и выходишь на ночную улицу в абсолютную тишину.

Вот, как это ощущается.

Страшная потеря, горе, ужас, новорожденный ребенок на моих руках, похороны моей сестры, больные родители, у отца сердечный приступ…

И я одна одинёшенька в эпицентре событий, измождённая и убитая горем, дирижирую всем, что происходит.

А потом – стоп.

Последние недели оглушили, а теперь я осталась в тишине. И в темноте. Только детский монитор подмигивает зелёным цветом надежды. Время от времени раздаётся сопение моей малышки.

Моей. Дочери.

Ещё не все бумаги оформлены, и пока что это только опека, но… малышка теперь моя.

Буся.

Я называю её так, потому что, хотя сама она светленькая с милым блондинистым чубчиком, её глаза тёмные, почти чёрные, как бусины.

Она моё сердце. Самое страшное горе и огромнейшая любовь в одном явлении.

Дочь моей погибшей сестры.

Лене было двадцать три года. Она была скромной и тихой, легко смущалась, в компании обычно сидела в сторонке. Да и вообще избегала шумных сборищ. При общении с мужчинами стеснялась так сильно, что почти теряла дар речи. Однако отшучивалась, что её это не беспокоит, потому что она хочет сначала устроиться в жизни, а уже потом создавать семью. Закончила колледж, нашла отличную работу в бухгалтерии строительной компании в том же городе, где училась. На работе сложились хорошие отношения с коллегами. Лена рассказывала мне, что большой босс их филиала – красавчик, в которого все влюблены, включая и её саму. Лена считала его недостижимым, однако втайне мечтала…

А дальше белое пятно. В типографии закончились чернила, и текст не напечатался, но в конце книги – смерть моей сестры.

Которую ночь лежу без сна, потом днём сплю урывками вместе с малышкой. Ничего не могу поделать. Как только темнеет, в мыслях крутятся факты, которые я успела собрать за последние недели от знакомых Лены и её коллег. Эти обрывки сведений гудят, как пчёлы, назойливо требуют внимания, будто пытаются что-то мне сказать.

Не то, чтобы я подозревала злой умысел. Нет, ничего такого. События трагичные, но случившемуся есть объяснение.

Лена была в клубе с коллегами. Они праздновали чьё-то повышение по службе. Она ушла рано. В темноте боковой улочки споткнулась об отвалившийся кусок водосточной трубы и упала. Звала на помощь, пыталась вызвать скорую. Врачи полагают, что отслойка плаценты возникла из-за травмы при падении, и потом Лене трудно было сориентироваться из-за сильной боли, кровотечения и паники. Её нашли, скорая прибыла очень быстро. Ребёнка удалось спасти, а Лену – нет.

Как представлю её последние минуты, меня словно молнией прошибает с головы до пят. Бросает в холод и жар одновременно. Прижимаю малышку к груди и впитываю её тепло, часть души Лены, и тогда снова могу дышать.

Однако спать мне мешает другое. Предыстория.

Кто отец ребёнка?

Почему он не появился до сих пор?

Почему Лена ничего нам не сказала о беременности?

Мы с мужем, теперь уже бывшим, жили на Дальнем Востоке, где ему предложили желанную работу диктором на телеканале. Очень далеко от Лены и от родителей тоже, однако мы регулярно общались видеозвонками.

Я не заметила, что Лена беременна, а она не сказала.

Близких подруг в городе у неё не было, только коллеги. Они сказали, что беременность была случайностью, и Лена не имела связей с отцом. Школьные подруги остались в месте, где мы родились и выросли и где до сих пор живут родители. Для них беременность Лены тоже оказалась сюрпризом.

По словам коллег Лена иногда ходила на свидания, однако единственный мужчина, который её по-настоящему интересовал, – это их большой начальник.

3

Большой… кое-что другое, а не только начальник.

Большой кусок самодовольного начальственного…

Смотрю на смазливое, наглое лицо бывшего начальника Лены на телевизионном экране, и в мыслях кружат самые нелестные эпитеты. Неискренний. Пресыщенный. Избалованный женским вниманием. Привыкший к привилегиям. Не знающий отказов.

Что Лена в нём увидела такое привлекательное?

За что так сильно им восхищалась?

Молодой мужик с не по возрасту раздутым эго, самодовольство так и сочится с экрана.

Он мне неприятен и подозрителен.

Клим Архипов.

Директор филиала строительной компании ГрандосСтрой.

У него слишком белозубая улыбка, а ещё, возможно, он заделал ребёнка моей сестре и бросил её.

Не пришёл на похороны.

Не поинтересовался ребёнком.

Встречаются и такие мужчины.

На поверхности вроде придраться не к чему. Строительная компания прислала корзину цветов и открытку с соболезнованиями, подписанную работниками бухгалтерии. Две девушки из отдела пришли на похороны.

Более того, компания выплатила разовую материальную помощь родителям на имя Буси.

Правильно, человечно… и безлично.

Филиал компании огромный, в нём сотни работников. Клим Архипов слишком занят, чтобы лично переживать о смерти моей сестры, которая была в него влюблена. Тихой, незаметной девушки, на десятки ступеней ниже его по корпоративной лестнице.

Возможно, я к нему несправедлива, но…

Сейчас мне так больно, что я позволяю себе эту слабость.

«Мы завершаем не просто очередной проект, а дело всей нашей жизни. Ради людей, ради нашего общего будущего…» – раздаётся голос Клима с экрана телевизора. Вокруг толпа радостных безымянных лиц, внимающих каждому его слову.

У Клима хорошо поставлен голос, это неудивительно. Наверняка был дорогой коуч, выездные обучающие семинары о том, как делать успешные презентации. А текст написан и выверен профессионалами.

«Мы верим, что бизнес – это не только прибыль и сроки, а ещё и ответственность перед обществом и перед теми, кто особенно нуждается в поддержке…»

Моя сестра Лена Самарина нуждалась в любви и поддержке. Где же ты был, Клим Архипов?!

«Постройка этого оздоровительного центра проводилась на благотворительной основе, от первых чертежей до последнего кирпича. Я хочу поблагодарить всех наших сотрудников – архитекторов, инженеров, строителей. Вы вложили в этот проект не только профессионализм, но и душу. Мы надеемся оставить след…»

Выключаю телевизор и отбрасываю пульт.

Посмотрела новости, называется.

Смотрю на спящую Бусю, пытаюсь найти сходство с Климом, но она ещё слишком маленькая. Глаза у неё тёмные, как у Лены. У Клима светлые, но это ни о чём не говорит, карие глаза – доминантный ген. А остальное не сравнить, пока малышка не подрастёт.

У Лены было много влюблённостей, но эта длилась дольше других и была совершенно и болезненно безответной. По крайней мере, если верить её словам. Лена описывала Клима ярким, харизматичным, потрясающим, невероятным, справедливым, лучшим…

Восхищалась им и безответно страдала по недоступному боссу. Говорила, что он её не замечает и правильно делает.

«Я не дотягиваю до его уровня»

«Мы из разных миров»

«Он слишком хорош для меня»

А может, невысказанная правда состояла в том, что Клим Архипов воспользовался влюблённостью моей сестры, а потом бросил её, беременную, сославшись на различия в их статусе? Возможно, это его слова она цитировала мне по телефону?

«Не дотягиваю до его уровня»

«Меня даже в общество стыдно вывести»

«Рядом с ним я похожа на тупую деревенщину»

Сколько раз мы с ней ругались из-за этих слов! Я пыталась внушить сестре веру в себя и осознание её ценности и красоты. Однако, если она повторяла слова Клима, то у меня не было шанса на успех.

С силой тру лоб костяшками пальцев, как будто это поможет стимулировать мыслительный процесс и разгадать прошлое Лены.

Кошусь на листок бумаги на столе, на нём телефон приёмной директора филиала Клима Архипова. Если скажу ему, что я сестра погибшей работницы его компании, то он не откажется меня принять. У меня к нему несколько вопросов, на которые он наверняка ответит корпоративными штампами. А потом я подойду к нему, проведу ладонью по его волосам…

И сделаю тест на отцовство.

Тогда уже буду знать точно, справедливо ли то, что я возненавидела Клима Архипова с первого взгляда.

По-моему, убедительный и вполне себе выполнимый план.

Кроме той части, где я незаметно вырываю клок волос незнакомого мужчины.

4

Иногда Буся бывает щедрой и доброй малышкой.

Например, этой ночью она позволяет мне выспаться. Не иначе как чувствует, что я схожу с ума от усталости, и в её интересах позволить мне передышку.

На выспавшуюся, свежую голову мир кажется проще и светлее. Клим Архипов уже не представляется олицетворением всех грехов и дьяволом во плоти. Его чванливое выступление в новостях и высокомерный тон стали последней каплей, вот я и распяла его самосудом. А на самом деле проблема не в нём, а в том, что моя любимая малышка сестра долгие месяцы хранила свою беременность втайне от самых близких людей. Никто бы не стал её осуждать, и она наверняка об этом знала. Наоборот, её бы окружили любовью и поддержкой. Дали бы денег на отдельную квартиру, чтобы она не ютилась на десяти съёмных метрах в попытках накопить деньги на собственное жильё. Ждали бы малыша вместе с ней, праздновали бы рождение Буси.

Но Лена ничего нам не сказала, и в её вещах не оказалось никаких подсказок, кроме фотографии Клима и его семьи. Вырезка из газеты. Крупный пожилой мужчина с густыми усами, женщина неопределённого возраста со следами множества косметических процедур на лице, Клим и девочка лет шестнадцати. Симпатичная, но со злым, подростковым взглядом и скрещёнными на груди руками. Стоит в стороне от всех.

Если приглядеться, то у Клима тоже не особо радостное лицо. На снимке счастливым выглядит только отец семейства. Его жена, может, и счастлива, но в борьбе с морщинами потеряла способность отражать эмоции на лице.

Эта вырезка из газеты хранилась в прикроватной тумбочке Лены. С засаленными краями, выцветшая.

Единственная зацепка. След личной жизни и привязанности моей сестры.

Больше я ничего не нашла. Совсем. Разблокировать телефон Лены не составило труда, в качестве кода она использовала дату рождения. Однако ни в почте, ни в соцсети не нашлось никаких подсказок.

В приложении знакомств у неё была назначена встреча год назад, но после этого переписки нет.

Тупик.

Со вкусом причмокнув, Буся завершает завтрак. Прижимаю её к груди, поглаживаю по спине. Уложив малышку в детское креслице, достаю телефон.

Компетентный, строгий голос секретаря Клима Архипова приветствует меня от имени компании ГрандосСтрой. Представляюсь как сестра Лены. Заверяю, что у меня нет никаких претензий к компании, но я хотела бы встретиться с директором и задать ему несколько личных вопросов о сестре.

Секретарь выражает соболезнования и обещает перезвонить, как только поговорит с начальником.

Я получаю ответ через несколько минут.

Клим сожалеет о моей утрате, выражает искренние соболезнования и советует поговорить с заведующей бухгалтерией, потому что сам он не был лично знаком с Леной.

Меня вежливо послали.

– Спасибо, да, я записала телефон заведующей бухгалтерией, – отвечаю вежливо, хотя хочется выругаться. – Дело в том, что у меня есть пара важных вопросов, которые я бы хотела обсудить лично с директором.

– Я ему это передам. Всего вам доброго.

Проходит неделя, но Клим мне не звонит. Разговор с заведующей бухгалтерией подтверждает, что Лена была скромной, тихой и надёжной. И беременной. По намёкам Лены насчёт отца ребёнка заведующей показалось, что их связывало короткое знакомство. Он был капитаном то ли пассажирского, то ли грузового судна, пробыл в городе короткое время и не оставил координат. Забеременев, Лена либо не смогла, либо не захотела его найти.

Эту неожиданную информацию даже зацепкой не назовёшь. Шансы найти моряка, который был в городе проездом в прошлом году, очень близки к нулю.

Смотрю на фотографию сестры.

Случайная связь с малознакомым мужчиной, приехавшим в город на несколько дней? Это на неё не похоже… Но я не вправе больше говорить, что знаю мою сестру как облупленную, потому что это неправда.

Я не знаю, что происходило в её жизни в последнее время. Очевидно, что она делилась со мной только вершиной айсберга своей жизни.

Оставляю Бусю с соседкой, милой пожилой женщиной, бывшей учительницей. Мы знакомы с ней с первого дня, как здесь поселились. Она часто заходит, играет с малышкой, помогает. Успела привязаться к Бусе.

Ровно в шесть вечера приезжаю в здание компании ГрандосСтрой.

Почему в шесть? Потому что в это время у Клима сегодня заканчиваются рабочие встречи. Я узнала об этом, представившись секретарём одного из поставщиков компании, информацию о котором нашла в сети. Попыталась назначить встречу с Климом для моего босса, но получила ответ, что тот занят до шести.

Голос пришлось изменить, чтобы секретарь меня не узнала. Оказывается, пищать не так уж и просто.

Ждать приходится недолго, Клим появляется в четверть седьмого. Кивает охраннику и стремительно направляется к выходу.

Бросаюсь ему наперерез.

5

– Вы опоздали!

Я готовилась к холодному приёму: что Клим Архипов откажется говорить, ограничится вежливыми, пустыми фразами или вообще вызовет охрану.

Но к такому странному заявлению не была готова совсем.

Как и к пристальному, отталкивающему взгляду, от которого хочется бежать прочь.

А ведь я подошла к Климу вся из себя решительная, готовая к напряжённым переговорам. У меня даже речь была заготовлена – чёткая, убедительная.

Но стоило ему обернуться – и всё. Будто язык отняло.

В его взгляде сила. Спокойная, давящая. Власть, к которой привыкаешь с рождения. Каменная уверенность в себе.

И неприязнь. Леденящая.

Такая, что кажется: сейчас он вышвырнет меня без слов.

Я отступаю, растерянная.

Как с таким говорить? Как вытянуть из него правду?

А правда нужна. Речь не обо мне, а о малышке и о моей погибшей сестре. Я обязана получить ответы. Обязана.

Лена постоянно рассказывала про Клима. Что он делал, где выступал, чем отличился. Намекала на то, что они флиртуют друг с другом. Что он провожает её долгими пристальными взглядами, улыбается. Касается её, когда проходит мимо.

У меня оставалось впечатление, что многое оставалось за кадром, скрытым от меня.

И вот Лена оказалась беременна.

У неё в прикроватной тумбочке фотография семьи Клима.

Я должна узнать, что происходило между Леной и её начальником.

Только вот, боюсь, Клим обыграет меня как котёнка. Уже обыгрывает. Если он отец Буси, то не спешит в этом признаваться.

Такие, как он, на всё способны. Если надо, вырастит на своей голове чужие волосы, чтобы я не смогла доказать его отцовство и не заставила платить алименты левым связям…

Если в голову лезет чёрный юмор, значит, всё плохо.

В горле спазм от страха. Если не смогу разговорить Клима, второго шанса не будет.

– Здравствуйте. Очень прошу уделить мне несколько минут по серьёзному вопросу…

Именно в этот момент Клим Архипов и делает неожиданное заявление, что я, дескать, опоздала.

– К-куда я опоздала? – Непонимающе хлопаю глазами.

Клим раздражённо выдыхает, шагает к двери, как будто готовится бежать. М-да, манеры у него не самые корпоративные.

– На собеседование, – говорит чуть ли не по слогам.

Явно считает меня безгранично тупой, и это вполне обоснованное заключение. Бросилась ему наперерез, а теперь не могу связать двух слов и пялюсь на него с отчаянием во взгляде.

– Вы ведь протеже Корнева? – спрашивает с нетерпением. – Я вас ждал в пять часов, а вы во сколько пришли?

– Н-не в пять? – только и могу ответить. Силюсь проанализировать происходящее и адаптировать мой план, но пока что не получается.

– Пунктуальность входит в число базисных требований, как и внимание к деталям и лояльность. – Клим машет рукой перед моим носом. – Вы отключились? Я задал вам вопрос.

– К-какой?

Он наклоняется ко мне, голос становится нарочито медленным и чётким, как будто Клим обучает ребёнка.

– Вы способны прийти на работу вовремя?

– Д-да.

– Аллилуйя! – Закатывает глаза. – Корнев сказал, что вы лучшая из его стажёров.

В его голосе сомнение и насмешка, и при этом он странно на меня смотрит, разглядывает как бы с намёком…

Ага, понятно, намекает на мой возраст. На место стажёрки он надеялся заполучить двадцатилетнее воздушное чудо, а не обглоданную жизнью тридцатипятилетку.

Смотрит на часы, с досадой цокает языком.

– Я не могу тут с вами задерживаться. Давайте быстро, вопрос-ответ. Назовите основные элементы строительного контракта.

Э-э-э…

Мне категорически не удаётся разобраться в том, что сейчас происходит, поэтому просто отвечаю.

– Сроки, права и обязанности сторон, гарантии, порядок сдачи и приёмки…

– Вы случайно узнали, что прораб берет откаты от поставщиков. Ваши действия?

– Сообщу факты начальнику.

– Я ваш начальник, и я даю вам пять срочных задач. В это же время у вас пять срочных просьб от подрядчиков. С чего начнёте?

– Зафиксирую и приоритизирую все задачи.

– Если бы вы были строительным инструментом, то каким и почему?

– Уровнем. Стараюсь во всём сохранять баланс.

– Ваш начальник на взводе, срывается на вас без причины. Как отреагируете?

– Кину в него дротиком с лошадиным снотворным.

На пару минут между нами зависает тишина. Лицо Клима ничего не выражает, он просто смотрит на меня. Пустым взглядом.

Потом говорит.

– Эта стажировка только на две недели, пока не вернётся мой секретарь. У меня сложный характер и высокие требования. Я не терплю пустую болтовню и глупые шутки. Если вас всё устраивает, то жду вас завтра в девять утра. Если опоздаете, вас не пустят. Не забудьте принести документы, оформим вас задним числом. Корневу скажите, что за ним должок.

С этими словами он выходит из здания и растворяется в толпе.

А я вопросительно смотрю на охранника на случай, если он подскажет, что только что произошло.