Загадка для Кощея

Егор весь сморщился.

– Мне кажется, твой лимит вопросов исчерпан.

– Ни про какой лимит речи не шло! – возмутилась я. – И вообще, у меня тяжелая моральная травма!

– Еще немного – и это у меня будет моральная травма, – вздохнул Кощеев.

– Так что там со слюной?

– Отлично все! – Егор цыкнул, поняв, что я не отстану. – У ёжек есть индивидуальные «фишки», через которые они колдуют. Кому-то из них дунуть надо, кому-то моргнуть одним глазом, кому-то в ладоши хлопнуть, кому-то вокруг себя покрутиться. А Павловна свое колдовство через плевок совершает.

– Как у тебя щелчок пальцами? – догадалась я.

– Не совсем. Я могу не щелкать, мне для колдовства ничего не нужно. Это скорее привычка.

– Слушай, а ты говорил ёжки, Василисы Премудрые и Прекрасные – это как волшебные семьи, да?

– Да.

– И Муромский? У него целый клан богатырей?

– Типа того.

– А Алексей Михайлович у вас самый главный?

– Сейчас – да.

– А это выборная должность?

– Да.

– А как его выбирают?

– На общем совете. Туда по несколько представителей от каждой общины входит.

– Общины?

– Или клана. Или дома. Или семьи – все по-разному себя называют. У русалок, например, община, как и у ёжек, кстати. У Прекрасных, Премудрых, Искусниц и Кудесниц – семья, что неудивительно: они все семейные, хранительницы очага по натуре. У богатырей – дом, и они этот дом как бы защищают. У разных оборотней – кланы. Есть еще воздушные существа, у них гнезда, что тоже логично.

Звучало… волшебно! Нет, на самом деле! Теперь мне хотелось поскорее обрести силу, чтобы стать частью такого интересного мира с кланами, гнездами, домами, семьями и общинами!

– А как твое сообщество называется?

– Никак.

– Почему?

– Потому что его нет.

– В смысле?

– В коромысле! Чего тут непонятного? – неожиданно резко отозвался Егор. – Слово «нет» знаешь?

– Знаю, – обиженно буркнула я. – Просто странно, что у ёжек есть своя община, а у кощеев – нет.

– Потому что ёжек много, а я один, – уже ровнее произнес парень.

Он так сильно сжимал руль и упорно смотрел вперед, что я не решилась спрашивать, почему так получилось.

Почему он один?

Зато вспомнились Ягая и Муромский, они вели себя с Егором как старшие родственники. Это их обычная манера общения или нечто большее?

Я украдкой взглянула на парня в брендовой одежде за рулем дорогого авто. Он никак не выглядел несчастным.

Но и счастливым его отчего-то не получалось назвать.

И вся эта ершистость как будто показная, как привычка защищаться.

Или мне так просто кажется?

Больше я вопросов не задавала – запал иссяк. И вскоре мы приехали в стеклянное сердце столицы – Москва-Сити.

С трудом найдя место для парковки, мы пошли в сторону небоскребов. Егор ничего не пояснял, а я не спрашивала – просто следовала за ним. Как бы Кощеева ни бесило текущее занятие, он не причинит мне вреда – в этом я была твердо уверена.

А остальное как-нибудь переживу.

В одной из башен мы поднялись на самый верх, без очереди.

Просто Егор шел вперед, а народ перед ним расступался, разве что головы не склонял. Стоило нам зайти в скоростной лифт, как все его спешно покинули. Сотрудник, сопровождающий группы наверх, неуверенно заозирался: ему точно хотелось выйти вслед за остальными, но инструкции не позволяли отправить нас одних.

Кощеев решил его дилемму: нажал на кнопку закрытия дверей – и лифт тронулся. Бедный сотрудник (парень примерно нашего возраста в фирменной футболке) вжался в стену и старался не то что не дышать – даже не моргал.

Никто не возмущался, что примечательно.

– Это же воздействие на живых, – осторожно заметила я, когда мы с Егором ехали в скоростном лифте.

– Это не прямое воздействие, не колдовство, а моя аура. Люди интуитивно боятся меня и стараются держаться подальше, – спокойно пояснил Кощеев.

А я подумала: каково жить, когда от тебя все шарахаются?

Мы буквально за минуту оказались на самом верху. На открытой, огороженной основательной решеткой площадке бушевал ветер, сразу подхвативший нас, забравшийся шаловливой рукой под полы одежды и разметавший волосы.

– Держись! – Егор взял меня за руку. – Не бойся, не унесет.

– Я не боюсь! – ответила совершенно честно. – Наоборот!

Выдернув свою ладонь из его, я застыла, раскинув руки и ловя в них потоки воздуха. Ветер я всегда любила и высоты не боялась совершенно, с раннего детства лазая по деревьям со старшими братьями. Кажется, ветер наполнял меня, как воздушный шар, силой и эмоциями, позволял лучше и ярче чувствовать, свободнее дышать.

Мы стояли на крыше девяносто второго этажа, на диком ветру, но мне не было ни холодно, ни страшно. Напротив! Я рассмеялась, ловя тугие, почти осязаемые воздушные струи пальцами. И сейчас мне будто не хватало чего-то, какой-то малости! Толчка. Еще чуть-чуть и…

И я очнулась. Егор стоял в двух шагах, разглядывая меня так пристально, что захотелось закрыться. Корона на его голове блестела сильнее обычного, словно из металла, хотя я успела разглядеть ее вблизи и прийти к выводу, что она костяная. Белая полированная кость.

Жутко и красиво одновременно. Как и весь Кощеев.

Сразу стало холодно и неуютно.

– Спускаемся! – крикнул он и первым пошел к лифтам.

Мы снова понеслись в серебристой кабине вниз, к вящему ужасу все того же сотрудника. Вопреки моим ожиданиям, на первом этаже Егор повел меня не к выходу, а куда-то вглубь комплекса зданий. На очередную проверку?

Немного блужданий по коридорам бизнес-центра – и мы пришли к одному из ресторанов.

– Я с утра голодный, а уже вечереет, – пояснил Кощеев. – Перекусим, ты не против?

Я даже удивилась вопросу: первый раз поинтересовался моим мнением.

Возникло желание сказать, что против, и посмотреть, как он отреагирует. Пойдет дальше или развернется к машине?

Но проверять не хотелось, хотелось есть. И стоило подумать об этом, как захотелось вдвойне.

– Идем, – я решила не проявлять характер.

В конце концов, не так уж и плохо провожу время. Покаталась на крутой машине, искупалась, поднялась на самую высокую смотровую площадку в Москве. Теперь в интересное заведение ужинать иду.

В затемненном помещении ресторана нас провели к свободному столику, дали меню и приняли заказ. А после официант поставил перед нами свечу в шаре-подсвечнике.

Кощеев откинулся на спинку глубокого кресла и, подперев кулаком подбородок, разглядывал меня.

– Попробуй сделать что-нибудь с огнем, – предложил он.

– Что, например?

– Пусть загорится ярче, вспыхнет в подсвечнике.

Я с сомнением посмотрела на Кощеева, потом на свечу.

– Никогда не замечала за собой любви к огню, – призналась ему.

Не то что к ветру.

– А ты попробуй.

Я пожала плечами и протянула ладонь к подсвечнику. Как он должен разгореться?

– Смелее, Милана, – подбодрил Егор.

Я вскинула на него удивленный взгляд. Кажется, он впервые общается со мной нормально, умеет, оказывается!

– Я не понимаю, что делать? И как? И зачем?

– Не думай, просто делай, – посоветовал Егор. – Обхвати подсвечник.

Я положила ладони на бока шара – горячий! Стекло почти обжигало.

– Сосредоточься.

Ладони Кощеева легли поверх моих. Я вздрогнула от его прикосновения, вообще-то не первого, но первого нормального. Осторожного, но уверенного. А еще поняла, что не такое уж стекло и горячее…

– Подумай… о чем-то хорошем. О приятном. О ярком, – продолжал Егор, и его голос стал звучать, будто издалека. – О ветре! Вспомни ветер на крыше! И раздуй пламя!

В груди екнуло, дыхание оборвалось, а сердце застучало так громко, что почти оглушило.

Ветер, свобода… полет!

Пламя свечи вспыхнуло, до слез резанув по привыкшим к полутьме глазам, забилось о стекло, словно желая выбраться. Как птица в клетке.

– Потрясающе… – прошептал Егор.

Я проморгалась и посмотрела на него, а потом…

Сердце забилось вновь, но теперь не от мыслей о ветре. Молодой человек передо мной сам выглядел ошеломленным и, кажется, восторженным. В его глазах плясало отражение огня из подсвечника, только стекло не обжигало, а его взгляд грозил расплавить меня в воск.

– Ваш заказ, – оборвал волшебство официант, ставя на край стола тарелки.

Я выдернула свои руки, которые по-прежнему сжимал Егор. Он медленно убрал свои.

– Ой, свеча совсем прогорела, – сокрушенно заметил официант. – Как быстро… Я заменю.

И ушел, унося с собой шарик-подсвечник.

Стало еще темнее. И в этой темноте отчетливо блестела, почти сияла корона Кощея и его нереальные, похожие на драгоценные камни глаза.

4. Мечты

Егор первым отвернулся и сразу передернулся. Я тоже встряхнулась, сбрасывая с себя какое-то наваждение. Корона у него светится, глаза красиво сверкают… Привидится же в темноте всякое! Это после вспышки свечи, точно!

– Ты понял, кто я? – спросила, чтобы разбавить повисшую над столиком тишину.

– На сто процентов не уверен, но ты точно связана с воздухом, это заметно, – медленно произнес он, словно думая о чем-то своем.

– А огонь? Он так ярко вспыхнул…

– И огонь, – кивнул Кощеев. – Но тут вопрос: он подчинился тебе или ты раздула его все тем же воздухом?

– Или огонь вообще на твою силу так отреагировал, – предположила я.

– Вряд ли, у меня с огнем сложные отношения, – отозвался Егор, но пояснять ничего не стал.

– А если я из воздушных, то кем могу быть? – хотелось примерить на себя роль какого-то волшебного существа.

– Скорее всего, кто-то из птичьих.

– Из птичьих?!

Я только мысленно избавилась от хвоста русалки, теперь крыльев начинать бояться?!

Егор улыбнулся одними губами.

– Неужели ты никогда не мечтала уметь летать?

– В прямом смысле слова – никогда!

– Что ж поделать? Поверь, это лучше, чем кикимора, лихо или мавка с полуденницей.

– А что, можно быть мавкой или кикиморой? – ужаснулась я.

– Можно, – подтвердил Кощей, но все-таки сжалился: – Но мавки водные, точно не твой вариант. Лихо, кикимору и полуденницу пока не отметаем.

Не таким сказочным существом я себя представляла.

– Ладно, давай вернемся к птичьим, – я взяла себя в руки.

Все-таки крылья – это лучше, чем рыбий хвост… наверное…

– Давай. Гамаюн – предсказывает будущее. У тебя было ощущение, что ты знаешь все наперед? Предчувствия? Особенного чего-то плохого.

– Если бы были, я бы поехала на работу другой дорогой, – призналась со вздохом, чем вызвала улыбку у Егора.

– Может, ты сирин? Они приносят беды, у них аура несчастья. А у меня от тебя одни проблемы, – заметил Кощеев.

– Ой, кто бы говорил! И нет у меня такой ауры!

– Не знаю, не знаю… Есть алконосты – противовес сирину, они приносят удачу, у них аура радости и спокойствия. Что-то с тобой это плохо вяжется.

– Да ты меня совсем не знаешь!

– И все же спокойствие – это не про тебя, – усмехнулся Кощей. – Кстати, все они от природы очень хорошо поют, так что мы можем проверить, относишься ты к ним или нет.

Я вздохнула и отвернулась. Проверку пением точно не пройду.

– Это все воздушные?

– Еще жар-птица, – Егор задумчиво посмотрел на меня.

– А она что умеет?

– Исполняет желания.

– Ух ты! Звучит здорово! И не поет при этом?

– Не поет, – подтвердил Егор. – Только их давным-давно никто не видел. Жар-птицы относятся к вымершим и уничтоженным существам.

– А почему? – я толком обрадоваться не успела, как сразу расстроилась.

Даже не столько за себя, сколько за волшебных жар-птиц стало обидно. Жалко птичек…

– Потому что истребили.

– Истребили? – поразилась я. – Тех, кто умеет исполнять желания?

Это же как сук, на котором сидишь, спилить!

– Да. Сильных никто не любит, – обронил Егор и нахмурился.

А он один из сильнейших, как мне сегодня сказали. И просто один.

– Егор, возможно, вопрос бестактный… – начала я. – Но ты же понимаешь, что я только учусь на волшебное существо. И ты мой наставник…

– Давай ближе к делу, – поторопил он. – Ты хочешь узнать, почему Кощей всего один?

– Как ты догадался?

– Было бы странно, если бы ты не спросила. А Кощей всегда один, это закон.

– Закон? У вас собственные законы?

– Это, скорее, закон природы. Закон колдовства, если хочешь. Когда рождается один Кощей, другой умирает.

Я пораженно уставилась на парня. Вот это откровение!

– Рождается? То есть…

– Когда рождается ребенок, у Кощеев всегда мальчик, его отец умирает. Не сразу, обычно в течение лет десяти. Мой продержался двенадцать.

Егор говорил сухо и отстраненно, смотрел при этом мимо меня. И пусть эти его слова прозвучали очень спокойно, я не обманулась. Тема для Кощеева была крайне болезненной.

Поэтому и развивать ее не решилась.

Ужин мы доели в молчании.

– Завтра едем в лес, оденься удобно, – предупредил Егор, скептически оглядев мой лазурный костюм и туфли на шпильке.

– Не знаю, как ты, а я завтра на работу.

Не представляю, как и чем зарабатывают сказочные существа. Лично у меня денежного дерева на подоконнике не росло и волшебной безлимитной карточки тоже не водилось.

– Хорошо, давай после твоей работы, – неожиданно пошел навстречу Кощеев. – Где тебя встретить?

Я настороженно на него посмотрела, прикидывая, в чем подвох. Он прибьет меня в лесу и там же закопает?

– Чего ты так смотришь? Я тоже заинтересован, чтобы ты быстрее инициировалась, – напомнил Егор. – Придется, конечно, ехать в лес вечером, но постараемся успеть до темноты.

– А зачем нам вообще в лес? Может, лучше еще раз на смотровую площадку поднимемся?

– Я же говорил: проверяем все. Иногда сила и таланты бывают комбинированные, а лесных существ среди нас тоже хватает. И некоторые из них близки к ветру. Например, вилы, вполне себе крылатые. Но тоже очень редкие. Вдруг ты из них?

– А они что умеют?

Я уже поняла, что почти у всех существ есть какой-то недостаток, вроде хвоста.

– Ничего особенного, разве что лечат неплохо. Вполне дружелюбные к людям существа, поэтому и вымерли почти, – пожал плечами Кощеев.

– Ты не любишь людей?

– Скорее – они меня не любят и боятся. Но вообще это взаимно, – Егор усмехнулся. – А к тебе, кажется, наоборот тянутся, даже вопреки твоему желанию.

– Как ты понял?

– Заметил. На тебя все смотрят, и мужчины, и женщины, а от меня, наоборот, взгляд быстрее отводят.

Я покосилась на него. Если бы не зловредный «кощеевский» характер, Егор был бы очень ничего, привлекательный, видный молодой мужчина. Мне не хотелось отводить от него взгляд, я, напротив, старалась не пялиться слишком открыто. И корону его не рассматривать.

– А почему люди не видят твою корону? – я решила, что эта тема достаточно безопасная.

– Потому что им не надо ее видеть, – как само собой разумеющееся произнес Егор, но, подумав, все-таки снизошел до пояснений: – Корона – это часть моей силы, большая, я бы сказал. Давящая аура и страх, которые испытывают люди и почти все нелюди – ее эффект. Но обычный человек ее не увидит, просто потому что не увидит.

– А если нащупает? – пошутила я и наткнулась на раздраженный взгляд.

– Я не позволяю себя кому-то щупать, особенно голову, – произнес Кощей таким тоном, словно разговаривал с непроходимой бестолочью и тупицей. – Не знаю до конца, как это работает, нас не изучают с биологической точки зрения, но корону не видела даже моя мать.

– Твоя мама? А кем она была?

– Человек, она и сейчас есть. Отлично живет и здравствует в солнечной Италии уже лет десять как. Ей там климат больше нравится.

– А как же… она не испугалась твоего папу? Ну, люди же боятся… Или как это с Кощеями?

Егор совсем уж стральчески вздохнул.

– Боятся не только люди, но и большинство иных. Исключения – те, кто равен мне по силе, но их считаные единицы, почти всех ты сегодня видела. И те, кто мне симпатичен.

– Симпатичен? – удивленно переспросила я.

– Да, искренняя симпатия Кощея гасит ауру страха даже для людей. Иначе мы давным-давно бы вымерли, – Егор усмехнулся.

А я вдруг задумалась.

Я его не боялась. Вот совсем. С самого начала. Нет, не с самого. Я сперва испугалась, когда увидела его машину, но стоило увидеть самого Егора, как весь страх прошел.

Я посмотрела на него, не решаясь озвучить собственные мысли. Уж не понравилась ли я Кощею? Представила, как выскажу подобное вслух, а он поднимет меня на смех. Забавнее только предположить, что я сильнее. А что, было бы здорово!

– Чему ты улыбаешься? – подозрительно спросил Егор, когда мы сели к нему в машину.

– Да так, – я отмахнулась. – Так что с завтрашним парком?

– Лесом, – поправил меня Кощеев. – В парке ты мало что почувствуешь, там все слишком искусственное и людей много. Поэтому едем в лес.

– Лес так лес, – покладисто согласилась я, все еще прислушиваясь к себе.

Но страха, как ни старалась, почувствовать не получилось.

Может, я действительно сильнее?

– А вилы сильные? – поинтересовалась я.

– Не, они из слабеньких, – мотнул головой с короной Егор.

– А есть среди лесных и воздушных кто-то сильный?

Кощеев с интересом посмотрел на меня.

– Амбициозная какая, – насмешливо произнес он. – Из сильных есть берегини.

– Берегини? Я думала, они в домах живут, как домовые.

– Сейчас все в домах живут, иные комфорт любят не меньше людей, – заметил Егор. – Но берегини бывают разные, вернее – берегут они разное: кто-то дома или какие-то другие строения, памятники, к примеру. А есть те, кто бережет природу, может, ты из них. Они, кстати, разными стихиями управляют.

– А как это проверить?

– Это просто так не проверишь, – Егор постучал пальцами по рулю. – Ты должна найти свое особенное место, которое захочешь хранить и беречь.

– Но ведь не обязательно в лесу, ты сам сказал, что беречь можно и строения.

– Мы и строения проверим, но лес для большинства из нас – особое место. Место силы, если так можно выразиться. Природа манит иных сильнее городов. Большинство нелюдей предпочитают жить за городом и не выдерживают долго в каменных джунглях.

– И ты? – вопрос вырвался сам собой.

– А я как раз отлично чувствую себя в городе среди неживого, – Кощей скупо улыбнулся одними губами.

Так, незаметно, за разговором, он довез меня до дома. Узнал, куда подъехать за мной завтра, спросил номер телефона – на всякий случай. Да так нехотя, будто одолжение делал.

И я не удержалась от подколки.

– Слушай, а чисто теоретически, если ты так хорошо с неживой материей управляешься, можешь кран починить? У меня давно на кухне подтекает.

– Милана, иди уже домой, не доводи меня, – попросил Кощеев, буравя тяжелым сапфировым взглядом. – Вызови сантехника – и вся проблема.

Пробормотав на прощание «сантехника каждый может вызвать», я вышла из авто, сразу же сорвавшегося с места. Кстати, а на обратном пути он не так быстро ехал, даже обгонял по-человечески, с поворотниками. Может же, когда захочет!

Я зашла в квартиру, в которой не было никаких проблем с кранами – ко мне недавно семья в гости приезжала, проведать, как я живу. Папа с братьями все починили, все перегоревшие лампочки поменяли, трубы проверили. Мама первым делом проинспектировала холодильник – нормально ли доченька питается? Я невольно заулыбалась – все-таки замечательные они у меня! Так мне повезло, если подумать. Пусть мои биологические родители – сказочные существа со сверхспособностями, это не помешало им отказаться от ребенка. А люди, самые обычные, вырастили в любви и заботе.

И вдруг подумалось. Егор отца потерял в детстве, мама его десять лет назад уехала в другую страну, сколько тогда Кощееву было? Лет шестнадцать-семнадцать, получается. Так рано совсем один остался. В груди кольнуло не жалостью, но сочувствием. Еще и боятся его все.

А я не боюсь.

С этими мыслями я достала джинсы, кофту и кроссовки, в которых можно пойти гулять в лес, убрала их в пакет и поставила в коридоре, чтобы завтра не забыть.

Он вредный и наглый тип в короне, но я с удовольствием погуляю с ним хоть по лесу, хоть по полю. В голове нарисовалась картинка, как мы идем держась за руки, но я поспешно ее отогнала – это уже перебор.

И все-таки я с нетерпением ждала нашей встречи.

***

Егор посильнее вдавил газ, пользуясь тем, что водители чувствовали потенциальную угрозу и отруливали с его пути заранее. Он сегодня прогулял рабочий день, но ничуть не беспокоился на этот счет: ничего ему не сделают, побоятся связываться. Как и всегда. А на звание «работника года» он и сам не претендовал.

Зато интересно провел время с неучтенкой.

Милана.

Что-то в ней было такое, что зацепило сразу, с первого взгляда. Кощеев даже не удивился, что она видит его корону. Смелая, дерзкая, красивая, Милана сразу ему не то чтобы понравилась, скорее – не оставила равнодушным. И способности ее…

Егор вспомнил, как Милана ловила ветер на смотровой площадке, как вспыхнул в ее руках огонь, а ведь он всего лишь помог сконцентрировать силу в ладонях.

И как потрясающе она сама выглядела в те моменты. Не девушка – мечта!

Кстати, об этом…

У Кощеева действительно была мечта. Настоящая. За которую он бы отдал многое. Нет, не так. Он бы отдал все. Заплатил любую цену. И принял бы потом любое наказание. Только раньше эта мечта казалась недостижимой, а сейчас в его душе загорелась надежда, пока слабой искоркой, но готовой вспыхнуть, как та свеча в шаре.

Дома он быстро скинул обувь и прошел в комнату. На полке стояло фото. Сам Егор, двенадцатилетний пацан в теннисной форме с наградой в виде ракетки. И отец, уже очень слабый тогда, в инвалидном кресле. Он пообещал, что доживет до финала юниорского турнира, и дожил, увидел победу сына. А через сутки умер.

После этого Егор бросил спорт – все потеряло смысл.

Мать отдалилась, как-то не складывалось у них. С Кощеями всегда тяжело, а тут еще переходный возраст, кончина отца и, как следствие, прилив огромной силы. Егора понесло. И занесло в закрытую военную школу со строгой дисциплиной. Муромский, сразу взявший шефство над новым темным князем, как всех Кощеевых величали за глаза, постарался.

Дождавшись выпускного у сына, из страны уехала мать, хотя ее давно ничто не держало. Виделись они и без того раз в полгода. У Егора с Павловной отношения и то всегда были ближе: та не стесняясь прописывала ему леща, когда юный Кощей терял берега. С Ягой вообще не забалуешь. Муромский – главный исключительно на бумаге, а так все знали, что основные решения принимаются Ягой. И даже Егору – сильнейшему нелюдю – с ней пока не тягаться.

Если бы только был жив отец…

Эта мысль всегда всплывала в трудные минуты. И сейчас она тупой иглой засела в сердце. Почти как настоящая. Единственное, чем можно убить Кощея до того, как родится новый.

Она колола, жалила, подтачивала.

Если его догадка подтвердится, Егор изменит все. И будь что будет.

5. Не сказка

Утром я, как и всегда, спешно собиралась на работу, воюя с непослушной смоляной шевелюрой. Сколько раз думала подстричься покороче, но стоило собраться, как рука не поднималась: уже в парикмахерской я волевым решением оставляла длину, прося только подровнять кончики.

Словно длинные волосы были чем-то важным. Какой-то частью меня.

И в итоге каждое утро я пыталась уложить их красивыми локонами, или хоть какими-то локонами, чтобы выглядели прилично, а не торчали во все стороны, как у кикиморы.

Весь вчерашний день казался странным и нереальным сном. И вот я проснулась – и никакого тебе волшебства, нелюдей и прочих элементов сказки. Обычная жизнь и обычное утро. Ровно до того момента, пока не зазвонил телефон, определив абонента «Анастасия Павловна Ягая».

– Алё, – я поставила телефон на громкую связь, отложив фен и взявшись за тушь.

– Милашка, привет, это Анастасия Павловна, узнала?

Я по утрам всегда туго соображаю, поэтому не раздумывая ответила:

– Да, Баба Яга, я помню. Доброе утро!

– Какая я тебе «баба»»?! – совсем не добро рявкнула с той стороны трубки Яга, у меня аж в ушах зазвенело. – Меня даже внучки так не называют!

– Извините, Анастасия Павловна, забыла, – повинилась я, нанося экспресс-макияж.

– Хотела узнать, как вы там с Егоркой, не инициировались еще? – полюбопытствовала Ягая, сразу сменив гнев на милость.

– Пока нет.

– Как он себя вел? – продолжала допытываться Анастасия Павловна.

На секунду мне захотелось пожаловаться на грубость Кощея и вчерашнее купание в канале.

– Нормально, – ответила я, решив, что ничего страшного не произошло.

Из воды меня вытащил, одежду высушил, телефон реанимировал… А потом выгулял на смотровой площадке и накормил в ресторане, до дома подвез – и жаловаться-то особо не на что.