Чернильная душа

– Нет, Аарон, разумеется, не останешься. Я как раз сейчас с тебя этот должок и взыщу. Молодец, что зашел. Не мог бы ты сейчас не вмешиваться?

Только сейчас до меня дошло, что именно происходит. Этот урод решил на чужом горбу в Ад заехать, да подняться там до князя тьмы. Занять пост, о котором я уже столько веков мечтаю. Занять мой пост! А главное – моим же методом воспользоваться решил. Сволочь!

– О нет, нет, нет! Ты не сделаешь этого, Петр!

– Отчего же мне не сделать этого?

– Это же воровство! Плагиат! Это была моя идея! Я хотел погубить модного писателя-мистика Пекарева и тем самым вызвать фурор в обществе, создать ажиотаж вокруг его книги.

– Ну, и что изменится, если это произойдет сегодня?

– Останови своего подопечного!

– И не подумаю.

– Я не шучу, Петр, запрети ему! Мне нужна еще неделя! Ты не получишь столько дивидендов, сколько выжму из ситуации я.

– А мне много и не нужно.  Мне и моего плана хватит. Ты, Аарон, идеалист. Ты решил одной комбинацией все шашечки сожрать – такое в нашем мире не прокатывает. Нужно кушать по одной. Ам-ам и в дамки, понимаешь? Иначе, вмешаются Они. – Демон красноречиво посмотрел наверх. В это время в кабинете редактора моргнули лампы дневного света.

– Не отступишь? – в последний раз попытался я воззвать Петра к голосу рассудка.

– И не подумаю.

– Ну и черт с тобой. – Зло бросил я своему коллеге и был таков.

Далее события развивались не совсем по тому сценарию, который ожидал демон Петр. Сразу после моего исчезновения на шум в кабинете главного редактора издательства «Молох-паблишинг» вбежала перепуганная секретарша.

– Вениамин Спиридонович, вы с ума сошли! – бросилась к дерущимся мужчинам секретарша.

– Воу-воу-воу, полегче! – Петр только и успел, что поднять руку с карандашом на эту светлую стерву. – Ты же в отпуске должна быть! Я все рассчитал!

Разумеется, женщина не слышала возмущений личного демона своего шефа. Увидев всю картину целиком, она бросилась разнимать дерущихся мужчин.

– Веня! Опомнись! – пыталась оттянуть в сторону своего начальника женщина. – Вениамин! Что с тобой!? Да остановись же! Ты убьешь его!

К этому моменту, мой Алексей уже почти не подавал признаков жизни, что, собственно, никак не мешало главреду добивать его, пользуясь своим состоянием аффекта, наведенным Петром. Его рука методично отводилась в сторону и столь же методично опускалась аккурат в центр податливо хлюпающего переломанными лицевыми костями черепа моего подопечного.

Секретарша же сперва пыталась криком вразумить своего шефа, но после тщетных увещеваний ей пришлось вылить на голову разъяренного мужчины воду из вазы, что стояла на рабочем столе начальника. Пожухлые гвоздики, при этом, смешно повисли на ушах грозного главреда. Но и это не возымело никакого эффекта. Непомнящий себя от ярости, мужчина выхватил тяжелую вазу из рук секретарши и замахнулся, чтобы нанести решающий удар. Петр напрягся в радостном предвкушении, я же напрягся по иным причинам – в этот самый миг решалась моя судьба.

Конец был уже близок, и разрешилось все лишь, когда женщина самоотверженно бросилась на грудь потерпевшему, пытаясь собой заслонить его от решающего удара начальника. Причем, мне было совсем непонятно, кого именно женщина спасала таким образом – моего Алексея от неминуемой гибели, или же своего начальника (читай, любовника) от неминуемого срока за непредумышленное убийство с «отягчающими».

Так или иначе, а драка прекратилась только, когда главред понял, что от его ярости пострадала и его любовница. Очнулся он, когда услышал отчаянный крик своей секретарши. И крик этот был вызван тем, что он все-таки зарядил ей вазой по голове. Лишь в самый последний момент он попытался увести летящую к цели вазу в сторону, а потому удар пришелся вскользь.

Секундное замешательство и пелена ярости, а вместе с ней и тот самый пресловутый аффект, пропали, словно и не было. Мужчина замер, затем выронил вазу из рук и бросился помогать своей секретарше. Сейчас им руководил уже страх. Страх ответственности за содеянное. Похоже, он действительно любил свою любовницу.

– Ну и зачем ты это сделал? – уточнил у меня Петр.

– Сделал что? – издевательски переспросил я.

– Пошел на соглашение со светлыми.

– С чего ты взял?

– Я же вижу. Ты подбил ангела этой особы, дабы она вмешалась. Здесь и сейчас.

– И что?

– Ты привлек светлых в наши дела, Аарон. Ты же понимаешь, что тебе придется вернуть им должок.

– У меня не было выбора, Петр. Ты уперся, как баран.

– Я устроил все, как нельзя лучше. Ты же все похерил.

– Ты украл мою идею. Ты первый начал.

– Объяснишь все Мамоне. – Голос Петра стал ледяным. – Извини, Аарон, но о таком, я просто обязан доложить.

– Кто бы сомневался… – пробубнил я в спину уходящему демону. – Поспеши! Через неделю, твоим начальником буду уже я!

От автора: дорогие читатели, если вы читаете эти строки, значит мои труды не прошли даром. ОЧень расчитываю на вашу поддержку. Если не трудно, поставьте книге заслуженные звезды и оставьте свои теплые пожелания. Дляменя и для моего детища это очень важно. Спасибо всем неравнодушным.

Глава 5

"Мы хоть и искушаем, да человек сам принимает решение – искушаться ему или нет"

(Ааронизмы – неизданное)

Вы не ослышались, мне действительно пришлось просить моих прямых конкурентов о помощи. И, если вы думаете, что демону искусителю вот так запросто можно связаться с чьим-то ангелом хранителем, то вы глубоко ошибаетесь. Мы есть силы противоположные по сути своей. Мы не просто разные – мы в корне разные. Мы вибрируем на разных частотах. Мы питаемся разными энергиями и, как следствие, созидаем мы тоже разные вещи. Для простого обывателя эта разница будет выглядеть, (разумеется условно) как та самая дихотомия вселенских энергий – разделение вселенной на темное и светлое, на добро и зло, на любовь и страх, на рок и рэп…

Думаю, аналогий хватит, остальное расскажу позже, если посчитаю нужным.

Да и уверенности в том, что у этой светлой души ангел на связи, у меня не было. Да и быть не могло. Эти ангелы вообще существа странные. Они и своих подопечных-то не всякий раз слушают. А уж с кем посторонним контактировать – так, то вообще нонсенс.

Однако меня, как ни странно, услышали. И помощь, пусть и опосредованно, но оказали. Интересно, как это вообще для секретарши выглядело? Девушка в отпуске. Собирается на море с ребенком. И вдруг, ни с того ни с сего, она испытывает острое желание заскочить на работу по пути в аэропорт. Навестить любовничка напоследок.

«И, ведь, как в воду глядела, – будет потом рассказывать секретарша какой-нибудь своей подружке, – захожу, а он там своего лучшего автора убивает голыми руками!»

Вот так и работают эти ангелы хранители. Никакой свободы воли. Берут и делают. А еще нас ругают. Искусителями называют. Мы хоть и искушаем, да человек сам принимает решение – искушаться ему или нет. Эти же просто и нагло навязывают свою волю. До тех пор навязывают, пока связь со своим подопечным не потеряют.

И да, демон Петр был прав – за такую «помощь» мне рано или поздно от другой стороны прилетит «ответочка». Попросят, кого-нибудь не искусить, глаза на что-то приподзакрыть»  и все в том же духе. Это, кстати, не страшно. Тут уж я как-нибудь выкручусь. Куда хуже будет, если о моих сношениях с ангельским миром прознает мое непосредственное руководство, а мой план, вдруг не выгорит. А руководство прознает, тут уж за Петром не заржавеет.

С другой стороны, а как бы вы поступили на моем месте? Я разработал эту операцию, я же и должен был пожать ее плоды. Петр, конечно, хороший демон, толковый, но конкретно в данном случае палец о палец не ударил, чтобы все свершилось так, как свершилось. Всю работу проделал я. Стало быть, Пекарев должен умереть тогда, когда Я скажу, и так, как Я решу. Точка. И да, я действительно просил Петра о небольшом одолжении. Но, когда это было? Пять лет назад!

Там, как дело было: видя всю бесперспективность попыток моего подопечного стать именитым писателем, мне пришла в голову идея внушить ему годный сюжетец, который точно разлетится по сети. Мне ли не знать, что зайдет читателю, а что нет? Но написать книгу это только полдела – ее нужно еще и раскрутить. Тут-то мне и понадобился этот козлина редактор. И было бы куда проще, если этот персонаж был простым смертным, стандартно одержимым двумя-тремя духами. В таком случае я бы и сам ему внушил взять моего оболтуса в свою обойму авторов, несущих «золотые яйца», и сделать из него суперзвезду. На поверку же оказалось, что редактором этим уже занимается мой коллега Петр. Причем, занимается давно и плотно.

Я тоже хорош – мог бы, кстати, и сам догадаться, что за редактором кто-то из «наших» стоит. Неспроста люди занимаю такие посты. Зачастую им либо наш брат в этом помогает, либо напротив, кто-то свыше. Чаще, разумеется, крупный успех это наших рук дело – ангелы все больше со «смирением», «раскаянием» или «прощением» работают.

В общем, поляна эта была уже занята. Пришлось идти на поклон к Петру и в двух словах обрисовывать ситуацию. Мол, через моего Пекарева и твой подопечный получит должный дивиденд. Всем в итоге будет хорошо. Петр тогда согласился с моими доводами, причем, согласился довольно быстро, что уже тогда должно было меня насторожить. Согласен, мой косяк – я уже тогда должен был понять, что именно он замышляет. А замыслил он, получается, собрать все сливки с этого мероприятия без меня. Нет уж, дудки! Я и сам сливки люблю. И если Петр не хочет решать вопрос по-хорошему, будем действовать, как можем. То есть, как всегда.

Уже вижу немой укор читателя, мол, что тебе, Аарон, мешало к руководству своему обратиться? Так я отвечу – времени было в обрез. Пока бы я метнулся к нам в офис, пока на аудиенцию бы попал (к тому же Мамоне на прием явиться это тот еще квест), пока суд да дело – моего подопечного уже был бы один труп хладный. А Петр бы уже развивал мой проект через СМИ и подконтрольных ему демонов поменьше. И потом, что бы я руководству сказал: «Ваш демон ведет себя, как истинный черт?» Смешно – меня за такое потом свои же и зачморят. Демон на то и демон, чтобы поступать, как демон – уж извините за тавтологию.

Что же до последствий, так тут все просто – победителей даже у нас не судят. Петр может жаловаться хоть Мамоне, хоть Астароту, хоть тому же Молоху, в честь которого его подопечный и назвал (наверняка «по незнанию») свое издательство. Люди, кстати частенько по глупости и невежеству всякую дичь творят. Набьет себе какой-нибудь деятель татуировку с парой латинских изречений, восхваляющих нас, демонов, а после удивляется, чего это в его жизни все через одно место идет? Но это так, к слову. Лично я за любую вашу блажь, что нас привечает. Так держать!

Вернемся к нашим баранам. В общем, не боялся я Петра. Пока его официальная жалоба достигнет нужного адресата, пройдет уйма времени – вы и понятия не имеете, что на самом деле означает словосочетание  «бюрократический ад».

Я же, своими действиями, выручил для Пекарева нужную нам неделю времени.

И вот только сейчас я обратил внимание на состояние своего подопечного. Ммм… да-аа, возможно я и погорячился с оценками. Тут, вероятно, неделей не обойдется…

Картина, которую я застал, была более чем плачевная. Алексей лежал на полу без сознания. Его разбитая голова покоилась в нехилой такой луже крови. Дышал Алексей прерывисто и поверхностно, что наводило на мысль о тяжелом сотрясении мозга с прочими вытекающими из этого патологического состояния последствиями.

Избивший его главный редактор, (я даже не помнил, как звать героя) сидел в сторонке в шоковом состоянии. Вокруг него суетились подчинённые. Забавно, что на умирающего писателя вообще никто внимания не обращал. Помощь почему-то оказывалась только гуру издательского дела. Словно в потасовке он пострадал больше оппонента. Секретарша отпаивала редактора какими-то вонючими каплями, совала в нос ватку с нашатырем, растирала ею же виски. Еще два подоспевших сотрудника обмахивали мужчину полотенцем и вызывали скорую помощь. Должно быть, они уже приняли для себя решение, что мой Пекарев нежилец и спасали того, кто, по их мнению, был достоин спасения. Если учесть, что пострадал редактор больше морально, нежели физически, никак иначе как «лизоблюдством» эту ситуацию я назвать не мог. Лицемеры, чертовы.

Дрожащими от стресса и волнения пальцами, редактор держал стакан воды и пытался объяснить немому пространству, что именно на него нашло:

– Клянусь, – божился он, – я не понимал, что делаю!

– Тише, тише, тише, – вторила ему секретарша, стараясь успокоить начальника то ли своим противным голосом, то ли этим тупым повторением, – тише, тише, тише…

Одновременно с этим она гладила начальника рукой по мокрой, (рубашку было хоть выжимай), спине. Помогало не так, чтобы очень.

– О-он вывел меня, этим своим… – голос редактора все сильнее дрожал, –… к-контрактом! И г-лавное, я же е-ему говорил… Откуда у м-меня столько н-налички!

– Тише, тише, тише…

– Я и пра-правда не поним-мааю, как это вы-вышло. – Заикаясь продолжал оправдываться редактор, но его уже никто особо не слушал.

Его я, кстати, понять еще могу – мы и не так мозги «засрать» можем. Тем более работал с этим говнюком не кто-то, а сам Петр – демон, если не легендарный в наших кругах, то безо всякого сомнения авторитетный. Он своими подопечными так вертит, что любой Станиславский после будет стоя аплодировать. Меня больше другие актеры интересуют. И ладно бы эти… Я брезгливо посмотрел на парочку мужчин нетрадиционной сексуальной наружности, которых, судя по окраске ауры, мои коллеги курировали. Но эта! Я вновь осмотрел девушку секретаршу. Да, точно, светлая. Через нее я и заключил контракт. Но я-то думал, раз она светлая душа, то кинется моего дурака спасать, что было бы логично, учитывая характер травм. Но девушка и не смотрит на пострадавшего. Знай себе, любовника своего успокаивает. Хотя…

Я пригляделся к барышне повнимательнее. А, ну да. Тогда понятно. Она не просто его любовница. Она его всем сердцем любит. Пробежался по ее судьбе. Точно. Уже давно. Лет десять. Сына от него воспитывает. Этот козел даже не в курсе. Она его не тревожит такими «мелочами». Знай себе, ухаживает за ним на работе, всю бумажную работу тянет, документацию, кофе ему варит, да ноги по первому же запросу раздвигает. И за что, спрашивается? За оклад? За серьги и цепочку на день рождения? За командировки, в которых он на ее же глазах охмуряет молодых и бесспорно “подающих надежды” писательниц? Вот уж поистине – любовь зла. И что особенно меня, как демона, удручает – так это то, что эта дурочка, через свою беззаветную, патологическую любовь к этому козлу спасется. Сама того не понимая, она своей любовью, искренней и безответной, вывозит свою душу на запредельный и недосягаемый для любого смертного уровень. Не каждый современный «святой» до такого уровня дотянется, поскольку одно дело «изображать» смирение и любовь к богу, и совсем другое, быть частью этого самого бога – жить одной любовью. Пусть и патологической, пусть и к козлу редкому, но все же, любовью. Важен ведь не объект любви, а сам процесс.

Ладно, оставим несчастную секретаршу в покое. Она уже выполнила свою задачу. Точнее, не она, а ее кураторы. И не совсем в том ключе, в котором я того ожидал. Но пути Творца, как говорится, неисповедимы. Пекарев жив исключительно благодаря вмешательству в потасовку секретарши.

Правда, жив – это очень условно – что-то он посинел в моменте. Ого, уже и не дышит. А я ведь не преувеличивал, когда давал оценку физическому состоянию своего подопечного. Я, конечно, не медик, но то, что я сейчас наблюдаю, очень похоже на клиническую смерть. И да, скажете вы, от простого мордобоя не умирают. И действительно, с чего бы молодому и крепкому мужчине кони двигать, пусть даже и после знатных тумаков? Но, вот, факт – Алексей перестал дышать и начал синеть. На всякий случай проверил его сердцебиение. Вот же гадство – трепетание желудочков. Ну, как же не вовремя-то! Еще минута и мой гаврик действительно преставится. Сердце Пекарева сейчас работало на пределе возможного, а если учесть образ жизни знаменитости, то в некрологе как пить дать напишут о сердечной недостаточности, возникшей на фоне злоупотребления “всяким”.

И для всех это объяснение будет более чем убедительным. А то, что он за минуту до смерти подрался со своим редактором, так в мире «небожителей» это норма. Мой только за прошлый месяц раз пять на конфликт нарывался. Дважды даже удалось. Не удивлюсь, если и сегодня причиной конфликта с редактором стал именно Пекарев. А ушлый демон Петр, просто глаза своему редактору застил ненавистью, отчего тот и взял на душу грех смертоубийства. И да, Петр, в целом прав в своих расчетах – если Пекарев скончается не через неделю, как планировал я, а сегодня, принципиально ничего не изменится. Люди все равно сметут его последний роман с полок. Сметут, а после еще и добавки попросят. Более того, в мире инфобизнеса такие сюжеты лишь распаляют интерес аудитории. Наверняка редактор (да как же его зовут-то?) выложит всю «правду» о последних минутах жизни популярнейшего автора. Мол, мистический роман овладел сознанием Пекарева и тот, подчинившись воле непреодолимой темной силы, попытался прихватить в преисподнюю и его, скромного редактора. Чем не сенсация?

А мой план по растлению миллионов, в одночасье станет планом Петра по растлению миллионов. Ему же все лавры и почет. А меня просто по плечу похлопают и, возможно, скажут утешительную речь. Я прямо вижу, как будет измываться надо мной Мамона:

– Ты, Аарон, профукал своего смертного. Ничего, с кем ни бывает – найдешь себе нового, и попробуешь с ним. Если тебе вообще дадут такую возможность.

Я в красках представил мрачную для себя перспективу оправдываться перед Мамоной или, дьявол упаси, перед Астаротом. Будь у меня реальное физическое тело, меня бы бросило в холодный пот – так, кажется, клишировано описывают литераторы средней руки состояние полного нестояния?

Нет уж, не бывать такому! Помните, я говорил, что почти что Есмь, что я, дескать, демон высшей пробы и бла-бла-бла… так вот, это не было бла-бла-бла – я действительно могу влиять на физическую реальность. К примеру, сейчас я попросту схватил надрывающееся сердце Пекарева и остановил его. Да-да, чтобы восстановить нормальный ритм сердца, его остановить нужно. На мгновение.

Именно тут я понял, почему Пекарев так легко слился. Из его тела тут же попыталась выскочить душа. Ну и прытким же на поверку оказался мой ненаглядный писатель. У других, чуть что, «душа в пятки», а у этого «вон из тела». Ладно, не буду каламбурить, объясню все как есть. Я уже видел такое раньше и не единожды. В норме, ни одна душа так просто с телом не расстается. Такое бывает в двух случаях: человек умер, окончательно и бесповоротно, либо человек теряет смысл жизни и вкус к ней. Когда смертный лишается цели или всякой возможности ее достижения, его душе уже незачем держаться за физический мир. Так оставляет свои попытки цепляться жизнь больной раком в терминальной стадии, или глупая дуреха, нажравшаяся таблеток из-за неразделённой любви. Ну, или просто очень старый и больной человек, который уже принял решение об уходе на тот свет. Не просто понял, что пора, а именно принял волевое решение – не жить. Так вот – походу, у моего писателя именно такой период в жизни. Доконала его богемная жизнь. Лешка попросту утратил волю к жизни, оттого и нарывался всякий раз на неприятности. Оттого и садился он за руль обдолбанным. Оттого и не боялся смерти. Он ее жаждал, поскольку смысла в жизни, в той жизни, которую ему организовал я, он не видел. Назовем это синдромом Есенина. Хотя, конкретно в том случае, сам черт ногу сломит. Даже мне не раскрывают тайны гибели великого поэта.

Меня же сейчас волнует лишь один персонаж. Точнее душа этого персонажа. Она уже приподнялась над телом Алексея, да оглядывается. Не вкурит никак, что с ней происходит, и кто перед ней стоит. Благо они после клинической смерти не помнят ничего.

– А вот, хрен тебе, а не легкий исход! – Грозно прорычал я прямо в полупрозрачное лицо Пекарева и изо всех сил нажал на упругую ткань миокарда в его физическом теле и выдавил первую порцию крови в аорту.

Затем я нажал еще раз. Затем еще и еще. Нет, Пекарев от таких манипуляций в себя не придет. Но вот сохранить его мозг до прибытия бригады скорой помощи, я смогу.

А вот, кстати, и они. Быстро, ничего не скажешь. Среднее время прибытия скорой по Москве доведено до четверти часа. Не врали однако минздравовские руководители. Эх недорабатывают там мои коллеги, ох и недорабатывают! Хотя, сейчас это нам на руку. Мне же оставалось лишь несколько секунд «покачать» своего подопечного, удерживая его душу внутри физической оболочки. Далее за Пекарева возьмутся эскулапы.

– Эй, а вы куда? – заверещала секретарша, когда поняла, что медики, вызванные к ее драгоценному начальнику, направились прямиком к Пекареву. – Мы для Вениамина Спиридоновича вызывали…

Точно! Вениамин Спиридонович этого козла зовут. То-то я запомнить не могу.

– Валя, Ва-ля… – вяло запротестовал Вениамин Спиридонович, – пусть его посмотрят! Я убил его…

– Веничка, – запричитала Валентина, – но ты же так слаб, так слаб! Я вас засужу, сволочи!

Поистине – любовь этой сумасшедшей женщины не знала никаких границ. Она не могла мыслить критически и не понимала куриным своим мозгом, что если сейчас Пекарев скончается, ее Венечке будет ой, как несладко. А я всегда говорил, любовь это не счастье, любовь это болезнь.

– Коль, посмотри… – без прелюдий кивнул на редактора врач скоропомощник, обращаясь к своему помощнику, молодому фельдшеру.

– Но тут явно…

Фельдшер, вероятно, планировал возразить старшему товарищу, мол, пострадавшему с пробитым черепом помощь явно нужнее, но опытный врач его перебил, сказав вполголоса:

– Ты одним глазком на этого борова взгляни, сунь нашатыря, а после ко мне пулей. А то вонять будут, еще жалобу накатают. Девушка, – он кивнул еле заметно на взбесившуюся секретаршу, – с придурью-то. А я тут сам справлюсь.

В общем, на все про все ушло не больше полуминуты. Пока фельдшер уточнял “тяжесть” состояния редактора, врач уже оценил масштаб проблемы на своем фронте.

– Так, Коль, у нас тут клиническая… дуй сюда, ставь «кубиталку», я начинаю реанимационные мероприятия.

Возились медики с пострадавшим с полчаса. Упрямое сердце моего Алешки никак не хотело «заводиться». Лишь после третьего вливания адреналина «по вене» врач перестал качать пациента. Убедившись на контрольной ЭКГ в сохранности и правильности ритма, добившись худо-бедно стабильного артериального давления, врачи погрузили моего подопечного на носилки и перенесли в карету скорой помощи. Туда же препроводили и второго «пострадавшего». Правда, на все претензии секретарши, (ее, видите ли, не устроило, что Пекарева везли лежа и под капельницей, а ее ненаглядного шефа скромно разместили на опускающимся стульчике) бывалый врач отмалчивался. Умудренный житейским и профессиональным опытом, врач лишь по-старчески кряхтел, стараясь сохранить тяжелого пациента в хрупком равновесии между жизнью и смертью. И оно немудрено, работа на скоряке такая – дотяни клиента до стационара, а там пусть хоть с бубном над ним танцуют.

До стационара мы домчали без происшествий. О том я договорился с еще одним своим коллегой – водителя скорой, лет пять уж как, опекал слабенький личный демон перворазрядник. По нашим меркам этот демон салагой был – без году неделя в профессии, но дело свое он знал и со мной в полемику вступать не стал.

– Ты же Аарон? – уточнил он на всякий случай, выдернув меня из некоего транса, в котором я пребывал, наблюдая за работой врача скорой помощи.

– Угу. А что?

– Да ничего, – пожал плечами молодой демон и отвернулся.

– Чего тогда спрашивал?

Демон замялся. Я же решил сменить гнев на милость и подбодрил коллегу – как-никак он мне навстречу пошел и даже плату не потребовал. Хотя мог. Я был сейчас всецело зависим от исхода текущей драмы и не довези скорая Пекарева до стационара, меня ждали крупные неприятности.

– Ну, не робей, чего хотел-то?

– Да просто, не поверят мои…

– Во что?

– Что я вам помогал сегодня.

– А что тут такого? И почему именно «Вам»? Что за пиетет такой?

Молодой демон лишь скромно улыбнулся и испарился из кареты скорой помощи. Интересно, чего это он? Ну да, я не самый простой демон в иерархии подземного царства, но и не мега звезда. На тот момент я решил, что поведение моего юного коллеги продиктовано ничем иным, как его личностными качествами. Иными словами, демон водителя скорой помощи был с явной придурью. Да и хрен с ним, не до него сейчас!

В стационаре заклятых врагов разделили – моего приняли сразу на этаж, а Вениамина с Валентиной оставили мариноваться в приемном покое. Я вообще не понимаю, на кой хрен они поперлись в больницу. Видимо, лишь для того, чтобы после хоть какое-то алиби редактору обеспечить. Мол, в потасовке виновен Пекарев, редактор тоже пострадал, у нас о том и справка имеется.