Эхо 53-го

Алекс Бэлл

Эхо 53-го

Предисловие

…Я долго колебался, прежде чем взяться за эту рукопись. Признаюсь, решение далось нелегко. Пережитое оставило неизгладимый след в моей душе, и теперь я с трудом вспоминаю, какой была моя жизнь до того рокового дня. Дня, когда всё перевернулось с ног на голову.

Мой мир рухнул, обнажив изнанку, которую я никогда прежде не видел. Сторону, где привычные законы утратили силу, где призраки прошлого обретают осязаемую плоть, а свет, ещё вчера казавшийся ярким и надёжным, превращается в обманчивый мираж где-то вдали.

Я с наивной уверенностью полагал, что держу этот мир в ладони, будто понимаю его суть. Как же, Господи, я ошибался. Теперь вижу: всё, что казалось незыблемым, было лишь тончайшей вуалью, скрывающей зияющую пропасть. И я камнем сорвался в неё.

Не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы передать вам хотя бы малую толику того, что открылось моим глазам. Слова кажутся такими слабыми, такими беспомощными перед лицом необъятного. Но я должен попытаться.

Возможно, кто-то, прочитав это, прозреет так же, как когда-то я, и поймёт, что реальность – всего лишь игра теней, а мир совсем не та твёрдая конструкция, какой мы привыкли его считать.

Или же вы сочтёте меня безумцем и назовёте всё сказанное здесь бредом воспалённого разума, искусной ложью, которой я пытаюсь вас накормить.

Что ж, это ваше право. Я не стану никого переубеждать: когда-то и сам был заточён в темнице предрассудков.

Я лишь осмелюсь попросить об одном: дослушайте эту исповедь до конца.

Ну что… готовы шагнуть в неизведанное?

Глава 1

Лондон, 185 3 год. Осень, 12 часов 13 минут.

Город утонул в серой, непроглядной пелене дождя, который лил не стихая неделями.

Улицы, вымощенные булыжником, блестят под непрерывным потоком воды, а воздух пропитался терпким запахом сырости и прелой земли. Этот нескончаемый ливень стал привычным лондонским пейзажем, вечным спутником, с которым смирились, но так и не полюбили.

Прохожие, укрывшись под зонтами, торопились по своим делам, не оставляя непогоде ни единого шанса. Женщины в развевающихся платьях, закутанные в капюшоны, мужчины в надвинутых на глаза шляпах и непромокаемых плащах – все они казались частями огромного, вечно движущегося механизма, пробивающегося сквозь шум дождя. Разноцветные зонты вспыхивали яркими кляксами на фоне серых улиц, напоминая: жизнь, несмотря ни на что, продолжается.

На углу, под сенью маленькой кофейни, приютилась группа людей, ищущих спасения от дождя. Они делились новостями, смеялись, старательно не замечая хмурое небо. Аромат свежесваренного кофе и сдобной выпечки витал в воздухе, словно пытаясь согреть их души в череде серых будней. Лондон продолжал жить, дышать и мечтать о солнечных днях, которые, возможно, когда-нибудь ещё вернутся.

А я… я не мог разделить их безмятежность.

В те дни я утопал в алкоголе и отвращении к самому себе. Открыв собственное детективное агентство – одно из многих в то время, – я надеялся помочь всем, кому только смогу. Спасти несчастных горожан от гнёта местной аристократии, хоть на йоту изменить их жизнь к лучшему.

Поначалу всё шло хорошо. Я раскрыл пару мелких дел – пропажу кошек, утерянные вещи, которые в большинстве случаев сами возвращались к хозяевам. Мой авторитет рос, и с каждым днём моё имя звучало всё громче. А после дерзкого ограбления порта и поимки банды «Острый коготь» разнеслось по всему городу.

Да… тогда мне пришлось изрядно попотеть. В подземных лабиринтах, словно гончая, я выслеживал их, сражаясь с тьмой и туманом, скрывавшими их грязные делишки. Я был на пике. Дела шли в гору, и казалось, я наконец-то обрёл то уважение и влияние, которые помогут мне преобразить этот город. Я был готов пойти на всё. На всё…

Теперь же всё это казалось далёким, почти нереальным. Внутри меня бушевала буря – смесь усталости, разочарования и тихой, тлеющей ярости. Каждое утро, просыпаясь под монотонный стук дождя, я чувствовал непреодолимую потребность приложиться к бутылке, чтобы заглушить этот бесконечный гул в голове. Порой мне казалось, что я сам стал частью этого дождя – серым, безнадёжным, растворяющимся в мутной жиже лондонских улиц.

За дверью моего офиса, в тусклом свете, пробивающемся сквозь грязные стёкла, лежали папки, исписанные заметками листы, фотографии – свидетельства моей былой славы и горьких поражений, давно покрытые пылью забвения.

Я был забыт, похоронен заживо под грузом собственных разочарований.

Прохожие бросали косые взгляды, аристократия не скрывала ехидных усмешек, а Английская ассоциация детективов смотрела на меня с холодным презрением.

– К чёрту их всех! – взревел я, яростно сметая со стола жалкие остатки своей прошлой жизни. Перья, чернильница, засаленные счета и верная, но давно изношенная пишущая машинка рухнули на пол, погребённые под обломками моего терпения. Внутри бушевал ураган отчаяния, рвущий душу в клочья. Я жадно припал к горлышку полупустой бутылки бренди.

Обжигающее тепло разлилось по пищеводу, но за последние месяцы оно успело приесться. Теперь это была лишь горькая издёвка, едкое напоминание о безысходности, липкой паутиной опутавшей меня.

Внезапно тишину разорвал назойливый звон проклятого телефона:

– Дзинь! Дзинь! Дзинь!

– Кррх! – простонал я, вцепившись в голову. Боль была невыносимой, словно тысячи раскалённых игл вонзились в мозг, грозя разорвать его на части. Сжав зубы, я доковылял до дверного косяка и сорвал трубку.

– Алло? – устало выдохнул я, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд.

Мягкий женский голос прозвучал вопросительно:

– Генри Уэльс? – под действием алкоголя он казался еще более резким и чуждым, словно назойливая муха, жужжащая в сознании.

– Да, что вам нужно? – с трудом выдавил я, массируя виски и отгоняя пульсирующую боль.

– Добрый день, вас приветствует Ассоциация детективов, – ровным тоном произнес голос. – Нас беспокоит катастрофически низкая раскрываемость ваших дел.

Она сделала короткую паузу, шурша бумагами на другом конце провода.

– За последние несколько месяцев вы не представили ни одного раскрытого дела.

– Сейчас трудные времена, – прохрипел я, потирая заслезившиеся глаза. – Клиентов почти нет.

– Почти нет? – в голосе девушки проскользнуло недоверие. – О чем вы говорите? Детективы всегда были востребованы. А после Великого Взрыва их услуги стали необходимы как воздух.

Я медленно поднял взгляд, вытирая испарину со лба тыльной стороной ладони.

Великий Взрыв – необъяснимая катастрофа, произошедшая в 1789 году на территории Великобритании. По неизвестным причинам небо над Лондоном разверзлось ослепительной вспышкой, навсегда изменившей мир.

Поначалу никто не заметил существенных изменений. Но спустя год люди начали замечать странности: дети рождались с причудливыми дефектами. У кого-то появлялись едва заметные жабры, у других вместо волос пробивалась густая шерсть.

Шли годы, поколения сменяли друг друга, и зверолюди стали неотъемлемой частью нашей жизни. Удивительно, но их приняли на удивление легко – настолько, что порой казалось, будто они всегда были рядом с нами.

– Может быть, у других дела и идут хорошо, но ко мне клиенты не ломятся, – пробормотал я, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Хорошо, раз так, – задумчиво произнесла девушка. – Ассоциация, в качестве поддержки, может направить к вам…

– Не нужна мне ваша подачка, – огрызнулся я, перебивая ее на полуслове.

– Не стоит грубить. Я искренне пытаюсь вам помочь, – терпеливо и ровно отозвалась она.

– Да… простите, – поспешил извиниться я, влепив себе лёгкую пощёчину, чтобы хоть немного протрезветь.

– Хорошо, будем считать, что этого не было, – сказала девушка, выдержав небольшую паузу. – Но проблема никуда не исчезла, и её нужно решить. Иначе Ассоциация лишит вас лицензии и запретит заниматься детективной деятельностью на всей территории Англии.

– Сколько у меня времени? – сглотнув, спросил я тихим, подавленным голосом.

– Максимум две недели, – ответила она, немного подумав. – Надеюсь, вам этого хватит.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я ее за эту крохотную отсрочку.

– Всего доброго и хорошего дня, – закончила она и положила трубку. Голос оборвался, оставив лишь писк гудков. Я повесил трубку и обвёл комнату туманным взглядом.

Квартира двоилась в глазах, не давая сосредоточиться. Разъяренно подхватив бутылку бренди, я запустил ею в стену, и та, с глухим стуком, раскололась, обдав пол янтарными брызгами. Пошатываясь, я добрел до раковины и повернул кран, склонив голову под ледяную струю. Холодный поток мгновенно отрезвил. Боль отступила, выпуская сдавленный стон облегчения.

Подняв голову, я впился взглядом в тусклое зеркало.

Оттуда на меня смотрел призрак – осунувшееся лицо, измученные зелёные глаза, в которых плескалась тревога, смешанная с отчаянием. На лбу выступил крупный пот, а щёки впали от недосыпа и алкоголя. Провёл дрожащей ладонью по щетине, пытаясь собрать расползающиеся мысли в кучу. Что делать? Как выпутаться? Есть ли хоть малейший шанс вырваться из этого порочного круга?

Раздался стук в дверь. Развернувшись, я поплёлся к двери, спотыкаясь о разбросанные инструменты и склянки.

– Кого ещё принесла нелёгкая? – проворчал я, вновь протирая глаза. Стук повторился, настойчивее и требовательнее.

– Иду, иду! – огрызнулся я, нашаривая замок.

Заржавевшая щеколда с протестом скрипнула, и я распахнул дверь. На пороге стояла девочка лет шестнадцати, с короткой тёмной стрижкой и карими, как лесной орех, глазами. Старенькое, но тщательно выглаженное зелёное платье облегало ее стройную фигурку. Тонкие, гибкие пальцы сжимали мокрый зонт, с которого на паркет капали крупные капли, образуя тёмную лужицу у её ног. Коричневые сандалии на босу ногу, и зелёный берет в тон платью кокетливо сдвинут набок.

Но больше всего поражали ее руки. Чуть длиннее обычных, с сильными, слегка изогнутыми пальцами, покрытыми тонкой, почти невидимой водяной рябью, словно у зверька. Внутренние стороны запястий излучали мягкое, призрачное свечение, намекая на ее полуводную натуру. Глаза, карие, с мерцающим отблеском, словно в них таилась глубина омута. И маленький, аккуратный чёрный носик. Вся она – хрупкое сочетание человеческой нежности и дикой, загадочной выдровой грации.

В ее взгляде, устремлённом на меня, читалась лёгкая задумчивость, словно она и сама не до конца понимала, кто она – человек или дитя воды.

«Выдра?!» – пронеслось в оглушённой голове.

– Ты ко мне? – с ноткой растерянности спросил я. Подняв голову, я попытался отыскать взглядом хоть кого-то из взрослых, ее родителей, например. Но коридор был пуст.

Маленькая посетительница, буравившая меня строгим взглядом, произнесла отчётливо, хоть и с ощутимой дрожью в голосе:

– Вы мистер Уэльс? – в ее больших глазах плескалась тревога, выдававшая неуверенность.

– Да, это я, – подтвердил я.

– Вы ведь детектив, верно?

– Да, все так.

– Тогда у меня для вас дело, – проговорила она, собравшись с духом. – Пожалуйста, спасите моего брата.

– Спасти? От чего? Он влип в какую-то историю? – скептически хмыкнул я.

– Я… не знаю… возможно…, – пробормотала она, явно что-то скрывая.

– Говори прямо, или наше знакомство на этом закончится, – отрезал я. Конечно можно было бы и помягче, но в тот миг меня не заботил не этикет.

Девочка замялась, словно подбирая слова, а затем тихо произнесла:

– Он исчез… несколько дней назад. Все твердят, что он связался с дурной компанией и сам виноват. Но я чувствую… я всем сердцем чувствую, что с ним случилось что-то ужасное. Он бы никогда не исчез просто так, по своей воле. Не оставил бы меня.

Я посмотрел на неё. В её глазах читалась решимость и в то же время страх.

– Ладно, – устало вздохнул я, широко распахивая дверь и жестом приглашая ее войти. Дождавшись, пока она робко ступит в мой кабинет, я выглянул в коридор и, постучав в соседнюю дверь, крикнул:

– Джозеф, чаю! У нас гости!

Заметив ее мимолётный взгляд, скользнувший по беспорядку, осколка и ещё одной пустой бутылке бренди в углу, я лишь пожал плечами:

– Прости, выдался трудный день.

Опустившись на колени, я спешно начал убирать вещи с пола: мусор в ведро, машинку и перья – на стол.

Приведя всё в более-менее пристойный вид, я наконец опустился в рабочее кресло и взглянул на девочку, которая скромно примостилась на самом краю старого кожаного дивана.

– Рассказывай все по порядку.

Она вздохнула, словно собираясь с мыслями, и начала:

– Меня зовут Сара Биркман. Я пришла к вам, потому что…

Внезапный скрип двери заставил ее вздрогнуть. На пороге возник силуэт молодого человека, едва перешагнувшего двадцатилетний рубеж. Рыжие волосы обрамляли бледное лицо с острыми чертами, которое мягко светилось в полумраке. Его глаза, ярко-зелёные, с вертикальными зрачками, напоминали кошачьи, а на макушке едва заметно торчали небольшие острые ушки.

Он был одет в облегающую бежевую рубашку, чёрную жилет и серые брюки, которые выгодно подчёркивали его стройную, гибкую фигуру. Каждое его движение было исполнено грации и ловкости, а во взгляде читалась загадочная смесь дружелюбия и дикой, необузданной натуры. Лёгкая улыбка тронула его губы, когда он, словно в очередном жесте гостеприимства, протянул небольшой серебряный поднос с двумя чашками дымящегося чая.

– Хватит пугать посетителей, – буркнул я, бросив взгляд на парня, и снова обратился к девочке. – Не бойтесь, это мой помощник. Можете продолжать.

– Кого я тут пугаю? – Джозеф подошёл к столу, ставя поднос. – Тебе бы самому привести себя в порядок. Больше похож на привидение, чем на детектива.

– Я в порядке, просто трудный день, – фыркнул я, беря кружку и делая первый глоток.

– Конечно, «день», – язвительно протянул Джозеф, делая в воздухе кавычки. – Скорее, неделя или месяц.

Я скривился от внезапной боли. Быстро провёл рукой по кружке и прошептал:

– Инфортес.

На мгновение на поверхности чая вспыхнула лёгкая искра. Глоток – и боль немного отступила.

– Уже лучше, – улыбнулся я, делая следующий глоток. Каждый глоток словно снимал с меня накопившуюся тяжесть. Ах да, вы все правильно поняли: взрыв принёс в этот мир не только зверолюдей, но и то, что во многих книгах называют магией. Хотя моя магия была крайне слабой, распространяясь лишь на малые заклинания.

Джозеф тем временем вовсю распушил свой хвост в прямом и переносном смысле.

Склонившись с нарочитой учтивостью, он смотрел на Сару, словно на диковинную птицу:

– Рад знакомству, Сара. Джозеф. Верный слуга, приставленный следить за этим лодырем.

Он нежно коснулся губами тыльной стороны её ладони.

– Рада познакомиться, – смутилась Сара, мило покраснев.

От этого слащавого жеста меня передернуло.

– Чёрт, Джозеф, перестань смущать наших гостей, – раздражённо рявкнул я, не отрываясь от чашки. – Займись уже хоть чем-нибудь полезным.

В ответ он лишь повернул ко мне голову и озорно высунул язык.

– Вот же наглец! А ещё меня лентяем называет, – проворчал я, делая очередной глоток. Горячий напиток приятно обжигал горло, помогая снять напряжение.

– Вы правы, мистер Уэльс, – произнесла Сара, голос её дрогнул, а взгляд омрачился, – мой брат исчез.

Я кивнул, выражая сочувствие и давая понять, что готов слушать.

– Продолжайте, не волнуйтесь, – тихо произнес я.

Джозеф протянул ей вторую чашку, улыбаясь своей очаровательной улыбкой, словно пытаясь компенсировать своим показным дружелюбием её горе.

– Он археолог. Работал в пригороде Лондона. Две недели он как обычно позвонил мне и с тех пор больше не выходил на связь.

Я пыталась его найти, но безрезультатно.

Я слегка наклонился вперёд, заинтересовавшись. Подобные истории до меня доходили, но обычно заканчивались ничем или оказывались выдумкой.

– Почему вы решили, что я могу вам помочь? – спросил я, поглаживая щетину на подбородке.

Она посмотрела на меня своими тёмными глазами, в которых боролись тревога и отчаянная надежда.

– Потому что вы знаете те места как свои пять пальцев, мистер Уэллс. Говорят, вы не боитесь совать нос туда, куда другие и глядеть боятся. А брат… Он не просто археолог. Он что-то нашёл. Что-то очень важное. Что-то, что привлекло нежелательное внимание.

Её рука слегка дрожала, выдавая, что за простенькой историей скрывается что-то гораздо более серьёзное.

Переглянувшись с Джозефом, мы обменялись понимающими взглядами.

– Хорошо, – произнес я медленно, откладывая стакан. – Расскажите все с самого начала. Где именно он пропал? Что он искал? И что это за "что-то", что он нашёл?

Она вздохнула, собираясь с духом, и начала свой рассказ.

Глава 2

13 часов 32 минуты.

Рассказ Сары закончился полчаса назад. Пообещав разобраться в этом деле и найти брата, я проводил её до двери, чувствуя себя опустошённым. Уставший, я откинулся на стул, потирая виски. Несмотря на болеутоляющий чай, голова продолжала напоминать о себе. Коктейль из бренди и размышлений – скверная штука.

Тяжело вздохнув, я приоткрыл глаза и встретился взглядом с Джозефом, занявшим место, которое еще недавно согревала Сара. Его обычно невозмутимое лицо было искажено напряжением, а хвост, словно наэлектризованный, стоял дыбом – он нервничал.

– Что скажешь? – спросил я, зная, что если сейчас не дать его чувствам вырваться наружу, он взорвётся, как перегревшийся чайник.

– Не знаю… – пробормотал он, нервно подёргивая тонкими усиками в такт каждому слову. – Что-то здесь не так. Пахнет гнилью.

– Да уж, не розами, – отмахнулся я, чувствуя, как усталость вновь наваливается тяжёлым грузом. – В нашем мире давно уже ничего не бывает кристально чистым.

– Ты как всегда прав, – едко заметил Джозеф. – Это ведь ты тут у нас детектив.

– Может, хватит? – выдохнул я, бросив на него взгляд.

– Да, ты прав. Извини, – примирительно поднял лапки Джозеф. Затем, посерьёзнев, добавил: – Зачем ты вообще взялся за её дело?

– Так она сама вошла, – вскинул я бровь, всем своим видом демонстрируя невинное удивление. – И что я должен был сделать? Выставить на улицу?

– То же, что и всегда, – пожал плечами Джозеф. – Открыть дверь, наорать, выгнать и захлопнуть. И снова погрузиться в сладостную пучину самобичевания.

Я поморщился, вытянув губы в недовольной гримасе, и развёл руками.

– Ассоциация позвонила. Сказали, если в течение двух недель не предоставлю отчёт по раскрытому делу, лишат лицензии.

– Понимаешь, Джозеф? Две недели! – наигранно всплеснул руками я.

– Брось, Генри. Ты же знаешь, даже если бы они захотели, то не смогли бы тебя лишить лицензии. Не забывай, у тебя орден от самой королевы за заслуги перед государством. За спасение целой нации!

Я хмыкнул, краешком губ тронув мимолетную улыбку. В памяти всплыл тот самый торжественный день, когда мне вручили орден, день, казавшийся сейчас далёким и нереальным. Словно вчерашний сон – торжественный зал, мерцающий хоровод свечей, приглушённые аплодисменты, похожие на шёпот ветра.

Безупречная колонна гвардейцев, словно изваянная из камня, отдавала мне честь, когда я, чеканя шаг, приближался к постаменту. Там, на троне, инкрустированном драгоценными камнями, восседала сама Королева Англии, ее взгляд пронзал меня насквозь. В тот миг, опьянённый властью и славой, я мнил себя непобедимым, словно рождённым для восхождения на Олимп.

– Золотые деньки, – прошептал я, и горечь воспоминаний обожгла горло. – Когда мир казался расстеленной передо мной скатертью.

Отмахнувшись от наваждения, я встретился взглядом с Джозефом. Его лицо сохраняло суровую невозмутимость, но в глубине глаз плескалось сочувствие. И я, натянув маску беззаботности, произнес с ироничной усмешкой:

– Ничто не вечно под луной, Джозеф. И наш орден, как и все сущее, однажды будет погребён в песках времени.

– Возможно, – кивнул он. – Но почему ты так думаешь?

– Тебе это действительно настолько важно? – проворчал я, сведя брови к переносице. – Я взялся за дело, радуйся. Ты же этого ждал, кажется, целую вечность.

– Да, я рад, что ты снова в седле, – Джозеф снова кивнул, поднимаясь с продавленного дивана. – Просто не хочу, чтобы ты снова себя закопал.

– Не паникуй, всё под контролем. Это всего лишь очередное лёгкое дело, – отмахнулся я.

– Ладно, – парень устало кивнул и двинулся к выходу.

У самой двери он замер на мгновение. Обернулся, и взгляд его буравил меня насквозь.

– Главное, чтобы это было не из-за неё.

Слова врезались в меня, словно осколки льда. Я потемнел лицом и нервно сглотнул, ощущая, как в горле пересохло.

Постояв у двери еще с минуту, Джозеф выпрямился и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. Я остался один на один со своими мыслями.

– Спасибо, Джозеф, – криво усмехнулся я в пустоту. – Как всегда, вовремя ткнул ножом в спину.

И вправду, какого черта я так рьяно ухватился за это дело? Логичного объяснения не найти, да и не хочется. Теперь у меня на плечах новая головная боль: пропажа молодого зверочеловека-выдры, Фрэнка Биркмана.

– Похоже, пора стряхнуть пыль с детективного плаща, – пробормотал я, устало выдыхая. Развернувшись к заваленному бумагами тумбочке, я подцепил бежевый, слегка выцветший конверт, оставленный Сарой. По её словам, внутри – всё, что осталось от Фрэнка.

Не теряя времени, я выдвинул верхний ящик стола и аккуратно извлёк оттуда тонкий нож. Отточенным движением я вскрыл конверт и высыпал его содержимое на столешницу.

Там лежала небольшая фотография – три на четыре – с сияющим Фрэнком. Бездонные голубые глаза, русые волосы – отличные от сестринских – и характерный вздёрнутый нос – всё это создавало запоминающийся портрет, застывший во времени.

– Похоже, семейная черта, – пробормотал я.

В конверте также покоился его паспорт, рядом – какие-то медицинские справки, для каких целей я пока не понимал. И, наконец, небольшой коричневый дневник. Потёртый, с обгрызенными уголками – видать, парень грыз его в минуты тревоги, – но всё еще вполне читабельный.

И на самом дне конверта, словно драгоценный артефакт, лежал маленький медальон, подвешенный на тонкой серебряной цепочке, мерцающей в тусклом дневном свете.

– И откуда это у него? – задумчиво произнес я, подняв медальон перед глазами. Их семья едва сводит концы с концами, а такая безделушка у местных ювелиров потянет на целое состояние. Неужели Фрэнк нашёл его? Или украл?

Сам медальон представлял собой католический крест длиной около трёх сантиметров, плотно обвитый змеями. Они были вырезаны настолько искусно, что казалось: стоит присмотреться повнимательней, и змеи оживут, зашипят и вновь зашевелятся, полностью поглотив крест своей извивающейся массой.

Но и это было еще не всё. На открытых участках, куда не дотягивалась змеиная чешуя, я заметил какие-то символы.

На первый взгляд они напоминали письмена, но ни в одной из известных мне культур я ничего подобного не встречал. Хотя, не исключено, что я просто чего-то не знаю – эрудицией я никогда не отличался.

Отложив медальон в сторону, я открыл дневник, осторожно перелистывая страницы и вчитываясь в неровные записи. Я сжал его в руке, ощущая прохладу металла и загадочную, необъяснимую тяжесть.

Страницы дневника были заполнены каллиграфическими строками, аккуратно вписанными от руки. Некоторые записи казались древними, с неясными символами и странными обозначениями.

Другие – более современными, с заметками о поездках и встречах.

Создавалось ощущение, что дневник вели два разных человека.

Один – философский, мудрый, но чуть нервный. Его записи напоминали размышления о вечных истинах и внутренней гармонии. Другой – умный, слегка импульсивный, но при этом рассудительный – вероятно, это принадлежит Фрэнку. Его заметки были более сдержанными, содержали логические выводы и планы.

Но кому тогда принадлежит вторая рука? Кто тот человек, чьи мысли скрыты за этим сочетанием стилей?

Я мысленно пытался разгадать смысл записей, когда вдруг заметил страницу, исписанную более крупными буквами. Там алела лишь одна фраза: «Он знает тайну». А под ней – едва различимая, словно намеренно искаженная, подпись: «…». Словно автор хотел оставить след, но не раскрыться полностью.

– Но кто же ты?.. – задумчиво прошептал я, а затем, отбросив дневник, раздражённо откинулся на спинку кресла, запустив пальцы в волосы.

– Ничего… – наконец выдохнул я, уставившись в потолок. Противный осадок не проходил, мысли словно застыли, что только сильнее бесило.

– Ладно, к дьяволу всё, – буркнул я, поднимаясь из-за стола. Сгрёб содержимое конверта, спрятал его во внутренний карман пиджака и решительно направился к двери.