Любовь-морковь и прочие Ананасы

– А у вас шизофреников в роду не было? – подозрительно спросила я.

Ананас вскинул голову и приподнял брови. Моргнул. Хмыкнул.

– С чего вдруг такие вопросы, Сан Санна? – в голосе его послышалось веселье. – Боитесь, что я нападу на вас ночью, расчленю, изнасилую и смою в сортире?

– Да, именно в таком вот порядке, – смутилась я.

Чего я ему этот вопрос задала? Не детей же мне от него рожать.

– Зря боитесь, – уверенно ответил Ананас. – Сначала изнасилую, потом все остальное. Можете не переживать.

– Фух, ну слава богу! – выдохнула я. – Вы только уж поаккуратнее, вот эти сережки мне от бабушки достались, они мне дороги.

– Сохраню как память о вас, – уверил мужчина, явно веселясь.

– Только не забудьте! – мрачно буркнула я в ответ.

Весельчак нашелся! Тоже мне!

– Вместе с ушами сохраню, – пообещал Дмитрий, и вдруг предложил: – Я думаю, мы с вами уже настолько близки, что пора переходить на «ты» и по имени. Все эти отчества порядком утомляют.

– Вроде, на брудершафт не пили, – иронично хмыкнула я, уже почти воткнув наушники в пока еще находящиеся при мне уши.

– А вы предлагаете выпить? – живо поинтересовался мужчина. – Я коньячку с собой прихватил, если что, обращайтесь.

Коньячку! Прихватил он! Я тоже не лыком шита, и тоже взяла с собой именно коньяк. Как-то так получилось, что с юности работала в мужском коллективе, а там предпочитали исключительно крепкие напитки, и меня к ним пристрастили. Ну, не настолько, чтобы пить в одиночестве, но в особо тяжелые дни я, бывало, могла опрокинуть стопку. Для сугреву, как говорил мой папочка.

– Ай-яй-яй, Дмитрий Анан… Анатольевич! – я вздернула бровь, едва не назвав этого фрукта Ананасовичем. – Что вы предлагаете делать девушке в купе? Напиться? Потом, поди, приставать начнете еще до расчленения? Поцелуев требовать, али еще чего срамного!

– Ой, ну что вы! – ухмыльнулся заведующий, роясь в рюкзаке и извлекая на свет божий бутылку марочного напитка. – Угостил муж пациентки. Чего, думаю, добру пропадать, возьму, вдруг пригодится. У вас, наверное, и у самой подобного полна коробочка.

– Не без этого, – кивнула я, вспоминая свой шкаф, одна полка в котором была заставлена разным видом алкоголя.

– А приставать… Ну, наверное, не буду, – задумчиво окинул меня взглядом начальник. – Вдруг вы деретесь?

– Еще и кусаюсь, – развеселилась я. – Давайте сюда ваш коньяк, вдруг удастся уснуть потом и проспать всю дорогу. Сутки мотыляться! И потом еще столько же обратно!

– Зато без дежурств, – извлекая следом за бутылкой и рюмки, метко заметил Дмитрий. – Когда еще получится так отдохнуть не в отпуске. Везде надо видеть позитив. Смена локации, отдых от работы, общение со старыми знакомыми, может, новое что-то узнаем.

– Новое? – я снова иронично хмыкнула, принимая рюмку из рук начальства. – Это вряд ли. Если только не придумали рожать через какое-нибудь иное отверстие.

– Вздрогнули? – отсалютовав мне рюмкой, Дмитрий лихо опрокинул ее в рот, скривился, втянул воздух и посмотрел, как я нюхаю свою порцию.

– Вздрогнули! – ответила в тон и повторила жест.

Горло и пищевод обожгло, прокатилось теплом, булькнуло в полупустой желудок, ведь поужинать я не успела, и погнало по жилам огонь.

– Хорош! – через некоторое время сказала я. – Но без закуски все ж я пас.

– А как же брудершафт? – обиделся Дмитрий. – Я уже настроился целоваться.

– Ну не все ж удовольствия сразу, – хмыкнула в ответ, оставляя рюмку. – Давайте хоть немного выдохнем, позволим вот этой дорожной романтике нас окутать, потом все остальное. У нас двое суток с вами наедине.

– И поцелуи?

– И поцелуи, – пообещала я, развеселившись. – Куда без них?

Картинно удовлетворенно вздохнув, Дмитрий Анатольевич закупорил бутылку, засунул обратно в рюкзак и провозгласил:

– Ну что, начнем наслаждаться путешествием!

С этими словами он лег на свою полку, отвернулся к стене и мгновенно уснул. Потрясающий человек!

7

А мне вот не спалось. Отчего-то в голову полезли всякие мысли, которых раньше я вообще у себя не наблюдала. О семье, о детях, о том, что будь у меня дочь, никто б не отправил меня в такое вот путешествие. Ну и можно было б и не дежурить так часто. И дома б ждал не только фикус, который я забывала поливать. Благо, Лидочка в один из визитов ко мне приперла горшок с автополивом, и теперь от меня требовалось заливать в него воду раз в три недели. Удобно, между прочим. Кота так не оставишь. И ребёнка тоже. Девочку. С кудряшками.

Чего эт я вообще?

В суете последних лет я никогда… ну ладно, будем честны, пару раз думала о детопроизводстве. Но как-то не хотелось от женатого мужика рожать, и поэтому для визитов Николая я прикупила свечи противозачаточные. Не сто процентов эффективность, но для моей угасающей фертильности вполне подходило. И вообще, наверное, надо завязывать этот вялотекущий роман длинною в половину жизни. В самом деле, найти достойного кандидата, да попробовать с ним. Но сначала бросить курить. Кстати, про это…

Вышла в тамбур, встала там в уголочке, достала сигарету. Не помню, когда я пристрастилась к этой пагубной привычке. Родители мои тоже курили, что мама, что папа, и оно как-то само собой случилось. Вредная привычка. Сначала ты красуешься перед одноклассниками, а потом начинаешь себя оправдывать тем, что можешь бросить в любой момент, потом начинаешь ловить удовольствие от затяжек, ну и вот она – пагубная привычка. Себе можно не врать, курю и наслаждаюсь. Правда, Лидочка мне уши прожужжала, что от моих волос и кожи воняет дымом, а вокруг рта скоро образуются кисетные морщины, от которых сможет помочь только пересадка яичников обезьяны.

– Не спится? – взъерошенный Дмитрий Анатольевич внезапно вырос за моей спиной, изрядно напугав.

– Тьфу, черт! – выругалась я. – Вы как строгий отец подкрадываетесь. Так и помереть можно.

– А я врача позову. Должен же быть в поезде хоть один врач, как думаете?

– Это вряд ли. – Пришлось выкинуть сигарету и повернуться к мужчине. – Откуда тут врачам-то взяться?

– Тогда придется самому. Рот-в рот, все дела. Так и потренирую навыки СЛР (сердечно-легочная реанимация. – прим.авт).

– Да, потом и брудершафт не понадобится, – усмехнулась я, начиная получать удовольствие от нашей поездки.

То ли коньяк сделал свое дело, то ли в целом обстановка, но тело будто расслабилось, и я даже позволила себе накатить еще рюмашку. Потом мы часа два с начальником хохотали над воспоминаниями о студенческих буднях, о начале работы, о курьезных случаях в практике. Давно я так хорошо время не проводила. Даже в сон не клонило отчего-то, хотя была уже глубокая ночь, и нормальные люди обычно в это время спят. Но мы ж не нормальные. Мы – врачи, а у нас чувство ритма сбито напрочь. Не то, что за танцы отвечает, а то, что за регулирование сна и бодрствования. Попробуй уснуть, когда тебе после суточного дежурства, в которое в туалет удалось отойти один раз, а поесть и того меньше, нужно остаться еще на весь рабочий день, отстоять у операционного стола, принять роды не один раз, выписать кучу пациенток домой, а потом еще и работой заведующего заняться. Сон для слабаков. Может, поэтому многие мои однокурсники выглядят старше своего возраста? Да и сама я не юная Ассоль… Вон, уже и морщинки в уголках глаз и пара седых волос. Благо, я блондинка, и это не так видно еще.

– Так, я спать! – Дмитрий, с которым мы как-то незаметно все же перешли на «ты», поднял руки ладонями вперед. – А то сейчас отключусь прямо во время беседы. Так оконфузиться в мои планы не входило.

Он подхватил свой несессер и отправился в санузел, а я быстро переоделась в специально купленную пижаму для поезда. Не хотелось сверкать голой задницей перед начальством, поэтому пришлось купить бриджи и футболку. В них и буду спать. Но сначала все же опробую чудеса дорожного душа. Когда еще РЖД удастся так меня удивить?

Через полчаса мы, умытые, пожелав друг другу спокойной ночи, отвернулись носами к стене и зависли в телефонах.

Мне писала моя ординатор Олеся, сообщая, что в родах очень сложная женщина, а вызвать некого, дежурный врач, Мария Владимировна, уже была в операционной, и что-то там тоже не клеилось. Пришлось выходить из купе и звонить начмеду с просьбой приехать. Как я поняла, ситуация была плачевная – дама во что бы то ни стало планировала родоразрешиться через естественные родовые пути и ни в какую не соглашалась на кесарево сечение, в то время как у плода уже значительно ухудшилось самочувствие. Из-за этого сон мой пропал окончательно, и я просто стояла у окна, глядя на мелькавшие во тьме огни фонарей.

Вот не понимаю этих упертых дам. Как будто от того, как ее родоразрешишь, будет зависеть, станет она хорошей матерью или нет. И ведь много тех, кто до последнего тянет, не давая разрешения извлечь младенца оперативно, а потом на мамских форумах жалуется, что врачи загубили дитачку.

Тьфу. Если я когда-нибудь забеременею, не дай бог умом тронуться настолько, чтоб стать как эти естествороженицы.

Вернувшись в купе, легла на свою полку, прислушалась к мерному стуку колес, и как-то незаметно для себя провалилась в сон. Снилась мне какая-то белиберда – мы втроем – я, начмед и заведующий, отчего-то полностью голые, стояли в операционной и оперировали… меня, извлекая на свет божий младенца женского пола, доношенного, 8-9 по Апгар. Та я, что рожала, счастливо захлюпала носом, а та я, что оперировала, возмутилась сим фактом. И настолько возмутилась, что даже проснулась, подскочив на месте и озираясь.

Поезд стоял, сосед мирно посапывал на своем месте, сквозь полузакрытое шторкой окно било солнце. Интересно, на какой мы станции? Но вставать было настолько лень, что я опять рухнула на постель, пытаясь поймать ускользающее сновидение. Однако, момент оказался упущен. Пришлось брать телефон в руки, включать и радоваться тому, что мудро отключила его на ночь, иначе поспать бы мне точно не удалось. Восемь звонков от Олеси, три от Николая, один от Марии Владимировны. Они там что, ку-ку? Ну даже если б я взяла трубку, дистанционно роды еще не научилась принимать.

Зевнув, отложила смартфон. Что бы там ни было, оно уже случилось, и портить себе нежданный отдых я не собиралась. Сейчас еще посплю, потом поем, потом опять посплю, а там уже и приехали.

Дмитрий, будто услышав мою возню, хотя я вела себя очень тихо, заворочался, открыл глаза и посмотрел на меня. Красивый до невозможности. Ну как вот у мужиков получается сразу просыпаться с таким лицом? Зато нам, слабому полу, приходится из кожи вон лезть, чтобы выглядеть прилично.

– Что-то случилось? Где мы? – с приятной хрипотцой в голосе поинтересовался он, потерев лицо рукой.

– Не знаю, стоим где-то, – пожала я плечами. – Тебя будить не стала, но ночью мне пришлось звонить начмеду, моя ординатор сама боялась, а там была ситуация на грани. Честно, не знаю, разрешили ли они ее. Или теперь на нашем отделении еще и смерть плода повиснет.

– Вот же черт! – выругался заведующий, приподнимаясь на локтях. – Вот так и знал, что стоит уехать, так какое-то говно случится!

– Мне кажется, говно случилось, когда мы оба поступили в мед, – философски заметила я. – Будь мы айтишниками, сидели бы сейчас на Бали, жарили свои жопы под солнышком, а не тряслись в поезде на конференцию, которая нам даром не нужна.

– Ммм, – промычал он в ответ, глядя в экран телефона. – Мда… Нет, ребенка успели извлечь. 1-2 по Апгар. Уже жалоба в министерство полетела. Вот что за люди, а? Чуть что – жаловаться.

(Апгар – шкала оценки состояния новорожденных, созданная Вирджинией Апгар в 1952г. -прим.авт.)

– Святое дело, – пожала я плечами. – Не уговорили, не объяснили, не доказали. Виновны по всем статьям. Ой, Дим, такое это грязное дело, что мы творим. Как и вся медицина сейчас.

– Я шел в мед со светлыми мыслями и желанием помогать людям, – возразил он. – Оно и сейчас есть. Чувство это. Просто порой очень обидно за себя и профессию. Ну ладно… Чем будем завтракать? Пошли в вагон-ресторан? Разведаем хоть, чем тут потчуют путешественников.

8

Конференция – это почти всегда скука смертная. Куча людей, часть из которых женщин как пациенток видела только на картинках в учебнике анатомии, кичатся друг перед другом знаниями и регалиями. Кто кого перерегалит. И что здесь делать мне? Доклад отчитала, на вопросы ответила, села на свое место и только было собралась вздремнуть, как сосед слева прошептал:

– Цирк с конями!

– Это вы мне? – я повернула голову в его сторону.

Собеседник оказался мужчиной около пятидесяти, худым, в очках и с залысинами.

– Это я в никуда, – отозвался он, а затем представился: – Доцент Скворцов Алексей Александрович.

– Александра Александровна Кибирева, врач. Просто врач. Даже не ассистент кафедры, – отозвалась я.

– О, так вот почему ваш доклад оказался интересным! – прищурился мужчина, повернувшись ко мне всем корпусом. – Так и подозревал, что вы не тыловая крыса, а на передовой.

– Передовая крыса, – кивнула я, краем глаза подмечая, как Дмитрий Ананасович двигается в нашу сторону.

Он тоже отчитал свой доклад и возвращался на место.

– Нет, – усмехнулся Скворцов, – не крыса, а трудовая пчелка. Эвон как вы интересно про домашние роды рассказывали. Небось, одолели вас такие случаи, да?

– Бывало, – пожала я плечами. – Не сказать, чтоб одолели, но проблем с ними вагон и тележка.

– Самойлов Дмитрий Анатольевич, – представился Ананас, усевшись на свое место.

Они с доцентом пожали друг другу руки, а затем как по мановению волшебной палочки в руках нашего нового знакомого оказалась фляжка с коньяком.

– Скучно, – заметил он, предлагая мне первой. – Будете?

Отчего ж не быть?

Приложившись губами и сделав глоток, я передала посуду хозяину, он тоже отпил, а затем угостил Дмитрия. Далее нам стало гораздо интереснее. Новый знакомый оказался той еще язвой и отпускал желчные комментарии по поводу многих выступающих.

– Вот подождите, завтра на банкете поближе с ними познакомитесь, – мрачно возвестил он по окончании первого дня.

– Может, не все так печально? – попыталась поддержать его я.

– Нет, все еще хуже, чем вы представляете. Сегодня они слушали ваши доклады и даже хвалили, а завтра начнется не просто цирк с конями, это будет феерия!

– Что-то вы настроены совсем пессимистично, коллега, – добродушно отозвался Дмитрий, подхватывая меня под локоть. – Уверен, все пройдет на высшем уровне. Мы ж все-таки существа с интеллектом, а не питекантропы какие-нибудь.

Оценив шутку, доцент заухал, одобрительно глядя на Диму.

– Посмотрим, – наконец, произнес он и откланялся.

– В отель? – поинтересовался мой начальник, но я мотнула головой.

– Нет, ни разу в Новосибирске не была, хочется прогуляться. Правда, я не знаю, как я на этих каблуках смогу ходить, поэтому будем гулять кругами там, где есть возможность найти лавочку, – ответила ему с улыбкой. – Если, конечно, ты не против.

– И я не был, – кивнул Ананас. – Значит, пошли гулять. Если что, я готов нести тебя на руках.

– Пупок развяжется, – хмыкнула я, но отчего-то стало приятно.

Самойлов оказался не только толковым врачом и красавчиком, а еще и джентльменом, если это слово применимо к русскому мужчине. Мы шагали медленно, любуясь красотами центра Сибири, негромко обсуждали доклады и пессимиста Скворцова.

– У нас на кафедре тоже такие были, – ударился в воспоминания Дима. – Неприятные в общении, правда, упертые, любящие все по старинке, без новшеств. А мир не стоит на одной точке, и если можно двигаться вперед, то зачем стоять на месте и оглядываться назад?

– Это тянет на тост! – я остановилась у парапета и потянула мужчину за руку. – И еще я хочу здесь фото. На фоне заката я буду чертовски хороша!

Внутри меня бурлил коньяк, создавая вихри радостного настроения, красивый мужчина рядом, прекрасный город, потрясающая погода – все это вызывало эмоции сродни со счастьем. Ну и пусть красавчик не мой, мне ж это не мешает наслаждаться его обществом.

– Ты и без заката чертовски хороша, – Дима отщелкал несколько фото и передал мне телефон обратно. – Почему на работе ты специально стараешься выглядеть неприметно? Такая яркая сегодня.

От смущения я порозовела до самых кончиков пальцев на ногах. Грудь распирало от эмоций, и все тело, казалось, горит от возбуждения. Не сексуального, хотя чуточку и от него, наверное. Все же очень приятно получать комплименты, а одобрение в глазах мужчины заставляло меня чувствовать внутри себя бурлящую радость.

– Работа – это работа, – пожала плечами ему в ответ. – Не люблю выделяться.

Мы медленно двинулись дальше, и шли так близко, что наши руки соприкасались, отчего будто электрические разряды покалывали это место. Сама обстановка казалась очень романтичной. Наверное, если б я поехала сюда с Николаем, мы бы уже вовсю целовались, невзирая на тысячи глаз вокруг. Но он там, он женат, а я здесь и с посторонним мужчиной, которого ни в коем случае нельзя делать своим любовником. Секс и работа несовместимы.

– Перекусим? – Дмитрий махнул рукой в сторону какого-то ресторана на набережной.

Усевшись за столик у окна, мы выбрали в меню блюда и коснулись бокалами, принесенными в качестве приветствия от ресторана. Я смотрела на небо Новосибирска, такое синее сейчас, без единого облачка, и ощущение безмятежной радости охватило всю меня.

– Такое чувство, что мне пора в отпуск, – переведя взгляд на собеседника, улыбнулась ему, уловив странный взгляд в свою сторону. – Это, конечно, тоже почти как отпуск, но хочется прям вот лежать на берегу, глядеть на закат, пить ледяное шампанское, а не вот это вот все.

– Я тоже сто лет в отпуске не был, – отозвался Дмитрий, откидываясь на спинку диванчика и чуть прищуренным взглядом осматривая мое лицо. – Смотрю на тебя, и будто совершенно другой человек передо мной. Та Сан Санна, что живет в роддоме, куда-то делась. Кто ты, коварная женщина? Куда дела мою коллегу?

Я прыснула. В студенчестве я любила яркие наряды и макияж, носила длинные волосы распущенными всегда, когда это было можно, заводила кучу романов, встречалась с разными парнями и наслаждалась жизнью. Но последние лет пятнадцать даже не помню, была ли на свидании. Работа-дом-работа и фикус. Даже сериалы не смотрела, не хватало ни сил, ни эмоций на это. Как-то со временем перестала красить сначала губы, потом ресницы, а потом и вовсе – мазнула кремом лицо и пошла доставать людей. В прямом смысле. К сегодняшней конференции мне пришлось косметику покупать заново, моя безнадежно испортилась.

– Твоя коллега, Дмитрий Анатольевич, осталась в роддоме, спит в уголочке. Я за нее.

– Хороша! – пригубил он вино и ухмыльнулся. – А я думаю, чего начмед хвостом вертит перед тобой, а он же тебя с института знает.

– Мы с ним давние приятели, – кивнула я, допивая вино и глядя, как официант вновь наполняет мой бокал.

– Только приятели? – в голосе его послышались странные нотки.

– Дим, я ж не спрашиваю, почему ты из Москвы приехал в наш город и устроился врачом в роддом, имея звание доктора наук, – я пожала плечами, вздернув бровь.

– Так это разве тайна? – он повторил мой жест. – У вас же ее уже наверняка обсосали со всех сторон. Так ты спишь с начмедом?

– Фу на тебя, – фыркнула я. – Ни разу не спала с начмедом. Хотя нет, вру, было дело в студенчестве еще, мы с ним в подвале на кушетке валетом дрыхли. Нас тогда санитарка тряпкой гоняла, чтоб мы работать шли, а мы с ног валились, вот и прилегли на пять минут, а проснулись в полдень. Здоровый молодой сон.

– Зараза ты! – засмеялся Дима. – Еще ухмыляешься!

Внутри меня бурлило вино, разгоняя веселье по венам. Пить на голодный желудок вредно, но весело. Моментально пьянеешь, и тянет на приключения.

– Конечно, ухмыляюсь, ты мне такие вопросы задаешь!

Нам принесли горячее, и я со стоном блаженства положила кусочек мяса в рот, принимаясь медленно его пережевывать.

– Господи, это такое счастье! Если не удовлетворены базовые потребности, то человек перестает быть цивилизованным.

– А какие вопросы тебе можно задавать?

– Да разные. Какие я книги люблю, например.

– И какие же?

Наш диалог порядком забавлял. Будто два философа упражнялись в остроумии. Он больше не лез в скользкую тему, и я тоже ее сознательно избегала. Смысл обсуждать то, что нас не касается? А уж то, сплю я с начмедом или спички в коробках пересчитываю – исключительно мое дело.

Мы просидели в ресторане часа два, не меньше. Я боялась вздохнуть лишний раз, боясь, что в районе моего раздувшегося от еды живота просто отлетит пуговица, настолько плотно набила желудок.

– Чувствую, что, если я еще проглочу хоть кусочек, – закрывая рот ладошкой, провозгласила я, – меня разорвет на две Александры.

– Ничего, я умею шить, – заверил меня Дмитрий, откидываясь назад. – Но согласен, что есть нам больше некуда. Я тоже чувствую себя как уточка фуа-гра.

– Кря-кря! – засмеялась я, похлопав себя по животу. – Пошли в гостиницу, пока нас тут не разморило.

– Боюсь, на этом диванчике мы не поместимся валетом, – с сомнением покосился мужчина на мебель. – Тут только бутербродом. Ты как предпочитаешь, сверху или снизу?

– Разумеется, я предпочитаю делать это на кровати, – отозвалась я, поднимая руку и подзывая официанта.

– Скукота какая! – отозвался Дмитрий, доставая бумажник и отсчитывая необходимое количество купюр.

На мой возглас, что счет необходимо поделить, он с таким недоумением посмотрел на меня, что я стушевалась.

– Сан Санна, еще б я с женщиной счета не делил! Ваш день – двадцать третье февраля, вот тогда можете, так и быть, заплатить за меня. И вообще, давайте обсудим ваш совершенно пуританский подход к расположению на мебели.

– А давайте, – развеселилась я, подхватывая его под руку. – Обсудим. Кровать – самое мое любимое место для этого.

– А я предпочитаю внезапные порывы, где нужда застанет, там и делать, – иронично взглянул он на меня сверху вниз.

Мы медленно шли по улице в сумерках, я крепко держала Дмитрия под руку и чувствовала себя странно счастливой. Как будто мы пара и у нас свидание. Такое вот необычное первое свидание.

– И что же, если в туалете застанет нужда?

Остановившись напротив нашей гостиницы, я повернулась и посмотрела в лицо Диме.

– Я делаю это и там, – загадочно отозвался он, и внезапно поднял руку, заправляя мне локон за ухо и касаясь кончиками пальцев виска, отчего будто вибрация прошла по коже в этом месте. – И я сейчас не о сне говорю.

9

Второй день конференции показался мне более интересным. Доклады сегодня читали по теме гинекологии, а я так давно и прочно увязла в акушерстве, что послушать о новинках в сфере женского здоровья и репродукции оказалось очень интересным. В процессе я даже поймала себя на мысли, что не пора ли мне уйти в репродуктологи и стать доктором, творящим жизни, а не принимающим их, настолько заинтересовала данная тема.

– Псс! Коньяк будешь? – Дмитрий ткнул меня в бок локтем и сунул фляжку в руки.

– Алкоголизм неизлечим, – шепнула я в ответ, приложившись к горлышку. – Откуда напиток?

Обжигающая жидкость коснулась губ, прокатилась по рту, пищеводу, окутала теплом желудок и принесла ощущение эйфории. Так и спиться недолго. Тем более, имея папашу-алкаша в анамнезе.

– Оттуда! – он многозначительно возвел очи долу. – Не думаешь же ты, что только доценты имеют в своем распоряжении фляжки с живительной жидкостью. А чем еще заниматься? Не в карты ж играть.

Засмеявшись в ответ, я огляделась. Мы сидели в середине, и вокруг нас, действительно, кто чем занимался – пара человек сидела с ноутбуками, кто-то спал, мужчина с большим животом уютно ел бутерброды, запивая из термоса чем-то горячим, и только мы предавались практически разврату буквально в центре зала.

– Дождемся перерыва, – многозначительно кивнул мне шеф. – Сегодня будет кофе-брейк вместо обеда, а заключительный момент в ресторане. Наедимся как в последний раз. Поезд у нас в пять утра, успеем развеяться.

– Опять едем в СВ? – усмехнулась я, уже не испытывая негатива при этой мысли.

– Ну не думаешь же ты, что я буду трястись в бичевозе в плацкарте, – высокомерно хмыкнул Ананас, задрав нос.

И сказано это было таким серьезным тоном, что я даже поверила. Пока не увидела, как в мою сторону косят глазами и подрагивают уголками губ.

– Действительно, чего мы в бичевозе-то! – кивнула я, переводя взгляд на докладчика.

– … в настоящее время бесплодие среди женщин позднего репродуктивного возраста – бич нашего общества! – провозгласил тот пафосно, кивая на экран, где были выведены цифры статистики.

– В позднем репродуктивном возрасте надо внуков нянчить. И вообще, что он имеет под поздним возрастом? Я вот тоже уже не юница, но еще и не старпер.