ПРОПАВШИЕ В ГОРАХ

Олег Дмитриев

ПРОПАВШИЕ В ГОРАХ

ПРОПАВШИЕ В ГОРАХ

ЧАСТЬ 1

ОЛЕСЯ

– Папа, папа, куда мы идем? – тараторила заплаканная девочка, которую за руку через лес тащил рослый мужчина.

Он не отвечал на вопросы своей дочери, а только дергал ее за руку, если она начинала сбавлять шаг или пыталась упираться. Осеннее небо было затянуто тучами. Моросил мелкий противный дождь. Девочке было холодно и страшно. Раньше она никогда так далеко в лес не заходила. В ее деревне детей с раннего возраста пугали злой колдуньей, которая живет в чаще и ест непослушных деток, которые одни уходили далеко от дома.

Вдруг мужчина остановился на небольшой полянке, повернулся к дочери и сказал:

– Стой здесь и никуда не уходи, – и быстро убежал прочь.

Девочка заплакала и закричала вслед:

– Не надо, не оставляй меня, мне страшно! – но шум шагов ее отца уже затих и она осталась совсем одна.

– Здравствуй, Олеся, – услышала девочка ласковый женский голос за своей спиной.

Обернувшись на звук, она увидела, что на другом краю полянки стоит женщина. Среднего роста, с растрепанными волосами, завернувшаяся не то в платок, не то в какие-то лохмотья.

Закричав от ужаса, поняв, что это та самая колдунья, девочка попыталась убежать прочь, но не смогла, ее тело словно окаменело и не слушалось.

– Не нужно, не бойся меня, – продолжила говорить женщина, – тебе я ничего плохого не сделаю. Люди даже не представляют, насколько ценную жертву они мне в этот раз привели. Ты необычная, ты можешь стать такой как я.

От этих слов Олесе стало еще страшнее, ей казалось, что сердце сейчас просто вырвется из груди. Но когда теплые руки легли ей на плечи, страх отступил, ноги снова стали ее слушаться, но она больше не хоте убежать, она смиренно пошла туда, куда ее повели.

***

Отряд из тридцати бойцов пробирался через тайгу, расстелившуюся по горам, туда, где у Небесного пика по информации, полученной их командиром, располагался лагерь или даже поселение белобандитов. Гражданская война уже почти закончена, но было необходимо добить остатки контрреволюционных банд, которые окопались и крепко засели в глухих уголках этого таежного края. Места тут были дремучие, непролазные, поэтому отряд был пеший. Можно было пройти по рекам, но тогда велик риск оказаться замеченными раньше времени. Поэтому командир, которого бойцы уважительно называли по имени-отчеству Аркадий Петрович, вел их самым трудным, но при этом неожиданным для противника путем. Хорошо, что была уже осень и трава упала, делая лес более проходимым.

– А почему «Небесный пик», а не «пики», их же три? Да и вообще рядом еще горы есть, – на привале, лежа на одеяле под раскидистой елкой, спросил Петруха, один их бойцов отряда.

– А я почем я знаю, – ответил ему Сидор.

– Не, ну смотри, три пика, ну и называли бы их «Небесные пики» или «Поднебесные»! – не унимался тот.

– Я смотрю, кому-то дорога слишком легко дается. Так я сейчас быстро тебе дело организую, – сказал бесшумно подошедший к нему Аркадий Петрович.

– Да какое еще дело? Мы же завтра уже должны выйти к долине, где эти недобитки засели. Перебьем их и все, домой, – ответил ему боец.

– Не радуйся и не похваляйся раньше времени. Мы не знаем точно, сколько их там и вообще как они обустроились. Там люди тоже жизнь повидавшие, да еще и с семьями, будут драться до последнего. Поэтому и нужно подойти тихо, аккуратно и сделать дело без лишнего шума, – рассудительно, глядя на горы, возвышающиеся над лесом, ответил командир.

– Эх, вот бы там кто из дворян был, я бы хоть свой парабеллум обновил! – с юношеским восторгом влез в разговор один из самых молодых солдат по прозвищу Шальной.

Несмотря на свой юный возраст, всего шестнадцать лет, он был уже закален в боях и не раз проявил себя как отважный, бесстрашный и очень сильный воин. Носил он свое прозвище заслуженно. Володей, настоящим именам, никто его не звал. Да он и сам представлялся исключительно прозвищем. Последним его подвигом была схватка с одним очень странным типом. Когда их отряд зашел в Кузнецкий край и закрепился в нем, он в составе разъезда отправился на разведку по окрестностям. Они наткнулись на одиноко стоящую избу, ничем не примечательную. В таких обычно жили лесники или егеря. Когда небольшой отряд из пяти человек подошел к дому, им навстречу из дверей вышел мужчина, вооруженный шашкой, висевшей на поясе, одет он был просто, как все крестьяне. В глаза Шальному бросилось то, что мужик весь был в серебряных украшениях. Кольца, цепи, подвески, браслеты. Как цыган, только не в золоте. Володя хорошо умел определять металл, просто взглянув на него. Собственно, из-за такого богатого убранства трое из группы Шального подошли к хозяину дома и решили поинтересоваться, а не из «бывших» ли дворян он и не хочет ли поделиться добром на нужды революции. Оставшийся в стороне Шальной не успел увидеть, как мужик выхватил шашку и мастерски, с неимоверной скоростью зарубил всех троих так быстро, что никто даже не успел снять винтовку с плеча. В следующее мгновение он отпрыгнул в сторону, прикрывшись от Шального четвертым бойцом по имени Валера. Валерий успел вскинуть винтовку, но не успел дослать патрон. Человек с шашкой перемещался очень грамотно и быстро, не убивая солдата, служившего ему прикрытием, но и не давая тому передернуть затвор, заставляя отбивать винтовкой удары острого лезвия.

Володя, не имея возможность выстрелить, не попав в товарища, решил сблизиться и либо ударить штыком, либо выстрелить в упор. Как только он подбежал к противнику, и тот, поняв, что достиг своей цели, рубанул по горлу Валере, атаковал Шального. Резкий уход в сторону, выстрел из винтовки прошел мимо, а передернуть затвор трехлинейки Вова уже не успел, ему пришлось отбивать быстрые удары шашкой. Но он был не промах в рукопашной, привыкший к нестандартным действиям, не раз спасавшим ему жизнь, он бросил винтовку со штыком как копье, при этом сам прыгнул вслед за ней, в кувырке выхватывая нож. Этот выпад, конечно, был отбит шашкой, но Шальной с выхваченным из-за голенища ножом уже был вплотную к врагу. Вцепившись в противника, начал колоть его. Через минуту все было кончено. Из отряда в пять человек он остался один, зато трофеи были очень богатыми.

Помимо того серебра, что было надето на человеке, в его доме, который к слову был обычным крестьянским, без изысков, нашлись еще серебряные изделия и пара слитков. Но самое удивительное, что среди прочего были патроны с серебряными пулями. При этом патронов с обычными пулями не было. Из оружия обнаружились обычная трехлинейная винтовка и немецкий пистолет парабеллум. Лезвие шашки, штык от винтовки и несколько ножей были покрыты серебром.

 Принеся такое богатство в штаб отряда, он получил похвалу от командира и комиссара. Даже потеря четырех бойцов отошла на второй план. Шальной стал обладателем парабеллума и патронов к нему с серебряными пулями в качестве награды. Штык, между гранями которого были впаяны серебряные полосы, он сам оставил себе еще в доме убитого. А еще он взял подвеску, которая висела на шее этого странного мужика. Ее украшали странные узоры, и с первого взгляда на нее Шальной отказался с ней расставаться, он словно прикипел к ней, или она к нему.

– Я им дворян буду в расход пускать, – хвастался он перед товарищами, демонстрируя трофейный пистолет. – Ну а что? Они же привыкли из серебряной посуды есть, вот и наедятся у меня!

– Так, всем спать, часовые на постах, смена по графику, – резко прервал разговоры и воспоминания командир.

Шальной, Сидор и Петруха, завернулись в одеяла и прижавшись друг к другу, начали засыпать. Осенние ночи в горах были очень холодными, а вместе можно было сохранить больше тепла. Костры не разжигали, соблюдая маскировку.

***

Утро. Морозно. На опавшей траве и листве лежит белый иней. День на удивление будет ясным. Последние несколько дней отряд мок и мерз под дождем, который  практически не прекращался. В такую погоду замечательно гулять по лесу. Травы и надоедливых насекомых уже нет. Еще нет мороза, а прохлада легко побеждается теплой кофтой или курткой. Вокруг много красок. Лес, который летом однообразно зеленый, сейчас расцвел множеством цветов. Зеленые, золотые, красные краски создавали пестрый ковер, если смотреть на лес сверху, со склона горы. И не верится, что совсем скоро вся эта красота облетит, оборванная порывами холодного ветра, лес станет голым, мрачным, неприветливым. А потом его накроет снег, и он уснет до следующего года. Но этот день должен был стать совсем другим, для многих он станет последним.

Вчера отряд подошел к поселению. С перевала они насчитали почти десяток домов и еще несколько построек. Странно, что так хорошо эти недобитки смогли обжиться в таком диком месте. И в такой короткий срок. Конечно, они имели связь с внешним миром, ходили по рекам, но все же. На склоне горы бойцы заняли позиции. Атаковать планировали рано утром, в самое тихое и сонное время.

Аркадий Петрович отправил разведчиков вечером, чтобы посчитать количество людей, кто, где живет, сколько мужиков, какое оружие, есть ли посты с часовыми. Но разведчики не вернулись ни ночью, как были должны, ни утром.

Командир начинал нервничать. Если его людей увидели, то значит в поселении все уже в курсе о них и готовы к бою, а это плохо. Но не было ни выстрелов, ни криков. Не могли троих его бойцов вот так взять без шума. Здесь что-то не то. Он тихо позвал к себе ближайшего солдата, намереваясь отправить его проверить обстановку. Но тот никак не отреагировал, продолжая смотреть перед собой стеклянным взглядом. Другие солдаты, которых видел Аркадий со своей позиции, вели себя точно также, словно окаменевшие, не реагируя ни на слова, ни на брошенные в них камешки.

– Не пытайся, они не слышат тебя, – раздался рядом женский голос.

Командир инстинктивно, отработанным движением упал на спину в противоположную от опасности сторону и вскинул винтовку. Точнее попытался ее вскинуть. Руки онемели и не слушались.

– И это не делай, не получится, – сказала женщина, сидящая на поваленной березе в паре метрах от него.

Как она смогла подойти к нему незамеченной, ведь кругом его бойцы? Да и он сам был матерым воином, подкрасться к которому было очень непросто.

– Кто ты такая? – тихо спросил Аркадий. Он в глубине души еще надеялся, что можно сохранить тайну их присутствия, поэтому старался не шуметь.

– Меня зовут Лада, я – хозяйка этих мест и покровительница тех людей, которым вы хотите принести беду и горе. Они пришли сюда и живут со мной в уговоре. Вам здесь не место. Уходите отсюда. Троих твоих людей я уже взяла себе, они останутся как расплата за ваши намерения. А ты с остальными уходи, пока я отпускаю, – величественно, властно, медленно произнесла женщина.

За ее спиной произошло какое-то движение. Петрович сразу отвел взгляд в сторону. Он знал, что, скорее всего, там его человек крадется к ней сзади и нельзя смотреть на него, чтобы не выдать взглядом. Это оказался Шальной. Что-то почуяв, Лада пристально посмотрела на Аркадия, но в этот момент крепкая рука обхватила ее сзади и зажала рот, а вторая начал бить ножом под лопатки. Володя сделал все просто идеально, бесшумно подкрался и четко «снял» непрошенную гостью. И в тот момент, когда безжизненное тело женщины, придерживаемое Шальным, должно было тихо опуститься на землю, сам парень, схваченный женскими руками, взмыл в воздух и пролетев несколько метров, упал на землю. От удара у него вылетел воздух из легких, от боли перед глазами заплясали красные круги. Весь отряд пришел в движение, оцепенение начало спадать. Командир смог поднять винтовку и выстрелить. Он уже не боялся выдать свое присутствие. На его глазах обычная с виду женщина, получившая не менее пяти ударов ножом, которые должны были попасть в сердце и легкие, просто как пушинку швырнула одного из его лучших бойцов на несколько метров. Сама при этом легко соскочила с березы и встала в полный рост. Аркадий мог поклясться хоть чем, что видел, как летящая в нее пуля начала замедляться и менять траекторию, облетая ее стороной.

Лицо Лады исказилось хищным оскалом, а глаза вспыхнули зеленым огнем. Она только на секунду бросила удивленный взгляд на Шального, корчащегося от боли в стороне. И вновь обернулась к командиру. Убежденный материалист, не верящий ни во что, кроме идеалов революции, Аркадий Петрович испытал страх, равного которому он еще не знал. Солдаты, которые только начали приходить в себя, снова замерли.

– Ну, вот и все, теперь вы не уйдете отсюда, – хищно проговорила женщина. – Давай, поиграем с тобой. Я чувствую твой страх. Сможешь с ним справиться? Давай, доставай свою шашку, сразись со мной, если ты будешь храбро сражаться, то может, я кого-то и пощажу.

Почувствовав, что оцепенение полностью прошло, он вскочил на ноги, выхватил из ножен шашку, ту саму, которую трофеем взял Шальной, и приготовился к драке. Но ей не суждено было случиться. Хлопок выстрела раздался немного в стороне, и женщина с непонимающим взглядом упала на колени. Она снова не заметила, как Шальной пришел в себя, достал свой парабеллум и выстрелил в нее. Не понимая, что происходит,  почему эта пуля так больно ранила ее и заставила упасть, Лада попробовала подняться, но второй выстрел снова осадил ее. В эту же секунду, поставленный удар шашки отсек ей голову.

Аркадий Петрович мог поклясться, что в тот момент, когда отрубленная голова Лады упала на землю, вдалеке в лесу раздался женский крик, полный ликования и ненависти.

Весь отряд пришел в движение. Бойцы, которые, как оказалось, все видели и слышали, но не могли ничего делать, приходили в себя. Все спрашивали друг у друга, что это было, кто она такая. Взоры устремились на командира, от него ждали объяснения и дальнейших указаний. Но сам Аркадий Петрович был в замешательстве, возможно, впервые в жизни. Крики и выстрелы, раздавшиеся снизу, со стороны деревни избавили его от необходимости обдумывать произошедшее и что-то объяснять своим людям. Белобандиты атаковали их отряд. Завязался бой. Петрович старался быстро организовать оборону, и это у него получалось.

Очень скоро лес наполнился криками раненых и умирающих. Обе стороны знали, что это бой насмерть, отступить здесь не получится ни у кого.

***

То, что Лада умерла, Олеся почувствовала сразу. Та связь, которая держала ее под контролем ведуньи, исчезла впервые с момента, когда она не смогла пройти обряд перерождения и осталась существовать между двумя мирами, не будучи ни человеком, ни иной. Не получив полноценной силы, но утратив человеческую сущность. Все эти годы, а точнее четыре столетия она была служанкой. Лада кормила ее, давая часть от жертв, которые ей приносили, или которые она находила сама, но Олесе этого было мало. Им иногда приходилось скитаться, уходить от людей, с которыми им было сложно ужиться рядом. Они забрались в эти горы. Лада говорила, что многие из них ушли в такие места. А недавно рядом поселились люди. С ними Ладе удалось договориться.

Внутри девушки жила злость, ненависть к людям, к тем, кто отдал ее в жертву этой ведьме и обрек на такое существование. Она никогда не понимала, почему ее хозяйка, обладая огромной силой, умеющая творить чудеса, практически не пользуется этим. Почему она дружит с людьми, называя это уговором? Почему она ест их только четыре раза в году? Это же так вкусно, так сладко, дает столько силы! Почему она помогала этим жалким ничтожным существам?

Сама Олеся, как обращенная, а именно так ее называла Лада, обладала большой физической силой, умела накладывать морок, могла чувствовать людей на большом расстоянии. Она отлично разбиралась в травах и умела готовить разные зелья и отвары.

Девушка мечтала, что когда-нибудь она станет свободной и сможет сполна отплатить людишкам, будет их убивать и есть, когда захочет, сможет мстить им за себя. Но за такие мысли Лада наказывала ее.

И вот сейчас она спускалась по склону к деревне, которая когда-то была под их покровительством, куда она носила отвары и зелья по указанию ведуньи, когда кто-то болел. И вот сейчас поселение горело. Горели все дома. Видимо, люди, которых она учуяла еще пару дней назад и которых хотела прогнать Лада, все же добились своего.

Олеся остановилась и прислушалась. Ну точно, двое из тех, кто пришел сюда недавно, идут по берегу реки. Всего двое осталось в живых. Они взволнованы, эмоции их захлестывают. У ведьмы даже потекли слюни от предвкушения пиршества. Больше живых нет на многие километры вокруг. Только покойники, а может, и неупокойники, кто их знает? Пришло время для первой охоты!

***

Бой был яростным, но не очень долгим. Мужиков, способных хорошо сражаться, в деревне оказало немного. Их удалось довольно быстро отбросить назад к поселку. Правда, в самом поселении в бой вступили еще бабы и подростки. Хорошее знание местности, организованная оборона дали свои плоды. От отряда Аркадия Петровича в живых сталось четыре человека: он сам, хоть и тяжело ранен, но жив, и три закадычных друга – Шальной, Сидор и Петруха. Они как раз заканчивали запирать дверь сарая, в который согнали уцелевших жителей поселка и стащили трупы убитых, после чего обложили стены сеном и подожгли. Рев пламени заглушил крики и плачь умирающих в огне.

– Надо наших было похоронить, – тяжело дыша, сказал Аркадий. Он с забинтованной грудью сидел на скамейке у дома старосты деревни.

– Командир, сил нет могилу копать. Ну правда! Пусть их огонь похоронит со всеми, – убеждал его боец, присаживаясь рядом.

– Нет, – отрезал Петрович, – надо по-людски хоронить было, они наши товарищи!

– Смотрите братцы, что я нашел в доме! – закричал Шальной, спускаясь с крыльца, держа в руке небольшой слиток желтого металла.

Петруха и Сидор подбежали к нему. Сидор – старший из троицы взял слиток в руки, покрутил его и спросил:

– Это что, золото?

– Оно самое! – восторженно ответил Шальной, – Там его еще много! Эти недобитки, похоже, тут золотишко мыли в полный рост! Я еще во время боя приметил кое-какой инструмент в одном из сараев. Вот почему они тут так кучеряво жили!

Сидор ничего не ответил, а просто пошел в дом старосты и скрылся в дверном проеме.

– Вот так удача, – тихо, прошептал Аркадий, – хоть как-то смоем с себя позор потери всего отряда. Отдадим золото в партию, оно сейчас очень нужно нашему молодому государству.

Через бинты на его груди начала проступать кровь. Он, как и положено командиру, во главе отряда ворвался в деревню, начал проверять дома и в сенях первого получил удар вилами от какой-то девки.

– Сколько там еще таких слитков? – спросил Петрович.

–Нууу, – задумался Шальной, – я вот столько видел, на столе лежат, – и показал командиру три раза по пять пальцев. Считать, как читать и писать он не умел.

– У тебя, похоже, чуйка на драгоценности, – продолжил Аркадий, – тебе после войны надо в геолог… – договорить о не успел. Пуля, выпущенная из винтовки Сидора, вышедшего из дома, пробила ему голову. Тело прославленного командира, прозванного палачом, за неоправданно жестокие методы насаждения нового порядка, упало на землю.

– Тихо! Спокойно! Уберите стволы! – закричал Сидор своим товарищам, которые уже успели прицелиться в него. – Послушайте! Война скоро закончится, и куда мы дальше? Вот ты, Шальной, что ты умеешь? Куда пойдешь, чем зарабатывать будешь? А ты, Петруха? Ты до войны кем был? Коров пас! И опять на пастбище пойдешь? Там в доме золота столько, что нам троим хватит на всю жизнь, и наши дети еще будут вкусно три раза в день есть и рубахи только новые носить! А он это золото в партию отдаст, а нам только одобрительно по плечу похлопают!

– Ты сейчас говоришь как контра! – закричал Шальной.

– Тише, не шуми, – положив руку на ствол его винтовки и тихонько опустив его вниз, сказал Петруха, – он дело говорит.

После долгих споров и уговоров Шального, который еще не успел обзавестись семьей и не особо представлял себе, что такое жизнь не в родительском доме и не за казенный счет как сейчас, старшие и более опытные товарищи ему быстро все объяснили, все их перспективы и что сейчас у них есть реальный шанс изменить свои жизни. Они возьмут золото, по рекам выйдут к людям, возьмут себе другие имена. А старые Сидор, Петруха и Шальной погибли в этих дремучих горах со всем отрядом. Кто их искать будет? Никто! Кому они нужны? Никому! Главное – молчать о своем прошлом, и все будет хорошо.

Ограбив селение, взяв с собой только самое необходимое, то есть оружие, еду и золото, они тронулись в путь. За своими спинами они оставили только пылающие дома, в которых догорали тела жителей деревни и их бывших сослуживцев. Их прошлая жизнь горела в огне.

***

Шальной был безграмотным, но не дураком. Наоборот, он очень хорошо соображал и быстро ориентировался в ситуации. Сначала они шли по хорошо протоптанной тропинке вдоль реки, на которой стояла деревня. Потом Петруха и Сидор начали забирать в сторону от реки, поднимаясь в гору, при этом уходя с тропы и двигаясь по бездорожью.

Володя их сразу окликнул, не поняв маневра, но они оба начали утверждать, что идут по тропе, а по берегу дороги больше нет. Никакие уговоры и вразумления не могли их остановить. Они шли словно зачарованные. Ну не драться же с ними? Да и золото у них в вещмешках. Нельзя от них отставать.

 Ясный солнечный день катился к концу. Солнце уже скрылось за вершинами гор, и на тайгу опустились сумерки. Лес вокруг становился злым, недружелюбным. Хотя он и раньше не особо нравился Вовке, но сейчас, после расправы над деревней ему казалось, что за ними кто-то следит. Чудились странные звуки, словно кто-то идет рядом или посмеивается. А главное, что серебряная подвеска на груди довольно сильно нагрелась. Первый раз он это почувствовал перед тем, как появилась эта странная баба, которую он пытался зарезать. Но тогда она прям обжигала грудь, а сейчас была еле теплая. Может, просто потому, что нагрелась от его тела, под одеждой?

– Да остановитесь же вы! Надо лагерь ставить! – уже на пределе своих нервов закричал Шальной.

– Не ори, скоро уже придем, вот за этим склоном должна быть изба, – ответил Сидор, который и так был лидером в их троице, а теперь и вовсе стал полноценным командиром.

– Какая изба, ты откуда знаешь? – спросил Вова.

– Да, это… – вдруг задумался старший, словно вспоминая, откуда он мог знать про избу, но потом выдал. – А! Точно! Это же я в карте у Петровича видел.

– Ну, если в карте… – себе под нос пробубнил Шальной.

И действительно, как только они обогнули склон горы, увидели небольшую простенькую избушку. Рядом из построек был только туалет. Трава перед домом вытоптана, значит, люди бывали тут довольно часто. А вот дым из трубы не шел.

То, что Петруха и Сидор не стали изучать обстановку, а поперли к дому как к себе в родную хату, Шального уже не удивило. Он начал думать, что его товарищи просто тронулись умом от свалившегося на них богатства. Сам он, сказав, что пока останется и понаблюдает, отошел в сторону и присел за деревом. Товарищи посмотрели на него как на ненормального, но ничего не сказав, пошли в дом.

Время шло, ничего не происходило. Из дома вышел Петруха и начал ходить вокруг, что-то выискивая. Решив, что все нормально, Шальной тоже пошел к друзьям.

– Ты что потерял? – спросил он товарища.

– Да ищу дровяник, в избе очаг вместо печи с дымоходом, а дров нет. Лучин, свечей, и уж тем более керосинки тоже нет, – возмущенно рассказывал Петя.

Действительно, дом внутри был странным. Под потолком на стропилах были развешаны пучки сушеных трав, от которых в доме стоял пряный запах. Из мебели были две лавки вдоль стен, используемых как постели. Одна широкая, могла разместить на себе сразу двух человек. На ней лежали подушки и шкуры животных.  Вторая совсем узкая, без подушек, только шкуры. В центре стоял квадратный стол и по сторонам от него две лавки, небольшие, только чтоб сесть можно было. У входа на торчащих из стены сучках висела одежда, судя по всему, женская. В углу был сложен очаг, над которым висел закопченный котел. Было видно, что ни очагом, ни котлом довольно давно не пользовались. Рядом с ним стояла небольшая кадушка с водой.

– Во, хвороста насобирал, – открыв дверь, объявил Петруха и бросил на пол большую охапку сухих веток.

После того, как на улице совсем стемнело, единственными источниками света в избе были очаг и свеча, которая нашлась у Сидора. На улице было полнолуние, но свет луны почти не проникал через маленькое мутное окошко.

– Интересно, чей это дом, кто тут жил? – спросил Шальной.

– Может, охотник. Я слышал, они в лесу себе такие избушки ставят, чтоб зимой ночевать, – ответил ему Петруха.

– Да не, – возразил Сидор, – ты че, не видишь, шмотье бабское!