Грань Сновидений

Наше первое совместное путешествие было медленным, осторожным погружением в самый край мира сновидений. Пейзаж вокруг меня был одновременно знакомым и чудовищно чуждым, как отражение в треснутом зеркале, где я вижу себя, но знаю, что это не совсем я. Мы стояли на чем-то, что когда-то было улицей, но теперь она была вымощена не асфальтом, а пульсирующей, серой плотью, из которой проступали чьи-то неясные кости. Дома вокруг были теми же искаженными пиками, что и раньше, но их формы теперь казались более устойчивыми, словно сам мир сновидений принял меня как своего гостя, хотя и нежеланного.

Я учился дышать в этом кошмаре. Тень-Советник не давал инструкций, но я чувствовал его незримое присутствие, его "внимание", которое, казалось, помогало мне сфокусироваться. Когда вокруг меня начинал рассыпаться ландшафт – здания превращались в пыль, а земля под ногами – в кипящую бездну – я концентрировался на единственном стабильном объекте: тени моего проводника. Это помогало мне удержать свой рассудок от окончательного распада. Я учился воспринимать этот мир не глазами, а всеми чувствами сразу, улавливая запахи гниющей листвы, звук далекого плача, привкус металла во рту.

Правила этого мира были нелогичными, но по-своему предсказуемыми. Здесь не действовали законы физики, но действовали законы эмоций. Мой страх, мое сомнение, моя тревога – все это давало силу окружению. Если я паниковал, мир вокруг становился агрессивнее, здания обрушивались, земля проваливалась. Если я проявлял хоть долю решимости, хотя бы крошечный проблеск контроля, мир на мгновение замирал, будто смущенный.

Мы встречали странных, призрачных фигур, которые появлялись из стен или поднимались из-под земли. Они были полупрозрачными, их формы напоминали людей, но лишены были каких-либо черт, кроме смутного очертания. Они не нападали физически, но их присутствие было тяжелым, давящим. Они были "Поглотителями Сомнений", как я их назвал. Они просто стояли, смотрели на меня, и их взгляды, лишенные глаз, вытягивали из меня мою неуверенность, мои тревоги, мою боязнь потерять себя. Я чувствовал, как энергия утекает из меня, как мое сознание начинает рябить, и только присутствие Тень-Советника, его безмолвная, но ощутимая поддержка, помогало мне прогнать их или пройти мимо, не поддавшись их безмолвному зову.

Я все еще чувствовал глубокую тревогу по поводу истинных мотивов Тень-Советника. Он был проводником, но был ли он другом? Или просто использовал меня для своих целей, о которых я пока не догадывался? Его глаза-звезды были слишком древними, слишком холодными, чтобы в них можно было прочитать хоть что-то. Но я знал одно: без него я был бы обречен. Я был глубоко внутри чужого мира, который постепенно становился моим, и каждый шаг вперед был шагом на неизведанную территорию. Я, Каин Сумрак, теперь не просто писал ужасы, я жил в них, и мое выживание зависело от этой таинственной тени рядом со мной.

Глава X. Лабиринт Дома: Прихожая Изломов

«Самое надежное место – это то, которое знаешь лучше всего, – произнес в моем сознании голос Тень-Советника, и его тень, казалось, стала чуть плотнее. – А значит, оно же – самое опасное».

И он был прав. Наше путешествие вглубь этого мира кошмаров началось не с какой-то абстрактной локации, а с моего собственного дома. Но это был уже не мой дом. Это была его извращенная, живая карикатура, гигантский, пульсирующий лабиринт, меняющийся с каждым моим вдохом.

Мы стояли в прихожей. Знакомая вешалка для пальто теперь была похожа на скелет из скрюченных костей, из которых свисали лохмотья. Старое зеркало над ней было мутным, искаженным, его поверхность напоминала жидкую ртуть, в которой мелькали миллионы моих испуганных отражений. Пол под ногами был не из привычной древесины, а из чего-то мягкого, податливого, что слегка прогибалось и пружинило под моими ботинками, будто я ступал по живому организму. Я чувствовал легкий, едва уловимый пульс, проходящий через всю структуру.

Но самым тревожным были двери. Обычно в моей прихожей было три двери: одна в гостиную, одна в кухню, одна на лестницу. Теперь их было десяток. Они были разного размера, разного цвета, сделанные из разных материалов. Одна – из черного, пористого камня, другая – из блестящего, металлического сплава, третья – из дерева, но такого старого и искореженного, что оно казалось живым, его сучки напоминали злобные глаза. Каждая дверь имела свою ауру, свою энергию. Некоторые манили обещанием покоя, другие – пугали ощущением древнего, дремлющего зла.

Тень-Советник стоял рядом, его форма едва заметно колебалась. Он не говорил, но я чувствовал его призыв двигаться, выбирать. Я попытался открыть первую дверь, которая выглядела наиболее привычно. Но она не поддалась. Вместо этого, из-за нее послышался глухой, заунывный стон, от которого по спине пробежал холодок. Я отшатнулся.

Мне нужно было выбрать. Я прислушивался к своим ощущениям, к интуиции, которая в этом мире, казалось, работала лучше логики. Я выбрал дверь, сделанную из какого-то синеватого, полупрозрачного материала, напоминающего застывшую воду. Моя рука дрогнула на холодной, скользкой поверхности. Я толкнул.

Дверь распахнулась не в комнату, а в вихрь образов. На мгновение я увидел свой дом в детстве: залитый солнцем, полный смеха. Затем – свой кабинет, заваленный рукописями, с красным светом заката. Затем – темную, бездонную пропасть, из которой доносился звук падающих камней. Это были обрывки моего прошлого, моего будущего, моих страхов и надежд, смешанные в один хаотичный поток. Мне пришлось сделать усилие, чтобы не поддаться этому головокружительному водовороту воспоминаний и предчувствий.

Мы прошли сквозь эту дверь, и она захлопнулась за нами с влажным, чмокающим звуком. Прихожая исчезла. Впереди был новый ужас, но я чувствовал, что сделал первый шаг в самое сердце моего личного лабиринта. Мой дом стал вратами, и я вошел в них, ведомый тенью и собственным, нарастающим, но уже осмысленным отчаянием.

Глава XI. Лабиринт Дома: Зал Отражений

Вихрь образов, сквозь который мы прошли, растворился, и я оказался в совершенно ином пространстве. Прихожая исчезла без следа, уступив место огромному, бесконечному залу. Его потолок терялся где-то в вышине, за пределами моего зрения, а пол был идеально гладкой, черной поверхностью, отражающей все, что находилось над ней, как идеально отполированное, темное стекло. Но вместо стен здесь были зеркала. Высокие, без швов, уходящие вверх и в стороны, насколько хватало глаз. И в них отражалось не только то, что было вокруг меня, но и… я сам.

Тысячи Каинов Сумраков, каждый со своим выражением лица, со своим оттенком боли и отчаяния. Это не были простые отражения. Они были живыми. Когда я двигался, они двигались, но их движения были чуть запаздывающими или чуть опережающими мои, создавая жуткое ощущение диссонанса.

Я видел себя в разные периоды жизни. Молодой, амбициозный автор, горящий идеями, его глаза полны нетерпения и жажды признания. Он улыбался мне из зеркала, его улыбка была почти хищной. "Помнишь, Каин? Ты был полон огня. Что с тобой стало?" – беззвучно шептал он, и я чувствовал, как его слова проникают в мой мозг, заставляя меня сомневаться в нынешнем себе.

Рядом с ним появлялся Каин, стареющий и уставший, с потухшим взглядом и морщинами глубокой скорби на лице. Он смотрел на меня с невыносимой тоской. "Все закончится так, Каин. Вся твоя слава, все твои слова – это пыль. Ты будешь забыт". Его беззвучный шепот был холодным и отрезвляющим.

Еще одно отражение было самым пугающим. Это был Каин, охваченный безумием. Его глаза были широко распахнуты и полны дикого, безумного огня, а на губах играла жуткая, бессмысленная улыбка. Он был пленником собственных мыслей, его волосы растрепаны, одежда изодрана. Он не говорил, лишь молча смотрел, и этот взгляд был обещанием того, куда я могу скатиться, если потеряю контроль.

Моя тень, Тень-Советник, тоже отражалась в зеркалах, но его формы были еще более текучими, еще более неуловимыми, чем обычно. В одном зеркале он был похож на длинную, костлявую руку, тянущуюся ко мне. В другом – на сгусток звездной пыли. Он стоял чуть позади меня, его глаза-звезды смотрели прямо в зеркало, но не на меня, а куда-то сквозь отражения, будто он видел нечто, что было скрыто от моего взгляда.

Каждое отражение пыталось заманить меня, отвлечь, нашептывая об успехах и провалах, о сожалениях и несбывшихся надеждах. Я чувствовал, как самокритика и сомнения нарастают во мне, словно тысячи голосов кричали в моей голове. Эти отражения были моими собственными, глубоко укоренившимися страхами: страхом потери таланта, страхом забвения, страхом стать тем безумцем, которым я видел себя в зеркале.

Мне нужно было пройти через этот зал. Тень-Советник не давал прямых указаний, но я чувствовал его незримое давление, его призыв к действию. Я понял, что здесь нельзя поддаваться ни эйфории от прошлых успехов, ни отчаянию от будущих провалов. Нужно было просто идти, не задерживая взгляд ни на одном из отражений, принимать их как часть себя, но не давать им поглотить меня.

Я сосредоточился. Я выпрямился. Я шагнул, стараясь смотреть не на себя, а сквозь себя, на тот едва уловимый просвет между зеркалами, который, как мне казалось, вел дальше. Шаг за шагом я шел через этот бесконечный зал, сквозь легионы своих собственных, искаженных "я", чувствуя, как мой разум напрягается до предела, но не ломается. Это была битва не с монстрами, а с самим собой, с миллионами моих собственных лиц, каждое из которых пыталось утянуть меня в свою бездну.

Глава XII. Лабиринт Дома: Страж Порога

Зал Отражений медленно исчез за моей спиной, его бесконечные зеркальные стены растворились, когда я прошел сквозь едва заметную трещину между ними. Я оказался в пространстве, которое поначалу показалось почти уютным, обманчиво знакомым. Это была комната, забитая вещами из моего детства. Старые, поблекшие игрушки: солдатики без голов, плюшевый медведь с выдранным глазом, обветшавшие машинки. На полках лежали стопки пожелтевших школьных тетрадей с моими детскими каракулями и первые, наивные, полные орфографических ошибок рукописи, исписанные карандашом – простенькие истории о монстрах под кроватью и призраках в старом доме. От всего этого веяло ностальгией, но и глубокой, щемящей болью.

Я не успел насладиться этим, казалось бы, мирным уголком, как комната наполнилась холодом. Из-за груды старых одеял и забытых рисунков поднялась фигура. Это был Страж Порога. Существо было полупрозрачным, сотканным из дымки и серых теней, но его очертания были жутко узнаваемы. Оно было похоже на скрюченного, маленького ребенка, но его кожа была неестественно бледной, почти синей, а глаза – огромными, черными провалами, из которых текли безмолвные, чернильные слезы. Его тонкие, почти прозрачные руки были вытянуты ко мне в немом, отчаянном жесте.

Страж не двигался агрессивно, не рычал, не пытался напасть физически. Его атака была гораздо более коварной. Он просто стоял там, в центре моей детской комнаты, и плакал. Его плач был беззвучным, но я слышал его в своей голове, проникающим в самые глубокие уголки моего сознания. Это был плач одиночества, плач ребенка, которого оставили, которого не приняли, который чувствовал себя нелюбимым и ненужным.

Когда я смотрел на него, я видел себя. Маленького Каина, сидящего одного в углу на школьном утреннике, потому что никто не хотел с ним играть. Маленького Каина, чьи странные, мрачные истории пугали одноклассников и вызывали беспокойство у учителей. Маленького Каина, который чувствовал себя чужаком даже в собственной семье, потому что его мысли были слишком темны, его мир – слишком далек от обыденности. Этот Страж был воплощением моего самого глубокого, самого первобытного страха – страха одиночества и неприятия, который я подавлял всю свою жизнь, зарывая его под слоем успеха и признания.