Записки из простой жизни

В девятом классе психологию нам преподавала заведующая РОНО Мария Пименовна (фамилию забыл). Каждую неделю по расписанию только один урок. Спрашивает меня в первой четверти два раза подряд. Получаю две пятёрки. Обстоятельства сложились так, что к третьему уроку не смог подготовиться. Уверен, что при таком малом числе уроков и двух полученных подряд пятёрках, при большом количестве не спрошенных ни разу, меня уж точно не спросят. Она входит в класс, кладёт журнал учёта на стол и говорит: «Захаров, к доске!» С ужасом встаю за партой и заявляю: «Не готов». Результат – два в дневнике. После этого она меня не спросила ни одного раза во второй, третьей и четвёртой четвертях, выставляя мне пятёрки за каждую из них и за год в целом. И я действительно знал материал на отлично. Вот так нас учили.

* * *

После окончания средней школы по направлению военкома намеривался поступать в лётное училище. Это было искренним желанием. Кроме того, при поступлении в военные училища для жителей сельской местности не требовалось наличие паспорта, которого у меня не было. До направления документов в училище я должен был пройти врачебную комиссию. С ушами у меня оказались проблемы, забраковали. Так отпал мой путь в авиацию. Всё это происходило за месяц до окончания десятого класса. Для поступления в гражданский вуз я должен был иметь паспорт. И здесь земной поклон отцу моего друга и моей незабвенной учительнице Ангелине Васильевне, к этому времени переехавшей из Усть-Волмы в Крестцы. Муж её работал паспортистом в районном отделении милиции. Она умолила его оформить мне паспорт, но для этого ему пришлось сделать двойное должностное преступление. Для получения паспорта я нуждался в городской прописке. Но семья проживала в сельской местности и юридически я являлся жителем деревни Хмелёвка, хотя к колхозу не имел никакого отношения. Мама сумела получить справку из сельского совета о том, что я не являюсь колхозником. Если бы в сельском совете были незнакомые чинуши, не видать мне этой справки, как собственных ушей. Только доброе отношение председателя сельсовета к моей маме позволило её иметь. Отец друга согласился меня прописать к себе в дом, но тут возникал вопрос о том, почему не оформили мне прописку при исполнении мне шестнадцати лет. В этом заключалось первое нарушение закона, на которое пошёл муж моей учительницы. Он сумел оформить городскую прописку. Теперь, основываясь на справке из сельсовета, полученной по знакомству без согласия председателя колхоза, он выдал мне паспорт. Это было вторым нарушением. Поволноваться пришлось изрядно, но за неделю до окончания школы я стал более-менее свободным жителем своей страны, а не колхозным рабом.

Моя крестьянская семья не могла быть отправным моментом для выбора будущей профессии. Я подумывал об учёбе в горном институте, но без каких-либо обоснований. Поэтому выбор моей специальности произошёл совершенно случайно. А было это так. В наше деревню каждое лето приезжала на отдых ленинградская семья. Глава семьи преподавал в ЛИИВТе. В семье было двое мальчишек, один мой одногодок, с которым я сдружился. Парнишка учился слабо и под покровительством своего отца намеривался поступать в ЛИИВТ. Стал звать туда меня. К тому же в этом институте учился наш деревенский, у родителей которого и гостила эта ленинградская семья. Был он на восемь лет старше меня, но мы, несмотря на это, находились в дружеских отношениях. Ему не составило больших трудов расхвалить свой институт. Но я всё ещё колебался и больше склонялся к поступлению в ленинградский кораблестроительный институт на кораблестроительный факультет. Но опять же непредвиденный случай повлиял на выбор места дальнейшей учёбы.

В Усть-Волме встретился со своей бывшей учительницей Екатериной Михайловной Покровской. Она спросила: «Броня, куда собираешься поступать?» Ответил: «В Кораблестроительный институт». Оказалось, что в этом институте преподаёт муж её младшей сестры, будущий академик В. В. Новожилов. Екатерина Михайловна попросила меня зайти к ней на следующий день за запиской к этому человеку, с просьбой о помощи в моём поступлении. Я нагрубить этой доброй женщине никак не мог, но был глубоко оскорблён. Мне думалось: «Как это, мне – медалисту нужны какие-то записки с просьбой протекции!» Я не пошёл за запиской и «назло» решил поступать в ЛИИВТ. Так было принято окончательное решение, о котором я никогда не пожалел. Так мы были воспитаны в отличии от молодёжи последнего времени. Большинство из нас берегли честь смолоду.

* * *

В конце июля 1954 года с небольшой котомкой из простого мешка за плечами, где лежал мой аттестат, буханка хлеба, несколько огурцов, картофелины и варёные яйца, отправился пешком вдоль реки Мсты на станцию Мстинский мост. Надо было пройти 28 километров, что для меня в те годы не представляло никаких трудностей. Такая дальняя дорога в большой город, первая поездка в жизни по железной дороге, пользование трамваем, ориентирование в городе – всё было неизвестно и пугающе. Но сопровождать меня было некому.

От Московского вокзала до Пискарёвского проспекта (в то время далёкой окраины города) доехал трамваем. Там жила родная тётя моей мамы. Переночевал. Мне сразу же она заявила, что жить нам вдвоём в одной комнате будет трудно. Пришлось заверить о том, что буду добиваться общежития. На следующий день через весь город добрался до института. Нашёл помещение приёмной комиссии. Написал заявление и проложил к нему необходимые документы. Посмотрев всё это, председатель комиссии заявил: «Прошу Вас быть здесь завтра в 11 часов утра». Когда на следующий день появился в институте, этот незнакомый мне человек в форме полковника сказал, что через несколько минут мы вместе пойдём в кабинет директора института. Я испугался и удивился и вот почему. В тот год ввели требование об обязательном собеседовании приёмной комиссии с медалистами, т. е. экзамены заменили свободным обсуждением любых вопросов, какие этой комиссии заблагорассудиться задать. Оценивали общую эрудицию поступающего, а заодно и заслуженность полученной медали. Промелькнула мысль: «Почему сразу к директору, без собеседования?» Какой-либо вопрос я не посмел задать.

Поведение полковника меня настораживало. Ровно в 11 часов он постучал в дверь кабинета директора, спросил разрешения войти и пропустил меня вперёд. Зацепившись у порога за ковёр, с трудом устоял на ногах. Выглядело всё это странно. Директор в форме адмирала оторвал взгляд от бумаг. Блеск покрытых золотом погон ввёл меня в ступор, ошеломил. Его взгляд был немым вопросом полковнику: «В чём дело?» Полковник подобострастно залепетал: «Николай Владимирович! Вот юноша поступает к нам в институт». «Ну и пусть поступает. Это ваши заботы», – был ответ. «Посмотрите, пожалуйста, его заявление», – последовала просьба. Бросив сердитый взгляд на полковника, директор принялся читать заявление, а прочтя, синим толстым карандашом на заявлении молча написал: «Зачислить с предоставлением общежития». Так я поступил в ЛИИВТ, на кораблестроительный факультет. Полагаю, такое доброе отношение ко мне председателя приёмной комиссии можно объяснить соответствующей просьбой к нему отца моего приятеля или нашего деревенского парня, который в это время учился на пятом курсе, был сталинским стипендиатом и занимал важное положение в профсоюзной организации института. Может быть, на отношение ко мне председателя приёмной комиссии повлияла медаль мальчишки из глухой деревеньки, из семьи в которой эта медаль не могла быть получена по блату. Не знаю. Только добрых людей в своей жизни я встречал часто.

* * *

Во время моего поступления в институт в стране было объединенное министерство морского и речного флотов СССР. Это служило дополнительным доводом моего выбора учебного заведения, ибо мне хотелось иметь дело с морским флотом, а не речным. Однако, в конце третьего курса произошло разделение министерств. ЛИИВТ отошёл к министерству речного флота РСФСР во главе с З. А. Шашковым. Для меня это оказалось неприятным моментом, поскольку к этому времени уже отчётливо понимал преимущества работы в системе министерства морского флота. Но три курса, как говорится, на ветер не пустишь. Скрепя сердце пришлось доучиваться.

ЛИИВТ был институтом ведомственным, не принадлежал министерству высшего образования СССР. Министерство речного флота из своего бюджета более обстоятельно финансировало расходы института, включая стипендии студентов. Учебный процесс хорошо обеспечивался всем необходимым оборудованием на всех кафедрах. В институтской библиотеке учебников хватало для всех. Аудитории были просторными и светлыми. Здание строилось в начале тридцатых годов специально под учебное заведение.

Все студенты носили форму: флотские брюки, китель, морскую фуражку (или шапку), в холодное время шинель из добротного сукна с двумя рядами латунных пуговиц, ежедневно приводимых в блестящее состояние натиранием специальной пастой. Мы не носили только погоны. Наши офицерские шинели не один раз приводили курсантов военных училищ в растерянное состояние: вроде бы перед ними офицеры, но какие-то странные, не имеют погон. Бывали случаи, когда они отдавали нам честь.

О квалификации преподавателей можно говорить только в превосходной степени. Директором института был Николай Владимирович Бобков, выдающийся инженер и педагог, выпускник института путей сообщения в 1914 году. Факультеты возглавлялись корифеями своей специальности. Общеобразовательные науки преподавались по университетским курсам. О подборе преподавателей ходила такая молва. В результате послевоенных чисток многие видные профессора по разным причинам были изгнаны из университета, кораблестроительного, политехнического и других институтов, училища имени Ф. Э. Дзержинского и т. д. Всех их Н. В. Бобков принял на работу в ЛИИВТ. Якобы это делалось с полного согласия министра З. А. Шашкова, с которым директор был в очень дружеских отношениях со времени учёбы в институте будущего министра и который в начале пятидесятых годов был единственным давним сталинским министром. Он прочно себя чувствовал в своём кресле. Ходили слухи, что ему в тридцатые годы покровительствовал сам нарком Н. И. Ежов (в 1938 году нарком водного транспорта СССР).

В начала шестидесятых годов один министерский работник рассказал мне, как о достоверном факте, о злобной расправе Н. С. Хрущёва над З. А. Шашковым. Дело, якобы, обстояло так. Будучи первым секретарём горкома партии Москвы, Н. С. Хрущёв единоличным волюнтаристским решением утвердил конструкцию нескольких постов через реку Москва с необдуманно малыми размерами (по высоте и ширине) пролётов для прохода судов. Это резко ограничило их размеры. На одном из заседаний Совета министров З. А. Шашков (в присутствии И. В. Сталина выступил с критикой в адрес Н. С. Хрущёва, который подобное всегда хорошо запоминал и через пять дней после захвата власти бесцеремонно расправился с З. А. Шашковым).

* * *

Так или иначе, в ЛИИВТе в то время были собраны сливки ленинградской профессуры. Учиться у них было интересно. Они служили нам примером порядочности и чести. Было кому подражать.

Преподавателями, как пример, у нас были:

– по физике – проф. А. П. Рыткевич, автор школьных учебников, известный в городе футбольный болельщик (умело заведённый о футболе студентом разговор гарантировал в зачётке тройку, как минимум);

– по математике – к. ф. м. н. Нина Ивановна Гуляева (каждый из нас считал ниже собственного достоинства пропустить хотя бы одну её лекцию);

– по теоретической механике – проф. А. А. Яблонский, автор лучших в стране учебников по этому предмету;

– по электротехнике – проф. В. К. Горелейченко, один из основных организаторов внедрения в Петербурге трамвайного движения на электротяге, участник разработки плана ГОЭРЛО;

– по строительной механике кораблей – проф. А. П. Филин, выдающийся учёный-прогнист;

– по судовым системам и устройствам – проф. В. Л. Сурвилло, барон, выпускник морского пажеского корпуса;

– по теории проектирования судов – проф. Н. К. Дормидонтов, основоположник теории проектирования речных судов;

– по гидромеханике судов – проф. А. М. Басин, автор фундаментальных теоретических работ в этой области.

Этот перечень можно продолжать и продолжать. Каждый преподаватель великолепно знал своё дело, многие из них имели большой практический опыт работы по своей специальности.

Наш профессорско-преподавательский состав не только обучал, но и воспитывал. Нередко, отвлекаясь от тем лекций, они рассказывали нам о многочисленных случаях жизненных коллизий в инженерной деятельности. Могу с чистой совестью утверждать о предельной честности и порядочности оценки наших знаний. Единственный раз я не смог ответить на «хорошо». Преподаватель сказал: «Ставлю вам три». Это означало целый семестр без стипендии. Стал слёзно уговаривать поставить в зачётную книжку «двойку» (можно было пересдавать, с тройки не разрешалось). Не уговорил.

Особенно остался в моей памяти Илья Оскарович Веледницкий. Один семестр он вёл в нашей группе практические занятия по дисциплине теория корабля. Не знаю, чем, но я «не приглянулся». В конце семестра надо было сдать ему зачёт, а для этого подготовить (в виде сброшюрованной тетради) решения нескольких задач. Я подготовил это раньше всех в группе. Многие списали с меня и с первого раза получили зачёт. При первых трёх моих попытках говорилось: «А Вы приходите позднее».

Во время четвёртого и пятого заходов со стороны преподавателя «делался вид» задавания вопросов и тут же следовало заявление о моей неготовности. Сокурсники не могли понять, что происходит, а для меня создалась «пиковая ситуация». Завтра первый экзамен по высшей математике, сижу в читальном зале и готовлюсь к этому экзамену, а сам не имею последнего за семестр зачёта, следовательно, не имею допуска к экзаменам. Очередная (шестая) встреча назначена на два часа дня. Задаётся один какой-то случайный вопрос и в зачётной книжке появляется последний зачёт. Бегу в деканат получить допуск к экзаменам. А дальше произошло следующее.

Группа сдаёт экзамен по гидромеханике корабля, последний, шестой за текущий семестр. У меня за предыдущие экзамены четыре оценки «отлично» и одна – «хорошо». Стою у доски, исписанной мною сложнейшими формулами. Ответами на вопросы билета владею полностью. И. О. Веледницкий занят на лекции и в приёме этого экзамена не участвует. Во избежание ненужной встречи с ним начинаю в наглую приставать к профессору А. М. Басину с просьбой принять ответ, хотя очередь моя была через несколько человек. Профессор мою назойливость не воспринимает. Вдруг открывается дверь и в аудиторию входит И. О. Веледницкий со словами: «Абрам Моисеевич, у меня сейчас большая перемена, я успел перекусить и готов у кого-нибудь принять экзамен». Из уст профессора звучит: «А вот Захаров давно рвётся в бой, спросите его». Все готовившиеся к ответам студенты замерли, а меня «бросило в жар». И. О. Веледницкий подходит ко мне, читает вопросы билета, быстрым взглядом «окидывает» исписанную мелом доску. Потом тычит пальцем в две какие-то формулы с вопросами – что это. Бормочу негнущимся языком ответы. Он, молча, без единого слова поворачивается спиной, идёт к разложенным на столе зачётным книжкам и что-то вписывает в мою. В закрытом виде протягивает её мне. На ватных ногах в полуобморочном состоянии выхожу в коридор. На лицах однокашников испуг и сочувствие. Вопрос единым вздохом: «Что?» Открываю зачётку, а там написано «отлично». Зачем и почему ему понадобился подобный эксперимент со мной, я так и не понял.

Не заладились у меня отношения с профессором марксистских наук И. А. Майзелем. Трижды я ему сдавал экзамены и каждый раз «с большим скрипом», еле-еле выползал на оценки «хорошо». Он меня стремился непременно «завалить». Чем я ему не пришёлся – не понимаю.

Первые два курса лекции по математике, физике, химии, теоретической механике, начертательной геометрии, сопротивлению материалов, теории машин и механизмов и электротехнике нам читали вместе со студентами судомеханического факультета. Пишу об этом только для того, чтобы обратить внимание на тот объём общеобразовательных знаний, который нам считали необходимым преподавать. Следует заметить, что далеко не всегда изначальный выбор специальности молодым человеком оказывается его «столбовой дорогой». Широкий, относительно фундаментальный, кругозор каждому из нас позволял после окончания первых двух курсов более правильно определить свой жизненный путь. Из ста поступивших на кораблестроительный факультет к защите дипломов нас осталось 76 человек. Из них впоследствии трое стали докторами физико-математических наук, двое – докторами химических наук. Из моих однокашников, получивших дипломы инженеров-кораблестроителей, впоследствии были: один из главных руководителей НПО «Энергия»; заместитель генерального директора по производству крупного объединения электронной промышленности; начальник крупного строительного треста; начальник речного пароходства; главный инженер судостроительного завода; врач военно-морского флота и т. д. и т. д. Разве указанное можно сравнить с современным натаскиванием студентов на специальность с первого курса.

Для того, чтобы не быть голословным, привожу перечень дисциплин, по которым нас обучали за время пребывания в Ленинградском институте водного транспорта с 1954 г. по 1960 г. По всем этим дисциплинам неоднократно сдавали экзамены и получали зачёты. К дипломному проектированию и к защите диплома студенты допускались при наличии всех сданных экзаменов и полученных зачётов. После защиты диплома нам присваивалась квалификация инженера-кораблестроителя по специальности судостроение и судоремонт.

ПЕРЕЧЕНЬ ПОДЛЕЖАЩИХ ОБУЧЕНИЮ ДИСЦИПЛИН

История КПСС (три семестра) _________________________________________.

Политическая экономия (два семестра) __________________________________.

Диалектический и исторический материализм (два семестра) _______________.

Общий курс водного транспорта _______________________________________.

Общее устройство судна ______________________________________________.

Иностранный язык (четыре семестра) ___________________________________.

Высшая математика (пять семестров) ___________________________________.

Физика (три семестра) ________________________________________________.

Общая химия (два семестра) ___________________________________________.

Теоретическая механика (два семестра) __________________________________.

Начертательная геометрия (два семестра) ________________________________.

Черчение ___________________________________________________________.

Сопротивление материалов (два семестра) _______________________________.

Теория механизмов и машин, детали машин и подъёмно-транспортные машины.

Металловедение и термическая обработка металлов _______________________.

Технология металлов _________________________________________________.

Сварка судовых конструкций __________________________________________.

Общая электротехника ________________________________________________.

Электрооборудование и электродвижение судов __________________________.

Гидромеханика (три семестра) _________________________________________.

Теория корабля (два семестра) _________________________________________.

Строительная механика корабля (три семестра) ___________________________.

Расчёт и проектирование судовых конструкций (два семестра) ______________.

Проектирование судов:

а) общий курс (два семестра) ___________________________________________.

б) суда технического флота ____________________________________________.

25. Конструкция корпуса судна (два семестра) _______________________________.

26. Судовые устройства и системы (два семестра) ____________________________.

27. Экономика, организация и планирование судостроительного предприятия ____.

28. Термодинамика и судовые силовые установки ____________________________.

29. Технология судостроения и судоремонта ________________________________.

30. Техника безопасности и противопожарная техника ________________________.

31. Физическое воспитание и спорт ________________________________________.

32. Учебные мастерские __________________________________________________.

КУРСОВЫЕ ПРОЕКТЫ

Проект по деталям машин _____________________________________________.

Проект по теории корабля (статика корабля) ______________________________.

Проект по теории корабля (движители) __________________________________.

Проект по конструкции корпуса ________________________________________.

Проект судовой силовой установки _____________________________________.

Проект по судовым установкам _________________________________________.

Проект по технологии судостроения ____________________________________.

Проект судовой конструкции __________________________________________.

Проект судна ________________________________________________________.

Курсовая работа по организации и планированию судостроительных и судоремонтных предприятий ________________________________________________.

ПРАКТИКИ ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ (с оценками)

Плавательная _____________________________________________________.

Заводская технологическая _________________________________________.

Конструкторская __________________________________________________.

Преддипломная ___________________________________________________.

* * *

Учился я хорошо, да другого выхода и не было. Без стипендии не прожить, а помощь семьи была минимально возможной. Для получения стипендии требовалось получить все зачёты за каждый семестр и за каждый семестр сдать экзамены без троек. При этом, полученную на экзамене тройку пересдавать не разрешали. Всё четко и ясно. Со второго курса начал прирабатывать, в основном, в качестве грузчика, в том числе цементных вагонов. В конце третьего курса устроился на постоянную работу в Ленгипроречтранс, старшим техником. Работал по вечерам.

С первого по пятый курс, включительно, мы занимались на военной кафедре, в среднем по четыре часа в неделю. Стажировку после третьего курса в течение трёх месяцев проходили в Ломоносове и Кронштадте. За время стажировки был свидетелем курьёзного случая. Однажды вечером (после ужина, задолго до команды «отбой») нам приказали тщательно отутюжить выходную форму, а утром привести наши молодые «кудри» в полный порядок. После завтрака нас построили на причале, к которому была пришвартована подводная лодка. Никто и ничего не считал нужным что-либо объяснить. Через короткое время со стороны Ленинграда показались скоростные командные катера. Среди флотской верхушки мы увидели Н. С. Хрущёва. Нас, в дополнение к гарнизону, построили для того, чтобы кричать «Ура!». Остановившись напротив подлодки, Хрущёв заявил: «Хочу посмотреть внутри». Ему подобострастно: «Никита Сергеевич, люк схода очень мал и неудобен». Ответ Хрущёва: «Булганин мне говорил, что он вошёл в этот люк, а я не толще Булганина». Сказал и подошёл к трапу с причала на подлодку. Всё это происходило вблизи нашего строя. Мы отчётливо видели, как этот демагог и волюнтарист пытался по вертикальному трапу спуститься внутрь подлодки, как животом застрял в люке и как двое капитанов первого ранга унизительно помогали Хрущёву просунуть его брюхо в люк. В настырности ему не откажешь.

В Кронштадте Хрущёва интересовало всё, связанное с военно-морским флотом. Видимо, уже тогда в его сумбурной голове вынашивалась поганая преступная мысль о ликвидации основных сил надводного флота. Под немалым влиянием Г. К. Жукова он придерживался мысли о том, что в предстоящей войне определяющая роль в ведении боевых действий будет принадлежать ракетным войскам, авиации и пехоте.

В конце пятого курса целый месяц готовились к государственному экзамену, на звание лейтенанта инженерных войск со специализацией по аварийно-спасательным работам на воде. После окончания института мы не подлежали призыву на военную службу, но ежегодно по вечерам целый месяц проходили курсы переподготовки. Случалось, когда студентов за нерадивое поведение на занятиях военной кафедры отчисляли из института с прямым направлением на срочную воинскую службу.

В Советском Союзе получение высшего образования было истинно бесплатным. При этом оговаривалось право государства первые три года направлять молодых специалистов по своему усмотрению в те организации и предприятия на территории всей страны, откуда поступали заявки на них. Распределение по местам будущей работы шло строго по результатам достигнутых успехов в учёбе. Поэтому те, кто находился в начале списка, имели больше шансов выбрать хорошее место своей работы. Для того, чтобы получить работу в Ленинграде, надо было иметь ленинградскую прописку. Но это не означало, что молодого специалиста с ленинградской пропиской не могли направить на работу в самые удалённые уголки страны. Только после трёх лет он имел право вернуться в свой город. После окончания института работу получали все. Это большое благо плановой системы в отличии от рыночного хозяйствования. Податели заявок на молодых специалистов обязывались обеспечить их жильём. Предоставляли, как правило, молодёжные общежития. Без крыши над головой никто не оставался.