Вкус твоей лжи

Мария Афинская

Вкус твоей лжи

Глава 1

Он был как дорогой коктейль: сладкий на первом глотке, обжигающий – на втором, а к третьему оставляющий горькое послевкусие. И я, всегда обожавшая риск, поймала себя на мысли, что незаметно для себя сделала следующий глоток – в глубине души зная, что отравление неизбежно

Двойной эспрессо жёг горло и заставлял сердце скакать галопом, но мандраж был не от кофе. Саша ненавидел мои опоздания, а я – его недовольство. И сегодня боялась особенно: у него уже была планерка, значит настроение наверняка взвинченное.

– Можешь рискнуть и заглянуть, но имей в виду: Александр Николаевич не один, – Наташа, моя подруга и переводчица, прикусила накрашенную губу. Она протянула стаканчик с ледяной водой. – Освежись, а то вид у тебя… уставший.

Если уж Наташа говорит – значит, выгляжу я и правда паршиво.

«Свежа как майская роза», – соврала себе, пытаясь растушевать кривую стрелку. Тридцать один, а от чего-то сердце колотится, как у первокурсницы перед первым экзаменом. Что он задумал на этот раз? И кто у него там? В зеркале уборной я увидела всё то, что пыталась игнорировать утром: синяки под глазами и волосы без приличной укладки.

Кабинет встретил меня густой волной запахов. К привычному древесному парфюму Саши примешивалось что-то пряное, тёплое – дорогой табак с апельсиновой цедрой. Чужой аромат, в котором легко было утонуть.

Саша сидел за столом расслабленно, почти самодовольно.

– Знакомься: Марк Романов. Египтолог. И мой партнёр по переговорам, – произнёс он, как будто проговаривая выученный текст.

Собеседник Саши повернулся. Тёмные волны слегка удлиненных волос скользнули по воротнику чёрной шёлковой рубашки, расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем позволяла деловая этика. Взгляд – медленный, изучающий, слишком долгий, чтобы остаться незамеченным.

– Жанна. Та самая, – он протянул руку. Тёплую, уверенную. – Александр не перестаёт вами восхищаться.

Саша резко кашлянул.

– Мы летим в Египет, – бросил он, будто между прочим, хотя пальцы постукивающие позолоченной ручкой, выдавали напряжение. – Отдохнём. И заодно посетим закрытый аукцион древностей.

– Но ведь мы собирались в Европу, – слова сорвались раньше, чем я успела сдержаться.

Он же обещал! Обещал поездку в Париж только для нас двоих. Я уже давно жду помолвочного кольца. Неужели и в этом году предложения не будет?

Марк слегка вскинул бровь – в его взгляде читалась холодная насмешка наблюдателя, которому было скучно, но стало немного любопытно.

– Присядь и дослушай, – велел Саша.

Я опустилась в кресло. Марк, не скрываясь, разглядывал меня. Высокомерный до дрожи в коленях, но притягивающий внимание – чувствуешь опасность, но отвести взгляд трудно.

Лицо – будто высеченное из мрамора мастером, который смешал античную гармонию с декадентской изысканностью: скулы, острые как лезвие, нос с едва заметной горбинкой, придающей дерзости, губы, которые даже в покое хранят полунасмешливый изгиб. Но всё это меркнет перед глазами.

Карие и холодные. Они напоминают старый коньяк, налитый в хрустальный бокал: красивые золотистые переливы, но разочаровывающая горечь на дне.

Когда он смотрит на меня, меня пробирает смутное ощущение: будто его взгляд движется по коже, неторопливо, изучающе, словно проверяет, где слабые места.

Саша открыл дверцу резного шкафа.

– Жанна, поговори с Наташей, – произнёс он вежливо, но непривычно отстранённо.

– По поводу чего?

Он достал три бокала и бутылку тёмного стекла.

– По поводу поездки. На аукционы я буду ездить с Марком. А чтобы ты не скучала – возьми подругу.

В этот момент с его руки сорвался и упал один из бокалов. Хрусталь взорвался осколками, никто даже не пошевелился.

У меня по спине пробежал холодок. Словно это падение означало больше, чем просто неловкость. Марк оторвался от золотой цепочки, на своей шее, которую крутил между пальцами и наконец заговорил:

– Если всё пройдёт так, как мы задумали, коллекция Александра Николаевича станет крупнейшей в России. Да что там – вся Европа будет исходить ядом от зависти.

Уголки его губ дрогнули – с тенью иронии, будто он знает о каждом из нас больше, чем должен.

Глаза Саши блеснули жадным огоньком. Да, он всегда был одержим древними цивилизациями. Но чтобы так… чтобы ввязаться в подобную авантюру? – Саш, а если это подделки? – спросила я слишком резко.

– Именно поэтому я и буду сопровождать вас, – вмешался Романов мягко, почти ласково. – Чтобы избежать недоразумений, обмана и прочих… восточных сюрпризов.

Его голос тягучий, бархатно-опасный, будто каждое слово он покрывал сахарной глазурью, скрывая привкус остроты.

– А где гарантия, что обманщик не вы? – сказала я прямо, не сводя с него взгляда.

Марк не моргнул.

– Жанна… – устало протянул Саша.

Марк улыбнулся – почти дружелюбно, обнажив идеально ровный ряд белоснежных зубов.

– Моя специальность – история древнего мира и история искусства древнего мира. Вы справедливо остерегаетесь: грантовых нахлебников полно, обрюзглых доцентов ещё больше, а археологов-неудачников, выдающих дешёвый амулет за сенсацию, – тьма. Настоящих египтологов в стране всего пятеро. И ваш покорный слуга – среди них.

– Но вы слишком молоды. Я бы дала вам двадцать пять. Разве чтобы стать известным египтологом… не нужно десятилетиями учиться, работать в экспедициях?

– Всё так, – он чуть наклонил голову. – Но у меня хорошие гены.

Глава 2

Наташа лениво листала ленту в телефоне, уткнувшись в экран. Свет дисплея выхватывал из полумрака её идеальный маникюр и скучающее кукольное личико. В эту дремотную идиллию ворвалась я – буквально: дверь хлопнула так резко, что Наташа дёрнулась, как от выстрела.

– Пакуй чемоданы! Через неделю мы будем в Египте! – выпалила я на одном дыхании.

Она медленно подняла на меня глаза – огромные, словно у фарфоровой куклы глаза.

– Серьёзно? А проекты? Клиенты? – растерянность явно перевешивала удивление.

– Саша всё уладит. Отгул, билеты, отель – всё в подарок. Полный пансион, можно сказать.

– Я не понимаю… За что?

– Он что-то ищет для своей коллекции, – начала я, и тут же запнулась.

Потому что Наташу будто подменили. Замешательство в глазах испарилось, уступив место хищной, острой внимательности. Её взгляд направился в сторону коридора – туда, где тонкая полоска света между жалюзи обрисовывала высокую мужскую фигуру, выходящую из кабинета Саши.

Марк шёл спокойно, плавно, уверенно, чуть высокомерно – с той порцией надменной грации, которой обладают люди, привыкшие, что пространство подстраивается под них.

Наташа выдохнула:

– И кто этот… бог?

– Этот «бог» – Марк Романов. Египтолог. И, да, он летит с нами, – я скривила губы, показывая, что не в восторге.

Но Наташа словно получила электрический разряд: мгновенно поправила медные кудри, приобняла себя за плечи. В глазах её вспыхнул огонь, который обычно появляется только в двух случаях: когда скидка 70% на люксовые бренды и когда рядом мужчина уровня «опасно хорош».

– Ты не шутишь?

– К сожалению, нет. Я вообще-то пыталась всё объяснить, но твой внутренний радар мужской красоты меня не слушает.

– Говори. Быстрее! – отрывисто приказала она, будто я сотрудница, обязанная докладывать, а не будущая жена её босса.

– Всё просто. Летим вчетвером. Они – лазают по пыльным лавкам в поисках сокровищ. Мы – лежим у бассейна с коктейлями и культивируем расслабленность.

– И мне реально ничего не нужно делать?

– Ни-че-го. Только быть моей подругой на отдыхе.

– А-а-а-а! – она подавила визг, но получилось так, что визг только стал плотнее. – Я обожаю твоего Сашу! Он такой душка! И гений внезапных решений! Клянусь, в этой поездке я положу конец своему вынужденному затворничеству. Я так устала от таблиц и отчётов, что готова изучать исключительно мужскую анатомию!

Глава 3

Рабочий день тянулся бесконечно. Сашины переговоры снова затянулись, и я даже не стала ждать – знала, что он способен просидеть в офисе до рассвета, если это даст ему хоть призрачное преимущество.

Он болен успехом. Одержим. Деньги для него – не цель, а побочный эффект, звук, которым мир подтверждает его правоту. Для меня странно только, что эта одержимость распространяется и на его коллекцию: пожелтевшие папирусы, треснувшие статуэтки, амулеты из древних эпох. Красиво, да. Но зачем живому человеку столько мёртвого прошлого?

Вот, например, Глаз Хора, лежащий у него в сейфе. Трещины, патина, налёт веков – или искусная подделка, которой его кто-нибудь опоил? Саша любит демонстрировать амулет на своих ужинах: выносит, почти что возлагая на алтарь, ходит между гостями, вещает с благоговейной интонацией, будто лично был знаком с Хором.

А я – играю музу. Томную, восхищённую, идеальную. Стоит только на секунду показать скуку – и его хрупкое эго может оскорбиться.

– Жанна?

Низкий голос прозвучал так близко, что я едва не выронила фужер. Я только вышла из душа, растеклась на диване с бокалом холодного совиньона, и света в комнате было ровно столько, чтобы не думать ни о чём.

Саша вошёл бесшумно. На нём не было ни усталости, ни следов многочасовых переговоров – только этот хищный блеск в глазах, от которого всегда сжимается где-то под рёбрами.

– Похоже, ты победил сегодня, – сказала я.

– Ты проницательна.

Он сбросил пиджак на кресло, и уголки его губ поползли вверх в той самой улыбке, от которой у меня по спине пробежали мурашки. Затем протянул руку. Не требовательно, а скорее – приглашая.

Я дотронулась до его ладони, устроила его в кресле и сама опустилась у его ног. Он взял мой бокал, пригубил, и, прикрыв глаза, будто втянул в себя этот момент.

– Знаешь, что меня заводит? – его голос стал глуже, тише. – Твоя дерзость с другими мужчинами.

– Ты о том как я общалась с Марком? – я вытянула ягоду клубники и задержала её у губ, чуть дольше, чем нужно.

– Да, детка, – ответил Саша, прикованный взглядом к моим губам.

Я съела ягоду медленно, намеренно. Саша провёл пальцами по моей шее, поднялся к подбородку, после чего большим пальцем смахнул каплю сока с губ.

– Кажется, я искал тебя всю свою жизнь.

Фраза упала тяжёлым камнем. Искал? Тогда почему я до сих пор жду предложения о свадьбе?

Внутри что-то дрогнуло, вспыхнула закопанная вглубь обида. Я отстранилась, и он заметил – конечно заметил. Моя внезапная прохлада вспыхнула в нём странной, почти азартной реакцией. Мужчины – охотники, и он не исключение.

Он не стал уговаривать. Просто притянул меня ближе, крепко, уверенно, будто уже решил за обоих. Его губы коснулись моей шеи, оставляя горячие, слегка сдержанные поцелуи – осторожные лишь в первые секунды, затем всё более настойчивые, властные.

– Саш… мне правда не нравится Марк, – выдохнула я между этими поцелуями. – Ты уверен, что он не аферист? Просто он…

Слова утонули в тепле его дыхания, в тех медленно нарастающих прикосновениях, которые сметали сомнения.

Сквозь поцелуи Саша пробормотал мне в ухо:

– Уверен, я заранее проверяю всех с кем имею дело.

Глава 4

Роскошный номер в центре Москвы медленно заливался холодным светом ночных огней. Простыни на огромной кровати были скомканы – молчаливое свидетельство недавней близости, ещё хранящее остатки тепла.

Марк стоял спиной к хаосу, разглядывая своё отражение в зеркале. В его глазах не было усталости и удовлетворения – только привычная ледяная ясность.

Тихий стук в дверь вывел его из размышлений. На пороге появился смущённый работник отеля с серебристым столиком: графин ледяной воды, блюдце с идеально нарезанным лимоном и высокий стакан.

– Спасибо, – тихо сказал Марк.

Дверь закрылась, оставив его в звенящей тишине.

Оставшись один, он включил внутренний метроном. Начался ритуал.

Сначала – ванная. Он внимательно проверил блеск хрома, отсутствие пятен на мраморе, идеальную стерильность. Несколько нажатий дозатора дорогого, почти медицинского парфюма – и невидимый щит готов.

Затем кровать. Движения стали пристальными: Марк искал следы – волосы, капли, малейшие свидетельства интима. Всё было чисто.

Расслабившись, он уже хотел выдохнуть, когда взгляд упал на прикроватный столик. Две небольшие серьги, усыпанные мелкими бриллиантами. Безделушка на память. Надежда на продолжение.

Челюсти Марка сомкнулись, пальцы дрогнули, но он не сомкнул кулаки полностью – будто боялся испачкаться собственным гневом. Взяв плотную салфетку, он подцепил серьги, словно ядовитых насекомых и без малейшего колебания смыл их в унитаз.

Расплата всегда следовала сразу. После мимолётного удовольствия приходила пустота, и всё, что напоминало о близости, должно было быть уничтожено.

Марк налил себе стакан ледяной воды, звонко бросив туда кубики льда. С блюдцем лимона он подошёл к панорамному окну. Сонная Москва лежала у его ног – море холодных огней, в пустыне из стекла и бетона. Его взгляд, черный и нечитаемый, скользил по горизонту, цепляясь за неоновые вспышки, но не находил в них отклика.

Затем он совершил свой странный, почти болезненный обряд. Он забросил в рот сразу несколько долек лимона и начал их медленно, методично разжевывать. Сочная, едкая кислота обожгла язык и небо, заставила бы сжаться любого. Но лицо Марка осталось абсолютно неподвижным, маской из камня, ни один мускул не дрогнул. Он проверял себя.

Глоток ледяной воды вытеснил остатки тепла. И тогда, прижав холодный хрусталь к груди, он прошептал во тьму кому-то неведомому:

Сфинкс улегся на страже святыниИ с улыбкой глядит с высоты,Ожидая гостей из пустыни,О которых не ведаешь ты(с) Николай Гумилёв