Семейные тайны. Книга 14. Синдром самозванца

Хельга, всё это время наблюдала за ними с нескрываемым любопытством, снова хихикнула. Арвед бросил на неё раздраженный взгляд, но тут же забыл о ней, когда дядя Андрус повернулся к нему с новой тряпкой в руке.– А ты, – обратился он к Хельге, – если хочешь, тоже можешь присоединиться. Может, тебе тоже захочется почувствовать ветер в волосах, когда ты будешь мчаться по дороге?

Хельга на мгновение замерла, а потом, к удивлению Арведа, кивнула.

– Хорошо, -сказала она, -но только если Арвед будет мне помогать.

Арвед удивлённо посмотрел на неё. Он не ожидал такого поворота событий. Но потом, увидев улыбку дяди Андруса, он понял, что это, возможно, не так уж и плохо. Может быть, даже с Хельгой они смогут найти общий язык, когда будут вместе осваивать этот новый, захватывающий мир.

Дядя Андрус, довольный таким исходом, снова принялся натирать машину. Арвед же, чувствуя, как в нём просыпается новая, неведомая прежде энергия, уже представлял себя за рулем, с ветром в волосах и скрипкой, готовой зазвучать в любой момент. И он знал, что эта поездка, начавшаяся с такого неожиданного желания, станет одним из самых ярких воспоминаний в его жизни.

Дядя Андрус, с ловкостью опытного механика, показал Арведу, как правильно проверять уровень масла, как работает сцепление и как плавно переключать передачи. Арвед внимательно слушал, запоминая каждое слово, каждое движение. Он чувствовал, как в нем пробуждается интерес к этой сложной машине, к ее внутреннему миру. Хельга, к его удивлению, тоже проявляла недюжинный интерес, задавая вопросы и даже пробуя сама нажимать на педали, когда дядя Андрус разрешал.

«Победа» оживала под их руками, её мотор заурчал, словно довольный кот. Арвед впервые почувствовал себя частью чего-то большего, чем просто мальчишка, который любил скрипку. Он был учеником, будущим водителем, и это ощущение наполняло его гордостью.

Когда пришло время первого самостоятельного выезда, Арвед почувствовал, как дрожат его колени. Но взгляд дяди Андруса, полный уверенности, успокоил его. Он сел за руль, и мир вокруг преобразился. Дорога, которая раньше казалась просто полосой асфальта, теперь стала путем к новым приключениям.

Хельга, сидящая рядом, перестала дразниться. Она смотрела на дорогу с таким же восторгом, как и Арвед. В этот момент они были не врагами, а товарищами по приключению, объединенными общим делом.

Первые метры были неуверенными, но с каждым поворотом руля, с каждым нажатием на педаль, Арвед чувствовал себя все более уверенно. Он ощущал мощь машины под собой, ее отзывчивость на его команды. Это было похоже на игру, но игру с реальными последствиями, игру, которая требовала сосредоточенности и ответственности.

Когда они вернулись во двор, солнце уже клонилось к закату. Элле с домочадцами уже стояла с чемоданами у подъезда, ожидая такси. Она удивленно смотрела на сына, который только что освоил искусство вождения. В её глаза засверкали гордостью.

Но как только он вышел из машины, его окружила вся ребятня двора. Они наперебой с ним прощались и обнимали, просили писать и говорили, что будут скучать. Маленький Янис, с вечно разбитыми коленками, тянул его за рукав, предлагая обменяться любимыми машинками. Лиене, с огромными голубыми глазами, протянула ему самодельный браслет из бусинок. Даже Хельга, стоя в стороне, смущенно улыбнулась и махнула рукой.

Прощание было коротким, но тяжелым. Друзья, с которыми он делил детские игры и тайны, оставались позади. На несколько месяцев, а может и навсегда. Мама сказала, что там, куда они ехали, возможно, им придется жить. Эта мысль давила на грудь, смешиваясь с тревогой и предвкушением неизвестности.

Он оглянулся на двор. Знакомые обшарпанные стены, песочница, в которой они строили замки, старая яблоня, под которой они прятались от дождя. Все это оставалось здесь, в Нарве. .

Арвед глубоко вздохнул, стараясь проглотить ком в горле. Он помахал друзьям на прощание и направился к маме и сестре и братьям. Впереди ждала дорога, новая страна, новая жизнь. И хотя страх и грусть переполняли его, он знал, что в его сердце теперь есть две страсти – музыка и вождение. И он обязательно найдет способ, чтобы они помогли ему справиться с любыми трудностями. Он обязательно напишет Хельге. И, может быть, когда-нибудь он вернется сюда, уже взрослым и уверенным в себе, и покажет ей, как он умеет водить.

– Миша!– Неожиданно раздался голос. Все оглянулись , Лейта стояла, словно статуя, вырезанная из мрамора. В её длинном голубом платье с цветочным орнаментом она выглядела как ангел, спустившийся с небес. Белокурые волосы, собранные в изящную прическу, открывали высокий лоб, а удивительно изогнутые брови придавали её лицу выражение нежности и тревоги. Нижняя губа была искусана, а глаза, полные слёз, отражали всю боль расставания.– Мишенька, не уезжай! – Прошептала она, и её голос был так тих, что казалось, его могли услышать только самые чуткие сердца. У всех побежали мурашки по спине, а одна старушка, партийная активистка, невольно перекрестилась, словно в ответ на невидимую угрозу.

Все взгляды обратились к Лейте и Михаилу, которые стояли в объятиях друг друга. Их любовь была такой яркой и искренней, что даже самые строгие сердца не могли остаться равнодушными.

– Жених и невеста тили… – закричала Хельга, но её слова были прерваны, когда Вильма, её сестра, быстро закрыла ей рот. Влюбленные резко отстранились друг от друга, словно осознав, что их момент счастья был слишком хрупким, чтобы его могли увидеть посторонние.

– Я приеду, обещаю, обещаю! -Михаил поцеловал Лейту в щеку, и в этот миг мир вокруг них словно замер. Он бросился к такси, оставляя за собой лишь запах свежего одеколона и лёгкий след надежды.

Лейта смотрела ему в след, её сердце разрывалось от боли. Она знала, что это расставание – не просто разлука, а испытание, которое они должны пройти. Но в её душе зреет ещё одна тайна, которую она не успела произнести.

–Я беременна! – прошептала она, но её слова растворились в воздухе, не достигнув ни одного.

****

Вскоре, на вокзале, погрузившись в вагон, семейство добралось до станции. Их уже ждали, чтобы увезти в один из хуторов. Арвед сидел рядом со стариком, который погонял лошадь и что-то бормотал себе под нос. Мальчик стал прислушиваться, пытаясь разобрать слова.

«…вот дура… и детей поволокла… тут лесные братья как тараканы ходят…»

Слова старика, словно холодный ветер, пронзили Арведа. Лесные братья? Тараканы? Что это значит? Он посмотрел на мать, но она, казалось, не слышала бормотания старика, устремив взгляд вдаль. Арвед снова прислушался, пытаясь уловить хоть что-то, что могло бы пролить свет на эти загадочные слова. Но старик продолжал бормотать, и его слова тонули в стуке копыт и скрипе телеги. Арвед крепче сжал скрипку, чувствуя, как знакомая прохлада дерева успокаивает его. Он знал, что ему предстоит многое узнать, и, возможно, его музыка станет единственным, что поможет ему справиться с этим новым, пугающим миром.

Может быть, отцу действительно стоит их догнать.

Старик, заметив замешательство мальчика, усмехнулся. -Не бойся, малец. – Он похлопал Арведа по плечу, и мальчик почувствовал, как напряжение немного отступает. Но зерно беспокойства уже было посеяно.

***

Когда скрипучая телега остановилась у покосившегося забора, в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и далеким пением птиц. Деревня встретила их не шумными приветствиями, а скорее тихим, вдумчивым взглядом. И тут, словно из ниоткуда, появилась Юлле. Ее привычная энергия, казалось, была лишь слегка приглушена легкой усталостью, проглядывающей в уголках глаз. Она улыбнулась, и эта улыбка, несмотря ни на что, была искренней и теплой.

Дом, куда они направлялись, действительно выглядел старым. Его деревянные стены, потемневшие от времени, казались частью самого леса, который плотным кольцом обступал его со всех сторон. Но в этой ветхости чувствовалась какая-то особая крепость, обещание надежности.

Дети, несмотря на протесты Михаила, который, казалось, был готов развернуться и отправиться обратно, если бы это было возможно, освоились с поразительной скоростью. Михаил, видимо, всё ещё надеялся на весточку от Лейты, и его взгляд то и дело устремлялся вдаль, к дороге, ведущей из деревни. Он старался держаться поближе к дому, словно опасаясь потерять связь с внешним миром, с той жизнью, которую они оставили позади.

Но дети были другими. Даниил, обычно погруженный в свои книги, к удивлению всех, даже отложил увесистый том. Его обычно сосредоточенное лицо озарилось любопытством, когда он начал осматривать окрестности. Он прищуривался, разглядывая причудливые формы деревьев, слушал незнакомые звуки леса. Казалось, что даже тишина здесь имела свой собственный, особый язык, который он пытался понять.

Тавос же, не теряя ни минуты, вытащил из сумки свой любимый мяч. Его звонкий смех разнесся по траве, когда он принялся гонять его, ловко перебрасывая с ноги на ногу. Для него это место было не просто новым домом, а целым игровым полем, полным неизведанных возможностей.

Маша, самая общительная, не стала ждать приглашения. Она тут же отправилась исследовать деревню, и вскоре её звонкий голосок смешался с другими детскими голосами. Она быстро познакомилась с местными девочками, и одна из них, невысокая, с серо-голубыми глазами и смешным, слегка вздернутым носиком, сразу же стала её лучшей подругой. Они вместе исследовали заросли малины, строили тайные шалаши из веток и шептались о своих секретах.

Юлле наблюдала за ними с тихой улыбкой. Усталость в её глазах, казалось, немного отступила, уступая место спокойствию. Этот старый дом, окруженный лесом, был не просто убежищем. Это было место, где можно было начать заново, где дети могли найти свое счастье, даже если взрослые еще не совсем смирились с переменами. И в этом тихом, лесистом уголке, среди шелеста листьев и детского смеха, зарождалась новая глава их жизни.

Маша, с её новой подругой, чье имя оказалось Кайсо, уже успела исследовать все ближайшие тропинки и даже обнаружила небольшой ручей, где они вместе пускали кораблики из опавших листьев. Кайсо, как, оказалось, знала все тайные места в лесу: где растут самые сладкие ягоды, где можно найти самые красивые перья для украшения, и где, по слухам, живет старый лесной дух. Даниил, увлеченный новыми открытиями, присоединился к ним ненадолго, задавая Кайсо множество вопросов о том какие животные здесь есть и какие травы растут, а затем снова вернулся к своим наблюдениям, но уже не с книгой в руках, а с веткой в качестве импровизированной подзорной трубы. Михаил же, видя, как дети постепенно отвлекаются от своих прежних забот, начал понемногу расслабляться. Он помог Юлле разобрать вещи, и даже попытался починить скрипучую калитку, хотя его движения были неуверенными, словно он боялся что-то сломать окончательно. Вечером, когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в багровые и золотые тона, Юлле позвала всех к столу. Запах свежеиспеченного хлеба и тушеных овощей наполнил дом, создавая атмосферу уюта и тепла. Михаил, сидя напротив Юлле, наконец-то позволил себе немного отдохнуть. Он наблюдал за детьми, которые, уставшие от дневных приключений, оживленно делились впечатлениями. Даже его лицо, обычно омраченное тревогой, осветилось легкой улыбкой. Он понял, что, возможно, это место, это лесное убежище, станет для них не просто временным пристанищем, а настоящим домом. И хотя мысль о Лейте всё ещё терзала его, он чувствовал, что здесь, вдали от суеты и опасностей, они смогут найти покой и обрести новую надежду. Ночь опустилась на деревню, окутав ее тишиной и прохладой. В доме, освещенном лишь мерцанием свечи, дети уже спали, утомленные, но счастливые. Михаил и Юлле сидели у окна, глядя на звезды, которые казались здесь, вдали от городских огней, особенно яркими и близкими. -Они быстро освоились. – Тихо сказала Юлле. Михаил кивнул, чувствуя, как тяжесть с его плеч постепенно спадает.– Ты наверно через недельку поезжай. Я думаю, Лейта ещё не уедет.

Михаил улыбнулся и обнял мать.– Спасибо, мам!

Юле обняла сына и погладила его по голове.– Как ты вырос быстро я и не заметила.

Эрик, как и обещал, приехал через два дня. Он выглядел ещё более мрачным, чем когда они уезжали. Его взгляд скользил по лицам родных, но останавливался на чем-то неуловимом, словно он искал подтверждение своим тревогам.-Ну что, как тут у вас? – Спросил он, стараясь придать голосу бодрости, но вышло не очень.

–Всё хорошо, дорогой, – ответила Юлле, обнимая его. – Воздух здесь чудесный, дети в восторге. Только вот…– Она запнулась, взглянув на Михаила, который стоял чуть поодаль, сгорбившись.

–Только вот Михаил скучает по своей Лейте-, – закончил за неё Эрик, и в его голосе прозвучала нотка понимания.

Вечером, когда дети уже спали, а Юлле занималась приготовлением ужина, Эрик и Михаил сидели на крыльце, глядя на звездное небо.

–Ты не жалеешь, что не поехал в Таллинн? – Тихо спросил Эрик.

Михаил пожал плечами. -Немного. Но… здесь тоже неплохо. И мама, кажется, рада, что я рядом. А ты… ты выглядишь так, будто что-то знаешь.

Эрик вздохнул. -Я просто… чувствую. Что-то не так. Этот хутор, эти леса… Старик говорил про лесных братьев.

Михаил удивленно поднял брови. -Лесные братья? Их же давно выловили?

–Не знаю. – Ответил Эрик, он поморщился, культя заныла. Он попробовал её растереть, но стало только хуже.

–К дождю?– Михаил посмотрел на отца, тот только пожал плечами.

В этот момент из леса донесся странный звук – то ли треск ветки, то ли чей-то шепот. Оба замерли, прислушиваясь. Звук повторился.

Мужчины встали, смотря в лес, всё стихло. На следующее утро Эрик уехал.

Ночь окутала хутор плотным, бархатным одеялом, но даже в этой темноте луна сияла так ярко, что казалось, можно было разглядеть мельчайшую пылинку. Арвед проснулся от удушающей духоты, словно воздух в его маленькой комнатке сгустился до предела. Тихо, стараясь не скрипнуть ни одной половицей, он прокрался к двери и осторожно вышел на улицу.

– Арвед ты куда!– Мальчик обернулся, в дверях стояла Маша, она ёжилась и зевала

Арвед обожал свою двойняшку, курносый носик, черные как смородина глаза, девочка была доброй и ласковой. Единственная дочка , папина любимица и старших братьев. Никто не смел её обижать. Арвед улыбнулся, сестре. Её светлые волосы, обычно собранные в две косички, сейчас растрепались и обрамляли сонное личико. Он подошел к ней и мягко обнял.

– Просто подышать, Машенька. Душно стало.

Маша прижалась к брату, её зевота стала тише.– А я тоже проснулась. Мне приснилось, что мы заблудились в лесу.

Арвед погладил её по голове.– Не бойся, я тебя не оставлю. Пойдем, посмотрим на луну. Она сегодня такая красивая.

Они вместе вышли на улицу. Прохладный ночной воздух приятно освежил их. Лунный свет заливал двор, превращая обычные предметы в причудливые тени. Куры в курятнике тихо посапывали, а где-то вдалеке лениво лаяла собака.

– Смотри, Арвед, – прошептала Маша, указывая на небо. – Там, кажется, звезда упала.

Арвед прищурился. Действительно, вдали мелькнула короткая светящаяся полоска.

– Загадай желание, Машенька, – сказал он, чувствуя, как сердце наполняется теплом от близости сестры.

Маша закрыла глаза, её губы беззвучно шевелились. Арвед смотрел на неё, на её сосредоточенное личико, и думал о том, как сильно он её любит. Он был готов на всё, чтобы она всегда была такой же счастливой и беззаботной.

– Ты что загадала? – Спросил он, когда Маша открыла глаза.

– Секрет, – хитро улыбнулась она. – Но я надеюсь, что оно сбудется.

Они постояли еще немного, наслаждаясь тишиной и красотой ночи. Затем Арвед взял Машу за руку.

Неожиданно раздались шаги и через кустарник продрался какой –то человек. Арвед вдруг узнал его. Это сумасшедший в годы войны на его глазах убили отца и мать. Мать сумела отправить сына из дома, а когда полицаи вошли в дом мальчик видел всё в окно, как били и убивали родных. Он поседел и перестал говорить. Только мычал и глупо улыбался. Увидев детей, он погрозил им пальцем и что –то промычал. Маша испуганно прижалась к брату,– я домой пойду.– Прошептала она.

Арвед проводил сестру до дома, а сам решил разведать, что там у реки. Вдруг рядом с ним появилась маленькая собачка. Рыжая, с забавными черными лапками, она подошла совсем близко, виляя пушистым хвостом. Уткнувшись в его руку, она заглянула в глаза с надеждой на лакомство.

–Нет ничего. – Прошептал Арвед, нежно поглаживая её по мягкой шерстке. Внезапно ему захотелось пройтись, развеяться. Он направился к реке, где обычно любил проводить время.

У самой воды Арвед замер, сердце его забилось в груди, как пойманная птица. Несколько фигур, словно тени, крались по берегу, стараясь не привлекать внимания. Их движения были осторожными, пронизанными страхом разоблачения, каждый шаг выверен, каждый шорох приглушен. Лунный свет, пробиваясь сквозь кроны деревьев, лишь подчеркивал их призрачность.

– Где врачиха и её щенки? – раздался резкий, злобный голос, словно удар хлыста. Он прорезал тишину ночи, заставив Арведа вздрогнуть.

– Да в доме, гер капитан, в доме, – ответил другой голос, дрожащий от ужаса. Арвед узнал в нем старика, жившего на краю деревни, того самого, что всегда угощал его яблоками. Сейчас в его голосе звучала лишь паника.

"Лесные братья". Внезапное озарение пронзило его, словно молния. Он понял, кто эти люди и что они замышляют. Эти слова, этот страх, эта злоба – всё складывалось в ужасающую картину. Сердце бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он рванулся обратно к дому, чтобы предупредить. Каждый шаг был наполнен отчаянием, каждый вдох – мольбой.

Но судьба сыграла с ним злую шутку. Споткнувшись о корень дерева, Арвед рухнул на землю. Удар головой о крепкую ветку был оглушительным, и мир вокруг него мгновенно погрузился во тьму. Последнее, что он почувствовал, был запах сырой земли и острый привкус крови на губах.

Он очнулся от душераздирающих криков матери и жалобных рыданий сестры. Голова гудела, пульсировала болью, но он с трудом приподнял её, пытаясь понять, что происходит. Звуки доносились из дома, искаженные, полные ужаса.

Неожиданно раздался крик сестры: – Арвед!

Этот крик, полный отчаяния, придал ему сил. Мальчик попытался встать, но чья-то сильная, грубая рука вдавила его обратно в землю.

– Тшшш, – прошептали над его ухом. Голос был хриплым, надтреснутым. Арвед с трудом разглядел безумца, который держал его. Тот плакал, слезы катились по грязному, исцарапанному лицу, и лунный свет мерцал в них, создавая завораживающее, но пугающее зрелище. Но Арведу было не до красот. Он чувствовал, как его тело сковано страхом, инстинкт самосохранения взял верх. Он попытался вырваться, но безумец держал его крепко.

Один из бандитов, услышав шум, направился к ним. Его шаги были тяжелыми, уверенными. Мужчина, державший Арведа, замер, его глаза расширились от ужаса. Внезапно он отпустил мальчика и, издав дикий, гортанный крик, бросился на приближающегося. Это был крик отчаяния, крик человека, потерявшего рассудок. Тот, кого он атаковал, не раздумывая, выстрелил в него. Грохот выстрела разорвал ночную тишину.

– Что ты делаешь?! – раздался злобный голос капитана, полный ярости. – Это же тот сумасшедший!

А Арвед увидел то, что пытался не дать увидеть сумасшедший. То, что он увидел, заставило его застыть в ужасе. Мать и сестра висели на дереве, их тела безжизненно раскачивались на ветру. А его братьев, братьев, расстреливали. Попытка крикнуть застряла в горле, сдавленная невидимой хваткой страха и боли, оставив лишь жалкий хрип.

В этот миг, словно из ниоткуда, вновь появилась та самая собачка. Она подошла к нему, взглянула в глаза, словно прощаясь, и тихо исчезла в ночной темноте. Арвед вновь погрузился во тьму, унося с собой ужас увиденного и тихий шепот прощания.

Когда он очнулся, он понял что лежит в комнате, она была белая и большая. Белая комната давила своей стерильностью. Арвед с трудом сфокусировал взгляд. Боль тупой иглой пронзала виски. Он попытался приподняться, но тело не слушалось, рядом сидел отец.– Пап!

Эрик упал на колени перед кроватью, хватаясь за простыню, словно за спасительную соломинку.

–Мальчик мой, сыночек. Живой! – Отец, постаревший лет на десять, прижал его к себе, и Арвед почувствовал, как его седая голова дрожит от рыданий.

–Пап, а где мама? – Вопрос сорвался с губ, прежде чем он успел его обдумать. И тут же пожалел. Отец зарыдал ещё сильнее, его тело затряслось в беззвучном горе.

– Это оно, оно это проклятье!– Неожиданно прохрипел мужчина, резко замолчал, увидев перепуганное лицо сына.– Сынок, сынок

Мальчика нашли у реки, после того как милиция обыскала всё вокруг. Прошло несколько дней, и Арведу разрешили встать. Но в его глазах навсегда поселилась тень того, что он видел, проклятие, казалось, оставило свой след не только на его душе, но и на судьбе всей семьи. А ещё он увидел, что стал полностью седым. Арвед смотрел на своё отражение в мутном стекле окна. Седые волосы, словно пепел, обрамляли бледное лицо. Он помнил каждый крик, каждое движение, каждый запах смерти, витавший в воздухе той ночью. Память, словно ядовитый плющ, обвивала его разум, не давая дышать. Прошло несколько дней, но в его сознании всё еще отражались кошмары той ночи. Он слышал эхо голосов своих близких, которые звали его на помощь. Эти голоса будили в нём неконтролируемый страх, который гложет его изнутри. Каждый шорох вызывал в нем дикое желание снова сбежать, укрыться от страшной реальности.

А потом, ранним утром, Арвед вскочил с постели и побежал в комнату к отцу,– пап, а где мама мы же хотели поехать .– Он замолчал увидев побелевшее лицо отца.– Пап ты чего?

–Мальчик мой, что с тобой?– Прохрипел Эрик, поднимаясь и натягивая рубаху и штаны.

– Сегодня же каникулы начались, а где все!– Пробормотал неожиданно напуганный Арвед

– Что?– Прохрипел поражённый мужчина.

Врачи развели руками странная форма амнезии, он забыл часть времени, возможно, это результат удара и эмоционального потрясения. Он не помнил день, когда они собирались и как оказался вновь дома. Словно отрезали. Возможно, память вернётся, но когда, врачи разводили руками.

Эрик, сломленный горем, превратился в тень самого себя. Он почти не говорил, лишь смотрел на сына с невыразимой болью в глазах. Дом, когда-то наполненный смехом и теплом, теперь был пропитан тишиной и отчаянием.

Однажды ночью, Арвед проснулся от кошмара. Он кричал, звал мать, братьев, сестру. Эрик, услышав его, прибежал в комнату и крепко обнял сына.

– Тише, сынок, тише. Всё прошло. – Шептал он, хотя сам знал, что ничего не прошло.

В ту ночь Эрик рассказал Арведу историю о проклятии.– Это проклятие преследует нас, Арвед. Оно забираёт тех, кого мы любим, – сказал Эрик, его голос дрожал от отчаяния. Отец рассказал сыну свою историю и вложил семена ненависти к роду Колюшковых и других, рассказав про крест.

****

Индия. Царство Сайяджирао

1672

Под Нижним

Новгородом

1674 год июнь.

Трофим стоял у массивных дверей, ощущая их холодную гладкость под ладонями. Отец, человек, справедливый, суровый и немногословный, дал ему четкий приказ: -Стой здесь и учись. Учись чему? Трофим не знал. Он видел, как отец, вместе с Иваном и Петров и с несколькими другими мужчинами, одетыми в диковинные, расшитые золотом одежды, медленно приближались к группе людей, стоявших на некотором расстоянии.

Голова Трофима невольно поворачивалась, пытаясь охватить всю грандиозность места, где они находились. Это был не просто дом, а настоящий дворец. Стены, казалось, были выложены из драгоценных камней, а потолок терялся где-то в вышине, украшенный замысловатыми узорами. Воздух был наполнен ароматами незнакомых цветов и пряностей. Трофим, привыкший к избе, чувствовал себя крошечной букашкой в этом мире роскоши.

Вдруг он услышал голос отца. Он был спокойным, как всегда, но в этот раз в нем звучала какая-то новая, непривычная интонация. А затем раздался другой голос, тихий, но пронизывающий, словно ледяной ветер. Он говорил по-русски, но слова звучали странно, будто вывернутые наизнанку.

Трофим перевел взгляд на человека, к которому обращался отец. Это был махараджа, как ему шепнули. Его лицо было покрыто сложным узором из золотых украшений, а глаза казались черными бездонными озерами. Трофим почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он испугался.

Махараджа что-то говорил, и его губы двигались. Трофим, хоть и был ещё молод, научился читать по губам. Он внимательно следил за каждым движением, пытаясь уловить смысл. Но это было бесполезно. Слова, которые он видел, были русскими, но звучали они совершенно иначе. Это был не тот русский, который он слышал дома, на рынке, в церкви. Это был язык, который казался одновременно знакомым и чужим.