Депрессия. Путь назад к себе

Юрий Белк

Депрессия. Путь назад к себе

Как я научился жить с болью, пережил отчаяние и нашёл выход

«На свете счастья нет, но есть покой и воля» – цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Пора, мой друг, пора» (1834).

Пролог

Александр Сергеевич был человеком, который мог одним абзацем рассказать целые концепции.

Но если исходить из того, что современный человек живёт в совершенно других условиях, то и слова со временем меняют свои первоначальные значения.

Неизменным для человека остаётся поиск – поиск нового, смена того, что он прошёл до сегодняшнего момента. Человек постоянно чего-то нового хочет.

Забегая вперёд, могу сказать: если вам удастся избавиться от депрессии, просто уменьшив свои «хотелки», то дальше можете не читать – эта книга не про это.

Критерия счастья нет, их придумывает человек сам – и сам потом от этого страдает.

Как в поговорке: у кого жемчуг мелкий, у кого щи жидкие.

Мы с вами будем разбираться с затяжными видами депрессии, когда на это есть реальные причины.

Чаще всего это касается людей, которые полностью понимают происходящее вокруг, но повлиять на это прямо не могут. Ситуации, при которых происходит испытание человека на волю, на боль, на страдания – настоящие, по-взрослому.

Если у вас «депрессия» от того, что у вас порвались кроссовки или вы потеряли любимую ручку, то просто закройте книгу.

Много написано про депрессию и как от неё избавиться. И если бы всё было просто, депрессия уже была бы побеждена, и даже выбрали бы какой-нибудь особый день, чтобы отмечать её окончательную победу.

В реальности всё не так. Напротив – она преследовала и будет преследовать человека всю жизнь.

Тут, возможно, я вас расстрою, сказав, что если единожды вы избавитесь от депрессии, она к вам больше не вернётся.

Жизнь настолько многогранна и непредсказуема, что, решив одну проблему, вы обязательно столкнётесь с новой – а то и с несколькими новыми, о которых даже не догадывались.

Например, у вас мечта – купить загородный дом и люксовый автомобиль. Но если вы столкнётесь с проблемой капитального ремонта дома и стоимостью его обслуживания, у вас будет уже совсем другое мнение об этом.

На Мальдивах вы можете столкнуться с жарой или, наоборот, с холодными дождями, ураганом и риском остаться на множестве мелких необитаемых островов без связи.

Вы можете стать директором, но, понимая, какую ответственность на вас повесят, можете очень сильно расстроиться.

Поэтому цель этой книги – победить затяжную депрессию, не допустить её возвращения и держать себя на уровне «вне счастья», когда вы сможете чувствовать себя независимо от происходящих событий одинаково – спокойно.

Именно спокойствие будет нашим хорошим попутчиком, и мы с вами научимся достигать этого уровня.

Сколько бы несчастным вы себя ни чувствовали, всегда есть человек, который страдает больше вас в этой жизни. И это понимание должно вас отрезвить и заставить взять себя в руки.

Как я научился жить с болью, пережил отчаяние и нашёл выход без таблеток

Эта книга – попытка осмыслить тот непростой путь, по которому мне пришлось пройти, чтобы научиться принимать жизнь во всех её проявлениях. Боль – как физическая, так и эмоциональная – стала моей спутницей, и рано или поздно каждому из нас приходится столкнуться с её давлением.

Поначалу я продолжал бороться с болью, как будто это была мой враг. Я искал таблетки, которые могли бы облегчить мои страдания, верил, что с помощью «обезболивающего» смогу обойти эту трудность. Но когда оказалось, что облегчение временное и иллюзорное, я выбрал другой путь.

Я начал уделять внимание себе, своему внутреннему состоянию и окружающему миру. Сначала это казалось нелёгким заданием, даже пугающим. Я начал изучать, как моя боль связана с моими мыслями и эмоциями. Это было открытие: вместо того чтобы отвергать или подавлять боль, нужно было научиться её понимать.

В этом процессе я узнал важный урок – не стоит искать счастье в избавлении от страданий, а лучше обратиться к самому большому дару, который у нас есть, – к спокойствию. Смирение со своим состоянием и способность наблюдать за своим внутренним миром позволили мне найти способ существовать «вне счастья». Я нашёл способы оставаться в моменте, не поддаваясь давлению внешних обстоятельств.

Я надеюсь, что в этой книге смогу поделиться с вами теми методами и инсайтами, которые помогли мне. Я не обещаю лёгких решений. Но каждый, кто готов преодолеть собственные преграды и осознать, что постоянные колебания даются не только телу, но и уму, сможет найти свой путь к внутреннему спокойствию.

Вместе мы рассмотрим не только саму депрессию, но и глубинные чувства, которые могут за ней скрываться. Я покажу, как можно принять жизнь во всех её сложностях, находя в ней смысл, даже когда кажется, что всё расколото на куски. Это путь к освобождению от страха и стыда, которые часто сопутствуют боли и страданиям.

Часть 1. Падение. Как я потерял землю под ногами

Первую часть можете пропустить, если вам нужна практическая часть о борьбе с депрессией.

Здесь говорится о глубине проблемы, в которую я свалился до этого.

Это было не просто плохое настроение. Это было падение в колодец, стенки которого были скользкими от отчаяния, а дна не было видно. Свет сверху становился всё меньше, превращаясь в тусклую, ничего не значащую точку. Я не просто грустил – я существовал в вакууме, где цвета поблекли до оттенков серого, а звуки доносились как сквозь толщу воды.

Мир снаружи продолжал свой бег, но до меня доносился лишь приглушённый гул. Я стал призраком в собственной жизни, наблюдая за собой со стороны, как за персонажем в плохом фильме. Каждое утро было не началом нового дня, а лишь продолжением одной и той же, бесконечно затянутой ночи. Воля растворялась, как сахар в холодном чае, а любая, самая простая мысль давалась с усилием альпиниста, карабкающегося по гладкой стене. Это была не тьма, ибо тьма – это хоть что-то. Это было отсутствие всего, включая саму надежду на то, что «всё» может когда-нибудь вернуться.

Глава 0. Пять минут у окна

Стекло холодное, даже сквозь лоб. Я прислонился к нему, пытаясь найти точку, где хоть что-то может отвлечь от этой ноющей, разлитой по всему телу усталости. Пять минут. Ровно пять. Я поставил таймер на телефоне, который теперь лежал на подоконнике экраном вниз, будто стыдясь своего существования. Эти пять минут – вся моя роскошь. Потом снова придётся вернуться к тому старому дивану, что стоит за моей спиной. Его продавленное ложе, вмятину от моего тела, я уже ненавижу. Он ждёт, как тюремщик, терпеливый и уверенный в своём праве.

Всё болит. Не так, как после хорошей тренировки, когда боль эта приятная, знак свершения. Нет. Это другая боль. Глубокая, тупая. Она поселилась в костях, в каждом суставе, размякла и расползлась по мышцам, словно тяжёлый, отравленный сироп. Особенно левая нога. Она сейчас – просто кусок непослушного, холодного мяса. Я смотрю на неё, на эту ногу, и приказываю ей шевельнуться. Мозг шлёт команду, я это чувствую – какой-то слабый, почти незаметный импульс. Но дальше – ничего. Тишина. Предательство собственного тела. Нога лежит на скрученном одеяле – чужак, прикинувшийся частью меня.

Сегодня я не спал. Вообще. Не было ни одной минуты, когда бы сознание отпустило меня в темноту, даровало хоть краткий перерыв. Оно, сознание, было похоже на назойливую муху, которая бьётся о стекло, – тупой, монотонный гул тревоги. Мысли не текли, они висели тяжёлыми каплями, готовые сорваться вниз и разбиться о дно черепа.

А неделю назад… Неделю назад я был другим человеком. Тот парень, тот прежний я, был полон чего-то вроде надежды. Нет, не надежды, наверное. Злости. Да, именно злости. Я злился на свою работу, на начальника, на эти серые стены офиса, на бесконечные отчёты, что высасывали из меня все соки. И в порыве этой самой злости, в каком-то дурацком, мальчишеском порыве, я заявил, что ухожу. Нашёл другую работу. Вроде бы нашёл. Обещали позвонить.

И вот вчера утром этот новый, злой и решительный я должен был встать, побриться, надеть чистую рубашку и пойти покорять новые вершины. Но я не смог встать. Просто не смог. Это было похоже на то, как если бы на меня ночью положили невидимый бетонный блок. Всё тело кричало, нога отказывалась служить, а в голове стоял тот самый гул. Я просто лежал и смотрел в потолок, понимая, что всё рухнуло. Ещё до начала.

Скорая… Они приехали быстро, надо отдать им должное. Двое, парень и девушка, в синей форме. Такие спокойные, деловитые. Они задавали вопросы, на которые я с трудом отвечал. Их лица были словно маски профессионального участия. Сделали укол. Что-то холодное и безразличное, что на пару часов притупило остроту боли, но не убрало её совсем. Они сказали что-то вроде: «Нужно обследоваться», оставили бумажку и уехали. Дверь закрылась – и снова остался я. И тишина.

Больничный. Смешное слово. Его нельзя оформить, потому что я уволился. Я оказался в идеальной ловушке, которую построил для себя сам. Ни работы, ни больничного, ни сил. Просто пустота и эта съёмная квартира, которая никогда не была домом. Бинго. Попал в яблочко. Внутренний голос, едкий и безжалостный, шепчет: «Сам виноват. Надо было терпеть. Сидел бы сейчас в своём проклятом офисе, но был бы при деньгах и с больничным». А что я могу ему ответить? Он прав. Абсолютно прав.

Я отворачиваюсь от окна и смотрю внутрь комнаты. Непроглядная, густая тишина. Это не когда тихо. Когда тихо – ты слышишь своё дыхание, биение сердца, шорох одежды. Здесь же – ничего. Звук есть: за окном едут машины, кто-то кричит, жизнь бурлит, – но он не долетает до меня. Его поглощает эта вата, это молчание, что поселилось внутри. Я не чувствую ничего. Ни страха, ни злости, ни даже отчаяния. Есть только тяжесть. Такая физическая, реальная тяжесть, будто я прикован цепями к этому креслу. Она пригвождает меня, не даёт пошевелиться, заставляет мириться с этим положением вещей.

И именно в этой густой, безвоздушной тишине рождается что-то новое. Не мысль, а решение. Тихое, без эмоций. Я должен начать это. Этот дневник. Этот разговор с самим собой. Потому что если я сейчас не начну хоть как-то цепляться за реальность, не попытаюсь вытащить себя за волосы из этого болота, как тот барон Мюнхгаузен, то я просто исчезну. Сольюсь с пылью на этом подоконнике, с вмятиной на диване.

Мне нужно вспомнить. Вспомнить, как я сюда попал. Не в эту квартиру, а в это состояние. Шаг за шагом. Где был тот поворот, та трещина, после которой всё начало рушиться? Может быть, если я распутаю этот клубок, я найду конец нитки. Найду выход. Должен же он быть. Не может быть, чтобы его не было.

Таймер на телефоне резко и грубо вибрирует, отзываясь в тишине, как удар хлыста. Пять минут вышли. Время истекло. Я медленно, преодолевая сопротивление каждой мышцы, отрываюсь от кресла и поворачиваюсь к дивану. Он ждёт.

Глава 1: Железный человек

Вся моя молодость прошла в спортзале или в библиотеке. За пять лет университета я ни разу не сходил на дискотеку: было некогда, да и неинтересно.

Чемпионом я не стал, но та закалка, которую даёт спортивный режим, потом мне сильно помогла. Но это – потом.

Знания, которые я успел почерпнуть из книг, давали мне шанс, что что-то можно сделать – надо просто знать направление, куда двигаться.

Всё это случилось после службы в армии, через несколько лет.

Утром я проснулся инвалидом.

Левая нога сильно болела, а спину ломило так, что хотелось кричать.

Первым делом, когда уже открылись аптеки, я поехал на такси и купил трость.

Она была короткой, но другой не было.

Я терпел, но продолжал верить, что всё пройдёт так же быстро, как всё началось.

Ничего не проходило, становилось только хуже.

Через месяц я попал в больницу, потом в другую – и легче мне не становилось.

Понятие МРТ тогда ещё не было столь привычным, и попасть на такое обследование было чрезвычайно трудно.

Но, опуская несколько месяцев хронологии, я всё-таки попал.

Везли прямо из госпиталя, где я в это время лежал.

Медицинская сестра, которая готовила пациентов, идущих на обследование, что-то сказала, но я не расслышал.

Аппарат включился, загремел, прошло 15 минут, но меня не выпускали.

Потом краем уха я уловил, как в смотровую кабину пришёл другой врач и сказал:

– Ой-ой.

И ушёл.

Дальше мне предстояло пройти через принятие и смирение, потому что диагноз был невесёлым. Неоперабельным.

Первое, о чём я подумал: как же так, я привык к тому, что меня всегда видели здоровым и сильным, а тут…

Стало хуже, я не мог ходить даже с тростью, всё болело.

Из госпиталя меня выписали через месяц и отправили домой в машине скорой помощи. Дольше я там уже находиться не мог.

За последующие недели я изучил все узоры на потолке.

И вот я лежу. Потолок. Белый, в мелких трещинках, будто карта неведомых земель. Я уже выучил каждый изгиб, каждый сгусток штукатурки. Вот – похоже на облако. А вот – на дракона, если прищуриться. День за днём, а пейзаж не меняется. Только свет скользит по стенам, отмечая время, которое для меня остановилось.

Раньше время было другим. Оно текло строго по расписанию: подъём, тренировка, лекции, библиотека. Каждая минута – на счету. Я верил, что так и должно быть: терпеть, напрягаться, преодолевать. Что это и есть сила. А теперь… Теперь эта самая сила обернулась против меня. Тело, которое должно было служить опорой, стало тюрьмой.

«Ой-ой…» – эхо этого возгласа до сих пор звучит в ушах. Всего два слова, а сколько в них… чего? Сожаления? Ужаса? Или простой констатации: «Дело плохо, парень». Неоперабельно. Значит – смирись. Лежи.

Смирение. Какое ироничное слово. В спорте оно значило: «Принять поражение, чтобы вырасти». А здесь… Здесь оно значит «перестать ждать». Перестать ждать, что проснёшься и всё пройдёт. Что вот-вот откроется дверь и войдёт доктор с хорошими новостями. Эта надежда, как ни странно, была топливом. Теперь и её нет. Осталась только эта комната, этот диван, этот потолок.

Иногда я пытаюсь представить, что скажут те, кто помнит меня другим. Ребята из зала, однокурсники: «Слышал про Сергея? С ним случилось… несчастье». Несчастье. Слово, которое стирает тебя прежнего, оставляя только этот ярлык. «Инвалид». Человек, который «не может». Не может поднять, не может пробежать, не может даже просто встать без этой проклятой трости.

Но хуже всего не боль. К боли можно привыкнуть. Она становится фоном, назойливым, но привычным. Хуже – тишина. Не внешняя, а внутренняя. Та самая, что наступает, когда исчезают все планы. Когда будущее, которое ты так старательно выстраивал, рушится в одночасье. Куда идти, если не можешь идти? О чём мечтать, если твоё тело стало врагом?

Пять лет в зале. Тысячи часов за книгами. Всё ради чего? Чтобы смотреть в потолок и считать трещины? Нет. Не может быть. Где-то там, в глубине, под слоем отчаяния и боли, ещё теплится тот самый стержень. Тот, что заставлял поднимать штангу, когда мышцы горели огнём. Тот, что гнал в библиотеку после изматывающей тренировки.

Он ещё здесь. Пока я задаю себе эти вопросы – он здесь. Пока во мне живёт хоть капля злости на эту несправедливость – он здесь. Может, именно сейчас и начинается настоящая борьба. Не с соперником на татами, а с самим собой. С отчаянием. С соблазном всё отпустить.

Я не знаю, что будет завтра. Не знаю, смогу ли когда-нибудь снова пройтись по улице без помощи. Но я знаю одно: пока я дышу, пока мои пальцы могут сжиматься в кулак от бессилия, а не от слабости, – я ещё в игре. Пусть правила изменились до неузнаваемости.

И, кажется, я уже почти разглядел новую дорогу в этих дурацких узорах на потолке. Она ведёт не вперёд, а внутрь. И первый шаг по ней – перестать жалеть того парня из спортзала. Ему было больно по-другому. А мне теперь предстоит научиться своей боли.

Глава 2. Мир, сузившийся до комнаты

Незаметно для себя я обнаружил, что у меня уже стоят рядом костыли, и никак не мог вспомнить, когда я их купил.

Жизнь как туман.

Боль, голод, безнадёга.

С моего окна было видно лишь небо, которое время от времени сыпало на город снег.

Если смотреть наверх, не видишь серости.

Трость была крайне мала мне, но она выручала – я мог передвигаться по комнате, потому что костыли дома мешали.

Иногда я передвигался на четвереньках, потому что так было проще.

Я перестал отвечать на звонки, понимая, что мне никто не поможет, если врачи отправили меня домой на машине скорой помощи.

И вот я смотрю на эти костыли. Стоят, прислонённые к стене, как чьи-то чужие. И не могу вспомнить, когда они у меня появились. Вообще выпал кусок из памяти. Будто кто-то взял и вырвал несколько страниц из книги моей жизни, а оставшиеся просто перемешал.

Жизнь превратилась в густой туман. Сквозь него пробиваются только обрывки: боль – тупая и ноющая, голод – потому что есть не хочется, и это самое чувство – безнадёга. Оно самое тяжёлое. Оно не болит, как спина, а просто лежит на тебе плитой, и дышишь под ней с огромным трудом.

Из моего окна виден только клочок неба. Иногда оно сеет снег – тихо, равнодушно. Если запрокинуть голову и смотреть вверх, не видно ни грязных крыш, ни промозглого города. Только это белое безмолвие. На него проще смотреть.

Трость… она была мне по колено, смешная такая. Но дома я таскался с ней. Костыли – громоздкие, с ними в квартире не развернуться, всё цепляешь, как слон в посудной лавке. А трость – как третья нога: короткая, кривая, но своя.

Иногда я просто опускался на четвереньки. Стыдно? Да нет, уже ничего не стыдно. Когда всё болит, а сил дойти до туалета нет, уже не до гордости. Пол холодный, линолеум узорчатый, – я и его уже весь изучил. Так проще. По-собачьи. Может, животные лучше понимают, как выживать. Не мучают себя лишними мыслями.

Телефон замолчал. Я перестал его брать. Что я скажу? «Привет, мне хуже некуда, врачи развели руками, а я ползаю по полу»? Нет уж. Пусть думают, что я пропал, что уехал. Я понял одну простую вещь: если уж из больницы тебя выписали на скорой, значит, ты – списанный материал. Ты – своя собственная проблема. И кричи не кричи, никто не подойдёт, не вставит ключ в твой замок и не поправит твою сломанную жизнь.

Мыслей почти не осталось. Они кончились, выгорели. Остались только простые, как удары сердца: «встать», «дотерпеть до кровати», «перевернуться». Всё. Вся та сила, что была раньше, вся эта закалка – куда она делась? Она ушла в то, чтобы просто не сойти с ума вот в этой тишине, глядя в потолок.

И знаешь, что самое странное? Иногда в этом тумане проскакивает не мысль, а ощущение. Что где-то там, за стенами, жизнь продолжается. Кто-то куда-то спешит, кто-то смеётся, кто-то просто идёт, не думая о том, как это – просто идти. А я здесь. И мой мир сузился до размеров этой комнаты. И выживать – это не геройствовать. Это просто просыпаться каждое утро и делать то, что можешь. Даже если это всего лишь – дотянуться до той смешной трости.

Глава 3. Первая тень

Я не сразу понял, что со мной что-то не так. Не в смысле тела – с этим уже всё было ясно, боль стала моим постоянным спутником, как тень, которая не отстаёт ни на шаг. Я имею в виду голову. Мысли, чувства, или, точнее, их отсутствие. Всё началось с мелочей, которые я списывал на усталость, на эту бесконечную борьбу с самим собой. Но, оглядываясь назад, я вижу: именно тогда, в те первые месяцы после больницы, ко мне подкралась другая тень. Та, что не видна в зеркале, но её холод чувствуешь кожей.

Раздражение как первый звоночек

Всё началось с раздражения. Я злился на всё. На скрипящую дверь, на шум за окном, на то, как медленно закипает чайник. Меня бесило даже собственное дыхание – тяжёлое, неровное, как будто кто-то внутри меня постоянно вздыхает, не давая покоя. Раньше я умел держать себя в руках. В спортзале, когда мышцы горели, а тренер орал: «Ещё раз, давай!», я стискивал зубы и делал. На экзаменах, когда мозг отказывался вникать в очередной параграф, я просто брал себя в руки и зубрил. А тут… тут я не мог справиться даже с мелочами. Один раз швырнул кружку в стену просто потому, что чай оказался слишком горячим. Смотрел на осколки и не чувствовал ничего, кроме пустоты. Даже злость ушла, оставив после себя только усталость.

Я думал, это из-за боли. Ну конечно, кому понравится, когда каждый шаг отдаётся в спине, когда нога будто не твоя, а чужая, деревянная? Я говорил себе: «Это нормально. Ты просто вымотан. Пройдёт». Но не проходило. Наоборот, это раздражение начало расти, как сорняк, цепляясь за каждую мелочь. Я перестал выносить даже звук собственного голоса. Если кто-то звонил, я смотрел на телефон как на врага: «Что тебе надо? Оставь меня в покое», – думал я, даже не беря трубку. А потом злился на себя за это. Зачем так? Почему я не могу просто ответить? Но сил не было. Ни на разговоры, ни на улыбку, ни даже на то, чтобы притвориться, что всё в порядке.

Потеря интереса

Ещё одним знаком, который я тогда не разглядел, было то, как из моей жизни исчезли вещи, которые раньше приносили радость. Я любил читать. Не просто для учёбы, а для себя. Брал книгу, устраивался поудобнее и нырял в другой мир. Это было как передышка. Даже в армии, когда времени почти не оставалось, я всё равно находил полчаса, чтобы открыть потрёпанный томик. А теперь… теперь книги просто лежали на полке, покрываясь пылью. Я пробовал взять одну, раскрывал на середине, но слова не цепляли. Они скользили мимо, как капли дождя по стеклу. Я закрывал книгу и думал: «Зачем? Кому это нужно?»

Спорт – это вообще отдельная боль. Я не мог заниматься, конечно, но раньше хотя бы следил за соревнованиями, смотрел записи старых матчей, читал новости. Это держало меня на плаву, напоминало о том, кем я был. А потом и это ушло. Я включал телевизор, видел, как ребята поднимают штангу, бегут, прыгают, и вместо вдохновения чувствовал только горечь. «Это не моё. Уже не моё», – стучало в голове. И я выключал. Всё. Конец. Интерес испарился, как утренний туман под солнцем. Только солнца в моей жизни не было.

Бессонница как пытка

И ещё бессонница. Ночью я лежал, уставившись в потолок, и не мог уснуть. Мысли, которые днём казались вялыми и тяжёлыми, ночью оживали, превращаясь в каких-то злобных тварей. Они грызли меня изнутри, не давая ни минуты покоя. «Что ты сделал со своей жизнью? Почему ты такой слабый? Ты мог бы справиться, если бы постарался. А ты просто лежишь. Тряпка». Этот голос в голове был беспощадным. Он звучал как мой собственный, но в то же время чужой, как будто кто-то другой поселился во мне и теперь диктует свои правила.

Я ворочался, пытаясь найти положение, в котором боль в спине и ноге станет хотя бы чуть меньше. Но её не становилось меньше. А если и удавалось задремать на несколько минут, то сны были хуже бодрствования. Мне снилось, что я бегу, как раньше, легко, свободно, а потом вдруг падаю. И не могу встать. Просыпался в холодном поту, сердце колотилось, а в комнате было всё то же – темнота, тишина и этот проклятый потолок с трещинами.

Я списывал всё на боль. Ну конечно, как тут уснёшь, если всё ноет? Как тут радоваться, если каждый день – это борьба? Я говорил себе, что это временно. Что надо просто перетерпеть. Но дни шли, а легче не становилось. Наоборот, я чувствовал, как что-то внутри меня гаснет. Как будто кто-то выключал свет в комнате, одну лампочку за другой, пока не оставалась только тусклая, едва мерцающая искра.

Внутренний монолог: бой с самим собой

Я часто разговаривал с собой. Не вслух, конечно, а в голове. И эти разговоры были как бой. Одна часть меня, та, что ещё помнила, каким я был, кричала: «Соберись! Ты же мужик! Ты всегда справлялся! Что с тобой? Встал и пошёл! Хватит ныть!» Эта часть была как тренер из прошлого – жёсткий, не дающий спуску. Она напоминала мне о том, как я стискивал зубы и шёл вперёд, даже когда всё внутри горело от усталости. Но другая часть… Она была тише, но тяжелее. Она шептала: «А зачем? Для чего вставать? Ты всё равно не сможешь. Ты сломался. Всё кончено». И этот шёпот был как свинец, он тянул вниз, не давая даже пошевелиться.

Я ненавидел себя за эту слабость. В моей голове жили стереотипы, которые я сам себе навязал. Мужчина должен быть сильным. Мужчина не имеет права жаловаться. Мужчина должен терпеть. Я вырос с этим. Мой отец, мои друзья, даже тренеры – все они вбивали мне в голову, что слабость – это позор. И вот я лежал, не в силах встать, и чувствовал себя предателем. Не тела, а каких-то своих принципов. «Ты просто слабак», – говорил я себе. И каждый раз, когда этот голос звучал, я чувствовал, как внутри что-то сжимается, как будто кто-то сдавливает сердце.