Хроники Спектра. Том 2. Отпуск духов

Сомнамбула была его идеальным тактическим партнёром. Её эльфийка-лучница парила на задней линии, и каждый выпущенной ею стреле предшествовала доля секунды идеальной неподвижности – момент чистой концентрации. Она не металась. Она предвосхищала.

Брат не произносил вслух команд. Он лишь коротко взглядывал на неё, и она тут же перемещала своего персонажа на нужную позицию, её пальцы нажимали нужные комбинации с нечеловеческой реакцией. Она читала его намерения в микродвижениях его аватара, в едва заметном смещении камеры.

«Левое крыло. Сустав», – мелькало в её сознании, лишённом обычных сновидений, и её стрела уже летела в цель, нанося критический урон.

Между ними не было ни слова, лишь полное слияние с игровым процессом, диалог, понятный только им двоим.

В это время Лилия начала свой собственный, не менее важный ритуал – подготовку ко сну.

Она не просто зевнула. Она замерла на середине комнаты, и её тело будто выдохнуло дневную энергию. Яркий блеск в её глазах померк, сменившись мягкой, затуманенной усталостью. Она медленно, с наслаждением потянулась, как маленький котёнок, и с её губ сорвался тот самый тихий, свистящий звук, похожий на ветер в дымоходе.

Затем она пошла. Не побежала, а именно пошла, почти скользя босыми ногами по холодному, бесшумному полу Комнаты. Она направлялась к своему гнёздышку.

Оно ждало её в уютной нише между стеллажами, уставленными хрустальными сферами, где навеки застыли отголоски древних ужасов. Само гнездо было шедевром макаберного комфорта: его основа была свита из лепестков чёрных роз, что не знали тления, переплетённых с обрывками самого мягкого бархата, вырванного из глубин детских кошмаров. Внутри оно было выстлано пухом, выщипанным из крыльев ночных бабочек, – он был невесомым и прохладным на ощупь.

Лилия подошла и на мгновение замерла перед ним, как бы совершая небольшое поклонение. Затем она с лёгкостью запрыгнула внутрь и принялась обустраиваться, с тихим урчанием перебирая ладонями мягкие материалы. Она свернулась калачиком, найдя идеальную позу, и только тогда потянулась к своей любимой кукле – бледной, с потускневшими стеклянными глазами. Она прижала её к груди, и её пальцы обхватили игрушку с привычной, почти инстинктивной нежностью.

Её дыхание выровнялось, стало едва слышным шелестом. Неоновый жилет, надетая поверх пижамы, казался кричаще-ярким пятном в этом царстве полумрака, но теперь это был всего лишь элемент её личного, причудливого уюта.

Брат, отвлекаясь на долю секунды от боя с боссом, бросил взгляд в её сторону. Уголок его рта дрогнул в чём-то, что на его лице можно было с натяжкой назвать улыбкой. Нежность? Скорее, удовлетворение. Удовлетворение от того, что всё на своих местах. Что его сестра в безопасности и покое.

Он вернулся к игре. Сомнамбула, почувствовав его возвращение, тут же выпустила очередную прицельную стрелу.

И Комната снова погрузилась в свою странную симфонию: эпическая музыка из телевизора, щелчки контроллеров, ровное дыхание спящего духа и безмолвный диалог двух других, находивших утешение в структуре и правилах виртуального мира. Их отпуск, начавшийся с оглушительного хаоса, нашёл свою тихую, совершенную гармонию.

Спустя несколько часов в Комнате воцарилась та особая, густая тишина, что наступает после долгого напряжения. Воздух, обычно вибрирующий незримой энергией, был неподвижен. На гигантском плазменном экране, врезанном в стену из сгущённой тьмы, пылали жёлтые, безжизненные буквы: GAME OVER. Пиксельные останки их персонажей – тёмного рыцаря и эльфийской лучницы – лежали поверженными в самом сердце цифрового ада.

Геймпады выскользнули из ослабевших пальцев и растаяли в воздухе, как дым. Брат откинул голову на спинку дивана, сотканного из теней и забытых клятв. Его веки сомкнулись, и даже мощь, исходившая от него, казалась приглушённой, убаюканной монотонным гулом несуществующего системного блока. Рядом, в позе испуганного ребёнка, свернулась Сомнамбула. Её длинные чёрные волосы скрывали лицо, а дыхание было настолько беззвучным, что его могла уловить лишь сама тишина. После дня, наполненного оглушительным гамом человеческого мира и тактическим напряжением виртуальной битвы, даже эти бессмертные сущности погрузились в подобие сна, в состояние глубокого, восстановительного покоя.

Идиллию разорвал звук, которого не должно было быть ни в одном измерении.

Резкий, сухой, словно скрежет когтей по стеклянной пластине вселенной. Он не просто нарушил тишину – он её порвал, оставив после себя кровавый след в аудиальном пространстве.

Брат вздрогнул, его глаза распахнулись, и в их бездонной глубине на миг вспыхнула не ярость, а чистейшее, животное недоумение. Сомнамбула метнулась на диване, её тело напряглось пружиной; тени вокруг неё зашевелились, сбитые с толку этим грубым вторжением в их царство.

Источником кошмара была Лилия.

Она стояла в центре Комнаты, освещённая лишь отсветом экрана с предсмертной агонией их персонажей. На ней был её новый, победный трофей – неоновая юбка, резавшая глаза кислотным розовым светом, и байкерский жилет, пахнущий пластиком. В руках она сжимала два предмета, которые Брат прихватил из магазина в порыве странного, мимолётного помешательства: детскую розовую гитару с наклейкой единорога и игрушечный микрофон в виде сиреневого цветка.

Именно она провела медиатором по струнам, и родился тот чудовищный звук.

– Вставайте! – её голосок, обычно безжизненный, сейчас звенел сталью и нетерпением. – Пора! Новый день уже начался! Нас ждут новые места!

Она снова дёрнула струну. На этот раз скрежет слился с пронзительным, искажённым пиком из микрофона, который она поднесла к губам.

– ПРОСЫПАЙТЕСЬ! – её голос, усиленный до болезненного грохота, обрушился на Комнату. Хрустальные шары на полках, хранящие застывшие крики, задрожали и тонко зазвенели. Воздух затрепетал.

Брат медленно поднялся, его пальцы впились в ткань дивана, оставляя вмятины. Он повернул к ней голову, и в его глазах уже не было недоумения – лишь нарастающая, титаническая волна ярости, способная сокрушить миры.

– Лилия… – его голос был низким, хриплым шёпотом, который был страшнее любого крика. – Ещё один… звук… и я сплавлю эту гитару в розовый слиток и вставлю тебе в…

– Мы всё проспим! – перебила она, отчаянно топая ногой, словно пытаясь раздавить саму идею сна. – Вы уже выспались! Целых… – она драматично посмотрела на пустое место на стене, где могли бы быть часы, – …очень много часов! Я готова! Я хочу веселиться сейчас!

Она гордо вскинула подбородок, стоя в своём нелепом, кричащем облачении, с гитарой-кошмаром в одной руке и цветком-рупором в другой, на фоне жёлтого савана «GAME OVER». Её утренний концерт для двух существ, чей сон был древнее пирамид, только начинался. И по безумному блеску в её пустых глазах было ясно – она не остановится, пока не превратит их отпуск в один бесконечный, оглушительный ад.

Лилия, не дождавшись адекватной реакции, с гитарой в руках запрыгнула на ближайшее «облако» – сгусток застывшего тумана снов, плавающий под потолком. Она принялась скакать по ним, как по невидимым батутам, и с каждым её прыжком раздавался новый оглушительный аккорд, смешанный с её радостным смехом.

Брат и Сомнамбула, всё ещё находящиеся в полусонном ступоре, мрачно наблюдали за этим представлением. И тогда Брат, не выдержав, решил положить этому конец самым простым для него способом.

Он щёлкнул пальцами, намереваясь просто пригвоздить её к полу силой воли. Но его сонное сознание сыграло с ним злую шутку. Вместо того чтобы сконцентрировать энергию на Лилии, он нечаянно изменил свойства пола прямо под ними самими.

Пол под их ногами провалился.

Ощущение было странным – не падением, а мгновенной потерей опоры. Одно мгновение они сидели на диване, в следующее – падали в бархатную, тёплую тьму.

А затем потолок под ними разверзся.

Они вывалились обратно в Комнату, но уже падая с высоты нескольких метров, и с глухим, но мягким всплеском рухнули в небольшой, но глубокий бассейн, которого секунду назад не было.

Вода была не обычной. Она была сделана из жидкой тени – тёплой, плотной и абсолютно чёрной. Она не мочила одежду, а обволакивала их, как бархатный покров, смывая остатки сна и раздражения.

Брат всплыл на поверхность, отряхиваясь с видом человека, которого только что разбудили, столкнули в бездну, а затем выбросили в чёрный джакузи. На его лице было больше недоумения, чем гнева.

Рядом всплыла Сомнамбула. Её чёрные волосы растрепались, а в глазах, вместо привычной пустоты, плескалось что-то похожее на удивление. Она провела рукой по тёплой воде из теней, и на её губах дрогнул самый мимолётный намёк на улыбку.

Лилия, застывшая на облаке с гитарой наотмашь, уставилась на них сверху вниз.

– Эй! Это нечестно! Я тоже хочу! – крикнула она.

Брат, лежа на спине в бассейне и глядя в бесконечный «потолок» своего измерения, медленно выдохнул.

– Ладно, – пробормотал он. – Хотя бы тихо.

Их утро, начавшееся с адского концерта, неожиданно превратилось в неспешное плавание в бассейне из чистой тьмы. Возможно, это и был идеальный отдых для существ их рода.

Лилия, завидев бассейн, мгновенно потеряла всякий интерес к музыке. Она с размаху швырнула розовую гитару и микрофон на диван – игрушки приземлились рядом с забытыми геймпадами – и, разбежавшись по облаку, прыгнула вниз с громким, пронзительным криком:

– ДЖИРОООНИМООО!

Она кувыркнулась в воздухе и с огромным всплеском чёрной воды врезалась в бассейн, обдав Брата и Сомнамбулу тёплыми брызгами жидкой тени. На несколько минут бассейн превратился в арену для безумных игр: Лилия бултыхалась и пыталась утянуть Сомнамбулу на дно, та от неё уворачивалась с неожиданной ловкостью.

Брат лежал на спине, раскинув руки. Чёрная жидкость поддерживала его без малейших усилий. Он смотрел ввысь, туда, откуда они упали – разрыв в реальности уже затянулся, оставив после себя лишь привычный им «потолок» из клубящихся серых облаков и застывших светил. Его гнев растаял так же быстро, как и возник. Вместо него пришло странное, глубокое спокойствие. Он чувствовал, как жидкая тень просачивается сквозь ткань его новой футболки, но не холодила, а излучала умиротворяющее тепло, смывая остатки цифровой битвы и раздражения от пробуждения. Это было похоже на возвращение в первозданный хаос, в ту самую пустоту, что существовала до всяких форм и мыслей.

Рядом, как тёмный лотос, плавала Сомнамбула. Она не двигалась, позволив течению нести себя. Её длинные волосы распустились вокруг головы чёрным ореолом, а глаза были закрыты. Для духа чья суть была погружена в мир грёз, эта реальная, но абсолютно неестественная среда оказалась идеальной. Здесь не было чужих снов, не было кошмаров, которые нужно было насылать. Была только тишина и покой, глубочайшие, чем в любом сне. Она медленно перевернулась на живот и погрузила лицо в тень, не нуждаясь в дыхании, просто ощущая абсолютную, беззвучную темноту.

Лилия всплыла, отфыркиваясь, её неоновая юбка ярко алела на фоне абсолютной черноты.

– О! – воскликнула она, переворачиваясь на спину и начиная барахтаться. – Она тёплая! И… она шепчет!

Она прислушалась. И правда, если напрячься, можно было уловить самый краешек сознания – не слова, а ощущения. Отголоски древних страхов, из которых была соткана эта жидкость, но теперь они были приглушены, убаюканы, как спящие звери.

Они плавали в молчании, которое на сей раз не было гнетущим, а было наполненным. Три сущности, порождение тьмы и одиночества, нашли неожиданный покой в сердце собственной стихии. Даже Брат, вечно занятый планами и контролем, позволил себе просто быть.

Спустя неизмеримое время – минуту или час – Брат наконец пошевелился.

– Ладно, – произнёс он, и его голос снова приобрёл оттенок привычной власти, но теперь без раздражения. – Думаю, мы отдохнули. Пора… осмотреть другие «достопримечательности» этого мира.

Он сделал едва заметный жест, и бассейн начал медленно исчезать, впитываясь обратно в пол, который стал твёрдым и привычным. Они стояли на нём, абсолютно сухие, в своих новых одеждах, чувствуя себя… отдохнувшими.

Лилия, выбравшись последней, оглядела себя.

– Моя юбка не промокла! – объявила она с восторгом, как будто обнаружила величайшее чудо.

Брат взглянул на неё, потом на Сомнамбулу, которая стояла, всё ещё сохраняя на лице следы необычного спокойствия.

Воздух в Комнате содрогнулся и зазвенел, будто кто-то провёл смычком по струнам самой реальности. Брат стоял в центре, его руки были раскинуты, а перед ним, разрывая ткань пространства, зиял портал. Сквозь него лился не свет, а звук – оглушительная какофония восторженных воплей, зловещей музыки и далёкого, леденящего душу смеха.

– Куда? – спросила Лилия, её глаза горели.

– Туда, где нас не будут донимать очередями, кассирами и массовыми беспорядками, – ответил Брат, и в его голосе впервые за весь «отпуск» прозвучала уверенность и спокойствие хозяина. – Домой. В более… цивилизованное место.

Глава 4 Сомиленд

Он шагнул в портал. Лилия, не раздумывая, последовала за ним. Сомнамбула, всё ещё не оправившаяся от утреннего концерта, нехотя поплелась сзади.

Они вышли не на улицу. Они вышли на Аллею Шепчущих Масок.

Воздух здесь был густым и сладковатым, пахнущим озоном, пылью веков и чужими страхами. Над их головами пылали неоновые вывески, написанные на забытых языках, а под ногами вместо асфальта был твёрдый, отполированный мрак. Мимо них проходили, проплывали и просачивались духи. Один, приняв облик джентльмена с головой ворона, с важным видом нёс под мышкой хрустальный шар, в котором билось алое сияние. Другая, в облике девы из тумана, смеялась звонко и безрадостно, перебирая нитку жемчужных сфер-душ.

На огромном, составленном из чёрных зеркал табло у входа горели слова:

«СОМИЛЕНД: ГДЕ ТВОИ КОШМАРЫ – НАША ВАЛЮТА!»

– Философия, – с лёгкой усмешкой бросил Брат, ведя их по Алее.

Они подошли к массивным, кованым из застывшего страха воротам. Рядом, в будке из чёрного дерева, сидел сущность, похожая на оживший штрих-код. Она протянула щупальце.

Брат достал из складок своего пальца три небольшие, тускло-мерцающие сферы. Серые. Души тех, кто умер во сне от страха, не успев нарастить яркую жизненную силу. Он бросил их в щупальце. Сущность проглотила их с удовлетворённым чавканьем, и ворота бесшумно распахнулись.

– Входной взнос, – пояснил Брат. – Базовый.

Их взорам открылся Сомиленд.

Слева, уходя в поднебесье, вилась «Спираль Падения» – американские горки, петлявшие сквозь голографические сцены гибели Помпей и взрыва сверхновой. Духи в вагонетках замирали в экстазе на пике падения.

Справа тёмной гладью струилось «Озеро Безмятежного Забвения». На его берегу несколько теней неподвижно стояли по колено в воде, их формы медленно теряли очертания, растворяясь в желанном покое.

А по центру высился «Замок Зеркальных Отражений», и из его окон доносились не крики ужаса, а вздохи глубочайшего, почти чувственного наслаждения.

– Вот, – Брат обвёл рукой это величественное, жуткое царство. – Наш курорт. Здесь всё подчинено нашим правилам. Здесь мы – гости, хозяева и верховная сила.

Лилия, заворожённая этими аттракционами. Её взгляд прилип к зданию в самом центре парка, от которого исходило мощное, знакомое ей излучение. Над ним висела неоновая надпись: «Сердце Тьмы. Центр Усиления».

– Это… для нас? – прошептала она.

– Это ваш личный подарок, сестрёнка, – кивнул Брат. – Чтобы вы стали сильнее. Чтобы ваши игры стали… масштабнее.

Сомнамбула, тем временем, смотрела на «Карусель Забытых Воспоминаний». Чёрные, призрачные кони неслись по кругу, а на их спинах, вцепившись в гривы из дыма, сидели духи с блаженными, отсутствующими лицами. В воздухе витал шепот – обрывки чужих признаний в любви, детский смех, предсмертные молитвы.

Она сделала шаг вперёд. Её рука потянулась к маленькому кошельку у пояса, где звенели несколько отобранных у Брата сфер.

Их отпуск, наконец, приобрёл черты истинного, элитного отдыха. Они были дома. В месте, где их природа была не проклятием, а пропуском в мир изощрённых удовольствий. И пока городские охотники из «Спектра» разгребали последствия их вылазки за одеждой, настоящая троица приступала к главному развлечению – трате накопленных за века человеческих страданий.

Воздух в Сомиленде был иным. Он не просто вибрировал – он насыщал. Каждый вздох приносил с собой частичку чужих восторгов, отчаяния и той особой, сладкой горечи, что рождается на стыке вечного существования и вечной же тоски.

Наши герои растворились в этом потоке.

Брат не спеша вёл их по Алее Шепчущих Масок. Мимо, ковыляя на трёх костлявых ногах, проплыл дух в обличье старого шарманщика. Вместо шарманки он нёс клетку, где билась и металась ярко-золотая душа, и заунывно напевал:

– Обменяю на пару синих… тоска зелёная, не гремят уже монетки в шляпе…

Лилия на мгновение задержалась у ларька, где торговали «временными оболочками». На прилавке лежали изящные маски – лицо невинной девы, лик древней горгульи, мордочка весёлого гремлина.

– Примерь, малая, – просипела торговка, чьё тело состояло из сплетённых между собой детских рук. – Всего одна серая сфера… станешь кем захочешь на час.

Но Лилия покачала головой. Её манило то, что было настоящим, а не временным. Её взгляд снова и снова возвращался к чёрному зданию «Сердца Тьмы».

А Сомнамбула отстала. Она замерла у входа в Тоннель Любви «Шепот Вечной Верности». Из тёмного проёма доносился тихий плеск воды и разрывающие душу звуки – не поцелуев, а сдавленных рыданий и шёпота: «Я никогда не прощу… никогда…». Две призрачные фигуры, держась за руки (их пальцы проходили друг сквозь друга), скользнули в одну из чёрных гондол. Их лица, искажённые болезненным наслаждением, на мгновение осветились багровым светом изнутри пещеры.

Сомнамбула потрогала маленький кошелёк у своего пояса. Там лежали две тусклые, серые сферы. До «Карусели Воспоминаний» ей не хватало.

– Сомна! – окликнула её Лилия, подбежав и схватив за руку. – Смотри!

Она указала на огромное, похожее на цирк-шапито здание с вывеской «Театр Ужасов «Вечное Действо»». Из-за стен доносился гомерический хохот десятков голосов.

– Там смеются! Пойдём!

Они вошли внутрь. Зрительный зал был полон. Духи всех мастей – от бледных дам в кринолинах до бесформенных сгустков тьмы – заливались ледяным смехом, глядя на сцену. Там неумелый актёр-призрак, спотыкаясь о собственные ноги, пытался признаться в любви, а актриса с лицом, как у разбитой фарфоровой куклы, с презрением отворачивалась. Это был спектакль о самом унизительном провале в жизни какого-то клерка по имени Артур, чья душа теперь томилась в сокровищнице театра.

Брат, стоя в проходе, наблюдал за этим с холодной усмешкой. Для него это было напоминанием о фундаментальной слабости их добычи.

Внезапно хохот стих. На сцену вышел Антракт – высоченная, худая фигура в чёрном, с лицом-маской трагедии.

– Прервём наш бесконечный спектакль для специального объявления! – его голос был похож на скрип несмазанных ворот. – На «Гонке на Выживание» – новый рекорд! Владычица Песчаных Кошмаров только что уничтожила двенадцать виртуальных соперников, вызвав у зрителей панику в девяносто семь баллов по шкале Ужаса! Поздравляем!

В зале раздались одобрительные аплодисменты-шелест. Брат кивнул, оценивая. «Гонка на Выживание»… Возможно, стоит заглянуть и туда. После того, как Лилия удовлетворит своё любопытство.

Он подошёл к сёстрам. Лилия хохотала, глядя на несчастного Артура на сцене. Сомнамбула смотрела на всё это с тем же каменным лицом, но её пальцы слегка постукивали по ручке кресла в такт далёкой, доносящейся с озера, тишине.

– Ну что, – произнёс Брат. – Решили, на что потратите свои сбережения?

Отдых в Сомиленде только начинался. И у каждого из них был свой путь к желанному наслаждению, оплаченный чужой болью, страхом и забытыми мечтами. А вокруг кипела жизнь – или её подобие – в самом роскошном курорте для тех, кто столетиями питался человеческими душами.

Слова Брата повисли в воздухе, холодные и весомые, как свинец.

– …так они сейчас их получат, – закончил он фразу, и его взгляд скользнул по Лилии, сжимавшей пустой кошелёк, и по Сомнамбуле, чьи запасы были ничтожны. – Ведь мы идём в ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК ДУШ