Хроники Спектра. Том 2. Отпуск духов

Та кивнула и скрылась в торговых рядах, оставив двух древних духов наслаждаться антистресс-массажем, как два заправских пенсионера. Их великий отпуск окончательно скатился в сюрреалистичный абсурд.

Спустя час.

Монотонный гул, вибрация и блаженная пустота в голове сделали своё дело. Сознание Брата, обычно занятое глобальными планами и поддержанием атмосферы вечного ужаса, на время отключилось. Он просто… существовал.

Резкий, механический щелчок и полное прекращение вибрации вернули его к реальности. Кресло замерло. Сеанс окончен.

Брат медленно открыл глаза. Потолок торгового центра. Яркий свет. Гул толпы. Осознание обрушилось на него с новой силой.

– Так… стоп, – он прошипел, поднимаясь с кресла. Его спина приятно ныла. – Что я делаю?

Он посмотрел на соседнее кресло. Сомнамбула всё так же лежала с закрытыми глазами, её кресло тоже замерло. И тут до него дошло.

– Лилия! – его мысль рванулась вперёд. – Мы же должны были за одеждой! Куда она убежала?!

Он резко обернулся, сканируя пространство. Никаких следов маленькой фигурки с розовой заколкой. Только равнодушные покупатели. Ярость, холодная и стремительная, снова закипела в нём. Но на сей раз она была направлена не на людей, а на собственную оплошность и на Лилию.

Он больше не был готов мириться с неудобствами этого мира.

– Хватит, – пробормотал он.

Он щёлкнул пальцами. Не для того, чтобы создать иллюзию. Воздух вокруг двух массажных кресел дрогнул, затрещал по швам. Яркий свет ТЦ на мгновение померк, сменившись знакомой серо-чёрной гаммой его Комнаты. Два массивных кресла, вместе с табло и фрагментом пола, попросту исчезли из торгового центра и материализовались в углу его владений, рядом с троном из кошмаров.

Затем он повернулся к Сомнамбуле. Та наконец открыла глаза, выглядевшая отдохнувшей, но смущённой. Прежде чем она успела что-то понять, Брат просто подхватил её на руки, как спящего ребёнка.

– Не двигайся, – отрезал он, чувствуя, как она напряглась от неожиданности.

Он больше не шёл сквозь толпу. Он нёсся. Люди инстинктивно шарахались от него, но теперь не из-за психической проекции, а из-за того, что он нёс перед собой на руках бледную, неподвижную девушку с мертвенно-пустым взглядом – зрелище, достаточно тревожное, чтобы расчистить путь без всякой магии.

– Лилия! – его голос гремел, не стесняясь. – Где ты, проказница?! Явись сию же секунду!

Он нёсся по торговым галереям, его взгляд метался по сторонам, выискивая ту самую розовую заколку. Сомнамбула неподвижно лежала у него на руках, глядя в потолок и, возможно, впервые за всё время чувствуя нечто, отдалённо напоминающее стыд.

Их отпуск превратился в хаотичные поиски сбежавшего ребёнка, где один брат носится по магазинам с сестрой на руках, а вторая устроила где-то свой порядок.

Брат нёсся по бесконечным торговым рядам, его ярость была столь очевидна, что даже витрины, казалось, поёживались при его приближении. Сомнамбула, недвижный груз в его руках, лишь тихо вздохнула, когда он на полном ходу чуть не снёс стойку с распродажей носков.

И вдруг он замер. Его взгляд, пронзающий пространство, уловил знакомый акцент цвета. Не в толпе, не на ребёнке, а… в отделе одежды.

Там, среди рядов манекенов, застывших в неестественно жизнерадостных позах, стояла Лилия. Она не бегала, не пряталась. Она просто смотрела. Её розовая заколка была единственным ярким пятном в монохромном море демонстрационных моделей.

Она смотрела на безликие фарфоровые лица, на выхваченные светом софитов позы, на одежду, которая никогда не будет пахнуть жизнью. В её обычно пустых глазах плавало нечто новое – глубокое, недетское любопытство, смешанное с лёгким отчуждением.

Она протянула руку и дотронулась до руки манекена. Холодный, гладкий пластик.

– Они… как мои куклы, – проговорила она вслух, и её голосок прозвучал задумчиво в царстве безмолвных моделей. – Но на них… чужая одежда. И они никуда не смотрят.

Брат медленно подошёл к ней, его гнев поутих, сменившись тем же странным недоумением. Он всё ещё держал на руках Сомнамбулу, создавая сюрреалистичную картину.

– Вот где ты, – его голос прозвучал тише, но всё ещё был полон упрёка. – Мы должны были покупать одежду для нас, а не изучать их подобия.

Лилия обернулась. Её взгляд скользнул по нему, по Сомнамбуле на его руках, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.

– Они не играют, – сказала она, снова глядя на манекен. – Они просто стоят. Это скучно. Давай возьмём их с собой. Они будут лучше тех. – Она кивнула в сторону своих безжизненных кукол, оставшихся в Комнате.

В этот момент из-за стойки появилась консультант с заученной улыбкой.

– Девочка, тебе помочь? Хочешь такое же платье, как на этой модели?

Лилия посмотрела на женщину, потом на манекен, и медленно покачала головой.

– Нет. Мне не нужно платье. – Она повернулась к Брату. – Мне нужен он.

Брат зажмурился, чувствуя, как у него начинает пульсировать висок. Массажные кресла… манекены… Что дальше? Он решит прихватить с собой эскалатор на память?

– Нет, Лилия, – его голос был полон последних крох терпения. – Мы не забираем их манекены. Мы покупаем одежду. Одежду, которую можно надеть. Понятно я выражаюсь?

Он, не выпуская одной рукой Сомнамбулу из рук, схватил Лилию за запястье.

– Мы идём. Сейчас. Быстро. Без обсуждений. – Его взгляд упал на ближайшую стойку с простыми футболками и джинсами. – Мы берём вот это, это и это. Всех размеров. И мы уходим. Пока это место окончательно не свело нас с ума.

И он потащил их обоих к кассе, оставив отдел манекенов позади. Но в глазах Лилии осталась тень той же задумчивости. Идея о безмолвных, идеальных куклах, одетых в чужие стили, засела в её сознании куда глубже, чем любая игрушка.

Глава 2 Манекен

Брат, всё ещё с Сомнамбулой на руках и Лилией на поводке из собственной решимости, наконец прорвался к кассам. И тут их ждало новое, оглушительное разочарование.

Перед ними выстроилась стена из людей. Не просто очередь, а плотная, многослойная, гудящая толпа. Люди с тележками, доверху набитыми товарами, отчаянно пытались втиснуться в несколько работающих касс. Воздух гудел от раздражённых возгласов, плача детей и бесконечного писка сканируемых штрих-кодов.

– Очередь… как в какой-то книге, – прошептала Лилия с неподдельным интересом, разглядывая это человеческое месиво. – Прямо сюжетный поворот.

Для Брата это был не сюжетный поворот. Это был последний круг ада, специально созданный, чтобы испытать его и без того истощённое терпение. Он не мог пройти сквозь них силой – слишком много свидетелей. Не мог использовать грубую манипуляцию – он уже и так привлёк внимание.

Он стоял несколько секунд, наблюдая, как кассирша с мёртвыми глазами медленно, будто в замедленной съёмке, проводит упаковку сока мимо сканера. Его пальцы сжимались и разжимались.

– Ладно, – он выдохнул, и в этом слове прозвучала капитуляция всей его титанической воли перед лицом человеческой неэффективности. – Пошлите. Нормально вещи посмотрим. Раз тут такая очередь.

Он развернулся и потащил их прочь от касс, вглубь торгового зала. Сомнамбула на его руках наконец пошевелилась, указывая пальцем в сторону отдела нижнего белья, но он проигнорировал её. Его цель теперь была иной – не сбежать, а переждать.

Они наткнулись на отдел спортивной одежды. Брат, наконец, опустил Сомнамбулу на ноги. Та немедленно прилипла к ближайшей стойке с тёмными худи, словно найдя родственную душу.

– Слушайте, – Брат обвёл взглядом своих «сестёр». Лилия снова заглядывалась на манекена – на этот раз на атлетично сложенного, с гитарой в руке. – Мы здесь надолго. Пока эта… – он кивнул в сторону касс, – …армада не рассосётся. Выбирайте что-нибудь. Быстро. И… старайтесь не привлекать внимания.

Сам он с нескрываемым отвращением потянулся к полке с простыми чёрными футболками и взял первую, что попала под руку. Джинсы оказались сложнее – он пялился на таблицу размеров, как на текст на забытом языке демонов.

Лилия, тем временем, нашла свою отдушину. Она не стала брать одежду с полок. Она подошла к тому самому манекену с гитарой. На нём был ярко-красный байкерский жилет поверх серой футболки и искусственно состаренные джинсы.

– Мне нравится этот, – объявила она, указывая на весь ансамбль.

– Мы не можем взять манекен, Лилия, – устало повторил Брат, примеряя джинсы поверх своих собственных штанов.

– Я знаю, – ответила она, и в её голосе прозвучала опасная решимость. – Я возьму то, что на нём.

И прежде, чем он успел отреагировать, она ловко стащила с манекена жилет. Пластиковая рука с гитарой жалобно задрожала. Затем она потянула за футболку.

– Стой! – прошипел Брат, озираясь в поисках охраны. – Так не делают! Берут с полок!

Но Лилия уже была в своей стихии. Для неё это была новая игра – «Одень манекена… на себя». Она с поразительной ловкостью обшаривала ближайшие стойки, подбирая вещи, которые ей приглянулись, создавая свой собственный, абсолютно безумный наряд, вдохновлённый бездушным идолом человеческой моды.

Сомнамбула, тем временем, нашла самый тёмный угол отдела и просто стояла там, слившись с тенями, в своём новом тёмном худи, которое она натянула прямо поверх собственной одежды.

Брат смотрел на них. На Лилию, с энтузиазмом грабящую манекен, и на Сомнамбулу, ставшую невидимой в толпе. Он сжал в руке безвкусную футболку с принтом «Just Do It» и понял, что битва проиграна. Они не просто покупали одежду. Они проходили квест на выживание в мире, законы которого были хуже любого проклятия.

Их отпуск превратился в абсурдное сидение в осаждённой крепости из полиэстера и денима, в ожидании, пока рассеется орда обывателей с тележками.

Идиллия абсурдного шопинга, державшаяся на шатком равновесии между яростью Брата и человеческой неповоротливостью, рухнула в одно мгновение. Всего лишь небрежное столкновение. Мимо, громко разговаривая по телефону, протиснулся крупный парень в спортивном костюме, грубо задев Брата плечом.

– Эй, осторожнее! – бросил тот через плечо, даже не обернувшись, и растворился в толпе.

Брат замер. Не физически – внутри него всё остановилось. Тишина. Абсолютная. Звуки торгового центра – гул голосов, музыка, скрежет эскалаторов – не просто стихли. Они были съедены внезапно воцарившейся тишиной. Воздух вокруг него не просто похолодел. Он стал вязким, как сироп, и тяжелым, как свинец. Покупатели в радиусе десяти метров инстинктивно замолкали, бессознательно ощущая, как пространство сжимается, а атмосферное давление растет, словно перед ударом тайфуна.

Он медленно повернул голову. Его глаза, в которых до этого плескалось лишь раздражение, теперь были пусты, как глубины космоса, и так же холодны.

– Я вас понял, – его голос был тише шуршания нейлоновой куртки, но он резал слух, как скрежет металла по стеклу. Он смотрел не на удаляющегося парня, а на саму суть этого места – на эту бессмысленную, шумную, тесную человеческую муравьиную ферму. Он повернулся к Лилии. В его взгляде не было ярости. Это была холодная, безжалостная решимость дровосека, пришедшего в лес, чтобы наконец-то начать рубку. – Хватит. Давайте начнём веселье.

Лилия поняла его без слов. Её лицо озарилось не детской радостью, а ликующим, древним восторгом стихии, наконец-то выпущенной на волю. Она подбежала к тому самому манекену с гитарой и прикоснулась к его холодной пластиковой руке.

– Проснись, – прошептала она, и в её шёпоте зазвенели тысячи забытых под кроватью детских страхов, скрип половиц в пустом доме и тихий ужас от прикосновения к чему-то неживому в темноте.

Сначала никто ничего не заметил. Потом манекен дёрнул головой. Резко, с сухим, костяным щелчком. Его безликое лицо повернулось к ближайшей группе подростков. Пустые глазницы, казалось, впитывали их образы. Затем его рука с гитарой медленно, с противным пластиковым хрустом, поднялась и указала на них.

Раздался первый, пронзительный, животный крик.

Это был сигнал. По всему отделу одежды манекены начали оживать. Это не было хаотичным движением. Это был бунт нежити. Женщина-манекен в вечернем платье сорвалась с подиума и поползла по полу, её пластиковые пальцы цокали по кафелю, оставляя тонкие царапины. Спортсмен в толстовке начал методично, с тупым упрямством, швырять баскетбольные мячи в витрины. Стекло трескалось, осыпаясь бриллиантовым дождём. А тот, с гитарой, пошёл в наступление, размахивая своим инструментом как дубиной, и от его ударов по стойкам с одеждой летели искры.

Из самого тёмного угла, где затаилась Сомнамбула, поползла волна. Не звука, не света – волна абсолютной апатии. Она не просто усыпляла. Она выкачивала саму волю к существованию. Покупатели, ещё секунду назад кричавшие от ужаса, начинали зевать. Их веки становились свинцовыми, руки бессильно опускались. Кто-то сползал на пол, засыпая прямо в лужах разлитых напитков. Кто-то, более стойкий, пытался бежать, но его ноги становились ватными, а сознание затягивало в мутную, безрадостную дремоту, где единственным сюжетом были бесконечные коридоры с молчаливыми пластиковыми свидетелями. Тишину накрывала гробовая, сонная мгла, нарушаемая лишь звоном бьющегося стекла, дикими криками последних сопротивляющихся и монотонным грохотом падающих стеллажей.

А Брат? Брат, наконец, обрёл покой.

Пока вокруг творился развоплощённый ад, он спокойно, с методичностью хирурга, прошёл вдоль стеллажей. Он примерял не просто вещи – он подбирал доспехи для своего нового, временного человеческого облика. Идеально сидящие чёрные джинсы, простую футболку из плотного хлопка, тёмную куртку, в которой он не выглядел бы как пришелец. Он даже нашёл пару крепких ботинок, оценив их практичность. Никто не мешал ему. Никто не толкал. Атмосфера тотального хаоса, который он сам и породил, была на удивление… упорядоченной для него. Здесь были чёткие правила: он – охотник, всё остальное – фон.

С холодной горой подобранной одежды он направился к кассам. Теперь очередь исчезла. Вместо неё был ландшафт после битвы: тело спящего мужчины, прислонившееся к разбитой витрине; женщина, безвольно распластавшаяся на конвейерной ленте; стайка манекенов, методично разрывавших упаковки с носками. Брат перешагивал через них, как через ветки на лесной тропе.

Он подошёл к единственной работающей кассе. За ней сидела юная кассирша. Её лицо было мертвенно-бледным, губы дрожали. Она смотрела, как по центральному атриуму, ведомая маленькой девочкой с розовой заколкой, марширует отряд манекенов, снося всё на своём пути.

Брат молча вывалил свою гору одежды на ленту. Звук упавшей молнии был оглушительным в звенящей тишине.

– Пробивайте, – сказал он ровным, безжизненным голосом, который не обещал боли, а констатировал неизбежность.

Девушка вздрогнула, как от удара. Её пальцы тряслись так, что она не могла попасть штрих-кодом под считыватель. Она беспомощно тыкала им в ярлык, пролистывала что-то на замерзшем экране, снова пыталась. Слёзы текли по её щекам, но она даже не всхлипывала – страх сковал её грудь.

– П-простите… э-этот… с-скидка не р-работает… – выдавила она, глядя на него с животным, немым ужасом. Она видела не человека. Она видела источник этого кошмара.

Брат не стал ничего говорить. Он просто посмотрел на неё. Не с гневом. С бездонным, всевидящим спокойствием ледникового периода, неумолимо надвигающегося на мир. В его взгляде не было угрозы – лишь констатация того, что её реальность более не имеет значения.

Это сломало её окончательно. Кассирша, рыдая в голос, сломя голову начала пробивать товары, тыкая в кнопку «ввод без сканирования» и назначая случайные цены. Она не смотрела на экран. Она просто хотела, чтобы ЭТО, этот живой кошмар, поскорее закончился.

– В-в-в-восемь т-тысяч триста… – прохрипела она, содрогаясь от рыданий.

Брат молча протянул ей пачку купюр, «убедительно» созданных из самой ткани отчаяния, витавшего в воздухе. Она, не глядя, сунула их в кассу, не дав сдачи, и отшатнулась, прижимаясь к стене, словно пытаясь провалиться сквозь неё.

Брат собрал свои покупки в пару огромных пакетов, развернулся и пошёл к выходу, не оглядываясь на творящийся за его спиной апокалипсис. Он шёл по проходу, уставленному телами и обломками, как по ковру.

– Девочки! Идём! – бросил он в пространство. Его голос был негромким, но он прокатился над грохотом и криками, как удар гонга, отдавая приказ самой реальности.

Из хаоса к нему немедленно подбежала Лилия, сияющая и довольная, с жилетом манекена на плечах, её глаза горели огнём настоящего, ничем не сдерживаемого веселья. Из тени, как по мановению руки, возникла Сомнамбула, на лице которой читалось редкое, глубокое удовлетворение от хорошо проделанной работы.

Они вышли из разгромленного, засыпающего торгового центра в вечерний воздух, оставив за собой руины, сотни спящих людей и армию одичавших манекенов, начавших медленный, неостановимый марш вглубь города.

Наконец-то у них была одежда. И их отпуск, наконец, стал по-настоящему весёлым.

Кадр замедлился.

За их спинами бушевал хаос – гул сирен, крики, дикий топот и призрачная тишина в зонах, где поработала Сомнамбула. Брат нёс пакеты с добычей, его лицо было спокойным и умиротворённым после удачной «покупки». Лилия семенила рядом, с восторгом оглядываясь на оставленные руины. Сомнамбула шла чуть позади, её тёмный силуэт почти сливался с наступающими сумерками.

И в этот самый момент, как в идеально выверенном голливудском эпизоде, мимо них, рассекая замедленную реальность, промчалась команда «Спектр».

Они бежали навстречу хаосу, в самое пекло.

Виола – её тёмные волосы развевались, лицо было искажено не страхом, а яростной решимостью. В руках она сжимала планшет, на котором уже отображались карты аномалий.

Дэвид – он бежал рядом, его глаза были широко раскрыты, но в них читалась не паника, а привычная уже готовность к худшему. Он смотрел прямо перед собой, не замечая трёх фигур, выходящих из ада.

Амри – отставал на шаг, его взгляд был прикован к портативному сканеру в его руках, иглы на котором зашкаливали. Он что-то кричал Виоле, но в замедлении его слова растянулись в неразборчивый низкий гул.

Эндрю – бежал последним, бледный как полотно, с огромной сумкой, набитой книгами и приборами, но его челюсть была сжата с неожиданной твердостью.

Две группы – охотники и причина охоты – пронеслись друг мимо друга на пороге стеклянного ада. Их миры разделяли сантиметры и целые вселенные.

Брат, проходя, на мгновение встретился взглядом с Виолой. Всего лишь на долю замедленной секунды. В её глазах – тревога, анализ, воля к действию. В его – абсолютная, ледяная пустота и безразличие. Он смотрел на неё, как на интересное насекомое, не более того.

Они разминулись.

«Спектр» скрылся внутри, в гуще криков и разрушений. Брат, Лилия и Сомнамбула вышли на прохладную улицу, где уже мигали огни машин скорой помощи и полиции, только-только подъезжавших к месту катастрофы.

Дверь с выбитым стеклом медленно, со скрипом закрылась позади них, словно ставя точку в этом эпизоде.

Брат сделал глубокий вдох вечернего воздуха.

– Что ж, – произнёс он, и в его голосе снова зазвучала привычная властность, отдохнувшая за время небольшого погрома. – Кажется, мы хорошо провели время. Теперь можно и отдохнуть по-настоящему.

Они растворились в сгущающихся сумерках, оставив за спиной горящий торговый центр и команду охотников, которая только-только начинала понимать, с чем им предстоит столкнуться на этот раз. Им и в голову не могло прийти, что разгадка была так близко – в трёх безразличных фигурах, которые просто вышли купить одежды.

Глава 3 Одеяния

Комната снова обрела свои привычные очертания. Бесконечные стеллажи, парящие источники света и гнетущая, звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом не принадлежащей ни одному измерению техники. В углу, как трофей, стояли два массажных кресла, привезённые из торгового центра.

На огромном плазменном экране, вмонтированном в стену из сгущённой тьмы, бушевала битва. Два персонажа – тёмный рыцарь и эльфийская лучница – сражались с гигантским драконом. Управляли ими Брат и Сомнамбула.

Они сидели на диване из теней, их позы были сосредоточенными. Брат откинулся назад, его пальцы с неожиданной ловкостью бегали по кнопкам геймпада. Сомнамбула сидела, поджав ноги, её обычно пустое лицо было искажено лёгкой гримасой концентрации. Её персонаж уворачивался от огненной атаки.

– Влево, сейчас бросок хвостом, – не отрывая взгляда от экрана, произнёс Брат, его голос был ровным, лишённым привычной повелительной интонации. Это был голос тактика.

Сомнамбула молча наклонила джойстик. Её эльфийка изящно отпрыгнула, и огненный хвост дракона врезался в скалу.

– Спина, – тихо, почти шёпотом, ответила она. – Уязвимость.

– Вижу, – Брат заставил своего рыцаря сделать мощную атаку, отвлекая монстра.

Они играли. Не для того, чтобы убить время. Они анализировали паттерны поведения босса, вычисляли уязвимости, работали как слаженная команда. Это было не развлечение. Это была задача. И после хаоса торгового центра такая структурированная, логичная задача была им приятна.

А на огромной кровати, свитой из серых облаков и забытых снов, царила Лилия. Вокруг неё были разбросаны пакеты из ТЦ. Она с важным видом разбирала добычу, доставленную Братом.

Она действовала с методичной точностью, раскладывая одежду на три стопки.

Первая стопка (для Сомнамбулы): исключительно тёмные тона. Чёрные худи, тёмно-серые джинсы, несколько простых футболок без принтов. Всё самое мрачное и незаметное, что смог найти Брат.

Вторая стопка (для себя): Настоящий калейдоскоп. Ярко-красный байкерский жилет, сияющая неоновая юбка, футболка с блёстками, полосатые гольфы. Она явно выбирала всё самое кричащее, что попадалось под руку, создавая себе образ безумной куклы.

Третья стопка (для Брата): Строгая и лаконичная. Чёрные джинсы, несколько одинаковых простых футболок, тёмно-синяя куртка. Ничего лишнего.

– Готово, – объявила она, закончив сортировку.

На экране в этот момент дракон с рёвом рухнул, поверженный. Брат отложил геймпад.

– Уровень пройден, – констатировал он с лёгким удовлетворением.

Он подошёл к кровати, взглянул на аккуратные стопки, потом на Лилию в её новом, нелепом жилете поверх старого платья.

– Принимаешь новые одеяния? – спросил он, и в его тоне прозвучала лёгкая, почти незаметная ирония.

Лилия кивнула, поглаживая неоновую ткань юбки.

– Они… другие. Не такие, как моё. – Она имела в виду своё вечное белое платье, порождение тоски и одиночества. – Они пахнут магазином. И людьми. Но… они веселые.

Сомнамбула молча подошла к своей стопке, взяла одно из чёрных худи и натянула его поверх своей обычной одежды. Казалось, она стала ещё незаметнее, ещё больше слилась с тенями Комнаты. Но в её позе читалось странное удовлетворение.

Брат взял свою стопку.

– Что ж, – он посмотрел на них – на сестру в её новом безумном наряде и на сомнамбулу, почти исчезнувшую в толстовке. – Теперь мы выглядим… по-отпускному. Завтра посмотрим, что ещё можно «развеселить» в этом городе.

Он повернулся к экрану, где уже загружалось следующее подземелье. Отпуск продолжался. Но теперь у них был подходящий гардероб.

Тишина в Комнате была не мертвой, а насыщенной – она впитывала каждый звук, каждое движение, превращая их в часть своего существа. И в этой тишине ритмично пощёлкивали кнопки двух геймпадов.

Брат и Сомнамбула сидели перед гигантским экраном, их лица были освещены отблесками виртуального пожара и вспышками магии. Это не было бездумное времяпрепровождение. Это был ритуал.

Брат управлял своим тёмным рыцарем с хирургической точностью. Каждый блок, каждый удар был выверен. Он не просто играл – он анализировал. Его взгляд скользил по интерфейсу, считывая показатели урона, сопротивления стихиям, тайминги атак босса. Он видел не пиксельного тёмного дракона, а набор алгоритмов, головоломку, которую нужно разгадать.

«Уклонение вправо на третьей секунде цикла, затем трёхсекундное окно для контратаки», – его мысли текли холодным, ясным потоком. Он делал едва заметный жест большим пальцем, и его персонаж послушно отскакивал, уворачиваясь от когтистой лапы.