За гранью: путь

Разработка угольной жилы стала одним из приоритетов. Мы выделили под неё отдельную артель, усилили вентиляционные шахты, поставили дополнительные подъёмники, часть из которых – с теми самыми магическими механизмами. Люди поначалу боялись спускаться в такие чёрные ходы, где стены пачкали руки просто от прикосновения. Но очень быстро поняли: за тяжесть работы здесь платят лучше, чем за привычное копание известняка. А те, кто работал в угле всего месяц, уже видели разницу в квартирах, одежде, еде.

Уголь встал в один ряд с камнем и лесом как третий кит наших производств. Его было проще хранить, чем дрова, проще перевозить, чем сырые брёвна. А для кузниц он стал таким подарком, что Лотар даже позволил себе несколько раз не ругаться на учеников за мелкие огрехи – настолько счастлив был жаром в горнах.

Старую каменоломню мы не бросили, но она уже подходила к границам разумной разработки. Чтобы не рисковать большим обвалом, Хорн предложил открыть новую – ближе к тракту, где геология, по его словам, была даже лучше.

Место выбрали на склоне невысокого холма, покрытого редким леском. Первые удары ломов показали, что земля и правда здесь держит в себе камень плотный, почти без пустот. Мы начали с небольшого котлована, продумывая сразу и сходы, и отводы воды, и, что важно, место под будущую дорогу к ней.

Я видел, как морально легче работать в новом месте, когда все уже прошли ад старой ямы. Там, где раньше люди не понимали, почему нельзя оставлять нависающие глыбы, теперь сами первыми закрывали опасные места. Учёные ошибки давали свой урожай.

Зачем новая каменоломня, если у нас уже была одна? Затем, что дороги, заставы, казармы, новые таверны, укрепления для ферм, надгробья для тех, кто не дожил до будущего – всё это требовало камня. А покупать его у соседей, когда у нас под ногами лежит собственный, было бы глупостью.

Мы потихоньку переводили часть рабочих из старой ямы в новую. На старой больше занимались аккуратной добычей: блоки для отделки, камень для тонкой работы. На новой – грубый объём: глыбы под стены, щебень под дорогу.

И всё это вместе – уголь, новая каменоломня, магоповозки, заставы, набор в войско – давало странное, но крепкое ощущение: баронство растёт не только вширь, но и в глубину.

Наверное, именно в такой момент и приходится напомнить самому себе: мир не прощает того, что кто‑то начал вылезать слишком высоко. Особенно если кому‑то ты этим стоишь поперёк.

Я не могу сказать точно, кто отдал приказ. Но знаю, в чей дом вели большинство нити.

Это случилось в самый обычный день. Никаких советов, никаких курьеров, никакого торжественного выезда. Я просто вышел из замка к конюшне, чтобы посмотреть, как там идут приготовления к отъезду в заставу. Со мной был только один стражник – молодой парень по имени Якоб, недавно вступивший в гвардию.

Двор был заполнен обычными звуками. Лошади храпели, слуги тащили воду, где‑то стучал молот, вдалеке кто‑то ругался, спуская бочку с пивом с повозки. Я остановился на мгновение, глядя, как один из конюхов, ворча, чистит копыта моей кобыле.

Выстрел я услышал на долю секунды позже, чем почувствовал удар.

Не громкий хлопок тетивы – тонкий, почти свистящий звук, к которому слух уже начал привыкать после появления у нас первых арбалетов с усиленными дугами. Сначала мне показалось, что кто‑то рядом уронил что‑то металлическое. Потом – как будто мне кулаком врезали под рёбра.

Воздух вышибло. Ноги подкосились сами собой. Я не сразу понял, что упал. В глазах всё поплыло, звуки на мгновение превратились в глухой гул. Где‑то очень рядом кто‑то закричал. В нос ударил запах крови, тёплой, липкой.

Сознание качнулось, но не ушло. Я попытался вдохнуть – и сумел только глотнуть воздуха, который будто стал густым, как вода. В боку жгло, как от раскалённого железа. Приподняв голову, я увидел: на камнях подо мной разливается тёмное пятно.

– Барон! – голос Якоба прорезал гул. – Барон, держись!

Он бросился ко мне, щитом прикрывая меня с той стороны, откуда прилетел выстрел. Из‑за угла конюшни послышался второй щелчок. Якоб дёрнулся, но устоял – стрела или болт ударили в щит, с силой, но не пробив. Сверху посыпались щепки.

Потом началась какофония. Крики, звон оружия, топот ног. Чья‑то команда: «Сюда! Быстро!» Где‑то вдали завыла Марта – я узнал её голос, странно высокий от страха.

Ко мне подскочил ещё кто‑то, чьи руки я узнал позже – Хорн. Он перекатил меня на спину, тут же прижал руку к ране.

– Не смей закрывать глаза, барон, – сказал он удивительно твёрдо. – Ты ещё мне нужен. Не вздумай меня бросать с этой оравой.

Я попытался усмехнуться. Получился странный хрип.

– Кто? – выдавил я.

– Потом, – отрезал он. – Сейчас – дыши.

Он крикнул кому‑то, чтобы несли чистое полотно и кипяток. Крикнул Марте, чтобы готовила воду и была готова по команде. Я видел её лицо, бледное, как у муки, и глаза, расширенные до чёрных кругов.

Рана, как оказалось позже, была ниже рёбер, чуть левее. Болт прошёл навылет, к счастью не задев ни сердце, ни крупные сосуды. Но в тот момент я этого не знал. Казалось только, что тело моё стало чужим, тяжёлым и холодным.