Под покровом тишины. Книга 2. Изреченная

Татьяна Лакизюк

Под покровом тишины

Книга 2

Изреченная

Сказанные слова никуда не исчезают.

Настанет час,

когда придется ответить за них.

© Лакизюк Т. А., текст, 2025

© ООО «ИД «Теория невероятности», 2025

Пролог

– Странные дела творятся в нашем королевстве. – Пожилой гробовщик отложил в сторону рубанок, стряхнул свежую стружку с колен и озабоченно нахмурился.

Мохнатые седые брови, припорошенные древесной пылью, словно снежные шапки, взгромоздились над колючими глазами, в которых светилось недоумение пополам со страхом.

– Томас, тише говори, тише. – Его жена суетливо поправила волосы и испуганно посмотрела по сторонам, словно они находились не в мастерской с плотно закрытыми окнами и дверью, а посреди людной площади.

– Не шикай на меня, Берта! Тут хоть тихо, хоть громко! От фактов‐то никуда не деться. Факты, они такие… Упрямые, – проворчал гробовщик.

Брови еще больше нависли над глазами, практически скрыв их.

– Людей все меньше, а у нас работы нет. Куда они пропадают? – Он огорченно всплеснул руками.

Пыль и опилки взметнулись, на секунду повисли в воздухе, затем начали медленно оседать. Теперь не только брови, но и усы, и густая шевелюра оказались припорошены опилками, словно снегом.

– Может, морем и в другую страну? – чихнув и помахав рукой перед лицом, чтобы разогнать пыль, предположила жена.

Проморгавшись, женщина подслеповато прищурилась и начала вдевать нитку в иголку. Она наконец‐то закончила вышивать одну сторону белоснежного савана и принялась за вторую.

Богатей с верхнего города, уже больше полугода безуспешно разыскивающий пропавшую жену, решил все же устроить символические похороны. На днях он сделал гробовщику поистине королевский заказ – украшенный затейливой резьбой и вензелями гроб из редкого каменного дуба, отличавшегося прочностью и долговечностью. В таких гробах хоронили исключительно членов самых знатных семей, уж больно дорогой была древесина. Заказал еще и саван, расшитый золотой и серебряной нитью. В него вдовец приказал завернуть букеты цветов, чтобы заполнить гроб.

Подумав об этом, Берта поежилась.

Хоронить пустой гроб… И врагу такого не пожелаешь.

– Каким морем? – фыркнул Томас. – Корабли к нам дорогу забыли. А наши все уже давно на кладбище. Море не любит разгильдяйства, не прощает халатности. А разве Хэйвард когда‐нибудь ремонтировал корабли? Конечно, нет. У него и медного вольдена не выпросишь. Вот и отправлялись торговцы на прохудившихся суднах, да так и упокоились вместе с ними.

– А лодки? У рыбаков же есть лодки.

– Не смеши меня! Те лодки уж давно протекли. Не судна, а решето. А денег подлатать их нет. Люди уже давно не видели денег.

Сказав, он снова испугался и в который раз за день покрылся холодным потом. Ведь в доме под половицами спрятан кошель с серебряными вольденами – плата богатея за похороны. А времена нынче такие. Как только у кого‐то забренчит монета в карманах, так всё – жди воров.

«Надо спрятать получше», – мелькнула трусливая мысль.

За один вольден могут покалечить, а уж за целый кошель того и гляди ножом ткнут или, еще хуже, забьют насмерть.

А кому потом его хоронить? Томас последний гробовщик в Ходвиле, остальные давно разорились.

Ведь работы не было совсем. Тела умерших странным образом пропадали из городского морга. И не только тела.

Живые люди пропадали. И ни одного еще не нашли. Ни одного. Словно они и не существовали вовсе. Полицейские и гвардейцы короля с ног сбились в поисках улик. Лучшие ищейки рыскали по городу, проникая в самые злачные места. И все напрасно. Ни тела, ни следа.

Фермеры и рабочие с каменоломен, когда‐то подавшиеся в город в поисках лучшей жизни, начали в страхе уезжать, вновь бросая те крохи, что удалось нажить нелегким трудом.

«Уж лучше нищими, но живыми», – думали они и бежали подальше от пугающего Ходвиля.

Следом за ними начали уезжать и горожане. Все больше пустых домов укоризненно смотрели в небо темными окнами-глазницами. Сиротливый скрип калитки со вторящими ему хлопками ставень делали картину еще более печальной.

Город пустел.

Гробовщик тяжело вздохнул и вновь взялся за рубанок. Раздался мерный скрип и тихое шуршание стружки.

Дождавшись ночи, Томас все же вытащил не дающий ему покоя кошель из-под половиц. Затем, крадучись в собственном доме, словно вор, тихонько спустился в ледник, вырытый под домом.

– Бр-р! Ну и холодина! – Зябко поведя плечами, он снял с крючка старую куртку.

Зима в этом году настолько суровая, что в леднике, промерзшем насквозь, можно запросто и самому окочуриться.

Несмотря на середину весны, холода не желали покидать Ходвиль. До сих пор шел снег и стояли лютые морозы. Старожилы недоуменно качали головами. На их памяти даже в холодной Вольденгории такого никогда не бывало. Все чувствовали – грядет что‐то страшное. Безумно страшное. Недаром погода на них гневается, испытывает на прочность бурями да снегопадами.

Поджимая заледеневшие пальцы в стоптанных обрезанных валенках, гробовщик, все так же неслышно ступая, подошел к дальнему углу ледника. Сдвинув в сторону короб с салом и строганиной из рыбы, гробовщик вытащил из-за пояса прихваченный топор и начал сноровисто долбить стылую землю.

– Уж лучше закопать, а то кто его знает, – приговаривая себе под нос, Томас упрямо продолжал рыть, с трудом продираясь сквозь ледяное крошево.

Промучившись полчаса, он смог выдолбить небольшую яму размером с ладонь. Примерившись, понял, что мешочек входит в нее, и решил, что и так сойдет.

– Конечно, лучше бы поглубже, – вновь забубнил Томас. – Но в этом холоде я уже не чувствую ни рук, ни ног.

И уже положил мешочек, но все же страх победил.

– А черт с ним! Покопаю еще.

Поплевав на ладони, снова ухватился за топор.

Один удар, второй, и вдруг под металлическим лезвием что‐то звякнуло.

– Это еще что?

Томас поднес поближе старую лампу и остолбенел. В выдолбленной им яме лежали два изумруда, невыносимо чистые в своей прозрачности и прекрасные. От света лампы они заискрились, засияли, озарив ледяную крошку зеленоватым блеском, да так ярко, что у Томаса заслезились глаза.

Выронив мешочек с вольденами на землю, гробовщик упал на колени и протянул дрожащие руки.

– Вот оно, неслыханное богатство! – возликовал он и тут же шикнул на себя.

А вдруг кто услышит?

– Я богат, я богат, я богат, – шепотом радовался он.

В мыслях Томас уже отплывал на лодке подальше от негостеприимной Вольденгории. Мечты успели занести его в жаркие страны, где он восседал на подушках посреди экзотических растений, в окружении диковинных павлинов. Красивые наложницы в одних набедренных повязках кормили его фруктами. Да какие там набедренные повязки? На их идеальных телах не должно быть ни единой нитки. Лишь драгоценности. Много драгоценностей и много золота.

Трясущаяся ладонь коснулась камня, и Томас успел почувствовать его прохладную тяжесть, но вдруг вся рука оказалась покрыта слизью. Вязкой, плотной и источающей омерзительную вонь.

– Что за… – сорвалось с губ, и гробовщик исчез, не успев как следует насладиться заветными мечтами.

Исчез и мешочек с вольденами. На ледяной земле остались топор да опрокинутая лампа.

Часть первая

Глава 1

Кристайн, задрав голову, стояла в темном углу тесной камеры. Она смотрела на вентиляционное отверстие, которое уже однажды спасло ей жизнь. Знать о том, что за пределами узкой шахты – свобода, и не иметь возможности воспользоваться выходом было невыносимо. Окно манило, сводило с ума. Крис даже чувствовала, как через него веет вольным воздухом, хотя это вряд ли возможно. Ведь до выхода нужно долго ползти.

Стиснув зубы, она ухватилась руками за выступающие камни. Стены замка недовольно завибрировали, загудели.

Подтянувшись, поставила на нижний выступ правую ногу.

Тонкие сторожевые нити, до этого лежавшие равнодушной серой кучей на полу, тут же покраснели. Обруч, плотно обхватывающий шею, начал нагреваться.

– Чтоб тебя… – Крис оторвала от пола левую ногу.

Нити засветились ярче. Красный цвет начал тускнеть. Его разбавили пронзительные, слепящие золотистые цвета, и нити постепенно стали ярко-оранжевыми.

Крис замерла в ожидании.

Нити натянулись, напружинились, но нехотя поддались.

– Отлично. – Крис поставила левую ногу на выступ и начала шарить руками по стене в поисках новых камней.

Под ногти тут же забилась грязь. Ладони привычно защипало от незаживающих ссадин и мелких ран, но Крис не обратила никакого внимания.

– Ну! Давай же! Где ты? Вечно не могу тебя найти, – взмолилась она.

Пальцы наконец‐то нащупали еще один торчащий камень. От волнения руки стали мокрыми, и Крис никак не могла ухватиться за него. Не чувствуя боли, она быстро потерла ладонь о шершавую стену, чтобы пыль впитала пот. И вот пальцы вцепились в камень. Крис выпрямилась и снова подняла правую ногу, встав на новый выступ.

Оранжевый цвет нитей стремительно побелел. Стал нестерпимым, режущим глаза. Нити вспыхнули, ярко озарив всю комнату, следом за ними полыхнул и обруч.

Крис тут же спрыгнула на пол и в изнеможении упала на топчан. Из глаз брызнули слезы. Боль была сильной. Болело не столько от прикосновения раскалившегося металла, сколько от старой, уже более полугода не заживающей раны. Вся нежная кожа на шее под обручем стерта и обожжена от бесконечных попыток растянуть нити.

Отдышавшись, она встала на топчан и, подняв лампу, внимательно посмотрела на следы рук, отчетливо различимые на пыльной стене.

– Сегодня на целых два сантиметра выше, – тут же забыв о боли, обрадовалась она, – скоро! Совсем скоро я увижу друзей, увижу Стэйна…

Еще в первые дни заточения, подслушивая разговоры Илайны и Марлы, которые думали, что она крепко спит, Крис сложила обрывки фраз, полунамеки, рассказы Тайнары, собственные наблюдения в целую картину. Она наконец‐то поняла, что узы замка действуют в комнате и не распространяются за ее пределы. Они питаются только теми звуками, что вместе с пленником заключены в пространстве, отгороженном от остального мира тяжелой дубовой дверью. И их невозможно разрушить, замолчав и замерев на месте, чтобы наступила полная тишина. Ведь тишина никогда не бывает абсолютной. Она состоит из звуков, что неразличимы для человеческого слуха.

Но не для магии.

Заклятие питается всем: и шелестом ветра, и скрипом деревянной двери, и шорохом паутины, скользящей в волосатых лапах паука, и даже дыханием пленника. Вот поэтому узы так крепки и надежны.

Но они сложные. Чтобы держать их все время, требуется непоколебимая сила воли и неограниченный запас энергии, поэтому Илайна смогла наложить узы всего лишь на одну комнату. И из-за этого боялась, что Крис сбежит, хотя Марла считала, что уз достаточно.

Ведь нити недаром называются сторожевыми. Они ежесекундно контролируют перемещения пленника. Стоит тому подойти к границе действия заклятия, как нити тут же передают сигнал обручу, плотно обхватывающему шею. И тот начинает действовать. Раскаляется добела и немилосердно жжет кожу, вынуждая пленника отступить и вернуться на место.

Страх Илайны оказался сильнее разума. Ведь Тайнара все же убежала… Напрасно Марла приводила аргументы, что узы разрушились после того, как Тайнара передала перо. Ни одна, даже самая могущественная, магия не может удержать айну в момент перехода в родной мир. Но Илайна, дойдя в переживаниях до настоящей мании, все же посадила у камеры Крис двух глухонемых охранников. Затем приказала врезать в дверь несколько надежных замков, ключи от которых хранились только у нее и Марлы.

Но она ничего не знала о вентиляционном окне, надежно скрытом темнотой, которое однажды уже подарило Крис свободу.

Илайна и не думала приносить в камеру светильники. Вот еще. Пусть Кристайн сидит в вечном полумраке с лампадкой, едва освещавшей саму себя.

А света ламп, принесенных с собой, не хватало, чтобы осветить комнату целиком. Темнота хоть и пугалась, но даже не собиралась растворяться. Она уползала под потолок, где рассерженно клубилась в ожидании того, когда же непрошеные гости уйдут и унесут с собой лампы. Что Крис было только на руку. Окно как раз пряталось в самом темном углу под потолком.

И у Крис родился план.

Если главным препятствием является обруч, значит, можно попробовать его обмануть.

Для этого нужно добиться того, чтобы сторожевые нити молчали.

Она заметила, что нити начинают светиться и нагреваться лишь при приближении к любой из четырех стен комнаты. Как бы предупреждают о том, что дальше нельзя. Также отметила их упругость и эластичность. Нити здорово напоминали толстую проволоку.

Крис тут же вспомнила кузнеца на пристани, который нагревал увесистые бруски металла, а затем с помощью клещей и молота вытягивал их в проволоку. Ее он кольцами складывал на заднем дворе, чтобы потом сделать крючки для рыбаков.

Если нити нагреваются так же, как и металл, может, попробовать растянуть их?

И подумала:

«А почему бы и нет?»

С этой минуты начала действовать.

Первые попытки заканчивались полным провалом. Едва Крис упиралась носом в стену, как обруч неизменно обжигал нежную кожу. Нити изо всех сил сопротивлялись, огрызались, тянули назад, но упрямая Крис потихоньку продвигалась дальше, поднимаясь выше по стене. Туда, где перед глазами навязчиво маячил вожделенный выход.

Ее настойчивость принесла плоды. Нити стали тоньше и длиннее. За бесконечные шесть с половиной месяцев удалось практически дотянуться до вентиляционного отверстия. Осталось сунуть в узкое окошко голову, как оковы спадут. А там дело за малым: подтянуться, и вперед, к свободе. По крайней мере, Крис надеялась на это. Ведь таким образом она хоть и не целиком, но все же окажется за пределами стен, где не действует заклятие.

Кто сказал, что можно выйти лишь через дверь?

И тут сторожевые нити задрожали, завибрировали.

Крис поняла: кто‐то идет.

– Явились, – процедила сквозь зубы, узнав нервный перестук каблуков Илайны и шарканье Марлы. – И соскучиться не дали.

Поспешно уселась на топчан, замоталась в ветхое одеяло и отвернулась.

Щелкнул один замок, второй, третий… дверь распахнулась, впустив немного воздуха. Даже спертый воздух подземелья был куда приятнее застарелой затхлости тесной каморки. Крис не удержалась и сделала глубокий вдох.

– Привет, красавица! – пропел елейный голосок.

«Ага! Сегодня ко мне пожаловала добрая Илайна! Ну надо же, уже второй раз подряд! Чудеса!» – усмехнулась про себя Крис, живо вспомнив самозванку в ее обычном состоянии, с лицом, изуродованным злобой и кровавыми буквами с черной каймой.

– Как поживаешь? Не скучаешь? – слова, пропитанные фальшивой лаской и медом, тянулись столь тягуче, что захотелось стукнуть Илайну.

– Как‐то не было возможности, – буркнула Крис.

Даже не поворачиваясь, она ясно видела перед собой лицо Илайны с кое‐как натянутой на него маской доброты и сердечности. Вот только маска была безнадежно мала. Да и не подходила она к этому лицу. Все норовила соскользнуть и обнажить то, что спрятано под ней.

– Ах, как жаль, – пропела Илайна, – ведь здесь очень одиноко и тоскливо, аж дрожь берет. Ты уже соскучилась по воздуху и морю? Вижу-вижу, что соскучилась. Представь себе – шелест волн, запах соли и свободы, лодки, снующие от берега к берегу, крики торговок, друзья рядом…

Крис против воли снова втянула носом воздух, словно и впрямь надеялась почувствовать давно забытый запах моря. Перед глазами появились лица Стэйна, Лейфа, Агнетты. Но они были какими‐то тусклыми, полустертыми, словно на изображение сверху наложили грязную мутную пленку. Крис с ужасом поняла, что начинает забывать лица близких друзей.

– Отдай мне перо, и получишь все то, о чем тоскуешь.

Крис упрямо мотнула головой, прогоняя наваждение, сплетенное вкрадчивым голосом Илайны.

– И не надейтесь, – окончательно расстроившись, выпалила она.

Слезы явно слышались в каждой ноте, словно все буквы разом заплакали, застонали.

– Какой тебе толк от пера? Ведь ты не умеешь им управлять. – Илайна начала терять терпение.

– Лучше иметь перо и не знать, как пользоваться, чем знать, но не иметь, – усмехнулась Крис.

– Ты что? Издеваешься надо мной? – в нарочито добром голосе все равно была слышна злость. – Марла, смотри! Эта соплячка дразнит меня.

– Видимо, думает, что перо дарует бессмертие, – лениво обронила Марла, которой до смерти надоели все эти игры в кошки-мышки.

За полгода они перебрали сотни вариантов, как забрать перо, но ни один из них им не подходил. Это злило Марлу еще больше, чем Илайну, потому что у ее подопечной была всего одна забота – Кристайн, тогда как у Марлы две – Кристайн и Илайна. Даже три. Толстяка Хэйварда рано сбрасывать со счетов. Очень рано.

Илайна, занятая мыслями о пере, не обращала на короля никакого внимания.

А зря.

Тот все больше вникал в государственные дела, даже сменил часть слуг, пока Илайна металась по подземелью, пытаясь забрать себе всю энергию Мортуса и получить небывалую мощь. Но у нее ничего не складывалось. Мортус бунтовал. Требовал еды. Он стал таким ненасытным, что Марла старалась найти любой предлог, лишь бы не спускаться к нему в подземелье. Кто знает, может оголодавший Мортус не побрезгует и ее старыми изношенными косточками.

Из-за Мортуса Илайна потеряла покой. Марла подозревала, что подопечная его боится. Поэтому ей было не до короля.

Хэйвард тем временем наотрез отказался есть любую еду без личного дегустатора. Он даже отвернулся от любимого шоколада с корицей и прочих сладостей. И вообще не подпускал к себе ни Марлу, ни близнецов Бескровиль.

И кто знает, чем все это обернется…

Но Илайна, как всегда, никого не слушала, поступая по-своему.

Пока Марла предавалась любимому делу – с упоением жалела себя, Илайна все же разозлилась.

– Ты что? Решила, что неуязвимая? – завопила она.

Маска добродушия не выдержала, затрещала и разлетелась в клочья. Широкую улыбку сменили злобно поджатые губы, подбородок задрожал от негодования, а ноздри раздулись в тщетной попытке набрать побольше воздуха и успокоиться.

Успокоиться не получилось. Бешенство все больше захватывало ее. Не выдержав, Илайна кинулась к топчану и резко дернула одеяло. Кристайн вскочила, обеими руками придерживая старую рваную рубашку, так и норовящую свалиться с плеч. В прорехах блеснуло перо.

В глазах самозванки зажегся ответный блеск, полный жадности и неприкрытого вожделения. Кое‐как взяв себя в руки, она отбросила в сторону одеяло и сделала несколько глубоких вдохов. Маска доброй тетушки с трудом вернулась на лицо.

Лжекоролева снова проворковала:

– Подумай хорошо, от скольких бы ты избавилась проблем! Отдала перо и свободна.

– Как‐нибудь обойдусь. – Кристайн торопливо повернулась к Илайне другим боком.

Несмотря на широченную улыбку, от которой даже у Крис невольно заныли мышцы лица, в глазах Илайны горело дикое желание. Нужно держаться от нее подальше. А то сумасшедшая тетка не выдержит и, чего доброго, выцарапает перо вместе с кожей.

– А это что у тебя? – Марла сощурила выцветшие глаза. – На шее?

Крис исподлобья кинула злой взгляд и промолчала, подтянув ворот рубашки повыше, чтобы закрыть обруч.

Марла подошла поближе.

– А ну убери руки! Живо! Дай я взгляну!

Крис попятилась, еще сильнее запахнув ворот.

– Что там, Марла? – Илайна наконец‐то оторвала взгляд от сияния пера.

– Сдается мне, наша пленница пытается сбежать. – Худая, искривленная временем рука схватилась за полы рубашки.

Затрещала ветхая ткань.

Крис дернулась.

– Вы хотите оставить меня совсем без одежды? – выкрикнула она. – Отпустите, пока окончательно не порвали.

Илайна подняла повыше лампу и уставилась на Крис, продолжавшую вжимать шею в плечи.

– Ты смотри, – то ли восхитилась, то ли удивилась она. – И эта туда же. Вся в мать. Тоже нравится издеваться над собой. Куда ж ты собралась, дрянь? – неожиданно рявкнула Илайна и замахнулась.

Крис вздрогнула и подняла руки, чтобы прикрыть голову. Она вся сжалась в ожидании удара. Вместо этого услышала очередной треск. Это Марла, пользуясь тем, что Крис отвлеклась, снова вцепилась скрюченными пальцами в рубашку и изо всей силы дернула. Ткань и без того изодранной вещи не выдержала. Крис возмущенно вскрикнула. Руки взметнулись, чтобы прикрыть шею, но тут же опустились, закрывая обнаженную грудь. Краска стыда и смущения растеклась по коже.

Марла и ее подопечная уставились на уродливую, всю в буграх и ожоговых волдырях, рану.

Илайна схватила сторожевые нити замка и, обмотав их вокруг руки, подтащила Крис к себе. Задыхаясь от злости, она прошипела той прямо в лицо, выплевывая каждое слово по отдельности:

– В двери куча замков! За ней два охранника! Этажом выше еще четыре. На каждом входе-выходе гвардейцы! Окна забраны решетками! На твоей шее самые прочные оковы! Тебе не выйти отсюда! Никогда! Запомни! Если только сможешь просочиться в щель, – и зловеще прошипела, как рассерженная кошка, – но ты не сможешь!

Марла, словно приняв на веру слова Илайны о том, что Крис может уменьшиться и действительно выбраться из камеры через щель, начала обеспокоенно шарить взглядом по стенам, проверяя их прочность и неприступность.

Крис в страхе сжалась. Если Марла поднимет лампу повыше, то увидит вентиляционное окошко.

Но не это самое страшное. Окошко было маленьким, с неровными зазубренными краями, на первый взгляд сложно поверить, что через него может пролезть человек. А вот в нескольких сантиметрах от окна на пыльной стене по-прежнему «красовались» отчетливые следы рук Крис. Если Марла их увидит, то сразу все поймет.

Что же делать?

Крис закусила губу и, взявшись за обруч, с силой дернула его. Стены замка протестующе загудели. Пол и потолок начали ходить ходуном. Штукатурка припорошила волосы, сделав их седыми, а глаза, рот и нос мгновенно забились пылью. Старый замок пришел в ярость от такой наглости. Сторожевые нити и обруч вспыхнули ослепляющим светом. Даже глаза заболели.

– Ах ты ж! – Илайна охнула от сильнейшей боли.

Нити выпали из ее рук и с глухим стуком упали на пол. Яркий свет погас.

Но рано расслабляться. Нити свернулись тугими кольцами, словно змеи, готовые к прыжку. Остывая, они даже зашипели, как будто предупреждали:

«Не смейте повторять подобное!»

– Дрянь, – взвыла Илайна, отчаянно дуя на обожженные руки.

Вытянув перед собой ладони, она с ужасом посмотрела на ожоги. Кожа начала отслаиваться, вздуваться пузырями. Да и сами руки выглядели так, как будто Илайна опустила их по запястья в кипяток. Ужасающего вида краснота начала подниматься выше.

– Марла! – завизжала она.

– Иду-иду! – Марле хватило беглого взгляда, чтобы понять: все серьезно. – Нужно скорее в монастырь к лекарям, – запричитала она. – У них есть мази, способные заживить такие ожоги. Поехали! Ну! Быстрее!

– Ненавижу, – разъяренно прошипела Илайна.

Бросив на Крис взгляд, полный неприкрытого обещания жестокой мести, она быстро вышла из камеры, не забыв проследить, чтобы охранники тщательно заперли все замки.

Глава 2

Ожоги, перемотанные бинтами, ужасно болели. Кроме того, мазь, которой монахини не пожалели, густо обмазав руки по самые локти, нестерпимо воняла. Так резко, что у Илайны выступили слезы. Не только от боли, но и от унижения.

Чтобы она, королева Вольденгории, словно какая‐то простолюдинка, лечилась смердящей мазью, которая, судя по удушающему «аромату», состояла из куриного помета, гусиного жира и рыбьих потрохов?

Это бесчеловечно! Несправедливо! Неслыханно!

Илайна посмотрела на себя в зеркало и недовольно поморщилась, увидев закипающие в уголках глаз слезы.

– Илайна! Мне сказали, что ты ранена. Как это произошло?

Дверь распахнулась, и в спальню вошел король.

Илайна оторопела от неожиданности.

Она стала жертвой галлюцинации?

Ведь видеть короля в своей спальне поразительно. Королевские покои находятся на третьем этаже замка, а король последние лет семь не поднимался выше первого. Простой подъем по ступеням трона давался ему нелегко, что уж говорить о величественных старинных лестницах, сложенных из отполированных камней. Из-за этого спальню короля организовали в огромной библиотеке, славящейся высокими потолками, в углах которых терялись даже тени, и широкими окнами, занимающими всю стену. Несмотря на гигантские окна, света все равно не хватало, и в библиотеке царил загадочный полумрак, приводящий в трепет молоденьких горничных, воображающих разных чудищ, живущих за стеллажами. Библиотека являлась гордостью короля Вальгарда, а затем и Альвисса. Они потратили немало лет, чтобы собрать ценную коллекцию книг.