КАНТИЛЕВЕР

– Нет, – с трудом вымолвил подавленный соредактор.

– Что ж, прощайте. И, кстати, прошу вас, никогда больше не произносите при мне слова «рашка» и «совок». Не стоит обесценивать себя унижением того, что ничем не сможет вам ответить, и что вы не поняли. Для меня Россия и Советский Союз не пустой звук. Это – моя малая родина, которую люблю, и унижать её бессмысленно. Это место Земли подарило вам жизнь, как ваша мать. Вы же не станете высокомерно и уничижительно говорить о ней, зачем она вас родила и вскормила. Прощайте, Давид Маркович, и ещё раз спасибо за папку неизвестного автора.

Александра встала и направилась по бульвару прочь от обрыва. Несчастный Писарчук долго смотрел ей вслед с робкой надеждой, что она обернётся. Но этого не произошло, и он достал из пачки очередную сигарету.

Спустя время она зашла в кофейню, заказала порцию с молоком и села за свободный столик. В её руках была белая папка, и с ней нужно было что-то делать. Понятно, что единственной мыслью соредактора было с помощью этой папки возыметь ещё один шанс приблизиться к объекту своего интереса. Судя по всему, как рассуждала про себя Александра, сия папка – вещь пропащая, и никто её не хватится. Получается, что теперь только она является единственным свидетелем её существования, помимо соредактора. Бедный Давид Маркович, как только в его голову пришла мысль, что ему откроется сердце Александры Сергеевны только потому, что он передаст ей рукопись неизвестного автора? Если сам он не видел сию рукопись, то надеяться он мог только на понимание предмета своего обожания, что она оценит его беззаветное отношение к ней и полное доверие. Но взять незарегистрированную рукопись неизвестного автора и передать её на прочтение не члену Союза писателей – это ли не кощунство? Получается, что он взял на себя этот грех только из одних высоких чувств? Это, с одной стороны, достойно уважения, но по отношению к автору рукописи Давид Маркович прямым текстом просто наплевал на самого автора. Проблема в том, что никто не знал, как может отреагировать автор на такое к нему отношение, потому что никто и не знал ничего о самом авторе: кто он, откуда, чем занимается, почему вообще принёс свою рукопись. Да и сам Писарчук не особо задумывался об авторе, ведь его интересовало совсем другое. Только что теперь стоят билеты на концерт и бриллианты в сравнении с папкой неизвестного писателя. И хорошо, что она взяла папку, подумала Александра, даже если там и читать будет нечего. Она, конечно, не отказалась бы сходить на хорошую музыку, но не в компании человека, который её не понимает.

Ей принесли кофе, и настало время приниматься за рукопись. Когда она стала развязывать тесёмки, то почувствовала волнение в груди, и ей пришла мысль в голову, что в данный момент происходит нечто важное, которое изменит будущее, её будущее или будущее в целом, не суть. Ещё ей показалось странным совпадение: неизвестность автора, его отношение к себе и своей рукописи, а также отношение к нему и его рукописи со стороны редакции. Но больше всего её озаботило поведение автора. Почему он так пренебрежительно отнёсся к своему творению, словно его не волновало, что будет с ним дальше? Прочитают его произведение или нет, как его будут искать, если захотят с ним связаться? У неё стало складываться ощущение, будто происходит что-то парадоксальное и судьбоносное, что не зависело сейчас ни от кого.

Она открыла папку. На титульном листе Александра увидела крупными печатными буквами название: «КАНТИЛЕВЕР». Слово выстрелило ей в голову. Это было названием того, о чём она диктовала в свой телефон. Такие совпадения не случайны. Александра стала читать в каком-то нервном возбуждении текст, составленный, судя по шрифту, на печатной машинке:

«Приходящая каждый вечер от захода солнца тьма, как раковая опухоль расползалась чёрной плесенью по всей противоположной стене. И с вечера до утра горел ночник, чтобы тень не появлялась».

Александра поняла, что только сейчас прочла то, что сама же надиктовала полчаса назад. Затем дочитала до вопроса профессора о погоде и поняла, что папка очутилась у неё не случайно.

– Мило, – сказала она, оторвав глаза от бумаги. – Это вам, Александра Сергеевна, уже больше не литература.

Едва она успела допить кофе, как к её столику подошёл мужчина, на вид больше сорока, но меньше пятидесяти лет, в строгом чёрном пальто, чёрных перчатках и в чёрном фетровом котелке. Мужчина был гладко выбрит, и походил, скорее, на английского джентльмена, всем своим видом создавая атмосферу чопорности и галантности.

– Ава Астрэя? – спросил он тёплым баритоном.

Александра посмотрела на мужчину.

– Это вы мне?

– Да. Я к вам с поручением.

– Вы меня с кем-то путаете.

– В этом заведении только одна женщина с золотистой косой читает набранный на печатной машинке текст, находящийся в белой картонной папке. Значит, ошибки нет.

– Это вы могли и сейчас увидеть.

– Of course. Но тот, кто дал мне поручение, обрисовал вас именно в этом свете.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что на титульном листе напечатано слово кантилевер, хотя сам титульный лист перевёрнут, а вы сейчас читаете текст с другого листа.

– Допустим. Не желаете присесть?

– Thanks, – мужчина сел и снял котелок. – Я не буду вас задерживать. Вот это просили передать вам.

Он отстегнул верхнюю пуговицу пальто и вынул из внутреннего кармана нечто белое, похожее на конверт.

– Оригинально. Наверное, нет смысла спрашивать – кто вы?

– Of course.

– И кто передал, тоже?

– Yes.

– Ответы в конверте, поэтому вас спрашивать не о чем?

Мужчина кивнул.

– Скажите же хоть – почему Астрэя?

– В этом нет необходимости, сами всё поймёте, раз уж рукопись у вас. Позвольте откланяться. Приятно было снова увидеть вас.

– Мы разве знакомы?

– Всего хорошего, – джентльмен встал, сделал кивок головой и водрузил котелок на свою голову.

– Сильно торопитесь?

– Свою задачу я выполнил.

– Вот и отлично. Будем считать, что ваша работа на сегодня окончена и вы свободны для отдыха. Это во-первых. Во-вторых, я вас не отпускала. И в-третьих, если всё так серьёзно, и ваша миссия подтверждает важность нашей встречи, то вас не убьют, пока вы со мной. Прошу вас, сядьте, если не хотите, чтобы я встала.

Мужчина в котелке завис в паузе нерешительности, после чего снова сел и снял свой головной убор.

– Вы умеете быть убедительны. И этот вариант тоже предполагался.

– Начнём сначала?

– Давайте попробуем.

– Вы можете отвечать на любые вопросы?

– Только на которые смогу ответить, – сказал незнакомец, глядя Александре в глаза.

– Кофе хотите?

– Не стоит. Спрашивайте, что хотели. Я не тороплюсь, но и задерживаться мне нельзя. Время пребывания в данном ПВК ограничено.

– Сколько у вас времени?

– Не более пяти минут вашего хроноса.

– Ладно. У меня много вопросов. Перечислять все долго. Просто скажите, что можете сказать.

– Да, вы и здесь такая же. Well. Когда происходит быстрая цепочка событий, от вас не зависящих, означает ли, что этим всё не закончится, и что дальнейшее обязательно вовлечёт вас в ещё больший масштаб реальности, о которой вы даже и не помышляли, потому что просто так это происходить не может по причине включения очередного файла программы, который как раз и начал работать для чего-то столь же грандиозного? Как вам такая концепция ответа на все вопросы?

– И что я должна делать?

– Можете читать дальше, а можете взять это послание. В любом случае вы сделаете правильный выбор, то есть именно тот, который и должны сделать.

– Как можно делать правильный выбор в цепочке событий, от меня не зависящих при включении какой-то программы? Программа – это уже и есть отсутствие всякого выбора.

– Ваш выбор обусловлен действием программы. Просто здесь вы не знаете об этом. У вас перед глазами может быть множество вариантов в качестве предмета для размышлений, но выберете вы именно тот, который и должны будете выбрать в любом случае.

– Я знаю вас?

– Да, мы встречались.

– В этой жизни вы мне не знакомы.

– Right.

– Я знаю вашего поручателя?

– Yes.

– Что-нибудь ещё?

– Учитесь понимать свою интуицию. Ум не всегда хороший помощник.

– Что такое ПВК?

– Это пространственно временной континуум. Точка во времени и пространстве, где вы сейчас находитесь.

– Ага, значит, вы из другого ПВК, и ваше время в этом ограничено. А можно узнать, из какой точки вы сами?

– Для вас это сейчас не принципиально.

– А что принципиально?

– Для вас сейчас важно понять для самой себя кто вы есть.

– Что случится, если вы задержитесь больше отведённого времени?

– С вами ничего, а для вас я просто исчезну. И это изменение могут заметить находящиеся в этом заведении, поэтому мне лучше уйти в другое более удобное для перемещения место.

Александра на секунду задумалась, переваривая услышанное.

– Ваш внешний вид красноречиво говорит о конце позапрошлого века. Вы из прошлого или какого-то альтернативного будущего?

– Мы из настоящего. Так называемое прошлое и будущее – это лишь фазы настоящего.

– Простите, мы – это кто?

– Мы – это все.

– То есть, попасть в прошлое или будущее нельзя?

– Любое сознание, умеющее работать с ПВК, может контактировать и с этими фазами, но в этом нет необходимости.

– Это как?

– Они строго фиксированы, их нельзя изменить или исправить, и на них ни что не влияет. Существует только настоящее, а прошлое и будущее – это просто зафиксированные файлы. Можно сравнить их со страницами, которые вы уже прочли или которые ещё не открыли. Простите, мне пора.

– Интересная теория. Подождите, можно последнее? Он здесь, в этой точке?

Джентльмен опустил глаза, слегка улыбнулся, и снова посмотрел на собеседницу.

– Он всегда с вами. Прошу прощения, моё время вышло. До встречи, ава Астрэя.

Когда Александра снова осталась одна за столом, в ней начал шевелиться червячок сожаления, что она не договорила с этим человеком о чём-то неизмеримо важном для неё. Но тут же она пыталась успокоить себя пониманием существования некой невидимой защиты от неизвестного поручателя, который, по словам курьера, якобы, всегда с ней, отчего у неё внутри пробудился тёплый мерцающий свет надежды, что они ещё встретятся и обязательно поговорят. А ещё осталась куча вопросов. Среди них выделялся один – включение какого-то файла какой-то программы, в результате чего начинается нечто грандиозное и не совсем понятное. Ко всему прочему надо же как-то умудриться и осмыслить произошедшее. Незнакомец сказал, что она может читать дальше, либо взять конверт. Осмысление случившегося может и подождать, тем более, что её никто никуда не гонит, а вот текст Александру заинтересовал не на шутку. Как такое могло произойти, что читаемый сейчас текст неизвестного автора слово в слово повторяет начало её собственной надиктовки на скамейке? Это не просто вопрос о том, как правильно сварить манную кашу без комочков. Это самый, что ни на есть вопросище, и, возможно, даже проблемище. Поэтому текст прежде всего, а котелок и конверт пойдут вторым вагоном.

Она посмотрела на слово в титульном листе, как будто хотела убедиться, что оно реально существует, а не плод галлюцинаций, и вспомнила, как оно появилось в её голове, как впервые зацепило её. Затем ещё раз прочла начало текста до того момента, где сама же и остановилась перед появлением курьера в котелке. Котелок её насмешил больше, чем английская манерность. Она почему-то не удивилась его фразе насчёт выбора между изучением конверта и продолжением чтения текста, как будто это было и так понятно, как дважды два. И сейчас перед ней лежала белая папка от неизвестного автора и белый конверт от неизвестного поручателя, а также куча всякой ахинеи про прошлое, будущее и настоящее. Собственно, а что это такое было несколько времени назад? Некто выложил перед ней конверт и сказал, что он для неё? Откуда он знает про текст? Что вообще происходит? Или настолько всё засекречено, что не знаешь, как к этому относиться, или всё это просто нелепый сон. И если это сон, и она не может никак проснуться, то не остаётся ничего другого, как течь по волне этого сна с уверенностью, что рано или поздно проснёшься, потому что сон всё равно когда-нибудь закончится. Поэтому, решила для себя Александра, не стоит мучиться котелком, его посланием и бредом про ПВК, а просто продолжить читать. Она сделала повторный заказ кофе, посмотрела на часы и уткнулась в текст.