Общие дети с нарциссом. Как выжить и не сломать их

Ребёнку обещают особый статус, делятся «секретами», дают привилегии: разрешают то, что запрещает другой родитель, закрывают глаза на нарушения, вместе высмеивают или критикуют «того». Для ребёнка это и лестно, и страшно: потерять это «особое» значит снова оказаться один.

Юридический и социальный союзник

После развода ребёнка втягивают в суды, разборки с опекой, разговоры с учителями и родственниками: «Скажи, как на самом деле мама на тебя кричит»; «Расскажи психологу, как папа орал, не бойся»; «Скажи бабушке, с кем ты хочешь жить и почему»;

Нарцисс формирует «дело» против второго родителя, а ребёнка использует как ключевого свидетеля. При этом его позиция заранее задаётся, сомнения не допускаются, ответы подсказываются. Ребёнок учится говорить не то, что чувствует, а то, что «нужно маме/папе, чтобы выиграть».

Почему ребёнку так трудно не стать союзником?

Потому что он зависим и лоялен. Любовь к родителю – сильнейшая внутренняя сила. Когда родитель говорит: «я без тебя не справлюсь», «ты единственный, кто у меня есть», «если ты меня предашь, я умру» – это для ребёнка не фигура речи. Он реально боится, что его любовь – вопрос жизни и смерти взрослого. Особенно если до этого он уже видел суицидальные угрозы, вспышки ярости, состояния глубокого отчаяния.

Кроме того, ребёнок видит власть родителя: тот решает, где он живёт, что ест, с кем общается, доступны ли ему кружки, подарки, базовые вещи. Внутреннее соображение: «если я буду не с ним, он отомстит, уйдёт, сделает больно мне или другому родителю». Лояльность становится формой самосохранения.

Роль союзника даёт и вторичную выгоду – ощущение значимости. «Я не просто ребёнок, я его опора, со мной считаются, у меня спрашивают, я влияю на решения». Для психики, которой в другом случае не дают права голоса, это наркотик. Цена приходит позже: собственное «я» сплющивается, границы стираются, чувство вины растёт.

Треугольник «родитель – родитель – ребёнок» в нарциссической динамике имеет несколько устойчивых форм.

Классический треугольник Карпмана

Роли: Жертва – Преследователь – Спасатель.

Нарцисс чаще всего позиционирует себя как Жертву («меня унижают, меня бросили, меня обворовали»). Другого родителя объявляет Преследователем («агрессор», «абьюзер», «манипулятор», «алкоголик», «псих»). Ребёнку отводится роль Спасателя: «ты единственный, кто может мне помочь», «спаси меня, выбрав меня», «защити меня перед судом/опекой/роднёй».

Но роли могут и меняться. Когда ребёнок не выполняет ожиданий, нарцисс превращает его в Преследователя («ты меня предал», «ты меня уничтожаешь»), а себя – в Жертву. Тогда ребёнок, чтобы вернуть любовь, пытается снова стать Спасателем: делает то, что требует родитель, даже если это разрушает его связь с другим взрослым.

«Хороший – плохой родитель»

Нарцисс делит семейную систему на «свет» и «тьму». Себя – в свет: «я любящий, свободный, понимающий, весёлый, справедливый». Другого родителя – во тьму: «он/она строгий, истеричный, псих, скучный, жадный, холодный».

Ребёнку предлагают простой выбор: «с кем ты?»

При этом «хороший» родитель устраивает «оазис свободы»: сладости, гаджеты, отсутствие правил, минимум ответственности. На этом фоне «плохой» родитель, который действительно занимается бытом, учёбой, режимом и безопасностью, выглядит занудой и тираном. Лояльность покупается комфортом и снятием ограничений.

Ребёнок внутренне раскалывается: один взрослый олицетворяет удовольствие, другой – безопасность и структуру. Если в нём много неутолённой жажды признания от «хорошего», он легко становится на его сторону против того, кто вынужден говорить «нет».

Треугольник через тайны

Нарциссический родитель формирует с ребёнком союз на тайнe: «Только ты знаешь, как мне плохо»; «Только нам двоим известно, какой он/она на самом деле»; «Не говори маме/папе, что я тебе это купил/разрешил/показал»; «Если расскажешь – я обижусь/со мной случится что‑то плохое».

Тайна создаёт иллюзию особой близости: «мы – команда». А заодно изолирует ребёнка от второго родителя: он больше не может честно рассказывать, что с ним происходит. Любой его порыв поделиться встречает внутренний страх: «я предам». Таким образом нарцисс закрепляет контроль: информация о том, как он обращается с ребёнком, не выходит наружу.