Сражение

– Добрый день, джентльмены! – сказал кто-то скрипучим тенором на УНИФе.

Зальц поперхнулся на полуслове, все повернулись на голос. К ним подходил человек, старикашка, маленького расточка, худой до невозможности, но с виду довольно бойкий. На голове у него красовалась форменная фуражка с высокой тульей и с блестящей кокардой. На крупном его носу с трудом были нацеплены старинные очки типа пенсне с тонированными стеклами. За темной дымкой стекол прятались маленькие хитрые глазки. Летняя полотняная тройка, в которую был одет визитер, болталась на нем, как на вешалке. Простецкий гражданский костюм являл собой разительный контраст с солидной фуражкой. Старикашка остановился на почтительном расстоянии и слегка поклонился. Видно было, что дистанция для общения, выбранная визитером, объяснялась не боязнью незваных гостей, каковыми являлись члены экипажа «Орла», а психологической установкой, характерной для сельского жителя, привыкшего к просторам.

Хорнунг и его люди ответили на приветствие вялыми голосами, без энтузиазма, предчувствуя очередной подвох.

– Разрешите представиться, – скрипнул голоском старичок и шаркнул ножкой, – меня зовут Мерий Вайтхайснахер. Я местный смотритель здешнего полигона. Живу неподалеку, у Кислотного ручья.

– Очень рады, – совсем не радостно ответствовал капитан, назвал себя и представил своих спутников.

Зальц встал, оскалился приветливой волчьей улыбкой. Фалд вырвал из многострадальной бакенбарды клок волос, даже не поморщившись. Хорнунг покрутил головой, выглядывая, на чем прибыл тип с Кислотного ручья, и увидел неподалеку потрепанный красный флаер. Как он приземлился, что никто его не заметил?..

– Кажется, я во время, а то, думал опоздаю… – сказал старичок и полез в отвислый карман своего мятого пиджака, достал бумажку. – Кому вручить счет? Полагаю, вам как старшему по званию.

Старичок протянул бумажку Хорнунгу, тот принял ее, как принимают гранату с выдернутой чекой.

– Осторожно, не помните, официальный документ, – предупредил визитер. – Как будите платить? Наличными или чеками?

– Что вы сказали?.. – притворяясь глухим, спросил Хорнунг, одновременно пытаясь разобрать корявый подчерк на бумажке. – Уважаемый… Мерин Вайт… хай… нахер… простите, не запомнил…

– Это неважно, – добродушно согласился старичок, не велика персона, зовите просто: господин старший смотритель, или совсем просто – старикашка Мерий. Надзираю за полигоном. Я тут и уборщик, и кассир, и этот, как его… склероз… В общем, работы много, а я один. Но не жалуюсь. Компания не обижает, платит кое-какие деньжата и то хорошо. Я ведь на пенсии… хи-хи-хи… А ежели клиент попадется щедрый и побалует старика чаевыми… то лучшего и желать не надо… хи-хи-хи…

Старикашка Мерий был явно склонен к долгому разговору, как все одинокие пенсионеры, но экипаж «Орла» свободным временем не располагал. Хорнунг, раздражаясь, недоуменно разглядывал цифры и огромное количество нулей, следовавшими за ними в графе «ИТОГО».

– Это что, счет или астрономическое расстояние от вашей гостеприимной планеты до цивилизованного мира? – саркастически сказал капитан, оставив попытки вникнуть в несуразную арифметику. – И вообще… за что, собственно, платить?

– Как за что, залетные вы мои… За баталию, естественно, – оскорбился старичок такой непонятливости и стал разгибать крючковатые, обезображенные артритом пальцы: – Авианалет заказывали? Заказывали… Танковую атаку заказывали? Заказывали… Опять же пехоту потревожили… У меня тут все записано, – он указал на бумажку в руке Хорнунга и, видя, что клиент попался канительный, добавил угрожающем тоном: – Платить будите или?..

– Подождите, отец, – примирительно начал Хорнунг, подходя к старикашке, тот отдалился ровно на такое же расстояние, сохраняя выбранную дистанцию. – Закружили вы мне голову, ничего не пойму. Объясните толком. Мы ведь не местные. Может, нарушили какие-то ваши законы – писаные и неписаные… Готовы выслушать ваши претензии… господин старший смотритель.

– Претензия одна, – погасив запал, откликнулся старичок, – по танкам стрелять из корабельных орудий вроде как не положено… не по правилам это…

– А самолетами и танками кромсать двух человек, это как, по правилам?! – вклинился Зальц, краснея щеками и шеей.

– За это администрация полигона ответственности не несет, – отчеканил служитель. – Вы сами должны соображать, что заказываете, не маленькие. А пожелания клиента – для нас закон. Со своей стороны мы свои обязательства перед клиентами выдержали. Риск, которому вы подвергались, был минимальным. Но, согласитесь, весьма ощутимым, не так ли? Клянусь своей мамашей, умершей в сумасшедшем доме, кое-кто из вас в штанишки наклал… Видел, видел, как переодевались… хи-хи-хи…

Штурман то краснел, то белел, сжимая и разжимая кулаки.

Старичок покосился на Зальца, опять залился ехидным смехом, от которого закашлялся, от которого пукнул.

– Прошу прощения, – сказал смотритель, – старость – не радость… Так на чем мы остановились? Ага! Гоните деньги, залетные вы мои!

– Айн момент, – стараясь быть вежливым, сказал Зальц, гордо держа забинтованную голову. – Выслушайте нас, разлюбезный Мерий. Тут произошла явная ошибка. Никакой баталии мы не заказывали, и вообще, на этот ваш полигон, как вы его называете, мы забрели совершенно случайно…

– Говорил я тебе, не трогай пульт, – скривив рот в сторону штурмана, тихо сказал Хорнунг.

– Случайно или неслучайно, я не знаю, – загундосил старикашка, – это оправдание для мой козы. Это она случайно забредает в огород, но вы-то взрослые люди, не козы… или там козлы… Диспетчерская получила заказ, заказ выполнен, гоните деньги, не то я вам не позавидую!..

– Ах, ты мерзкий старпер! – взорвался наконец штурман, – угрожать вздумал! Да я сейчас твое пенсне знаешь куда тебе надену?..

– Тихо, тихо, успокойся, – примирительно сказал Фалд, пытаясь отодвинуть грузную фигуру штурмана, но не преуспел в этом, Зальц напирал. И тогда свое крепкое плечо выставил капитан, перекрыв дорогу.

– А чего он… насмехается, угрожает, обзывает… – жаловался штурман, теснимый своими товарищами, и выкрикнул на излете злости: – А за козла ответишь! Тоже мне, смотритель с Кислого ручья…

Хорнунг велел команде подняться на борт, а сам еще остался, чтобы уладить недоразумение.

– Так, так, так, – скрипуче проворковал смотритель.

Он достал из жилетного кармана до безобразия грязный носовой платок, но зато украшенный витиеватым вензелем, снял официальную фуражку и протер ее с внутренней стороны и снова напялил на голову, спрятал платок и, смешно выпятив несуществующий живот, продолжил:

– С вами все ясно, джентльмены… Хотя, сказать честно, какие вы джентльмены?.. Вот у нас есть клиенты! Новые фриканцы. Прилетят, повоюют от души, за все сполна заплатят да еще сверху положат… мне от щедрот… Вот это я понимаю – джентльмены! А вы… ну-кась гляну еще раз, – смотритель достал копию счета, снял пенсне, уткнулся в документ и стал зачитывать его на манер официанта, – сбито самолетов: два; танков легких: 15 единиц; тяжелых: 9 штук…

– Погодите, откуда такие цифры? – запротестовал Хорнунг, – все это вранье, липа. 24 танка! Два самолета! Самолеты-то вы нам зачем вешаете? Мы их не трогали, это они нас…

– Самолеты разбились во время атаки. Все это входит в счет потерь, оплачиваемых за счет клиента. Опять же, одной пехоты накосили видимо-невидимо… а пехота у нас хотя и набрана из всякого деклассированного отребья, но влетает в копеечку. Нынче не те времена. Задарма никто голову под пули подставлять не желает. Каждому солдату вынь да положи жалование двести дуклей новыми, а ежели на старые деньги перевести…

Капитан поморщился и, не прощаясь, стал подниматься по трапу.

– Значит, решительно отказываетесь платить? – упав на перила трапа, фальцетом выкрикнул смотритель.

– Да, – твердым, как сталь, голосом отчеканил капитан Хорнунг, – и передайте вашей администрации, что если нас не оставят в покое, мы подадим иск в Звездный Арбитраж за несанкционированное нападение на граждан Федерации. И тогда уж МЫ вам не позавидуем… вот так. А сейчас, попрошу очистить площадку, мы взлетаем через две минуты.

– Счастливого полета, – подозрительно вежливым голосочком ответил старичок, повернулся и засеменил к своему флаеру.

Команда «Орла» поднялась на борт, задраила люки и стала готовиться к взлету.

Выйдя на орбиту, они сразу увидели приближающийся корабль. Судя по очертаниям и надстройкам, это был военный крейсер. И преогромный.

– Ох, чует мое сердце, по наши души он летит, – мрачно произнес Фалд. – Орудий у него, как у ежа иголок. А у нас гипер-движок не пашет.

– Да, на планетарных от него не уйдешь… – согласился Зальц. – Проклятый старикашка, настучал все-таки.

– Не надо было ему грубить, – укоризненно сказал супермех. – Ну и рейсик нам выпал. Подзаработали деньжат, называется… Я, между прочим, предупреждал: опасно соваться за пределы Федеральных колоний. Независимые миры, закон джунглей!

– Спокойно, парни, делаем вид, что ничего не случилось, – угомонил команду капитан и запел старинную песню космических дальнобойщиков:

Ты лети, моя ракета,

Путь-дорога далека-а-а!..

Дальше шли неприличные строчки, петь которые можно было только крепко поддав, потому более чем трезвому капитану пришлось перейти со слов к свисту. Но бравый свист быстро увял, когда на пульте загорелся сигнал всеволновой связи. Одновременно на крейсере подали световые сигналы о принуждении к стыковке. Хорнунг щелкнул клавишей приемника и в рубке раздался грубый командный голос:

«Внимание, на грузовозе! Заглушить реактор и лечь в дрейф! В противном случае – открываем огонь на уничтожение!»

Говорили на УНИФе с жестким акцентом, характерным для жителей шестого сектора Независимых колоний. Императивный характер фраз не оставлял никакого выбора, оставалось только подчиниться, о чем и сообщил Хорнунг на крейсер.

Часть вторая

ТЮРЯГА

1

Герметичная дверь шлюзовой камеры с шипением раскрылась, расколовшись на две части. Солдаты ввалились неудержимой лавиной. Они были одеты в легкие боевые доспехи. Стальные шлемы закрывали головы полностью, включая и лицо. Оптические приборы типа «стрекоза» и «сова» позволяли видеть окружающую обстановку в дневное и ночное время в диапазоне 360 градусов. В руках вояк угрожающе поблескивали хромированными частями автоматические ружья комбинированного огня, стреляющие, как дезинтегрирующими импульсами, так и обычными пулями. Четко, организованно солдаты занимали позиции по мере продвижения группы захвата. Головная же часть отряда неудержимо двигалась к центральному отсеку, где в напряженных позах застыли члены экипажа «Орла».

Первым в рубку вошел командир отряда. За ним вскочили солдаты, рассыпались цепью, заняли позиции возле стен, взяв оружие на изготовку. Командир был одет в легкую военную форму, почему-то с одним погоном. Голову украшала пилотка с замысловатой кокардой. Строгий голубовато-зеленый мундир ладно обтягивал молодую стройную фигуру. Офицерские сапоги с зеркальными голенищами победоносно сверкали. Серебряные аксельбанты дополняли и украшали форму, соревнуясь в блеске с какой-то медалью. Судя по виду, медалька – не боевая, а юбилейная. Но, несомненно, она являлась предметом особой гордости для ее владельца. Молодой красивый военный знал, что он молод и красив и чрезвычайно был горд собой и своим положением в обществе.

– Кто здесь за старшего? – чистым, хорошо поставленным командным голосом, с усердно-правильным произношением УНИФа, спросил лощеный вояка, держа голову прямо и ни на кого конкретно не глядя.

От него исходил тонкий аромат духов, к которому примешивался едва уловимый, но агрессивный запах креозота. Вошедший командир держал в руках генеральский стек, явно не по чину им присвоенный. Он нервно гнул его, пробуя на прочность. В рубке повисла взрывоопасная тишина. Казалось, еще секунда промедления с ответом вызовет у командира отряда припадок ярости, роковой срыв, за которым последует садистское избиение вопрошаемых. Фалд рванул бакенбарду. Хорнунг вышел вперед, держа фигуру и руки как штангист перед решающим рывком.

– Капитан Вёльд Элзор Хорнунг, с Беты Центавра, к вашим услугам, – отчеканил он. – С кем имею честь?

Лощеный отвернулся от Хорнунга и посмотрел на своего помощника, застывшего в двух метрах позади, человека в униформе без погон, но с многочисленными нашивками на рукавах.

– Капрал, что здесь делают федералы? – спросил гордец.

– Не могу знать, ваше благородие! – На очень скверном УНИФе рявкнул капрал, щелкнув каблуками.

Гордец отвернулся от своего человека, уставился на Хорнунга гипнотическим взглядом. Он глубоко верил, что взгляд его приводит людей в трепет. Женщины трепетно влюбляются. Мужчины трепещут от страха.

– Вы имеете честь разговаривать с гвардии унтер-офицером Военно-Космических Сил Великой Фрикании – Квантером Гаэтано Каземишем… младшим!..

Это было сказано с твердой уверенностью, что оглашенное имя будет воспринято всеми и каждым с благоговением и даже страхом.

– Мне ваше имя ни о чем не говорит, – пренебрежительно дернул плечом капитан «Орла».

У Квантера Гаэтано (и как бишь его там еще) задрожала щека и нехорошая улыбка змейкой искривила рот.

– Если вам, невежам, доведется, упаси господь, когда-нибудь встретиться с моим дядюшкой – Гаэтано Каземишем Базьяром, блиц-полковником, кавалером ордена Железного меча, вы тогда почувствуете на собственной шкуре, с кем разговариваете!

Произнеся эту странную тираду, лощеный откинул голову до предела. Будучи чуть ниже ростом Хорнунга, он однако умудрялся смотреть на собеседника, как на пигмея. Гонору в нем – на двух маршалов хватит, подумал капитан «Орла», что же будет, когда он станет старшим офицером? Не иначе как потребует триумфального шествия по столице. Наверняка, сам по себе, без своего известного дядюшки, он ничего не стоил бы. Однопогоный недоносок, недоофицер. Позер и скотина. С такими надо быть крайне осторожным.

– Документы на корабль и накладные на груз! – протянул руку Гаэтано Каземиш-младший.

Хорнунг отдал заранее приготовленную папку. Унтер рассеянно пролистнул документы, выполненные на Универсальном языке Федерации.

– Каков характер груза? – спросил он.

– Там написано, – сказал Хорнунг. – Сырье для корпорации «Стар парфюм индастри», в контейнерах, общий вес… Да там все написано вполне ясно…

– Прошу не учить меня, – вскинул голову гордец. – Контрабанда?

– Почему контрабанда? Официальное соглашение о поставках… Китобойные суда на Кларенсиде имеют лицензию Лиги Миров на промышленную добычу китообразных.

– У себя всех китов побили, теперь за наших принялись? – Унтер-офицер напустил на лицо строгость.

– Кларенсида – независимый мир. Какое отношение имеет к нему Фрикания? – Хорнунг был образцом выдержки, но балансировал на грани.

– Вы, федералы, слишком наглые. Особенно центавриане. Но имейте в виду, военно-космический флот Великой Фрикании способен укоротить вам руки.

– Это официальная точка зрения вашего правительства и командования? – поинтересовался Хорнунг.

Недоофицер смутился, поняв, что превысил полномочия.

– Нет, конечно… Это моя личная точка зрения как патриота, – выкрутился гордец. – И точно так же думают лучшие сыны нашей нации. Нельзя заткнуть рот народу, вы согласны?

– Всему должно быть место и время, – сурово заявил капитан Хорнунг. – Но я готов забыть сказанное вами, если услышу вразумительное объяснение: на каком основании нас задержали?

– Тесновато тут у вас, – сказал унтер, несомненно, лучший сын своей нации, обводя взглядом небольшое помещение рубки, под завязку набитую навигационной и прочей аппаратурой.

– Да уж не круизный лайнер, – открыл рот Фалд.

– Летали на круизном? – Квантер вцепился в него взглядом.

– Приходилось.

Гордец присел на край пульта.

– Ну что ж, я могу вам устроить круиз за казенный счет, – покачивая ногой, сказал он. – Вы не просто задержаны, вы арестованы.

– По какому праву?! – выкрикнул Зальц.

Хорнунг резко выбросил руку в сторону штурмана, бессловесно приказывая тому закрыть рот. Зальц увял и сел в свой уголок штурмана-связиста. Фалд полностью покончил с многострадальной бакенбардой и принялся за другую, что говорило о крайней степени напряжения.

– Ваши люди не дисциплинированы, капитан, – с брезгливым выражением на лице сказал гордец и капризно надул свои полные губы.

– Нам простительно, мы не вояки, – парировал Хорнунг и пошел в наступление:

– Послушайте, господин унтер-офицер, – с наслаждением произнес он низкое звание гордеца, ставя его на место, – хватит тянуть кота за хвост. Я требую предъявить официальные обвинения!

– Ха! Они, видите ли, требуют!.. Здесь вам не федеральные земли. Здесь требуем мы! Или у вас имеется дипломатическая либо политическая неприкосновенность?

Упивается властью, сволочь, подумал Хорнунг, исподлобья глядя на недоофицера.

– Наши личные права защищены законами Лиги Миров, – заявил федеральный капитан.

Унтер-офицер захлопнул папку с документами, бросил ее на пульт.

– Права личности, – язвительно произнес он, – не дают индульгенции на совершение преступлений. Федеральное крючкотворство здесь не работает. Вы находитесь на орбите планеты Ларна Веккера, являющейся собственностью нашего почетного гражданина, в зоне юрисдикции Великой Фрикании. И будете отвечать за свои преступления по законам нашей Державы. Ясно?

– Вполне. Обвинения! – потребовал Хорнунг.

– О, это сколько угодно… – великофриканец поднялся с пульта и опять стал гнуть свой, не по чину присвоенный стек. – Вы арестованы за отказ оплатить предоставленные вам услуги и возместить нанесенный ущерб в связи с нарушениями правил игры; за грубое обращение с работником администрации полигона…

– За вдыхание воздуха планеты почетного гражданина Веккера, – подсказал Фалд запнувшемуся Гаэтано Каземишу-младшему.

Хорнунг укоризненно глянул на супермеха. Фриканец хмыкнул, хищно улыбнулся, показав мелкие острые зубы, и продолжил со злорадным энтузиазмом:

– …за оказание сопротивления при аресте…

– Не было никакого сопротивления, – ответил Хорнунг, – иначе бы вы сюда не вошли.

Унтер-офицер крутнулся на своих балетных сапогах.

– Капрал, арестованные оказывали сопротивление?

– Так точно, ваше благородие! – щелкнул зубами и каблуками помощник. – Нам даже пришлось применить оружие.

Капрал, преданно глядя на своего начальника, махнул рукой солдату. Солдат сделал шаг вперед, повел стволом, выпуская очередь по пультам. Оружие загрохотало, осколки разбитых приборов брызнули во все стороны. Фалд и Зальц бросились на пол. Хорнунг стоял в центре рубки, словно статуя командора.

– Ай-яй-яй, – покачал головой унтер-офицер. – Нехорошо. Капрал! Поднимите тех трусов и наденьте на них кандалы. А этому… – он указал стеком на Хорнунга, – наручники. Как-никак командир. Нужно уважать начальство.

– Слушаюсь! – отчеканил капрал и бросился выполнять приказание. Солдаты активно помогали прикладами и пинками. Но Хорнунга ударить они не посмели, помня об уважении к начальству, пусть даже чужому. Попробовали бы они ударить без соответствующего распоряжения вышестоящего. Имели бы бледный вид и направление в штраф-роту.

– Увести! – приказал лощеный гордец, и ударил стеком по своему зеркальному голенищу.

2

Их препроводили на крейсер. Интерьер военного судна производил удручающее впечатление. Серость, голый металл, выкрашенный грубыми красками в скучные тона. Заклепки, заклепки. Огромные, грубые. Они что, сварки не знают? Но Хорнунг быстро сообразил: в этом и заключался дизайнерский изыск. Ну что ж, о вкусах не спорят, их навязывают. Впрочем, может, так естественней, этак по-простому, по-солдафонски, чем, скажем, упадническая роскошь землян или центаврийский эргономический шик. Эклектическое нагромождение роскоши или кастрировано-прилизанный дизайн, тоже не лучший вкус.

Хорнунг, придерживавшийся взглядов классического ретро, затосковал по дому, своему кабинету, обшитому панелями из настоящего бука. Он мысленно спустился вниз по старой дубовой лестнице, вошел в кухню. Там Марта с детьми что-то стряпали. Он понял: они готовят торт к его возвращению. Они увидели его, кинулись на шею. Все разом. Чуть не повалили на пол, потому что парни уже так выросли. С каждым его возвращением из рейса они становятся выше на несколько дюймов. Растут как молодой бамбук!

Нет, хватит. Он оборвал привычные фантазии. Какие дети?! Нет у него детей. И с этим надо смириться. Неловко действуя скованными руками, Хорнунг рукавом комбинезона протер повлажневшие глаза. Слишком рано он стал тосковать по дому. Ведь, собственно, еще ничего страшного не случилось. Ну арестовали… Выкрутимся.

Их долго вели тесными, трубообразными коридорами, от уровня к уровню становившимися все более сумрачными. Кругом солдаты, одни солдаты. Обгоняют, бегут навстречу, деловито, как муравьи. Опять лестница. Ведь наверняка есть лифт. Гулкие лестницы, голый металл, кеолопластика здесь не признают. Военщина, казенное бездушие. Снова Хорнунг понимает, что ведут арестованных длинными коридорами преднамеренно. Это дорога, ведущая в ад. И она должна запомниться узнику.

Наконец, их запихнули в тесную камеру с глухими металлическими стенами. Только потолок был высок, слишком высок (шалишь, брат, у нас не повесишься). Оттуда светили лампы – слепящие софиты, нагревавшие воздух до + 35 С. Об этом свидетельствовал маленький термометр, вделанный в одну из стен. Этот прибор был единственным украшением камеры. Интересно, зачем его здесь повесили? Хорнунгу показалось, что сделали это из садистских побуждений. Арестант – а это, несомненно, арестантская камера, – мучимый жарой, может утешать себя тем, что температура вовсе не такая уж высокая, градусов 28-30. Своеобразная психологическая защита. Но градусник безжалостно показывает: нет, парень, сейчас 35 градусов жары, а потом будет еще больше, ведь человек выделяет тепло. Вот так. Никаких иллюзий.

Запястья Хорнунга стискивали браслеты легких наручников. У его спутников руки и ноги были скованы гротескными кандалами – железные обручи с тяжелыми длинными цепями, унижающими человеческое достоинство.

– Кажется, мы влипли в историю, как пчелки в мед, – сказал Фалд, гремя цепями, усаживаясь прямо на пол; сидения, а тем более кушетки в камере не были предусмотрены. – А ведь я предупреждал…

О чем предупреждал супермех, никто не помнит. Он всегда о чем-нибудь предупреждает. Причем, суть предупреждения обычно выясняется уже после того, как что-нибудь случится, когда изменить уже ничего нельзя.

– Ничего, Бог даст, выкрутимся, – успокоил команду капитан.

Фалд, сомнительно хмыкнув, хотел было проверить, на месте ли его последняя бакенбарда, но мешали кандалы. Зальц подавленно молчал; его круглая, как луна, физиономия светилась отраженным светом ламп, лоснилась от пота. Хорнунг вымученно улыбнулся, похлопал по плечу штурмана. Подбодрил.