Всадник

Павел Сустретов

Всадник

Пролог

Тар стоял у старого дубового стола, и время словно остановилось. Каждая вещь лежала на своём месте – так, как было в тот хмурый утро, когда отец, застегнув дорожный плащ, переступил порог, чтобы отправиться в путь к Барьеру. С тех пор здесь ничего не трогали: ни мать, ни слуги, ни сам Тар. Это место стало не просто кабинетом – оно превратилось в молчаливый памятник ушедшему, в хранилище воспоминаний и невысказанных вопросов.

Слева – аккуратная стопка книг. Переплёты из потёртой кожи, золотые тиснённые буквы на корешках слегка потускнели от времени. Здесь были и торговые реестры, и путевые заметки, и старинные атласы, и даже пара томов по алхимии – отец всегда говорил, что знание границ не знает. Верхние книги покрыты тонким слоем пыли, но линии складок на страницах говорят: их недавно листали. Тар знал – мать порой приходила сюда, перечитывала записи, искала знаки, подсказки, намёки на то, куда мог направиться её муж.

В центре стола – карта Ардории. Развёрнутая, закреплённая медными уголками. Её края чуть загнулись от частого использования. На пергаменте – множество пометок: каракули, стрелки, кружки, выцветшие чернила. Отец отмечал здесь маршруты, опасные перевалы, места стоянок, источники воды. В одном углу – жирная точка у подножия Барьера, обведённая трижды. Рядом – короткая запись: «Ветер шепчет имена». Тар провёл пальцем по этой надписи. Что она значила? Почему отец выделил её?

Справа – чернильница из тёмного стекла, с остатками засохших чернил на дне. Рядом – перо, аккуратно уложенное в резную деревянную подставку. На кончике пера – крошечное пятнышко, будто капля застыла в вечности. Тар помнил, как отец, задумавшись, крутил это перо в пальцах, прежде чем записать очередную мысль. Теперь оно лежало неподвижно, словно ожидая, когда его снова возьмут в руку.