Измена Ты моя Ошибка

Анастасия Леманн

Измена Ты моя Ошибка

Глава 1

Слова начальника повисли надо мной, как приговор: я уволен.

Мы сидели за угловым столиком ресторана. Официант нервно переставлял бутылки на барной стойке, стараясь не смотреть в нашу сторону.

Начальник откинулся на спинку стула.

– Приказ о вашем увольнении вступает в силу немедленно. По статье.

Он так ни разу и не поднял на меня глаз.

Казалось, что это не про меня. Какой-то посторонний Михаил Русяев лишается сегодня должности оперативника, лишается будущего, а я просто наблюдаю со стороны.

Начальник выдерживал паузу, ожидая моей реакции. Наверное, хотел увидеть мольбы или возмущение. Но я молчал. Сказать было нечего: в отделе уже всё решили за меня. Какое унижение – меня даже не вызвали на ковёр в управление, а назначили встречу на стороне, словно я заразный.

Я провёл ладонью по столу рядом с лежащим документом – приказом об увольнении.

– Подпишите, – начальник толкнул ко мне ручку и лист. Его тон был будничным, даже усталым. Будто мы оформляем какую-то мелочь, а не ломаем чью-то жизнь.

Я взял ручку. Михаил Андреевич Русяев, ознакомлен, согласен, свободен.

– Вот и славно, – выдохнул начальник, забирая документ. Он поднялся, одёрнул пиджак. – С вами, Русяев, приятно было работать. Но обстоятельства… сами понимаете.

Я понимал только одно: меня вышвырнули, как надоевшую вещь. Хотелось вскочить, сказать ему в лицо всё, что думаю. Про «приятно работать», про «обстоятельства». Что я столько лет горбатился за них, лез туда, куда другие боялись, рисковал семьёй, совестью – а в итоге меня выставили крайним.

В памяти всплыл каждый опасный эпизод службы: ночные засады, погоня по крыше склада, лезвие ножа у горла, горячая кровь на моих руках, когда вытаскивал раненого напарника под выстрелами. Всё это теперь будто не имело значения – никто даже не вспомнил. Слова подступили к горлу, тяжёлые, жгучие. Но я молчал.

Начальник, не дождавшись ответа, сунул подмышку папку и протянул мне руку. Я машинально пожал. Он развернулся и пошёл к выходу, не оглянувшись.

– Желаете что-нибудь? – раздался робкий голос официанта.

Он возник рядом бесшумно. Молодой парень лет двадцати натянуто улыбался, хотя глаза выдавали растерянность. Наверное, думал, что я остался без денег заплатить или собираюсь устроить сцену.

– Нет, спасибо. Счёт, пожалуйста.

Официант принёс счёт – и за его остывший чай тоже. Я молча заплатил, не вступая в объяснения.

Возвращаться домой не хотелось. Надо было сказать жене правду.

По дороге я купил бутылку коньяка – дорогого, на последние деньги, будто мог купить себе хоть каплю самоуважения. Сжимая пакет, я брёл на автопилоте. Кажется, кто-то из знакомых помахал мне через улицу – я не ответил, лишь прибавил шаг. Не хотел ни с кем встречаться, ни на кого смотреть.

Через полчаса я стоял перед дверью собственной квартиры и не мог заставить себя повернуть ключ. За дверью звучал телевизор, голоса детей – мультфильм, должно быть. Всё как обычно, будто ничего не случилось. А я так и стоял на пороге, не в силах войти. Как сказать родным, что их отец и муж больше не работает в полиции?

Я медлил до последнего. Но скрип двери привлёк внимание изнутри. Двое маленьких лиц показались в щёлке: сын и дочка, обоим ещё нет десяти. Увидев меня, они тут же бросились обнимать, наперебой заговорили.

– Папа! Папа пришёл!

Я погладил их по головам, пытаясь улыбнуться.

– Как школа?

– Всё хорошо, пап! Смотри, что я нарисовал!

Сын потянул меня за руку, показывая лист с яркими каракулями: дом, солнце, люди. Там был мужчина в форме с широкой улыбкой. Под рисунком неловкими буквами выведено: «Мой папа – герой».

Меня словно ударило. Я не смог сразу ответить, только кивнул и похвалил рисунок.

– Красиво, сынок. Молодец.

В прихожую вышла Ольга, моя жена. Она вытерла руки о полотенце – видимо, готовила ужин – и взглянула удивлённо:

– Ты рано. Что случилось?

Заметив моё лицо, она мигом посерьёзнела.

Дети всё ещё ждали внимания с рисунком, но Ольга жестом отправила их в комнату:

– Идите, поиграйте, потом посмотрим.

Когда они скрылись, мы остались вдвоём в настороженной тишине. Я протянул жене пакет с бутылкой:

– Это нам. Просто так.

Попытался улыбнуться одними губами. Голос звучал чужим.

Ольга посмотрела на коньяк, на меня. В тёмных глазах вспыхнул тревожный огонёк.

– Михаил, что произошло? На тебя жалобы?

Она знала, что спиртное в будни я не покупаю. Да и вообще пил редко, разве что по праздникам.

Я прошёл на кухню, тяжело опускаясь на табурет. Руки вдруг одеревенели. Я открыл бутылку, нашёл два стакана. Налил на донышко себе и ей.

– Меня… всё, – выдохнул я наконец, встречаясь с её взглядом. – Уволили меня.

Ольга не сразу поняла. Она присела напротив. Её пальцы сжали стакан, но она не пила. Я осушил свой мелким глотком, чувствуя, как огонь разливается по груди.

– Как – уволили? За что?

Я пожал плечами, опуская пустой стакан.

– Приказ. По статье. Формулировка – «нарушение служебной дисциплины».

– Что? Ты же… Это из-за того случая с чиновником? Но тебя же тогда вроде покрыли…

– Некого больше наказать. Решили назначить козла отпущения. Им оказался я.

Слова давались с трудом, хотелось провалиться сквозь землю. Я слышал собственный голос, будто он принадлежал другому человеку.

– Михаил… – Ольга потёрла лоб, пытаясь осмыслить. – И что теперь?

В её голосе вместо поддержки послышались холодные нотки. Она всегда была рациональной. Любая проблема сразу превращалась у неё в задачу: как жить дальше? И если решение не просматривалось, виноват тот, кто проблему создал. Сейчас этим «создателем» была моя потерянная работа.

– Не знаю. Буду искать что-то другое.

– Что другое? Тебя из органов выгнали по статье, куда тебя возьмут? Охранником в супермаркет?

Я поморщился. Даже она видит меня никем.

– Разберусь. Не первую же жизнь начинаю.

– Да как так можно было, Миша! Столько лет, вся жизнь – и вот так просто, из-за глупости…

– Думаешь, я сам рад?! Думаешь, я хотел так?!

Она отпрянула от моего крика, но тут же сжала губы. В глазах нарастало возмущение.

– Хотел-не хотел, а нам на что жить?! У нас двое детей! Кредиты! Ты об этом подумал, когда подписывал что-то не глядя, полез не туда?

– Меня подставили. Ты не знаешь всех деталей.

– Да мне плевать на детали! Факт в том, что ты без работы. Что мы теперь будем делать?

Я молчал, тяжело дыша. Сказать было нечего: она права. Я всё провалил.

Ольга встала и прошлась по кухне, сминала в руках кухонное полотенце:

– Как же так… Что люди скажут? Соседи? Родителям твоим звонить теперь, объяснять… Господи…

Меня кольнуло это её «люди скажут». Будто главное – не то, что со мной, а что подумают вокруг.

– Плевать на людей.

– Нет уж, не плевать! Ты всегда так: сделал глупость, а расхлёбывать нам всем. Дети же видят, чувствуют, что-то случилось…

– Я не нарочно. Мне и самому сейчас… невыносимо.

– Невыносимо, говоришь? Тебе?! А нам с детьми невыносимо, ты подумал? Как я объясню им, что их папа – больше не…

– Не смей, – прошипел я, поднявшись. Стул скрипнул по полу. – Не смей говорить такое при мне.

Она отшатнулась. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, как чужие. Потом я отвернулся. Перед глазами плыл рисунок сына: «Мой папа – герой». Я сжал кулаки в карманах, чтобы не швырнуть что-нибудь.

В гостиной тихо шёл мультфильм, дети, наверно, сидели прижавшись друг к другу – слышали, как мы кричим. Этот позор пронизывал меня насквозь.

– Извини, – тихо сказал я, не поворачиваясь. – Я не хотел кричать.

Ольга молчала. Я услышал лишь её тихий вздох.

– Нам нужно время, – спустя паузу произнесла она сдавленно. – Привыкнуть. Подумать, что дальше.

Я кивнул, всё так же стоя спиной. Ни слова не находилось – только пепел на душе.

– Переночую в гостиной.

Она ничего не ответила и вышла, оставив меня одного на кухне.

Я опустился обратно на табурет. На столе стояли два стакана: её так и остался полным. Я залпом выпил то, что наливал ей. Алкоголь не согрел – только отдалил происходящее ещё дальше, будто я смотрю кино про самого себя.

Поздним вечером я лежал на узком диване в гостиной и смотрел в потолок. Квартира спала. Дети давно тихо дышали в своей комнате. За стеной не слышно было ни шороха – наверняка Ольга тоже уснула после слёз.

Я не спал. Моё место в спальне занял холодный воздух пустоты. Никогда ещё я не чувствовал себя таким чужим в собственном доме. Мне казалось, вчера у меня была семья, а сегодня я стою за дверью, где осталась прежняя жизнь.

Когда-то служба была для меня всем. Помню, как двадцать лет назад стоял на плацу в новой форме и приносил присягу. Торжественные слова об обязанностях офицера тогда звучали для меня свято. Я верил, что буду защищать людей, что ни за что не посрамлю честь мундира. Казалось, впереди большой путь, и моя семья будет гордиться мной. Отец тогда пожал мне руку после церемонии и сказал: «Служи честно, сын». Я и служил – как умел, честно. А итог? Меня просто выбросили.

Глава 2

Спустя несколько недель безработицы я устроился в частную компанию X6.

Высотный офисный центр встретил меня зеркальными стеклянными стенами и строгими турникетами у входа. Я перехватил ремешок потёртой сумки и шагнул внутрь. Перед этим успел докурить сигарету и бросить окурок в уличную урну: сердце стучало чаще обычного, однако назад пути не было.

Первый рабочий день начался с раздражающей суеты. В отделе кадров бегло проверили мои документы и трудовую книжку. Кадровик скользнула взглядом по записи об увольнении по статье, но промолчала. Тут же выдали электронный пропуск – пластиковую карточку с моей фотографией. Никому не было дела до моих званий и заслуг – всё обнулилось одним росчерком пера. Для них я просто новый сотрудник службы безопасности с опытом, пригодным для охраны офисов. Ирония ситуации давила: форму с погонами сменил на серый костюм с пластиковым бейджем.

Меня проводили к стеклянному посту охраны в холле. За пультом с мониторами уже сидел дежурный – крепкий парень, представился моим напарником в смену. Он бегло внёс мои данные в журнал и показал моё рабочее место у стойки ресепшена.

Я стоял у стойки, стараясь не мешать коллегам. В голове навязчиво стучало: «А моё ли это место?» Но отступать было поздно – я обещал семье принести деньги, детям нужны были новые ботинки и тетрадки, да и себя уважать хотелось.

Ближе к полудню, когда поток посетителей схлынул, я услышал впереди шум. От стеклянных дверей лобби донёсся грубый мужской голос. Высокий мужчина лет под пятьдесят, в дорогом тёмном пальто и блестящих кожаных туфлях спорил с администратором на стойке регистрации. По его размашистым жестам и раскрасневшемуся лицу было понятно – назревал серьёзный скандал.

– Да вы понимаете, сколько я потерял из-за вашей конторы?! – кричал он, нависая над девушкой за стойкой. Бейдж на её блузке мелко дрожал. – Ваши люди облажались! Я требую вернуть деньги!

Администратор, худенькая светловолосая девушка, пыталась сохранять вежливость:

– Пожалуйста, успокойтесь. Давайте я позову менеджера, и мы разберём ситуацию. Присядьте пока, я принесу вам воды.

– Какой ещё менеджер?! Я уже месяц жду внятного ответа! Ваши «специалисты» сорвали мне сделку, и никто даже не извинился! Вода ему, видите ли! Мне компенсация нужна, а не вода!

– Я понимаю ваше возмущение, но, пожалуйста, не кричите. Здесь другие посетители, им неприятно…

– А мне плевать на других посетителей! Пусть знают, с какой конторой имеют дело! Может, хоть так вы зашевелитесь!

Он действительно был вне себя. За его спиной в холле начали останавливаться люди – сотрудники, посетители. Девушка вжалась в спинку своего стула, её улыбка окончательно сползла с лица.

Я обменялся взглядами с напарником на другом конце стойки. Тот неопределённо пожал плечами: мол, что поделаешь, не наше дело.

Меня обожгло возмущение – пройти мимо я не мог. Я уже шагнул вперёд. Приближаясь, постарался просчитать ситуацию: если этот тип бросится драться, я сумею оттеснить его от девушки. Спокойно обогнул стойку и встал рядом с разгневанным посетителем.

– Добрый день. Я могу помочь?

Он оторопело повернулся ко мне:

– А ты ещё кто? Очередной клерк, который будет мне мозги пудрить?

– Служба безопасности X6. Вы жалуетесь на нашу работу? Давайте отойдём и спокойно обсудим. Здесь не лучшее место для серьёзного разговора.

Мужчина хмыкнул, косясь на меня сверху вниз – он был выше меня на полголовы, дороже одет. Но мой ровный спокойный тон застал его врасплох. Оглянувшись вокруг, он заметил любопытные взгляды. Возможно, понял, что устроил сцену.

– Обсудим? Ладно, давай, охранник, обсуждай! Эти девицы всё равно ничего не решают. Может, хоть ты что-то путное скажешь.

Я жестом указал в сторону диванов в углу холла:

– Присядьте. Я внимательно вас выслушаю и постараюсь помочь. Обещаю, что ваша жалоба дойдёт до руководства в том виде, в каком вы её изложите.

Он фыркнул, но направился к дивану. Я последовал за ним. Шум вокруг постепенно стих – публика поняла, что спектакль отменяется.

Девушка-администратор благодарно выдохнула, прижав руку к груди. Когда я возвращался к стойке, она прошептала:

– Спасибо вам большое. Я так испугалась, думала, он меня ударит. Он уже полчаса тут скандалит, я не знала, что делать.

– Всё в порядке. Вы правильно себя вели. Главное – не провоцировать таких людей.

Мой напарник на посту покачал головой со смешком, подняв большой палец. Я почувствовал, как уши слегка загорелись – не привык быть в центре внимания. Одновременно я ощутил странное удовлетворение: я снова сумел предотвратить неприятность, помочь людям – ради таких моментов когда-то и выбирал службу.

Мужчина бросился на мягкое сиденье и вытащил телефон:

– Сейчас же звоню вашему начальству! Узнаем, как ваша безопасность клиентов обеспечивает!

Я сел напротив и ровно сказал:

– Вы имеете полное право жаловаться. Только позвольте уточнить детали, чтобы передать руководству точную информацию. Вы сказали, сделка сорвалась из-за наших действий? Расскажите по порядку. Что именно произошло?

– А вам это зачем? Вы же простой охранник.

– Я новый сотрудник, но у меня есть опыт работы с конфликтными ситуациями. Двадцать лет в органах. Если ваша претензия обоснована, я сделаю всё, чтобы она была рассмотрена в кратчайшие сроки.

– Двадцать лет в органах? И теперь здесь? – он посмотрел на меня с новым интересом. – Ладно, слушай тогда.

Я намеренно говорил медленно и ровно – почти как когда-то успокаивал на допросах распалившихся свидетелей. Метод подействовал: мужчина шумно выдохнул, убрал телефон. Ему нужно было выговориться.

– Ваша фирма предоставляла охрану на переговорах моей компании с партнёрами. И что вышло? Один из ваших, болван в форме, ляпнул что-то про моих клиентов. Те обиделись и сорвали контракт! Миллионы, понимаешь, улетели! А у этого «охранника» даже выговора, наверное, нет! Я требую компенсации!

– Что именно сказал охранник? Вы помните его слова?

– Да что-то про внешность одного из партнёров. Типа пошутил. А тот оказался очень обидчивым, принял на свой счёт. Встал и ушёл прямо с переговоров. За ним и остальные.

– Понимаю. Это действительно серьёзный проступок с нашей стороны.

Он снова начал горячиться:

– Вот именно! Серьёзный! А мне потом сразу звонил вашему менеджеру, а она только «извините, извините» – толку ноль! Месяц прошёл, и ничего!

– Как звали сотрудника, который допустил эту оплошность?

– Да чёрт его знает. Высокий такой, рыжий. Не запомнил фамилию. Но вы найдёте, у вас же записи должны быть, кто где работал.

– Найдём. Я новый человек, но обещаю передать вашу жалобу руководству лично. Сегодня же. Возможно, удастся найти компромисс.

– Компромисс? Мне деньги верните за проваленную встречу – вот компромисс. Хотя бы частично.

– Этот вопрос выше моей должности. Однако я организую встречу с директором департамента. Постараюсь сегодня.

– Сегодня? Не верю. Меня уже месяц футболят.

– Я приложу усилия. Оставьте ваши контакты, вам сообщат время встречи. Лично прослежу.

Мужчина ещё с минуту буравил меня взглядом. Потом рывком встал:

– Ладно. Считай, тебе повезло: времени орать больше нет. Вот моя визитка. Через два дня уезжаю в Москву. Пусть позвонят, пока я тут. Если не позвонят – вернусь и устрою вам такое, что мало не покажется.

Я поднялся следом:

– Благодарю. Ещё раз извините за ситуацию. Мы свяжемся с вами до конца дня.

Он ничего не ответил, лишь махнул рукой и зашагал к выходу. Дорогие туфли звонко ударяли по полу. Охранник у дверей поспешно открыл ему створку. Клиент вылетел вон, а в холле повисла тишина.

Лишь теперь я заметил влажность в ладонях и незаметно вытер их о брючину. Аккуратно, стараясь не дрожать, поднял визитку со стола. Прочёл имя – ни о чём не говорящее. Но наверху явно кто-то попадёт под раздачу из-за этого случая.

– Вы в порядке? – прозвучал рядом женский голос.

Я обернулся. Невысокая женщина лет тридцати пяти стояла чуть позади, наблюдая за мной внимательными серыми глазами. Чёрный брючный костюм подчёркивал её стройность, тёмные волосы собраны в узел. На строгом пиджаке поблёскивал значок X6.

– Всё хорошо. Клиент уже ушёл.

– Я видела. Вы молодец. Спокойно уладили конфликт. Я наблюдала из коридора, хотела вмешаться, но вы справились сами.

Лишь сейчас я заметил: вокруг всё ещё царила тишина. Сотрудники издали поглядывали на нас – видимо, это была та самая руководительница, к которой предлагала обратиться администратор.

Незнакомка протянула мне руку:

– Марина Викторовна. Руководитель отдела по работе с клиентами.

Я коротко пожал её тонкую ладонь. Её рукопожатие оказалось неожиданно крепким, взгляд – пристальным и прямым:

– Михаил Русяев. Служба безопасности.

– Очень приятно, Михаил. Знаете, не каждый сумел бы так быстро успокоить Станислава Геннадьевича. Он у нас самый проблемный заказчик. Уже трижды устраивал подобные сцены.

– Просто выслушал его. Иногда людям это нужно. Когда человек чувствует, что его слышат, он успокаивается.

– Это правда. Но не все это понимают. А вы, я вижу, понимаете.

Марина Викторовна взглянула на стойку, где администратор уже приводила себя в порядок:

– А ведь я как раз шла туда вмешаться, думала, придётся вызывать охрану. А вы без лишнего шума решили вопрос. Я впечатлена.

Мне не привыкать к похвале по службе, но сейчас я ощутил лёгкое смущение:

– Спасибо. Стараюсь быть полезным. Первый день всё-таки, надо же себя показать.

Попытался я пошутить.

Марина тихо рассмеялась. Её глаза при этом чуть прищурились, разглядывая меня:

– Вы раньше работали в полиции, верно? Это чувствуется.

Я кивнул:

– Было дело. Двадцать лет.

– Сразу видно. Умеете разговаривать с трудными людьми. Это редкий навык. Что ж, я рада, что вас к нам взяли. Нам такие люди нужны.

Лёгкое тепло от её слов разлилось внутри. Редкое ощущение за последние недели – будто меня вновь увидели не как неудачника, а как человека, способного на дело.

– Спасибо. Это приятно слышать.

Марина перевела взгляд на часы:

– Уже час дня. Михаил, у вас обеденный перерыв, верно? Столовая у нас на втором этаже, могу показать, если хотите.

Я немного замялся – не ожидал от руководства такого внимания:

– Благодарю, я как раз собирался перекусить. Найду сам, не беспокойтесь.

– Тогда до встречи. И зайдите после обеда ко мне в кабинет, занесёте рапорт о происшествии. Третий этаж, кабинет триста двенадцать.

Я слегка опешил, но тут же взял себя в руки:

– Конечно, занесу.

Марина Викторовна ещё раз мягко улыбнулась – впервые за долгое время кто-то улыбался мне не из жалости или насмешки, а по-доброму – и направилась к лифтам.

Я проводил её взглядом.

Когда она скрылась за зеркальными дверцами, шум офисной суеты постепенно вернулся. Коллега на посту хитровато поднял большой палец, кивая мне. Девушка-администратор тоже благодарно посмотрела издали. Только сейчас я заметил, что незаметно улыбаюсь. Напряжение медленно отпускало – будто тяжёлый груз сдвинулся в сторону.

В кармане лежала визитка обиженного клиента, впереди – составление рапорта для новой начальницы. Но почему-то я чувствовал странное спокойствие. Даже уверенность. Будто судьба, недавно вышвырнувшая меня на обочину, вдруг позволила мне вновь обрести равновесие.

Ночью впервые за много дней я уснул почти мгновенно.

Глава 3

Через неделю после моего трудоустройства Марина Викторовна пригласила меня к себе в кабинет. Официально – обсудить текущие вопросы безопасности. Неофициально – я чувствовал это – ей хотелось узнать обо мне больше. Да и мне самому тянуло поблагодарить её за доброжелательность.

Кабинет руководителя отдела по работе с клиентами располагался на третьем этаже, за матовым стеклом с табличкой «М. В. Полянская». Когда я постучал и услышал спокойное «Войдите», я ощутил болезненный укол в груди. До этого мы лишь пару раз перекидывались фразами при встрече в коридоре – и каждый раз я ловил на себе её внимательный взгляд. Порой мне даже казалось, что я стараюсь чаще попасться ей навстречу по коридорам – до смешного, как мальчишка. Теперь же предстояло личное общение с глазу на глаз.

– Присаживайтесь, Михаил. Не хотите чаю? У меня как раз есть зелёный. Хороший, из специализированного магазина.

– Благодарю, не стоит.

Я чувствовал, что горячее питьё мне сейчас не лезет.

Она кивнула и отставила кружку:

– Как у вас идут дела? Освоились на новом месте?

Я опустился на мягкое кресло. Её просторный светлый кабинет был выдержан в строгих тонах – ничего лишнего: шкаф с папками, на стене фотография детей, на столе аккуратная стопка документов да кружка с недопитым чаем.

Марина сама сидела прямо, сложив тонкие пальцы перед собой. Несмотря на формальную улыбку, казалось, она тоже немного нервничала.

– Спасибо, вроде всё в порядке. Уж лучше, чем в прошлом месте. Коллектив нормальный, работа понятная.

Она кивнула, понимая скрытый смысл. За неделю работы я пару раз ловил косые взгляды. Как-то в курилке двое напарников бурно шептались о «новеньком менте, уволенном по статье», и умолкли, стоило мне войти. Слухи расползались быстро, и, конечно, до Марины Викторовны, наверняка, тоже дошло нелицеприятное.

– Вы не против поговорить откровенно? – спросила она вдруг мягко. – Без официоза, просто как два человека?

Я напрягся, но кивнул:

– Конечно, не против.

Марина помолчала, собираясь с мыслями:

– Меня не интересуют сплетни. Я вообще стараюсь не слушать, что болтают в курилках. Но я вижу: вы хороший сотрудник и, кажется, хороший человек. И мне хотелось бы узнать вашу историю от вас, если захотите рассказать. Не из любопытства, а потому что… не знаю, мне кажется, вам есть что сказать.

Меня словно ударило невидимой волной. Деликатность, с которой она спросила, выбила почву из-под ног. Я молчал, подбирая слова. Марина терпеливо ждала, внимательно глядя на меня своими серыми глазами – в них не было ни капли осуждения, только тёплая заинтересованность.

– Меня выставили крайним, – хрипло произнёс я наконец. – В полиции. За один случай, где надо было кого-то наказать. А наказывать было некого, кроме меня.

Я говорил с трудом, голос едва слушался.

Она чуть наклонила голову:

– Это про того чиновника и сорванное дело? Я слышала краем уха, но детали не знаю. Простите, если лезу не в своё дело. Можете не отвечать.

– Да нет, всё нормально. Мне даже, наверное, легче рассказать кому-то постороннему.

Неожиданно сильно захотелось выговориться.

– Был один эпизод. Мне велели замять дело, где оказался замешан племянник важной шишки. Не стал. Не сумел изменить себе. Двадцать лет честно служил, а тут мне говорят: закрой глаза, и всё будет хорошо. Не смог.

Пока рассказывал, я невольно сжал кулаки на коленях – от обиды и горечи, которые по-прежнему жили во мне.

– В итоге весь отдел попал под раздачу, а крайним сделали меня одного. Сказали: либо уходишь сам, либо заводим дело. Выбора особо не было.

Марина слушала, не перебивая. Лицо её оставалось спокойным, только пальцы чуть крепче сплелись в замок.

– Не смогли поступиться принципами, – тихо повторила она. – Знаете, многие на вашем месте сделали бы иначе. Подписали бы, закрыли глаза, сохранили работу. А вы не смогли. Это… это редкость. Вы – настоящий.