ТРЕТИЙ КАНТ

Корреспондент спросил Лукашенко, что тот думает по поводу натовских приказов сбивать российские самолёты, вроде как нарушающих воздушное пространство европейских стран. Белорусский президент особо не задумывался, не смущался, рубанул прямо: « А мы что, будем, извините меня, сопли жевать? Я вот, допустим, в Беловежскую Пущу часто летаю. Это совсем на границе с Польшей. Они что, вертолет президента собьют или какой-то наш военный вертолет сопровождения? Так ответ же прилетит мгновенно».

Пётр засмеялся.

Лукашенко продолжал говорить приятное о том, что, мол, они заявили, что будут сбивать, ну пусть попробуют, собьют. Или над Калининградом там собьют что-то российское. Ну, тогда сообща придется, не дай бог, конечно, воевать с ними, как в России говорят, на все деньги. Но Белоруссии этого не надо.

Точка.

Правильно.

Ещё раз зазвонил телефон.

Пётр лениво щёлкнул пультом телевизора, убрал звук.

Сын.

– Привет, Антоха. Чего случилось?

– Особого ничего, я с работы, на минуту, посоветоваться. У нас в Балтийске сейчас суета, мобильные у всех с перебоями работают, нарочные матросы, взмыленные, с опечатанными пакетами и с противогазными сумками бегают по городу, офицеров к местам службы собирают. Моих знакомых лейтенантов тоже поподнимали по тревоге, типа их корабли ночью в поход из гавани снимаются. Никто ничего толком не знает. Чего происходит, па? У тебя в Калининграде тоже такое или тихо?

– Тихо.

– Ты-то откуда про это ещё вчера знал?! Ночью же мне звонил, какой-то бред про наступающую опасность нёс. Поэтому и звоню, потому что странно это всё!

– Что всё?

– Ну, такие совпадения. Так в жизни не бывает!

– Бывает, бывает… Сам видишь.

Пётр сжал покрепче телефон, подошёл к тёмному окну.

– Ты, Антоха, зря не паникуй, не гадай попусту, а действуй. Точного я и тебе ничего сказать толком не могу, просто нюхом чувствую. Поэтому объясни своей Светлане, что вам с ней сейчас поступать нужно так, мол, и так. Что потом ей всё сам подробно объяснишь. Спокойно так, без паники поговори с женой, она же у тебя умненькая, доверяет тебе. Завтра суббота, съезди в Озёрск, отвези туда девчонок, они каких-нибудь ягод на огороде у тёти Ани поедят, на озеро побегают. А Светка твоя, она же училка, пусть своими учительскими делами в школе занимается, готовится к первому сентября.

– Ладно, подумаю.

– Уже хорошо.

– Скажи честно, ты же про всю эту чехарду знал?! Знал же? Откуда?!

– Ничего я не знал, просто приснилось неладное…

ТРЕВОГА

Дальше спалось спокойно, безо всяких беспокоящих мыслей и прочих неудобств.

Но проснулся Пётр точно так же внезапно, как и прошлой ночью, только на этот раз от громкого дурацкого голоса за окном.

Темно, ещё ничуть не рассвело, мирно светили сквозь листву осеннего парка фонари, а неведомый механический голос вовсю ревел где-то неподалёку, призывая граждан соблюдать правила учебной воздушной тревоги.

– Тьфу, поганцы! Попозже не могли учить…

Конкретных дневных забот не предвиделось, пока были только недоумение, рассеянные бытовые планы и неясная тревога.

Он походил по комнате, по кухне, посмотрел телевизор, ничего особенно там в это время не показывали.

Кофе?

Нет, потом.

Через час, уже светлым утром позвонил сын.

– Ты как, па?

– Как, как… Не выспался, башка какая-то мутная, ничего пока не соображаю.

– У нас в Балтийске воздушная тревога ревёт каждые полчаса, суббота, а люди уже на улицах толпятся, машины носятся, никто ничего толком не знает! Флотские в военную гавань едут, мужики говорят, что какой-то серьёзный приказ был!

– Я тоже от учебной тревоги сегодня проснулся. Орала, как подрезанная…

– Да, батя, самое-то главное, чего звоню – у нас на выходе из морского канала сел на волноломы сухогруз!

– Наш? Иностранец?

– Наш, новенький, метров под двести дура, типа «река-море»! Рыбаки, которые с самого утра стояли на северном волноломе, рассказывают, что как раз напротив Косы он ход сильно сбросил, почти без машины, по инерции шёл, сначала завалился вправо, ткнулся носом в тетраподы, а потом его ветром и течением развернуло кормой в сторону Косы. Так он и встал, паром едва успел просунуться мимо него, а он растопырился, сейчас как раз на выходе из канала, накренился на правый борт, заваливаться начал, вроде как пробоина есть ближе к форштевню.

– Пробоина?! Откуда? Взрывы были?

– Нет, никто ничего такого не слыхал. Разворотил борт, когда на береговой бетон вылетел. Издалека видно, что надстройка накренилась, грузовые стрелы тоже, название, вроде как «Пола» и чего-то ещё, из-за деревьев не видно было…

– Ты сейчас там?!

– Конечно. Тут уже полгорода собралось, на песке стоят, на дюнах, кто на деревья залез посмотреть. Канал оцеплен, никого ближе не пускают.

– Антон, тебе что, делать нечего?! Ч-чёрт!

– Чего там у тебя, батя?

– Да шёл из коридора, тапкой зацепился за ковёр, чуть не грохнулся! Говорю, займись делами, не зевай по сторонам!

– Успокойся. Мне позвонил знакомый мужик, работаем вместе, сказал, что на наш судоремонтный завод тоже никого не пускают, даже тех, кто в литейке работает…

– Сегодня же суббота, выходной!

– До начальника цеха я сначала не дозвонился, хотел выяснить общую обстановку. Съездил на завод, мигом, пять минут. Там и правда, проходные закрыты, шлагбаум опущен, военные с автоматами, в касках и брониках на входе стоят. Потом получилось с начальством поговорить – да, конкретно, особый пропускной режим, приняты меры безопасности, вплоть до какого-то там распоряжения завод закрыт. Вот такая обстановка…

– Антоха…

– Чего?

– Ты слушаться меня будешь?

– Буду. Только не матерись.

– Слушай мой спокойный голос в последний раз, иначе....

– Говори.

– Собирай девчонок – и рви в Озёрск! Там тихо, деревня, неизвестно что в твоём военном Балтийске через час случится! Понял?!

– Понял.

– Тогда действуй, живо!

Выдохнул, потёр сердце.

Спокойно.

Ты должен быть спокойным… Рядом они, твои самые родные. Не паникуй.

– … Па, ты слышишь меня?

– Да, да, Антон, говори.

– У тебя продукты дома есть? Сейчас я соберу девчонок, повезу их, к тебе заеду, куплю по пути чего надо.

– Все есть, не отвлекайся. Мать мне холодильник едой доверху забила перед тем, как уехать. Ты лучше бензина побольше себе в машину заправь, и пару канистр прихвати.

– Зачем это?

– Пригодится…

Ночной морок и рассветная неуверенность пропали.

Он знал, что должен делать.

Главная его забота – внучки, милые, забавные близняшки.

Главные…

Снова – от окна к двери, опять большими шагами к окну.

Набрал другой номер.

Гудки.

Ещё раз – гудки.

– Аня, добрый день! Привет, сестрёнка, еле до тебя дозвонился! Как самочувствие? Нормально, да? Это хорошо. Слушай, я к тебе вот с чем… В нашей области плохие события начали происходить, да и вообще вокруг… Смотрела телевизор? Да, да, под Ленинградом, в Финском заливе иностранцы тоже чего-то непонятного натворили, до зимы разбираться будут. Я с Антохой моим только что разговаривал, и у них в Балтийске тоже дела творятся… Чего? Да пароход на мель там сел, как раз на выходе из военной гавани. Думаю, что не случайно. Из Калининграда и в Калининград теперь по морю не пройти, ничего не доставить, месяц, не меньше, его с берега будут сдёргивать, пока разгрузят, пока то да сё… Военные корабли тоже получились запертыми, как в мышеловке, не выйти им в море. Да, да, неслучайно, я же об этом тебе и говорю! Слишком много совпадений. Вот я именно по этому поводу и звоню. Мало ли каких военных дуростей иностранцы могут для нашей военно-морской базы придумать, а Балтийск городок маленький, всех огонь коснётся… Короче, Антоха сейчас везёт к тебе, в тихую деревню, своих дочек, прими их, позаботься, пока тут обстановка у нас в городе не прояснится. Ладно, а? Ух, ты молодец, что понимаешь! Недельку у тебя за гусями побегают, пока тепло ещё до школы-то, а там посмотрим… На огороде пусть покопаются, ты привлекай их, привлекай, нечего… Пусть бабушке Ане помогают, они же любят тебя, часто вспоминают! Да, конечно, блины они уважают! Помнят, вспоминают твои обеды ещё с прошлого лета. Яблоки сейчас сушишь?! Много? Вот и помощницы к тебе сегодня прибудут. Ну ладно, сестрёнка, не отвлекаю тебя больше от дел. Если что, даже если самая мелочь возникнет, то звони мне немедленно! Ну, всё, всё, пока…

Любая важная вещь должна повторяться.

Даже запасная пуговица на рабочей куртке должна быть всегда пришита в укромном месте, и дополнительные шнурки для походных башмаков обязаны лежать в кармашке рюкзака. А тут речь о внучках, о крохах…

Давно уже Пётр познакомился с Улановым, часы дедовы когда-то отдавал ему на ремонт, карманные, на цепочке. Тот обновил часы бесплатно, из интереса. Поговорили немного, оказались ровесниками, так и познакомились…

Жил Уланов с семьёй в Озёрске, работал инженером в райцентре на заводе, помогал по мере сил местной церквушке. Верил в Бога. Крепко.

– Привет, провинциал!

До Уланова Пётр дозвонился быстро, без помех и промедлений.

– Короче, сельский труженик, без объяснения причин, думаю, что ты и сам в международной обстановке разбираешься… Да, именно об этом. Я к своей сестре, говорил же тебе, что она тоже в Озёрске живёт, в посёлке, внучек своих отправил, в тихое место, чтобы погостили они у неё несколько деньков, ну, пока тут у нас всё устаканится.... Да, думаю, что скоро всё образуется. Посмотрим. К тебе просьба – загляни к ним, к Анне, проконтролируй опытным взглядом, всё ли у них там в порядке, может, нуждаются в чём, помоги им, потом сочтёмся… Ладно, ладно, извини, это я с перебором, о девчонках своих забочусь, а в тех краях у них никого, кроме тебя, надёжного-то и нет! Спасибо, до встречи! Скоро позвоню.

В магазин.

Обещал мужикам коньяк, но видно, что придется вечером пить водку. Дела-то закручиваются серьёзные, напиток нужен не праздничный. Конечно, Сергеич будет коньяк, а все остальные…

Закуска дома имелась, оставалось приобрести только главное.

Вперёд.

Погода хорошая, можно немного прогуляться, подышать.

Низко проревели за дальними парковыми деревьями два реактивных военных самолёта.

И по аллеям, и по ближним городским улицам люди шли спокойно, о чём-то интересном, нужном и важном разговаривали по телефонам, смеялись девчонки, взрослые несли в руках красивые магазинные пакеты, дети гордились букетиками кленовых листьев. Заботы, жизнь, счастье, веселье… Всё как всегда.

На этот раз Пётр поздоровался первым.

– Здравствуйте, Луиза Ивановна!

Женщина обернулась с тихой улыбкой.

– Добрый день, сосед! С покупками?

– Да, так, по хозяйству…

– Как ваши дела?

– Понемногу, любуюсь замечательной осенью! А ваша экскурсионная деятельность как продвигается?

Луиза Ивановна нахмурилась.

– Последние события никак не назовёшь приятными…

– И вы о них слышали?

– А как же?! Мы же, труженики туристической отрасли, с людьми общаемся, много чего слышим, многое видим. Отдыхающие к нам в Калининградскую область со всей страны приезжают, даже из-за рубежа!

– Даже несмотря на сложную политическую обстановку?

– Именно так! История нашего края, красота природы, культура привлекают массу отдыхающих разных возрастов! По долгу службы, так сказать, по причине тесного общения я часто в последнее время слышу, как приезжие иностранцы жалуются на неприятные моменты в их общественной европейской жизни, на истеричное поведение своих властей, на негативное отношение к нашей стране. Многие строят там индивидуальные убежища, скупают продукты, живут в ожидании неминуемой войны!

– А наши? Из Сибири, или из Вологды, например?

Улыбнулась, звонко засмеялась.

– … Ощущение, что всем им хорошо, что все приезжие из большой России дружно ждут какого-то счастья, каждый своего, радуются морю, аистам, с одинаковым азартом собирают в прибое крхотные янтарики! Но всё равно, многие сейчас собираются уезжать домой раньше времени, не дожидаясь намеченных дат, меняют билеты на самолёты, некоторые нервничают…

– Из-за последних событий?

– Да. Паники особой нет, но значительная часть туристов из России хотят как можно быстрее уехать из Калининграда!

– А иностранцы?

– С ними сложнее.

Снова задумалась.

Тронула шарфик.

– В нашем экскурсионном сообществе обсуждают слухи, что на самом высоком уровне принято решение временно не продлять проживание иностранцев в наших гостиницах… Говорят, что теперь им нужно какое-то особое разрешение. Поэтому уезжают многие.

– С чем это связано?

– Не знаю, нам никто и ничего не объясняет… Жалко людей. Ведь среди них есть и пожилые, которым нелегко так быстро менять свои планы. Они никак не могут понять, что сейчас бесполезно здесь чего-то требовать, добиваться какой-либо социальной справедливости. Вот, например, один очень достойный немец, пожилой, не первый раз к нам в Калининград осенью приезжает, каждый раз звонит мне, просит побыть его провожатой по городу! Архитектор из Берлина, уже на пенсии, Юрген Хоппе. С ним история сложнее – вчера он попросил меня взять ему билет на автобус до Гданьска, Юрген всегда так домой из Калининграда возвращается, но ему билет не продали!