ТРЕТИЙ КАНТ

Александр ВИН

ТРЕТИЙ КАНТ

Александр ВИН

ТРЕТИЙ

КАНТ

(апокалипсис завтрашнего дня)

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Спал он устало и крепко.

Внезапно, как будто кто-то умелый ударил его в висок, очнулся, вздрогнул.

Ночь. Всего три часа.

За окном – темнота.

Вскочил, ноги, по привычке, – в тапки.

До выключателя даже не стал тянуться, без света нашарил на коврике у кровати телефон.

Номер сына.

– Слушай…

– Ты чего это? Ночь же… Случилось что? Выпил, что ли?

– Когда это ты меня пьяным видел?

– Никогда…

– Вот. Поэтому лишнего не тарахти и слушай. Утром, если всё будет нормально, поговорим подробнее.

– Ну, давай… Что такое срочное? Говори быстрее, я спать хочу.

– Ещё раз, Антон, – слушай меня сейчас очень, очень внимательно. Ничего не знаю, но чувствую, что происходит плохое…

– С тобой?

– Со всеми нами. Короче, просто верь… Утром собери поплотней девчонок и вези их в Озёрск…

– Ты чего?! Зачем им туда?

– Тихо! Не дёргайся! Говорю же, что ничего не знаю, но обещай, если утром услышишь что-то неожиданное и неприятное, вези моих внучек в Озёрск, в посёлок, к тёте Ане. Обещаешь?

– Объясни хоть, зачем?!

– Сам пока не знаю, не спрашивай, …

Августовское утреннее солнце било в блестящее окно ярко и весело.

Он проснулся не сразу, вздохнул лениво, поморщился, рассматривая свет на обоях, попытался вспомнить свои непонятные ночные слова, но не успел.

Телефон.

Звонок.

Хохотал сын.

– Ну чего, старик?! Как спалось? Паникёров – к стенке, да?!

С улыбкой выслушал, хотелось и самому так же посмеяться, но не получалось.

– Ладно, ладно, не трави отцовскую душу, с кем не бывает…

– Короче, не ешь на ночь сырых помидоров, – и всё будет в порядке!

– Как там у вас?

– А чего у нас?! Всё нормально. Девчонки вчера весь вечер в школу собирались, учиться уже хотят, сегодня побегут с подружками встречаться, хвастаться, как кто лето провёл. Я сейчас еду на работу, на свой судоремонтный, всё по плану. Так что не пугай людей посреди ночи, погуляй лучше, на рыбалку сходи.

– Иди ты, советчик… Ладно, Антоха, удачи! Присматривай за девчонками…

– На рыбалку, дед, на рыбалку!

– Тьфу на тебя, балабол! Мама будет звонить, ничего не говори ей про это…

– Ладно, понял.

Готовить завтрак, вспоминая заботливые советы жены, Петру не хотелось.

Отодвинул её подробную записку на угол кухонного стола, поставил кипятить чайник, аккуратно положил в кружку пять столовых ложек овсянки, залил кипятком, бросил туда же квадратик шоколада.

Накрыл кружку блюдцем.

Походил без особого дела по кухоньке, снова попытался вспоминать тревожную ночь, чьи-то слова, чужие крики… Нет, никак не получалось.

Добавил в мягкую, уже подостывшую овсянку мёд, размешал.

Задумался, облизал чайную ложечку.

Что-то сегодня случится, обязательно....

Чушь.

Забудь.

Нужно заняться привычным.

Хлеб в семью всегда покупал только он.

Как только оформился на пенсию, так и ходил каждое утро в один и тот же магазинчик на углу, покупал половинку свежего, вкусного.

Знал, что на выходе из подъезда обязательно поздоровается с Олегом.

– Привет, Сергеич!

– Привет, привет! За хлебом?

– Пока так. Тебе коньячку взять?

Захохотали оба.

Высокий седой мужик на ближнем балконе первого этажа стоял трудно, опираясь на палочку, для верности держался ещё и за крашеную решётку.

С соседом, Олегом, бывшим военным, Пётр познакомился давно.

Когда-то почти в одно и то же время они справляли в своей девятиэтажке новоселья, растили детей. Жили мирно, спокойно, город, внезапно построив их дом на окраине старого парка, шагнул дальше, на просторы других, более перспективных, улиц, а они так и остались жить в том месте, в уютной кленовой тишине.

Пётр дослужился за годы морской работы до матроса первого класса, начальством никаким не стал, даже от должности боцмана на плавбазе отказался, когда предлагали. Ходил всю жизнь простым рыбаком, промысловые берега всей Западной Африки знал наизусть, от Марокко до Намибии.

А сосед его, Олег Сергеевич Каплунов, давно уже вышел на военную пенсию капитаном первого ранга, трудно лечил неходячие ноги, тосковал, днями просиживая на своём балконе, в уюте старого кресла.

– Чёртов провокатор, коньяком человека манит… Лучше захвати мне кефирчику пакет, ну, такого, как обычно…

– Слушаюсь.

– Да, Пётр, а ты за грибами в выходные не ездил?

– Не.

– А чего так?

– Неурожай странный нынче, никого даже на нашем рынке с грибами не вижу. Только бабульки по уголкам лисичками торгуют, скудное такое зрелище. Я раз в лес на той неделе сходил, десяток белых и подосиновиков принёс на жарёху, мизер, тоска сплошная! Нет в этом году грибов, дождей не было с самого июля.

– Да-а… Август кончается, по утрам на балкон уже холодно выходить. Туристов на улице заметно меньше стало, все поразъехались…

– Конечно, кто к нам на моря приезжал летом купаться, те помоложе, отпуска свои закончили, домой уехали.

– Местных детей стало больше. Вернулись к сентябрьской учёбе.

– И приезжих пенсионеров в последнее время прибавилось, на бархатный сезон сюда прибывают, чтобы не в жару, а так, по солнышку, по берегу погулять.

– Да-а уж, погулять…

Олег вздохнул, помолчал.

– Слушай, Пётр, ты телевизор утром не смотрел?

– Не, а чего такого?

– Президент наш выступал. Говорил, что готовыми нам нужно быть ко всему, что ситуация в мире накаляется.

– Давно уже накаляется, ну и что? Бегать по улицам и орать, что всё пропало?!

– Да он же не паниковать народ призывал! Просто толково так, спокойно говорил, что будущее предвидеть никому из нас не дано, но нужно быть готовыми к всевозможному развитию событий.

– Каких таких событий?

– Ну, международных…

– Ага, товарищ офицер-международник первого ранга, самое время нам с тобой в такие дела ввязываться, с инвалидскими палочками наперевес, да с кефиром в авоське!

– Ответственность каждого сейчас особенно велика, даже у пенсионеров. В Европе эти кренделя такое вытворяют, провокации на Балтике то и дело устраивают, мешают нормальному судоходству, грубо нарушают международные морские правила…

Пётр не дослушал соседа, отмахнулся.

– Ладно, оратор! Некогда мне тут твои грамотные политические речуги слушать, я – в магазин. Тебе только кефир, ничего посущественней не захватить?

– Ничего не хочется, спасибо.

– Ладно, не скучай, Сергеич, я скоро.

По парковой дорожке шагалось легко, дышалось в утренней прохладе приятно, в мокрой, росной траве по обочинам валялись блестящие коричневые каштанчики. Пять минут в одну сторону, пять минут – обратно, к дому.

Олега, возвращаясь, он заметил издалека, тот стоял на балконе в полный рост, длиннющими руками широко и крепко держался за балконную решётку, седые волосы, всегда аккуратно причёсанные, непривычно развевались на сквозняке.

– Ты чего, сосед, как в тюряге, в решётку свою вцепился, а?

– Вцепишься тут… Тут такое творится, пока ты в магазин ходил!

– Чего такого? Террористы опять угнали самолёт?!

– Не до смеха. Слушай, по телевизору только что передали! Срочно! По всем нашим программам! В Финском заливе…

– Подожди, не тарахти ты с этими заливами. Держи свой кефир, а я хлеб домой занесу, потом выйду, покурим.

– Да не до этого, Пётр, закручивается же всё! Я не ошибаюсь, поверь!

– Ладно, выкладывай. Только присядь, дыши ровней, а то окочуришься, дружище, на глазах у изумлённой публики… Ну, говори, чего там в твоём телевизоре произошло?

Олег послушно присел на привычное балконное кресло.

– Ночью в Финском заливе шведы и эстонцы такого натворили! Ещё и датчане с ними за компанию! Тоже мне, моряки великие нашлись! Спецы оборонные…

Олег не выдержал, заорал матом.

Ворона на ближней парковой берёзе испуганно взлетела, шебурша по веткам крыльями. Старушка, выходившая у крайнего подъезда, тоже с неодобрением оглянулась на них.

– Тише ты, Сергеич! Привлекут же! За настоящую решётку упрячут. Говори тише – я рядом, не глухой.

– Ну вот…

Олег уже спокойно, рассудительно, развёл руками.

– Эти…

– Тише, тише! Дети тоже могут услышать!

– Эти козлы… Кто им только корабельные штурвалы доверил, вроде как, по первым новостям, удумали учения военные в Финском заливе устроить. Собрались недоделанные шведские и эстонские адмиралы…

– И датские.

– Да, правильно, и датские к ним в придачу. Решили порепетировать отражение морской угрозы России на их могучие государства…

– Ну и что? Такая изжога у них постоянно, не первый год, что в этот раз пошло не так?

– Объявленная цель их учений – защита своих побережий при помощи морского минирования!

– Ого, размахнулись викинги!

– Берега, портовые сооружения, внутренние фарватеры. От Швеции и датского острова Борнхольм до Эстонии.

– Это что, весь Финский залив хотели перекрыть?!

– Нет, хотели только в своих водах повоевать, погрозить нам, что, мол, и они кое-что умеют…

– Ну, и чего страшного-то в этом такого? Который год прибалтийские натовцы нам кулачками машут, грозятся нанести типа стратегическое поражение. Тьфу, чушь! Наплюй ты на это Сергеич, не рви по пустякам сердце, оно тебе ещё пригодится!

– Так эти уроды…

Олег не договорил, схватился за грудь.

– Ты чего это?! Дыши, дыши, сосед! Помолчи чуток, продышись…

– Ничего, это я так, от возмущения… Сейчас, сейчас… Ну вот, всё в порядке.

Действительно, глаза прежние, знакомые, внимательные.

Дышит уже ровно.

Щёки порозовели.

– Вот так, молодчина. Говори, слушаю. И не спеши, никуда я от тебя не убегу.

– Ладно, ты прав. Но всё равно, ведь такое произошло…

– По порядку. И без нечеловеческих эмоций.

– Они сами выступили с заявлением. Оно уже на весь мир разошлось…

– О чём?

– Я примерно тебе сейчас говорю, сам потом послушаешь новости. Военные власти и разные там государственные их представители заявляют, что в ходе этих учений участвовали примерно тридцать кораблей Финляндии, Швеции и Эстонии…

– И Дании.

– Да, да! И ещё этой чёртовой Дании! Что, мол, в результате несогласованности действий представителей военно-морских группировок этих стран, в результате минирования различных участков Финского залива были случайно использованы не только учебные мины, но и реальный боезапас! Случайно, понимаешь?! Раздолбаи! Это же такая опасность!

– Ну, а нам какая головная боль?! Сами у своих берегов нагадили, пусть сами этот суп и глотают, мы-то – мирные люди…

– Пётр!

Олег снова взвыл, вскочил с кресла, замахал руками как крыльями.

– Так они же и у нас мин накидали!

– Как у нас?! Где?

– Так я же тебе и говорю! Они в своих учениях всю сегодняшнюю ночь шастали по Финскому заливу, от Швеции – к Дании, от Борнхольма – к Хельсинки и Таллину…

– И?!

– Очень извиняются, что по ошибке набросали своих неведомо каких мин, учебных, боевых, не только в своих водах, но и на международных фарватерах! Что никакое судоходство сейчас там невозможно, что им потребуется некоторое время, чтобы разобраться во всём, исправить ситуацию, привлечь международных экспертов, ООН и прочее…

– То есть, ты хочешь сказать, что Финский залив сейчас наглухо перекрыт?!

– Это они так говорят! В самом узком месте! К тому же их власти официально, вежливо, очень оперативно, поместили сообщения об инциденте в извещениях мореплавателям, во всех правительственных средствах массовой информации, суетятся, утверждают, что уже планируют грандиозную операцию по обеспечению безопасности на море. Извиняются, сволочи, говорят, что это никакой не акт агрессии, просят Россию потерпеть временные неудобства. Врут же, гады!

Последние слова взволнованного соседа Пётр слушал уже невнимательно.

Отбросил в сторону сигарету, кусал жёсткую травинку.

– То есть в Питер теперь никому по морю ходу нет?

– Получается, что пока нет.

– Тогда началось, Сергеич, правда, началось…

– Где? Там?

– Не только в Питере, но и у нас, в Калининграде…

Пётр выдохнул, придвинулся, взялся за балконную решетку, близко, близко, почти лицо в лицо, посмотрел через неё на Олега.

– Мы же с тобой моряки, Сергеич! Поэтому лучше других понимаем, что значат набросанные вроде как наобум на фарватере мины! Из Питера к нам теперь ни один паром не придёт, ни с продовольствием, ни с другими грузами, ни с бензином. Так что это или провокация, или…

– Война?!

– Да. Только тихая, подлая. Задушить нас здесь хотят.

– И ведь никак этим уродам по-серьёзному не ответить, они же на весь мир сейчас орут, извиняются, просят время, чтобы всё исправить!

– Посмотрим. Ладно, не шуми пока, успокойся. Дыши ровней, а я – в магазин.

– Позабыл что?

– Вроде как. Пустяки, я быстро…

Быстро идти не хотелось.

Нужно было поразмышлять.

Пётр шагал по дальней аллее парка, нарочно выбрав длинный путь.

Что ещё людям надо – красивая осень, прозрачное небо, красные и жёлтые клёны?!

Шуршат листья под ногами.

А эти…

Нужно ждать.

Но ведь ночью был тот самый сон…

Скоро будут новости, подробности.

Ну, и тревожный сон тоже нужно вспоминать. Обязательно.

В магазинчике Пётр растерянно посмотрел по сторонам.

– Что вам? Что-то забыли?

– Да, да… Мне спички.

– Один коробок или упаковку?

– Две упаковки. И…

Ненавидел себя за непривычную нерешительность.

– И минералку.

– Маленькую или полторашку? С газом, без газа?

– Да, большую. Две. Без газа.

Слабак.

Паникёр.

Ладно, ладно, больше такое с ним не повторится…

Скорым шагом, почти бегом, Пётр вернулся домой.

Очень хотелось есть.

Не стал придумывать ничего правильного, разумного, в спешке нашёл в нижнем кухонном шкафу большую чугунную сковородку, бухнул на неё, разбил, десяток яиц, порезал туда же мелко колбасы. Хотел было накрошить ещё и половину луковицы, но вовремя остановился.

Шипело громко, пахло вкусно.

А он шагал от двери до окна, думал, думал…

И совсем уже было позабыл про яичницу, рванулся в прихожую за другим делом, но вернулся, всё-таки выключил газ.

Снова бегом в коридор.

Вытащил с верхней полки свой старый походный рюкзак, бросил в него зимний свитер, верный нож, с которым всегда ходил за грибами, торопливо сунул в боковой карман рюкзака завернутые в пакетик только что купленные спички.

Остановился, присел на стул в коридоре.

Чушь!

Зачем торопиться, напрасно спешить, если ничего ещё не ясно?!

Зачем, зачем… Затем.

Чтобы быть готовым, в случае чего.

В случае чего?

Ответить на свои вопросы Пётр не мог, поэтому пошёл есть яичницу.

Ел невнимательно, с жадностью, но без особого аппетита.

Думал.

Снова спрашивал себя о разном.

Попробовал включить телевизор, но там везде показывали какую-то чепуху.

Чувствовал, что надо как-то действовать, но как – не знал.

Нужны были ответы.

Снова оделся по-уличному, выскочил из подъезда.

Клёны шелестели по-прежнему красивые и спокойные.

– Привет, земляк! Ты куда это рысью так шустро?! В магазин, за зельем?

У соседнего подъезда стояла жёлтая машина с поднятым капотом.

Такси.

Водитель улыбнулся, заметив Петра, поднял вверх, приветствуя, грязную руку.

– Не обнимаю, замарать боюсь!

– Привет, Антонов! Ты чего стоишь? Сломался?

– Да нет, мелочи. Приехал домой перекусить, пока там всё греется, решил вот кое-что в машине подшаманить.

– А-а, тогда ладно…

Антонов вытер руки аккуратной тряпочкой, закурил.

– Петро, ты за грибами давно ходил?

И этот про грибы…

– Давно. А ты слушал с утра радио?

– У меня музыка постоянно в машине включена, новости редко когда попадаются. А чего тебе радио-то?

– Про Финский залив уже слыхал?

– Немного. Чего-то там натовцы на воде начудили. Подробностей не знаю. Ты-то чего суетишься? Нам какое дело до них?

Хотелось материться, но перетерпел.

– Алексей, у тебя башка на месте?! Или там только музычка? В Финском заливе сейчас такие дела закручиваются, что всем нам хреново скоро будет, а ты всё про грибы, про грибы…

– Постой, сосед, не гони! Расскажи подробней, а то я, правда, не в курсах…

Выдохнул.

Есть с кем поговорить.

Начал почти с крика, но быстро успокоился, заметив, что Антонов сдёрнул кепку и, в изумлении, озадаченно царапает пятернёй свой бритый затылок.

– И что, всё так и было?! В натуре?! Они это так запросто подтверждают?

– Да, клянутся, что не всерьёз этих делов на учениях наворотили, что чутка ошибок на фарватерах наделали, что недоразумение с минированием у них там получилось.

– Гонят, сволота…

– Вот именно.

Стояли у машины, молчали.

Пётр не выдержал, снова заговорил первым.

– … Мы с тобой тему знаем, не по одному году в моря ходили. Ты-то хоть мотылём был, в машинном отделении, а я на руле на переходах стоял, меня на фарватерах, на входах в порт за штурвал всегда ставили, особенно когда лоцмана брали. Я и Финский залив хорошо помню, весь его видел, не одну вахту там стоял. Расстояние по морю между Таллином и Хельсинки миль пятьдесят, а судоходные фарватеры там шириной всего с десяток миль, при надобности туда мин набросать – на час работы, а если несколько бортов на постановке работают, то и за один проход можно управиться.

– А сейчас эти уроды сопли пускают, просят их не ругать…

– Нам-то их сопли?! У нас теперь весь Питер по воде перекрыт, военно-морская база, да и Калининград без снабжения остался.

– Тогда нашим паромам хана, без бензина скоро мы все тут останемся, верняк. Когда ещё с фарватерами там западники разберутся…

Молчали.

Антонов поправил кепку, задумчиво потёр ладони тряпкой.

– Здравствуйте, соседи! О чём вы так мило беседуете?

Одинаково обернулись.

Невысокая пожилая женщина улыбалась им, неспешно доставая из сумочки квартирные ключи.

Аккуратный модный плащ, лёгкий шарфик.

– А мы и не заметили, как вы подошли, Луиза Ивановна. Извините!

– Ладно, ладно, чего там! Не смущайтесь, понимаю, что и у порядочных мужчин бывают темы для сплетен.

– Да, мы тут про своё… А как ваши туристы поживают? После лета полегче с ними стало?

– Те, кто бизнесмены, кому из отпусков в столицы возвращаться было надо, уже уехали, остались преимущественно люди старшего возраста. Им жаркое лето по здоровью не подходит, а вот они и пользуются прелестью бархатного сезона: по морскому берегу в Светлогорске и Зеленоградске ходят, на исторические экскурсии охотно соглашаются. Много иногородних ещё сейчас здесь, работы для нас, гидов и экскурсоводов, хватает, не жалуемся. Я сама только что из музея вернулась, маршрут отработала!

Луиза Ивановна улыбнулась.

– И вам, господа, удачи! Пойду обед готовить.

После неожиданной встречи и короткого разговора почему-то стало полегчце.

Пётр взял Антонова за рукав.

– А у тебя как с работой?

– Нормально. Приезжих туристов и на мою долю хватает. А ты чего спрашиваешь, идеи есть?

– Имеется одна. Давай соберёмся у меня, помозгуем, поговорим, а то в одиночку растерянность не проходит. Ты как насчёт коньячка попить?

– Я – как пионер, всегда готов! Только сегодня заказов уже много, сейчас в аэропорт еду, какого-то перца с московского рейса встречать. А вот завтра смогу, ближе к вечеру.

– Занят будешь сильно?

– Договорился на сервисе со знакомым, он с утра меня будет ждать, нужно кое-что в машине посмотреть.

– Хорошо. Завтра в семь вечера у меня, коньячку попьём, обсудим международную обстановку.

– А чего на квартире? Погода вроде как хорошая, пошли бы лучше до темноты на природу, в парк, на наши пеньки?

– Дождик скоро обещают, чего зря мокнуть. Моя супруга сейчас отсутствует, не переживай, одни за столом будем, мужским коллективом.

– А где она?

– В Ярославле. Поехала памятник матушке своей ставить, на годовщину.

– А-а, понятно…

– Я Олега тоже позову…

– Офицера?

– Так точно. Мы с тобой его ко мне на второй этаж отконвоируем, как в прошлый раз, поможем справиться с ногами, он рад будет с нами потрепаться, а то целыми днями на своём балконе один как сыч торчит.

– Хороший мужик, вояка, грамотный.

– А то! Ещё я тут недавно встретил нашего Фому, ну, Фомичёва Игоря, его думаю пригласить на посиделки. Ты как, не против?

– Этого барыгу?! А зачем?

– Не шуми, никакой он не барыга, просто мужик денежными делами занимается и это у него лучше получается, чем у тебя или у меня.

– Ладно. Тогда с него дополнительный пузырь!

Стало совсем легко.

Пётр расхохотался.

Простились, Антонов резво умчался на своей жёлтой машине.

Посигналил на прощанье, заворачивая за угол дома.

Действительно, легко.

Никуда бесцельно брести уже не хотелось, хотелось снова есть.

Пётр пошёл домой.

Опять яичница, опять с той же самой колбасой, но теперь уже с луком.

Не спешил.

Подготовил ещё и большую кружку кофе, заставил едой журнальный столик, сам устроился на диване.

Включил телевизор.

Начало новостей не застал, там уже показывали Лаврова, который флегматично и уверенно предупреждал деятелей НАТО и Европейского Союза о решительном отпоре России в случае их агрессии.

Так, это он правильно… Дальше что?

И дальше было правильно.

Министр спокойно говорил, что никто не должен сомневаться, что Россия даст необходимый ответ на любую агрессию против себя.

Где это он выступает?

В ООН, понятно.

Вот, вот главное! Слова-то какие!

Пётр чуть было не вскочил с дивана, почти уже собрался аплодировать министру. Остановился – с непрожёванной колбасой во рту торжествовать нельзя…

Слушал и соглашался с тем, что агрессия против России обязательно получит решительный отпор. Что на этот счёт не должно быть никаких сомнений ни у натовцев, ни у прочих европейцев, которые заявляют о подготовке к нападению на Калининградскую область и другие российские территории.

Сильно.

Пётр улыбнулся, качнул головой, допил кофе.

Вовремя.

Зазвонил телефон.

– Как ты там? Поужинал?

Звонила жена.

Из далёкого Ярославля

Рассказала, что у неё всё там хорошо, с памятником всё получается, агент по ритуальным делам попался спокойный, дисциплинированный, обещал через три дня закончить.

– … Я уже ездила на кладбище, посмотрела, как рабочие вокруг могилки участок расчистили, как подготовительную работу сделали. Молодцы! Агент, Сергей, объяснил, что они на своей базе, в пригороде, оградку доделывают, показал фотографии памятника.

– И на плите рисунок сделали?

– Да, гвоздичку. Скромная такая, красивая. И фотография мамы получилась очень даже удачная, как мы с тобой и задумывали. Сергей сказал, что когда оградка будет готова, покрашена, они всё сразу и привезут на кладбище, будут устанавливать. Успокаивал меня, чтобы зря не волновалась…

– Молодец, парень!

– Да. А как там у нас в Калининграде? Сестра смотрела телевизор, растревожилась, говорит, что, мол, немцы нам целую блокаду устроили, продукты возить в область не дают! Правда, что ли?! Говорит, что паромы из Ленинграда к нам уже не ходят, скоро настоящая война будет!

– Ладно ты, не накличь. Лучше рассказывай, как в Ярославле обстановка, как у сестры со здоровьем, как внуки учатся.

– Нормально тут все живут. Только около нефтяных заводов и в районе моторного глушилки вовсю работают, по мобильному никуда не дозвониться! Для безопасности, говорят. Я-то сейчас дома, с тобой разговариваю, а как по улице до магазина пойдёшь – так всё, молчок!

– Понятные дела, время такое. За меня не беспокойся и за остальных наших тоже. Я утром Антону звонил, с его девчонками тоже всё в порядке, к школе готовятся. Ладно, мать, особо-то за меня не переживай, давай до завтра, приветы всем нашим передавай, кого увидишь.

– Ладно. И ты береги себя.

Прибрался на кухне, помыл тарелку, вилку, кружку.

Поставил посуду в шкафчик.

Всё так, как просила его, уезжая, жена.

Хорошо!

Диван, телевизор.

Везде новости.

«Вести».

Говорил Лукашенко.

Каким же он в последние годы крупным стал! Когда показывали, как он Путина на официальных встречах обнимает, то Пётр всегда немного волновался. Как бы чего не вышло нечаянно, медведь же натуральный…